Текст книги "История политических и правовых учений. Курс лекций. 2-е издание. Учебное пособие"

Закон, чтобы действительно стать «правилом и мерилом» человеческих поступков, должен быть известен тем, кому он адресован. «Поэтому для того, чтобы закон обрел обязательную силу, присущую всякому закону, следует приобщить к нему людей, которые собираются управлять в согласии с ним. Такое приобщение происходит через ознакомление при обнародовании. Поэтому само обнародование необходимо для того, чтобы закон обрел свою силу» (Сумма теологии. I. 2.90.4).

Подводя итог своим рассуждениям, Аквинат дает такое определение закона: «Закон есть не что иное как некое установление разума в целях общего блага, принятое и обнародованное теми, кто имеет попечение об обществе» (Сумма теологии. I. 2.90.4). Он распространяет его на все виды законов. Однако по существу требования, которые в нем содержатся, имеют смысл только по отношению к человеческому закону, ибо остальным законам – вечному, естественному и божественному – эти свойства внутренне присущи.

Человеческий закон не должен противоречить вечному и естественному законам. Он как бы выводится из них и их конкретизирует. Здесь, однако, следует иметь в виду два момента. Первый заключается в том, что человеческие законы по сути своей проистекают из вечного закона. Они как бы уподобляются ему. Вечный закон – это план Бога, а человеческие законы содержат «планы земных правителей». В этом смысле они сопричастны вечному закону, но это не означает, что в любом случае человеческий закон соответствует вечному. Отсюда вытекает второй момент: человеческий закон, отклоняющийся от вечного, несправедлив, он не имеет природы закона, а представляет собой голое насилие. Придя к такому выводу, логично было бы заключить, что такому закону не следует подчиняться. Но Фома Аквинский отдает предпочтение порядку как более высокой ценности. Он пишет: «Тем не менее даже несправедливый закон, поскольку он сохраняет определенное подобие закона в силу того, что был создан находящимся у власти, проистекает из вечного закона: ведь “всякая власть от Господа Бога”» (Сумма теологии. I. 2.93.3).

Естественный закон со своей стороны является непосредственным материалом для создания человеческих законов. Вместе с тем «общие принципы естественного закона не могут быть применимы ко всем одинаково в виду большого разнообразия дел человеческих. И отсюда проистекает разнообразие в позитивных законах у разных людей» (Сумма теологии. I. 2.95.2).

§ 2. Учение о государстве

В своем учении о государстве Фома Аквинский очень близок к Аристотелю. Человек своей по природе – существо общественное, и поэтому естественно, что он живет в окружении себе подобных. Только живя вместе, люди могут удовлетворять взаимные потребности. Они имеют общую цель (благо), которую определяет власть. «Итак, если для человека естественно, что он живет в обществе многих, то людям нужно, чтобы было у людей то, чем общество управляемо» (О правлении государей. 1. I). В мирской жизни эта задача возлагается на правителя-человека, а он, как и все другие люди, свободен в выборе между добром и злом. Поэтому если правитель избирает в качестве цели общее благо, то его правление справедливо, а если личное, то нет. Таким образом, цель выступает в качестве критерия, отличающего правильные формы государственного устройства от неправильных. Но нельзя забывать, что природа государства, как и природа человека, имеет свое начало в Боге. Поэтому Фоме необходимо указать на причины извращения государства (он употребляет слово «civitas»). В Комментариях на «Сентенции» Петра Ломбардского он пишет о том, что необходимо различать три элемента власти: происхождение, употребление и сущность. Сущность божественна. Она состоит в порядке управления и подчинения. В этом смысле всякая власть от Бога. Первые два элемента могут быть как дурны, так и хороши, и именно здесь коренится возможность извращения²⁹.

Фома выделяет три справедливые (правильные) формы правления и три несправедливые (неправильные). Правильными являются царская власть, аристократия, полития; неправильными – тирания, олигархия, демократия.

