Текст книги "Сердце Эрии"

Глава 4

Очередной огонек занялся на уже изрядно прожженной шторе и принялся выгрызать новую дыру в темно-голубой парче.

Дыхание сперло, в сердце закопошились воспоминания о недавнем пожаре, и вынырнувший из них смертоносный жар разлился по телу. Я смотрела на штору и видела в ней саму себя, подвешенную к латунному карнизу, – моя кожа вновь горела, а лицо и руки покрылись ожогами.

Трусливо впившись пальцами в подлокотники кресла, я отчаянно убеждала себя в нереалистичности этих видений, но воспоминания жгли грудь, и трепещущий в испуге разум поддавался мороку. Эспер пытался облегчить мою боль, отыскать и вырвать все ростки страха, взращенные в яростном пламени, но, сколько бы тамиру ни рвал стебли, корни все глубже проникали в сердце, не позволяя затянуться дыре, образовавшейся на месте чужой угаснувшей души.

«Однажды это пройдет, – успокаивал меня Эспер. – Однажды ты научишься с этим жить».

Страх отступил, когда Кассия с завидным спокойствием сбила огонек с дырявой, как решето, ткани.

Отряхнув руку, ведьма бесстрастно воззрилась на Шеонну.

Подруга, обхватив колени, раскачивалась в кресле и что-то неразборчиво бормотала под нос. Слезы уже давно высохли на ее ресницах, а вот сдерживаемые эмоции всё еще изредка прорывались на свободу в сопровождении неконтролируемых искр. И именно они удерживали меня на расстоянии, не позволяя приблизиться и утешить Шеонну.

Да и нуждалась ли она вообще в моем утешении?

Подруга казалась потерянной. Она не осознавала, где находится, не замечала ничьего присутствия и не слышала чужих слов. Ее взгляд прояснялся лишь при появлении Шейна, но стоило ему покинуть гостиную, как Шеонна вновь проваливалась в себя.

– Нейя, сколько можно возиться? – крикнула Кассия в коридор, нетерпеливо постучав пальцами по подоконнику.

Я наблюдала за ней, силясь разгадать ее истинные эмоции.

Неужели ее сердце действительно оледенело и не ощущало скорби или же женщина умело прятала свою боль за каменной маской? Эспер настаивал на первом: он слишком хорошо знал эту ведьму и не питал иллюзий относительно ее чувств и привязанностей к людям.

Кассия была пугающе спокойна, несмотря на смерть стольких невинных душ и собственного мужа, который все еще находился на улице, – его тело так и осталось лежать на дороге, будто изношенная куртка, выброшенная там в надежде, что рассветный туман поглотит ее и скроет с чужих глаз.

Вот только туман больше не прикасался к земле. Рассвет золотил верхушки деревьев и готовился явить миру страшную обожженную рану.

В холле раздались торопливые легкие шаги, и в гостиную вбежала раскрасневшаяся от недавних слез Нейя с серебряным подносом наперевес. Она неловко запнулась на пороге, едва не перевернув стеклянный чайник, и метнула затравленный взгляд на Шеонну и тлеющий подлокотник ее кресла.

– Нейя, – строго поторопила Кассия растерянную служанку.

Девушка неуверенно кивнула, спешно поставила поднос на низкий столик и опрометью кинулась прочь из комнаты, едва не врезавшись в Шейна. Пискнув, служанка прошмыгнула мимо, и ее каблучки торопливо застучали вверх по ступенькам.

Шейн едва успел перешагнуть порог, как Шеонна тут же бросилась к брату, сжав в дрожащих руках лацкан потертого кожаного плаща. Ее глаза наполнились слезами, и в них застыл ужас.

– Я не хотела, Шейн! Они мертвы… – отрывисто прошептала она. – Они умерли из-за меня…

Шейн легко сжал ее запястья и со снисходительной мягкостью всмотрелся в бледное лицо, пытаясь поймать бегающий взгляд.

– Они умерли задолго до пожара. Тени сожрали их души во сне, – попытался он успокоить сестру, но Шеонна не поверила его словам.

Она обреченно застонала, вцепилась руками в спутанные волосы и медленно осела на пол. Шейн опустился следом, обнял сестру, и ее бессвязный шепот затерялся в вороте его рубашки.

– Я убила Коула… – неожиданно громко и отчаянно вскрикнула подруга сквозь слезы.