Из правильных форм наиболее естественна и целесообразна царская власть. «Один управляет лучше, чем многие, потому что они только приближаются к тому, чтобы стать единым целым… Ведь и у пчел один царь, и во вселенной единый Бог, творец всего и правитель. И это разумно. Поистине всякое множество происходит от одного. А поэтому, если то, что происходит от искусства, подражает тому, что происходит от природы, и творение искусства тем лучше, чем больше приближается к тому, что существует в природе, то из этого неизбежно следует, что наилучшим образом управляется то человеческое общество, которое управляется одним» (О правлении государей. 1. II).

Наихудшая из всех несправедливых форм – тирания. Достоинства царской власти здесь оборачиваются пороками. При тирании общее благо как цель полностью отвергается и заменяется благом одного. В меньшей степени этот порок проявляется в олигархии и в демократии. Первая имеет в виду благо нескольких, вторая – благо многих.

Неоднозначно отношение Фомы Аквинского к возможности сопротивления тирании. В Комментариях к «Сентенциям» Петра Ломбардского Фома Аквинский указывает на два случая оправданного противодействия властям: «1) когда предписывается действие, противное той цели, для которой установлена власть, например действие греховное, противное добродетели, которую власть должна соблюдать; 2) когда предписывается то, на что не простирается сила власти, например, когда требуется подать, которую подданные не обязаны платить. В первом случае подданные не только не должны повиноваться, но обязаны ослушаться; во втором же случае они не обязаны повиноваться, но не обязаны и ослушаться»³⁰. В трактате «О правлении государей» он высказывается осторожнее. Предпочтительнее терпеть тиранию, чем действовать против нее. Это может породить распри, смуты и закончится учреждением более тяжкой тирании, чем была. Конечно, противодействие тирану возможно и часто необходимо, но право на это принадлежит обществу в целом. «Представляется, однако, – пишет Фома, – что против жестокости тирана будет иметь успех действие каких-либо людей не по своему почину, а по решению общества» (О правлении государей. 1. VI). В крайнем случае, когда от людей помощи ждать бесполезно, следует обратиться к Богу.

Что касается соотношения светской и духовной власти, то «духовное отделено от земного». Однако наследник Петра (папа Римский. – И. К.) является наместником Христа, «которому все цари христианского мира должны подчинятся, как самому Господу Иисусу Христу» (О правлении государей. 1. ХIV). Но речь здесь идет скорее о духовной, нежели о светской власти папы.

Фома Аквинский получил признание при жизни, после смерти был причислен к лику святых, а Данте в «Божественной комедии» поместил его в рай. В 1879 г. папа Лев XIII в специальной энциклике объявил томизм официальной философией католицизма.

Заключение

Политико-правовая тематика не являлась основной в трудах средневековых христианских философов. На первый план выходили собственно теологические проблемы. Земной же порядок представлялся как непосредственное выражение божественной воли. Вместе с тем человек не лишался свободы воли, выбора жизненного пути. А это проблема оказывалась не только теологической, но и светской. При ее обсуждении средневековые философы обращались к достижениям своих античных предшественников. Во многом именно благодаря их деятельности античная философия сохранилась и получила дальнейшее развитие в трудах мыслителей Нового времени.

Рекомендуемые источники и исследования

Августин Блаженный. О Граде Божьем: в 4 т. М., 1994.

Фома Аквинский. О правлении государей // Политические структуры эпохи феодализма в Западной Европе ХI – ХVII вв. Л., 1990.

Фома Аквинский. Сумма теологии // Антология мировой философии. Т. 1. Ч. 2. М., 1969.

* * *

Герье В. Блаженный Августин. М., 1910.

Боргош Ю. Фома Аквинский. М., 1975.

Коплстон Ф. Ч. Аквинат. Введение в философию великого средневекового мыслителя. Долгопрудный, 1999.

Тимошина Е. В. Учение о царской власти в византийской церковной историографии IV–VI вв. (в сравнении с учением святоотеческой литературы IV в.) // Правоведение. 1994. № 5.

Раздел III
Политические и правовые учения эпохи Возрождения и Нового времени

Введение

В период ХIV – ХVIII вв. в Западной Европе происходит становление современных национальных государств. Эти государства, победив в борьбе с церковью, сосредоточили власть в пределах своей территории. Распыленность центров принятия решений, которая была свойственна средневековью, уходит в прошлое. Государство как централизованная структура властных органов становится главным предметом изучения. Именно в этом время складывается понятие государства, независимо от тех конкретных форм, в которые оно облекается, и разрабатываются теории государственного суверенитета. В связи с этим законотворческая деятельность государства привлекает все большее внимание мыслителей. При этом подчеркивается и значение естественного права, источник которого видится уже не в божественной воле, а, как правило, в природе самого человека. Сами требования норм естественного права чаще всего сводятся к перечислению принципов частного права, касающихся собственности, договоров, ответственности, судебного процесса и т. д.

В это же время складываются два направления в политико-правовой мысли либерально-индивидуалистическое и этатистско-коллективистское. Они не столько конкурировали, сколько дополняли друг друга. Этатисты путь к праву видели в преодолении индивидуального и группового произвола. Они теоретически отразили насущную потребность нарождающегося гражданского общества в установлении порядка. Ошибка их заключается в том, что они преувеличили «природный анархизм общества», не увидев его способность к самоорганизации, и слишком большие надежды возлагали на государственное принуждение. Формирование либеральных политико-правовых концепций связано с осознанием нарождающегося конфликта между абсолютистским государством и складывающимся гражданским обществом. В русле этой традиции идет поиск средств, с помощью которых можно было бы обеспечить частную сферу жизни от произвольного вмешательства в нее государства. Поэтому речь идет об ограничениях, накладываемых на государственную власть, о порядке ее организации и функционирования, способах легитимации и т. д.

И этатистов, и либералов объединяло то, что они анализировали государство и общество как феномены, не совпадающие друг с другом. А рост права связывали, прежде всего, с правом частным, развивающимся вместе с обществом независимо от воли политических властей.

К этатистам из мыслителей, взгляды которых анализируются в данном разделе, следует отнести Н. Макиавелли, Ж. Бодена, Г. Гроция, Т. Гоббса, с некоторыми оговорками Ж. Ж. Руссо; к либералам – Д. Локка, Ш. Монтескье, И. Канта и авторов «Федералиста».

Глава 1. Никколо Макиавелли

Никколо Макиавелли (1469–1527) – итальянский мыслитель и государственный деятель, по праву считающийся основоположником политической науки Нового времени. Его перу принадлежат следующие произведения: «Государь» (1513), «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия» (1519), «История Флоренции» (1532).

§ 1. Философия политической истории

Размышляя об исторических судьбах государств, Макиавелли предложил собственную философию политической истории, отказавшись при этом от теологического провиденциализма. Исторический процесс – не развертывание Божественного разума, Божественного провидения, он подчиняется собственным закономерностям. Весь мир находится в движении, которое задается по меньшей мере пятью силами: природой, небом, фортуной, самим человеком и, конечно, Богом. Движение как таковое, считал Макиавелли, предопределено природой: «…от самой природы вещам этого мира не дано останавливаться» (История Флоренции. 5. I.). Характер движения, его направление и пределы определяются небом: «…для всех вещей в этом мире существуют ограничения: но, как правило, они проходят полный круг, предопределенный им небом, удерживающим их на этом пути» (Рассуждения. 3. I.). Природа и небо совершенно не зависят от воли людей и выражают абсолютно объективные закономерности, которые необходимо учитывать, но бороться с ними бессмысленно. Принципиально иначе обстоит дело с фортуной, т. е. с судьбой. Ей Макиавелли отводит много места в своих сочинениях. Так, в стихотворении «О фортуне» она выступает как злая сила:

…нет на свете страшней ее ударов ничего…

Достойных ущемляя так и сяк,

Она ничтожных двигает в тираны.

Не верь злодейке – попадешь впросак.

Она переустраивает страны…

И даже время подчинилось ей.