Глаза Шейна округлились, взгляд метнулся поверх огненно-рыжей макушки, скользнул по моему недоумевающему лицу и вновь вернулся к сестре.

– Что за глупости? – тихо пробормотал друг. – Ты просто устала, тебе нужно успокоиться.

Кассия наполнила чашку горячим отваром, поданным Нейей, и поднесла ее к губам Шеонны.

«Не к добру это. Она слишком долго не ощущала присутствия смерти рядом с собой», – недовольно проворчал Эспер.

Тамиру не было в доме. Он наблюдал за происходящим моими глазами, пока сам бродил меж обгорелых деревьев и почерневших тел, избегая касаться их взглядом, чтобы не пугать меня еще сильнее, следил за садом и поглядывал в сторону дороги. Вскоре должна была вернуться Эсса в сопровождении городского старосты и стражи из Вэйша.

Хотя я бы так скоро ее не ждала: она сильно пострадала во время нападения. Едва сросшиеся кости пошли новыми трещинами, так что Эсса снова не могла стоять на ногах без помощи трости, а заплывший глаз вряд ли различал дорогу. Не лучший выбор для гонца… Но, уже неплохо зная девушку, я могла представить, как она возразила Шейну, попытавшемуся отправиться вместо нее, чем-то вроде: «Со мной все в порядке. Если придется, то я дойду и на одной ноге, пусть даже деревянной. И вообще, тебе бы за сестрой присмотреть, потому что, если с ней останусь я, мне придется вырубать ее другими способами». И в моих фантазиях Эсса подкрепила свои слова убедительным помахиванием трости.

– Молодец, – похвалил Шеонну брат, когда она выпила отвар, и заботливо пригладил ее волосы.

«Как они собираются объяснить старосте и страже произошедшее?» – спросил Эспер, и я произнесла вслух его вопрос, не обращаясь ни к кому конкретно.

Кассия небрежно пожала плечами, будто я спросила какую-то глупость, и снисходительно ответила:

– Скажем, что ночью на соседей напали грабители и несчастные искали спасения в нашем доме. Мы отбивались как могли, но не сумели спасти всех.

– В это никто не поверит, – скептически заметила я.

– Поверят. В последнее время такое часто случается с отдаленными и настолько малолюдными поселениями, – сухо ответила Кассия и бросила многозначительный взгляд на Шейна. – Да и вообще, нам достаточно убедить в этом лишь стражу и выживших соседей, а их искренняя вера убедит уже остальных горожан.

Друг недовольно поджал губы, но не успел возразить, как ведьма добавила:

– А если хоть кто-то не поверит, то меня просто выпрут из города, а твою сестру линчуют как Дитя Зверя.

Когда успокаивающие травы подействовали, Шейн отнес уснувшую Шеонну в спальню. Затем он покинул дом, а я поднялась в комнату подруги, испытывая неясную тревогу за ее состояние. Она крепко спала под мягким ворсистым одеялом, лишь изредка забавно хмуря носик во сне, но ее умиротворенность не принесла мне успокоения. Все это казалось каким-то искусственным, ненастоящим.

Некоторое время я боязливо держалась стены, готовая в любой момент выскочить в приоткрытую дверь, но, как только поняла, что сон набросил прочные цепи на разум и Силу Шеонны, я осмелела и забралась на широкий сундук в углу, застеленный мягким пледом и обложенный вязаными подушками.

Вскоре до ушей Эспера донеслись голоса, и зверь поспешил скрыться в зарослях – в той части сада, что чудом уцелела в огне. К дому приближалась процессия во главе с хлипким седым старичком и двумя женщинами, что поддерживали его под худые, обтянутые дряблой кожей руки. За ними следовала небольшая группа крупных мужчин в кожаных доспехах – тамиру насчитал шесть человек, – а в самом конце плелась измученная Эсса.

Одна из спутниц старосты вскрикнула от испуга, вторая залилась слезами, узнав кого-то среди тел, теперь сложенных на лысой черной лужайке перед порогом, кто-то из мужчин смачно выругался, а кто-то накинулся на Кассию с обвинениями. Но брань и заливистые истерики стремительно сменялись сбивчивыми извинениями или словами поддержки – здесь не обошлось без случайного прикосновения к Шейну или его крепкого рукопожатия. Сила, дарованная другу Коллегией, незаметно пробиралась в чужие головы, путала мысли и заставляла уверовать в ложь, сплетенную ведьмой.