Фортуна капризна, для нее законы не писаны, с ней лучше не связывать никаких надежд. Но если ограничиться только сетованиями Макиавелли, то впечатление о его отношении к фортуне окажется неверным. В этом стихотворении выражены не столько убеждения Макиавелли, сколько мрачное настроение, в котором он находился после падения республики во Флоренции (оно написано в конце 1512 г.). Однако Макиавелли был слишком жизнелюбив, чтобы долго предаваться отчаянию. Уже в «Государе» фортуна не столь всесильна и далеко не всегда зла. О ней он пишет в главе с очень характерным названием: «Какова власть судьбы над делами людей и как можно ей противостоять». Человек достаточно разумен и силен, чтобы противостоять фортуне, вернее, может быть таким, если воспитает в себе доблесть (virtu). «Я уподобил бы судьбу бурной реке, которая, разбушевавшись, затопляет берега, валит деревья, крушит жилища, вымывает и намывает землю: все бегут от нее прочь, все отступают перед ее напором, бессильны ее сдержать. Но хотя бы и так, – разве это мешает людям принять меры предосторожности в спокойное время, то есть возвести заграждения и плотины так, чтобы, выйдя из берегов, река либо устремилась в каналы, либо остановила свой безудержный и опасный бег?

То же и судьба: она являет свое всесилие там, где препятствием ей не служит доблесть, и устремляет свой напор туда, где не встречает возведенных против нее заграждений». Вообще фортуна непостоянна, как женщина, т. е. любит молодых, которые «более отважны и с большей дерзостью ее укрощают» (Государь. XXV).

Что касается влияния Божественной воли на жизнь людей, то Бог не правит людьми непосредственно: на людей воздействуют их собственные религиозные представления, но они, как и все прочее в человеческом мире, меняются с течением времени. Формы религии, полагает Макиавелли, изменяются два-три раза каждые пять-шесть тысячелетий. Происходит это по велению неба, но благодаря деятельности самих людей.

Необходимость религии как таковой обусловлена объективно, люди же вольны избирать ту форму религии, которая в наибольшей степени отвечает их потребностям. Бог правит людьми постольку, поскольку они верят в него, и в зависимости от формы религиозных представлений он по-разному влияет на поведение людей.

Многие факторы обусловливают исторический процесс: природа и небо предопределяют закономерности всеобщей изменчивости; фортуна привносит случайность в закономерность и определяет конкретные формы жизни людей; человек, если он обладает доблестью, активно участвует в воплощении закономерностей, обусловленных природой и небом, он же использует фортуну, если она предоставляет счастливый случай, и борется с ней, если она к нему не благосклонна.

Вместе с тем любое историческое событие не уникально, во-первых, потому, что история движется не прямолинейно, а синусоидно: «все дела человеческие… идут либо вверх, либо вниз» (Рассуждения. 1. IV); во-вторых, неизменной остается природа человека.

История для Макиавелли всегда актуальна. Подчас грань между историей и современностью в его рассуждениях полностью отсутствует, история и современность как бы сливаются, давая возможность познать законы политики. Но писаная история приобретает практический смысл только тогда, когда она правдива. Не приукрашивать истину, а искать «настоящую, а не воображаемую правду вещей» (Государь. XV) – вот задача, которую поставил перед собой Никколо Макиавелли. При этом истина важна для него не сама по себе, не радость познания влечет его. Знание истины необходимо для успешной политической борьбы, для создания сильного, процветающего государства.

§ 2. Теория политики

Описывая процесс происхождения государства, Макиавелли следует римскому историку Полибию. Толчком к появлению государства послужило размножение человеческого рода. В догосударственном состоянии люди жили «разобщенно, наподобие диких зверей. Затем, когда род человеческий размножился, люди начали объединяться и, чтобы лучше сберечь себя, стали выбирать из своей среды самых храбрых, делать их своими вожаками и подчиняться им» (Рассуждения. 1. II). У людей появляется понимание «хорошего и доброго в отличие от дурного и злого», они начинают создавать законы и устанавливать наказания для их нарушителей. Благодаря этому люди приходят к осознанию справедливости (Рассуждения. 1. II). Таким образом, государство, законы и справедливость тесно связаны между собой.