Я крепко сжала волчий оберег и откинулась на подушки, стараясь забыть об обманутых людях, но их растерянные голоса прокрадывались в оконные щели и неприятно скребли по сердцу, будто заостренные когти по стеклу. Кристалл мягко пульсировал в моей руке, согревая оледеневшие пальцы.

«Хоть кому-то из нас сейчас спокойно», – с легкой завистью и одновременно с облегчением подумала я.

Где-то там, в саду, Эспер сочувственно прижал уши.

К полудню стало тише. Из Вэйша прибыли еще люди, выслушали убедительные объяснения, на этот раз льющиеся с шепелявых уст старосты, погрузили мертвых в телеги и увезли готовить к похоронам. Со двора теперь доносились лишь едва различимые голоса Кассии и Эссы, и под их мерный гул я провалилась в крепкий сон без сновидений.

Разбудила меня едва сдерживаемая ярость Эспера, какой я не ощущала даже во время нападения Одержимых.

Послышался громкий злой рык, а следом за ним раздался изумленный вскрик. Я испуганно подскочила – сон в неудобной позе на узком сундуке отозвался болезненной ломотой в теле – и огляделась.

Ощетинившись, Эспер замер в дверном проеме, а напротив него в спальне стоял Шейн. Кривясь от боли и гнева, друг зажимал правое предплечье: сквозь крепко сжатые пальцы сочилась кровь. Под ладонью затеплился мягкий исцеляющий свет.

– Что ты наделал? – прорычал Эспер.

– Облегчил ее боль, – нехотя ответил Шейн, и его ноздри раздулись от недовольства.

– Ты снова искалечил ее, – прошипел тамиру, оскалившись.

– Я не… – Шейн запнулся, на краткий миг растеряв самообладание, коротко посмотрел на меня и вскинул голову. – Теперь с ней все будет в порядке.

Я проследила за его уверенным взглядом, обращенным к умиротворенно спящей Шеонне.

– Ты не имел никакого права! – не унимался Эспер.

– И в этом упрекаешь меня ты, зверь? – стойко парировал Шейн, изумленно изогнув бровь.

Тамиру вздрогнул, будто от удара под дых, и вонзил когти в половицы.

– Не смей нас сравнивать, – предупредил он.

– Почему это? Разве ты не копошишься в голове Алессы, когда тебе вздумается? Не ворошишь ее мысли и не притупляешь эмоции?

Я возмущенно открыла рот. Шейн говорил так, будто меня не было в комнате и прямо сейчас я не стояла в нескольких шагах от него! Но возмущение застряло в пересохшем горле – меня все равно никто не желал слушать.

– Я притуплял страхи, но никогда не прикасался к ее памяти! – В голосе Эспера клокотала едва сдерживаемая ярость. – Если отнять хоть частицу воспоминаний, это разрушит ее душу. Она будет метаться в пустоте, где когда-то находилось прошлое, и сходить с ума, ощущая отголоски непонятных теперь эмоций. И именно это ты сделал с собственной сестрой. Искалечил ее. Снова.

– Я спас ее!

Шейн сжал кулаки. Эспер предупредительно зарычал.

– Спас… – едко повторил тамиру. – Ты спас не Шеонну от пережитой боли, а самого себя от ее гнева. Она возненавидит тебя, когда узнает правду.

– Что здесь происходит? – наконец, не выдержав, вскрикнула я.

– Давай, расскажи ей все, – подначил Эспер, кивнув в мою сторону, и выжидающе уставился на Шейна.

Однако друг даже не взглянул в мою сторону. Вместо ответа он просто вышел из комнаты, протиснувшись мимо тамиру.

– Шейн? – недоуменно окликнула я, но никакой реакции не последовало. – Шейн!

Я кинулась следом, Эспер задумчиво проследил за мной.

– Шейн!

Он замер у входной двери. Лежащая на дверной ручке рука медленно опустилась, и друг поднял на меня взгляд, в котором одновременно читались разочарование, злость и печаль. Я спешно сбежала по лестнице и замерла на последней ступеньке.

– Что происходит? – тихо спросила я.

– Пусть зверь утоляет твое любопытство, – недовольно бросил друг и вновь повернулся к выходу.