В соответствии с античной традицией Макиавелли выделяет шесть форм правления: три правильные (тирания, аристократия и народное правление) и три неправильные (тирания, олигархия и лицензия – вседозволенность, разнузданность). Все они губительны для государства. Неправильные формы губительны по определению, а правильные – из-за их кратковременности, быстрого перерастания в свою противоположность: монархии в тиранию, аристократии в олигархию, демократии в лицензию. Макиавелли предлагает традиционный, на первый взгляд, выход из этого порочного круга: следует создать смешанную форму правления по образцу Римской республики, где консулы олицетворяли монархическую форму правления, сенат – аристократическую, а народное собрание – демократическую. Но вечных и неизменных форм правления не существует, не вечна и смешанная. Не существует и единственной лучшей формы правления. В зависимости от той точки, в которой находится государство на синусоиде изменчивости, возможна и наиболее целесообразна одна из двух его форм: единовластие (принципат) или республика. Принципат необходим при создании и реформировании государства, а республика – наиболее приемлемая форма правления в условиях стабильности. В любом случае поддержание стабильности и порядка в государстве невозможно без принятия народом определенной системы ценностей, она – предпосылка и условие создания хорошо организованного государства. В этом смысле особое значение для Макиавелли имеет религия.

Макиавеллевское понимание религии принципиально отличается от средневекового, теологического. Как уже отмечалось, религии создаются по воле неба, но людьми. Учредители религий – личности поистине великие. «Из всех прославляемых людей более всего прославляемы учредители религий», а уже за ними следуют основатели республик и царств (Рассуждения. 1. Х). Религия ценна не как путь приобщения к Богу, а как форма политической идеологии, обеспечивающей жизнедеятельность государства, легитимность правителей, законов и установленного порядка. Так, Макиавелли пишет: «Нума сделал вид, будто завел дружбу с Нимфой и что она советовала ему все, что он потом рекомендовал народу» (Рассуждения. 1. XI). С точки зрения обыденной морали Нума обманщик. Макиавелли же не только оправдывает его, но считает, что это – единственно возможный способ введения новых порядков и новых законов. Так поступали Солон, Ликург и другие выдающиеся законодатели, ведь то, что познал великий человек, далеко не всегда дано познать остальным.

Однако человеческого авторитета бывает недостаточно, чтобы убедить народ в необходимости новых порядков, вот почему «ни у одного народа не было никогда учредителя чрезвычайных законов, который не прибегал бы к Богу» (Рассуждения. 1. XI). Введенная Нумой религия «помогала командовать войсками, воодушевлять плебс, сдерживать людей добродетельных и посрамлять порочных» (Рассуждения. 1. XI). Кроме того, прочная религия предопределяет долгую жизнь государства. Дело в том, что отсутствие страха перед Богом может быть компенсировано только страхом перед государем. Но жизнь государя коротка и государство, зависящее лишь от его доблести, гибнет вскоре после его смерти, «поэтому благо республики или царства состоит вовсе не в том, чтобы обладать государем, который бы мудро правил ими в течение всей жизни, а в том, чтобы иметь такого государя, который установил бы в них такие порядки, чтобы названное благо не исчезло с его смертью» (Рассуждения. 1. XI).

Если же люди вдруг понимают, что боги – это обман, и религиозное чувство затухает в них, «они делаются неверующими и готовыми нарушить любой добрый порядок» (Рассуждения. 2. V). Религия необходима – это бесспорно, вопрос состоит в том, какая из ее форм должна быть принята. Христианство в его первоначальном и неизвращенном виде могло бы использоваться для укрепления государства, полагает Макиавелли, но все же симпатии его отданы язычеству. Любая религия воспитывает человека, но христианство и язычество прививают людям различные качества.

Таким образом, религия у Макиавелли приобретает политический характер. Функции ее разнообразны: через обращение к божественному авторитету она обеспечивает легитимность государства и законов, несет определенную систему ценностей, по сути превращаясь в политическую идеологию, и даже более того – в случае ее укоренения в народе становится основой политической культуры. Причем христианство способствует становлению культуры пассивного созерцания, а язычество – культуры активного действия; или, в терминологии Макиавелли, различные нравы обусловливают различные формы политической жизни и соответственно различные формы правления.

Общественные нравы никогда не бывают идеальными: люди эгоистичны, честолюбивы и злобны, чаще неблагодарны, чем благодарны, легко увлекаются и быстро разочаровываются.

Разногласия и конфликты неустранимы из человеческого общества, ибо оно всегда неоднородно и распадается на группы, представляющие различные нравы (умонастроения и интересы), и вражда между этими группами закономерна и неизбежна. Однако раздоры, вызываемые взаимной враждой, могут иметь различные последствия для блага государства: либо разрушать государство, либо возвеличивать его. В Римской республике столкновения между плебсом и знатью являлись главным условием сохранения свободы и создания хороших законов. Дело в том, что республика в Риме была правильно организована: существовали такие политические институты, которые позволяли принимать участие в политической жизни всем социальным группам (плебеям и патрициям), иными словами, политические конфликты разрешались законным способом и в рамках соответствующих учреждений. Макиавелли полагал, что учреждение в Риме плебейских трибунов не только предоставило плебеям долю в управлении государством, но и обеспечило защиту свободы (в данном случае Макиавелли понимает свободу как отсутствие политического порабощения). И если знать всегда стремится к господству, то народ противится порабощению. «Поэтому, – пишет Макиавелли, – естественно, что когда охрана свободы вверена народу, он печется о ней больше и, не имея возможности сам узурпировать свободу, не позволяет этого и другим» (Рассуждения. 1. V). Но народ не должен править единолично, и римские плебеи правили совместно с патрициями.

Свобода как отсутствие порабощения предполагает свободное представление своих интересов противоборствующими социальными группами, и если существующие политические порядки способствуют заключению компромиссов между ними, появляются хорошие законы, т. е. выражающие общее благо, покоящееся на общем согласии, и равные для всех, а хорошие законы ведут к порядку, порядок – к безопасности, а безопасность в свою очередь – важнейшее условие свободы. Дело в том, что «во всех республиках, как бы они ни были организованы, командных постов достигает не более сорока-пятидесяти граждан», большинству же людей достаточно жить в безопасности и пользоваться общими выгодами, которые проистекают из свободной жизни. «Заключаются же они в возможности свободно пользоваться своим добром, не опасаться за честь жены и детей, не страшиться за свою судьбу» (Рассуждения. 1. XVI). А когда люди живут в безопасности, государство процветает экономически, «ибо каждый человек в этих странах, не задумываясь, приумножает и приобретает блага, которыми рассчитывает затем свободно пользоваться» (Рассуждения. 2. II).

Макиавелли требует строжайшего исполнения законов: «…если люди будут безнаказанно нарушать законы, народ быстро развратится, нарушения станут массовыми и преследовать нарушителей будет невозможно» (Рассуждения. 3. I). Кроме того, закон и согласие – средства легитимации государственной власти. В уста умирающего Джованни Медичи Макиавелли вкладывает следующие слова, обращенные к сыновьям: «Если вы хотите жить спокойно, то в делах государственных принимайте лишь участие, на которое вам дает право закон и согласие граждан» (История Флоренции. 4. XVI). Прочной может быть только такая власть, которую люди принимают по своей доброй воле (История Флоренции. 2. XXXIV).

Итак, республика, основанная на справедливых законах и хороших установлениях, не зависит лишь от добродетели одного человека, ибо добродетелен народ в целом. В республике обеспечиваются интересы всех, царит порядок, обеспечены безопасность и свобода. Тем самым она является как бы самодостаточным государством, существующим благодаря своим внутренним качествам.

Однако не все государства, даже формально являющиеся республиками, хорошо устроены и не всегда наличие магистратов и законов предопределяет добрые нравы. Плохо устроенные республики – лицензии – не стабильны, они «часто меняют правительства и порядок правления, что ввергает их не в рабское состояние из свободного, как это обычно полагают, а из рабского в беспорядочное своеволие» (История Флоренции. 4. I).