– Я должна услышать это от тебя, – настойчиво ответила я. – Я хочу знать правду.

– Тебе не нужна правда, Алесса, – не оборачиваясь, бросил Шейн. – Просто забудь, как ты обычно и поступаешь.

Я вспыхнула от возмущения и уже тверже одернула:

– Шейн!

– Что? – вспылил друг и резко обернулся, опалив меня гневным взглядом.

За пару шагов он преодолел разделяющее нас расстояние. Я крепко вцепилась в перила, едва сдерживаясь, чтобы не унести ноги обратно в комнату.

– Тебе нужна правда? – процедил Шейн. – С каких пор? Она была нужна тебе, когда ты попала в Гехейн, когда двери Сильма взрывались перед твоим носом, когда чертово Сердце отнимало чужие жизни, когда шинда поселились в твоих снах или когда тамиру повесил на твою шею еще один зачарованный кристалл? Ты спросила его, что это такое, попыталась узнать это сама? Не-е-ет, – со злой усмешкой протянул он, – ты воспринимаешь все как должное, не ищешь правду, не задаешь вопросы. Тебе нравится жить в мире, где существует только полуправда, удобная тебе. В незнании жить проще и безопаснее? Так продолжай прятаться в нем дальше, Алесса.

Его слова ледяными иглами вонзались под кожу, расплавлялись в жарком огне моей пылающей обиды и отравляли кровь злобой. Я стиснула зубы, сдерживая подступающие слезы.

Шейн хмыкнул, приняв мое затянувшееся молчание за позорное поражение, развернулся на пятках, рывком распахнул дверь и вышел на улицу.

Ворвавшийся в холл ветер, принесший запах гари и сырой земли, сдул оцепенение, осевшее пеплом на моей коже, и на смену терзавшей меня обиде пришла злость.

Я выбежала на крыльцо и, сжав кулаки, возмущенно бросила в спину Шейну:

– Тебе придется все мне рассказать, если хочешь, чтобы я молчала!

Я гневно воззрилась на друга. Мне не хотелось прибегать к подобным методам, не хотелось с ним спорить и ругаться, не хотелось ранить его чувства, но Шейн первый метнул в меня заточенные ненавистью слова.

– Вот как? – с неприкрытым удивлением произнес он, и его взгляд ожесточился. – Ну хорошо. Раз ты так просишь, то слушай.

Шейн глубоко вдохнул, будто приготовился к затяжному прыжку, и на его скулах заиграли желваки.

– Когда Шеонне было одиннадцать, сверстники в шутку заперли ее с Коулом в заброшенной хижине на окраине Эллора. Она испугалась. Не сумела совладать со своей Силой, здание вспыхнуло, а рядом не оказалось никого, кто смог бы ее остановить или успокоить. Была лишь Сив, старшая сестра Коула, которую ты видела в Перепутье, но она ничего не могла сделать против пламени, даже не сумела открыть дверь. И пока дом горел, напуганная Шеонна наблюдала за тем, как ее лучший друг сгорает заживо по ее вине.

Естественно, Коллегия замяла это дело благодаря отцу: у всех, кто хоть что-то видел, знал или подозревал о причинах пожара, отняли воспоминания, а тем, кто был тесно связан с погибшим ребенком, их подменили и выслали семью из города.

Шеонну же никто не тронул. Отец не позволил никому из Коллегии к ней приблизиться и даже помочь – побоялся, что в ее голову заложат мысли, которые однажды сыграют против него самого. И пока он боялся за себя, Шеонна страдала. Она перестала есть, ни с кем не разговаривала, целыми днями запиралась в комнате и пыталась сдержать огонь Слезами Эрии, которые не оставляли живого места на ее руках. И тогда я решил помочь ей сам. Я только начал обучение на Ищейку, еще неуверенно владел новообретенной Силой, но очень хотел облегчить ее боль.

Шейн запнулся, задумчиво посмотрел куда-то поверх моей головы.

– Я допустил ошибку, – не без усилия признал он. – Целый год Шеонна провела прикованной к постели под надзором лекарей, которые пытались восстановить ее рассудок – собрать воедино то, что я не успел разрушить. Им это удалось. Потерянный год заменили на ложные воспоминания о жизни в Варрейне в гостях у родственников, которых у отца там никогда и не было. Но Шеонна навсегда утратила чувствительность к чужой смерти, она просто перестала ее замечать и разучилась сочувствовать.