Примером такого государства является Флоренция. Если большая часть государств, полагает Макиавелли, довольствовалась каким-либо одним несогласием, то Флоренция породила их множество. Гвельфы и гиббелины, нобили и пополаны, пополаны и чомпи с завидным упорством враждовали друг с другом. Не успевала одна партия прийти к власти, как в ней начинались раздоры и новая вражда. Политическая жизнь представляла собой борьбу клик и партий. Законы выражали лишь эгоистический интерес пришедшей к власти группировки и превращались в инструмент политической борьбы, а «если государство держится не общими для всех законами, а соперничеством клик, то едва только одна клика остается без соперника, в ней тотчас же зарождается борьба, ибо она сама уже не может защитить себя теми особыми средствами, которые сначала изобрела для своего благополучия» (История Флоренции. 3. V.).

Макиавелли не мог смириться с таким положением дел и искал пути переустройства Италии. Он считал, что превращение лицензии в республику, как и создание нового государства, возможно только с помощью единовластия – принципата. Для обоснования этого тезиса Макиавелли вновь обращается к примерам из римской истории. Основание Рима, как известно, замешано на крови: Ромул совершил братоубийство, а затем дал согласие на убийство соправителя Тита Тация Сабина. Эти события можно было бы представить как тяжелое наследие римской истории, Макиавелли же энергично оправдывает Ромула: «Следует принять за общее правило следующее: никогда или почти никогда не случалось, чтобы республика или царство с самого начала получали хороший строй или преобразовывались заново, отбрасывая старые порядки, если они не учреждались одним человеком» (Рассуждения. 1. IX). Все новые государства обязаны своим возникновением доблести государя, и никто не упрекнет его, если ради общего блага и укрепления государства он прибегнет к чрезвычайным мерам. Моисей, Солон, Ликург решительно использовали единоличную власть, но не ради удовлетворения собственного тщеславия, а для создания добрых порядков и справедливых законов. И именно этим оправдываются неизбежные жестокости, совершаемые государем на пути создания нового государства.

Мудрый правитель, создав определенный добрый порядок, доверяет его сохранение народу, ибо не может быть долговечным порядок, опирающийся на «плечи одного единственного человека» (Рассуждения. 1. IX). Но, к сожалению, многие правители, обманываясь видимостью блага и ложной славы, начинают ценить власть как таковую и превращаются в тиранов; тиранам же нет оправдания: они обрекают себя на бесславие, позор и тревоги (Рассуждения. 1. X). Основная причина превращения принципата в тиранию – наследование власти, поскольку наследственная власть подвержена порче. Этот вывод был сделан еще Полибием и подтверждается Макиавелли. Тираническая власть действует развращающе и на самих правителей, и на народ, который постепенно теряет способность жить свободно. Развращенный народ «является ничем иным, как грубым животным, которое мало того, что по природе своей свирепо и дико, но вдобавок вскармливалось всегда в загоне и в неволе; будучи случайно выпущенным на вольный луг и не научившись еще ни питаться, ни находить себе места для укрытия, оно делается добычей первого встречного, который снова пожелает надеть на него ярмо» (Рассуждения. 1. XVI).

Своими силами такой народ не может вернуться к свободе, он испытывает потребность в доблестном правителе, который способен использовать не только обычные меры, но и чрезвычайные – «насилие и оружие». Если народ еще не развращен окончательно, правителю-реформатору следует опираться на него, используя оружие против врагов нового строя, т. е. против тех, кто извлекал выгоду из тиранического правления, «кормясь от щедрот государя» (Рассуждения. 1. XVI). Реформатор должен «убить сыновей Брута» (приверженцев тиранического строя) и «попытаться сделать народ своим другом» (Рассуждения. 1. XVI). Если же народ развращен окончательно, то реформатору очень сложно, иногда даже невозможно, привести его к свободе, ибо для этого не хватит всей жизни. Со смертью государя народ, как правило, возвращается к тирании (Рассуждения. 1. XVII). Но в любом случае путь к установлению республики лежит через режим «скорее монархический, нежели демократический, с тем чтобы те самые люди, которые по причине их наглости не могут быть исправлены законами, в какой-то мере обуздывались властью как бы царской» (Рассуждения. 1. XVIII).