Шейн шумно выдохнул.

– Вот и всё. Надеюсь, ты утолила свое любопытство.

Я чувствовала удовлетворение, будто сумела сложить старый, набухший от сырости и холода пазл, который не поддавался на протяжении нескольких месяцев. Так вот какими рычагами Лукреция давила на Шейна! Вот почему Шеонна так странно себя вела, и вот почему погибший этой ночью ребенок сумел пробить брешь в ее очерствевшем перед смертью сердце… Но под приторным удовлетворением, мгновенно растаявшим, как сахарная вата, скрывались острые стекла. Я ощутила себя глубоко несчастной и виноватой.

Эспер неодобрительно заворчал, не разделяя мои чувства.

«Он просто боится потерять сестру, – попыталась я смягчить его злость. – Еще одну».

Тамиру вздрогнул, и я поспешила его успокоить: «Ты не виноват. Ты за нее отомстил».

Я невольно поежилась от холодного пронзительного ветра. Погода вторила нашему настроению: серые грозовые тучи затянули небо и грозили обрушиться проливным дождем.

Шейн уже спустился на тропинку, и я поспешила за ним. Друг остановился и сокрушенно вздохнул.

– Что еще?

– Что Шеонна вспомнит, когда проснется? – спросила я, хотя собиралась сказать совсем другое.

– Всю минувшую ночь, кроме ребенка.

Шейн избегал смотреть на меня, буравя взглядом почерневшие ветви за моей спиной, а я, наоборот, разглядывала его слишком смело: растрепанные каштановые волосы спадали на лоб, прикрыв глубокую морщинку меж сведенных бровей, а хмурые тени, опустившиеся на лицо, подчеркнули старые шрамы. Наверно, я должна была осуждать его за содеянное, злиться и винить, как Эспер, но я могла испытывать в этот момент только жалость.

Шейн не был плохим человеком.

Мы преодолели вместе слишком большой и сложный путь, и я понимала: будь у него другой способ помочь сестре, он бы им обязательно воспользовался, не причиняя вреда.

– Ты не виноват в том, что произошло в детстве, – наконец нашлась я со словами. – Несмотря на случившееся, ты спас Шеонну от саморазрушения.

Эспер несогласно рыкнул, но я задвинула его недовольство на задворки.

Шейн криво улыбнулся и неожиданно прижал ладонь к моей щеке – пальцы его руки всё еще покрывала запекшаяся кровь из уже исцеленного укуса. Я вздрогнула, но осталась на месте. Эспер неодобрительно зарычал и поспешил выстроить прочные стены между мной и Шейном на тот случай, если друг по какой-то причине вознамерится проникнуть в мою голову. Я не сопротивлялась, но была уверена: со мной он так не поступит.

– Спасибо, – искренне поблагодарил Шейн, без тени недавно обуревавшей его злости. Его рука мягко скользнула по щеке, пальцы задели шею и опустились на плечо, легонько сжав. – Я рад, что ты наконец-то нашла в себе силы не поддаваться влиянию зверя и мыслить самостоятельно.

Я снова вздрогнула: его слова оглушили, словно звонкая пощечина. Шейн же, будто ничего не заметив, отвернулся и направился прочь. А я так и осталась стоять посреди тропинки, рассеянно смотря в удаляющуюся спину.

– Воспоминания нельзя забрать. Их можно только спрятать, а спрятанное всегда можно найти, – неожиданно раздался сзади голос Эссы.

– Ты подслушивала? – вспыхнула я, резко развернувшись.

– Спокойно! – насмешливо воскликнула девушка и примирительно подняла одну руку; второй она опиралась на слегка погнутую трость. – Я спала в гостиной, а тут вы со своей правдой и неправдой. Сложно было вас не услышать.

– Почему ты спала в гостиной? – Я удивленно изогнула бровь, вспыхнувшее негодование развеялось, как прах на ветру.

– Караулила Шейна, – Эсса махнула рукой в сторону опустевшей тропинки, – хотела попросить немного подлатать меня, но ты его спугнула.

Олана Сентьера и тела соседей, включая маленького мальчика, обернули в грубые серые саваны и предали земле ранним утром под заунывное пение женщин. На похоронах собралось небывалое количество людей, среди которых были не только родственники или близкие друзья усопших, но и посторонние жители Вэйша, тронутые трагедией. Люди толпились вокруг свежих, хаотично выкопанных могил, не отмеченных даже наспех сколоченными табличками, и вместо возложения цветов грубо утрамбовывали только что закопанные ямы ногами.

«Это традиция, а не бессердечие, – развеял мое недоумение Эспер. – Когда эти могилы порастут свежей травой, люди забудут об их существовании и даже месте нахождения. Не все почитают память усопших, проливая слезы над каменными саркофагами или урнами с прахом, – для кого-то свобода родной души важнее привязанности к физической оболочке. Здесь, в Вэйше, и в Дарионе мертвых обычно сжигают, освобождая их души из плена костей, чтобы они скорее попали к Саит. Но тех, кто погиб в огне, предают земле. Некоторые считают, что погребальный огонь испугает уже опаленную душу, и она будет метаться по земле в страхе, ускользая от богини смерти, пока однажды, так и неупокоенная, не обратится в Тень. Поэтому их тела закапывают: душа успокоится, пока кости будут медленно гнить, и через несколько лет, освободившись, она сама с радостью нырнет в объятия Саит».

В словах Эспера звучала легкая насмешка: его забавляли человеческие традиции, которые он считал глупыми. Но я все равно с удовольствием выслушала его речь и теперь смотрела без осуждения на тех, кто топтался на только закопанных могилах. А вот Эсса своего негодования скрыть не могла. Она круглыми от возмущения глазами взирала с края опушки на людей, которые, очевидно, казались ей дикарями, не уважающими мертвых. Лиин что-то шепнула ей на ухо, и девушка задумчиво нахмурилась.

Олана Сентьера закопали последним.

Кассия, стоявшая рядом со мной в стороне от скорбящей толпы, наблюдала за процессом безразличным, ничего не выражающим взглядом. Ведьма бездушно не проливала слез над покойным мужем и соседями, а у меня просто-напросто уже не осталось на это сил.

Наше спокойствие не осталось незамеченным. Оно тревожило людей, и я впервые порадовалась, что Шейн не пустил с нами Шеонну: ее равнодушие вызвало бы еще больше беспокойства и ненужных пересудов. Хватало того, о чем уже судачили люди.

С самого начала похорон я все чаще ловила косые взгляды, брошенные в нашу сторону, и невольно выхватывала обрывки чужих разговоров, которые никто даже не пытался прикрыть за тихим шепотом.

– Говорят, стража не нашла никаких следов грабителей, – шептались одни.

– Словно призраки растерзали их во сне, – вторили другие.

– Они пришли во сне по зову ведьмы и погибли в ритуальном костре, – поправляли третьи.

– Старухи предупреждали, что рано или поздно стоит ждать беды от той, которая явилась с Болот, – напоминали четвертые.

Кассия, гордо вскинув голову, делала вид, что не замечает вызванных страхом разговоров. А я нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, мечтая поскорее скрыться с чужих глаз и убежать подальше от предвещающих беду сплетен. К моему счастью, все закончилось быстро. Затоптав последнюю могилу, скорбящие неспешно потянулись прочь от захоронения.

Я помедлила.

Люди проплывали мимо, словно бурлящая река. Поток выплевывал под ноги ледяные брызги – обрывки мрачных сплетен, – врезался в неподвижно застывшую на тропинке фигуру, разбивался и вновь смыкался за ее спиной. Мурашки защекотали кожу.

Там, посреди дороги, стояла Саит. Солнечные лучи искрились на острых шипах серебряного венца, а легкий ветерок развевал черную полупрозрачную вуаль, приоткрывая лицо. Но когда мне казалось, что я наконец разглядела ее черты, они стремительно таяли и забывались. В памяти отпечатались лишь ее сияющие золотом глаза, устремленные к кромке леса, где среди деревьев прятался Эспер.

Тамиру забеспокоился, взвинченно дернул хвостом, и я поняла: он не видит Саит даже моими глазами, но ясно ощущает ее присутствие.

– Эти волки постоянно ускользают из моих рук, – донесся до меня тихий, похожий на шелест пожухшей листвы голос.

Я оцепенела, не находя в себе сил, чтобы дышать. Но на Кассию присутствие Саит не произвело никакого впечатления.

– Что тебе опять надо? – недовольно бросила ведьма, будто обращаясь к навязчивой соседке.

Саит проигнорировала ее слова. Она подплыла ближе, едва касаясь длинной юбкой земли, и уставилась на меня с неподдельным интересом.

«Почему ты ее видишь?» – спросил Эспер, ненавязчиво подталкивая меня задать этот вопрос.

Но я молчала, стиснув зубы и боясь выдавить из себя хоть какой-то звук. В присутствии Саит было что-то зловещее и неправильное. Тамиру недовольно рыкнул и без колебаний раздавил мой страх – будто прихлопнул паука могучей лапой. Я облегченно выдохнула, освободившись от сковывающих пут, и тут же задала вопрос, мучивший Эспера:

– Почему я вас вижу?

– Меня видишь не ты, а она, – без колебаний ответила женщина, мягко коснувшись заостренным черным ногтем алого кристалла на моей шее. Он тут же потускнел, будто пытался скрыться от взора Саит.

Неожиданно она коснулась моей щеки, но я не ощутила ничего, кроме прохладного щекочущего дуновения ветра.

– Тот, кто сотворил это с вами обеими, очень тебя любил, – с жалостью произнесла Саит.

– О чем вы? – не поняла я.

Но женщина не ответила. Она проплыла мимо, к уже безлюдной тропинке, и на мгновение задержалась, склонив голову в сторону Эссы. Девушка в упор смотрела на Саит, и у меня не возникло сомнений: она ее видит.

– Пора возвращаться. – Кассия мягко, но настойчиво коснулась моего локтя.

Я отвлеклась, а когда вновь обернулась, Саит уже не было. Эсса как ни в чем не бывало жевала сочную соломинку.

Путь до дома занял целый час, поэтому у меня было достаточно времени, чтобы набраться храбрости и задать ведьме терзавший меня вопрос:

– Кэйра рассказывала, что вы видите будущее гораздо дальше, чем любая из ведьм. Значит ли это, что вы видели вчерашнюю ночь?

– Видела, – коротко бросила Кассия, не обернувшись.

– Значит, вы знали, что эти люди и ваш муж умрут? – ошарашенно спросила я, неуверенная в том, что на самом деле хочу слышать ответ.

– Знала. – Голос ведьмы оставался бесстрастен.

Я резко остановилась. Кассия нехотя замедлила шаг и наконец обернулась.

– Вы знали, но позволили им всем умереть! – обвиняюще воскликнула я.

– Позволила. Это цена, которую приходится платить за жизнь этого мира. Если Сердце попадет в руки шинда, то весь Гехейн будет обречен.

– Вы позволили погибнуть близкому человеку, который любил вас, ради какого-то мира, который даже не узнает об этой жертве? – задыхаясь от нарастающей злости, выпалила я. – Да какой мир вообще этого стоит? В Гехейне живут тысячи людей, и если их дому или им самим будет угрожать опасность, то они позаботятся о себе сами! А вы даже не попытались бороться, не попытались никого спасти или предупредить!

Кассия приблизилась ко мне вплотную, и я впервые услышала, как тверд бывает ее шаг и как болезненно хрустит сухая трава под ногами.

– Я боролась. Я спасла твою жизнь! – Голос ведьмы обжег льдом. – И ты благодаришь меня осуждением? Эти люди умерли, чтобы ты могла вернуть Сердце детям Эрии. Если тебе их жаль, то сделай так, чтобы эти жертвы не оказались напрасны.

– Но это ваши жертвы. – Я сжала кулаки; земля дрожала, вторя моей злости.

– У меня их хотя бы меньше, – бросила Кассия и, демонстративно отвернувшись, направилась дальше.

Эспер уткнулся мокрым носом в мою ладонь, усмиряя мой гнев.

«Оставь ее. Она ведьма. Глупо ждать от нее сострадания».

Но, даже успокоившись, я не могла найти в себе силы сдвинуться с места. Мне не хотелось возвращаться в дом Кассии. Ноги гудели, желая унестись как можно дальше от ведьмы, но, как бы то ни было, пришлось признать: я все еще нуждаюсь в ее помощи, если хочу избавиться от кристалла, шинда и Теней.

Опустив голову, я поплелась к Эссе, которая молча ждала меня впереди.