Текст книги "Кубанское казачество и его атаманы"

Тимофей Терентьевич Котляревский

генерал-майор, войсковой писарь, а впоследствии войсковой атаман черноморского казачьего войска с 2 июля 1790 года по 15 ноября 1799 года

В то время, когда Черноморское казачество оплакивало двойную потерю войска – смерть атамана Чепеги и судьи Головатого, умерших почти одновременно, один в Екатеринодаре, а другой на Персидской границе, – в Москве, в качестве старшего от войска представителя, на коронации Императора Павла находился войсковой писарь Т. Т. Котляревский. Положение главного старшины в войске как бы само собою открыло Котляревскому доступ к атаманской булаве. В уважение к этому положению и к личным качествам Котляревского, Император Павел назначил 27 июня 1797 года последнего войсковым атаманом. Таким образом, Котляревский был первым атаманом, избранным не казаками, а назначенным свыше. Порядок, навсегда затем установившийся в Черноморском войске.

Котляревский принадлежал к числу запорожцев последней Сечи, в которую он поступил в 1760 году. После уничтожения Запорожского Коша он служил на административных должностях и в 1777 году состоял в Самарском земском правлении. В 1783 году он был в распоряжении генерал-губернатора Азовской губернии Черткова. В продолжении Турецкой войны Котляревский участвовал наравне с другими казаками во всех важнейших сражениях русских войск с турецкими – при взятии Очакова, Гаджибея, Аккермана и Бендер, под Килией, при истреблении турецкого флота под Измаилом и при штурме этой крепости. За последнее дело он произведен был в чин подполковника. В 1791 году он сражался в рядах русской армии, нанесшей несколько сильных поражений туркам за Дунаем. В 1794 году Котляревский был награжден орденом Владимира 4-й ст.

Неся военные обязанности, Т. Т. Котляревский в то же время состоял войсковым писарем. В это звание он был избран казаками еще за Бугом в 1789 году и утвержден князем Потемкиным 2 июля 1790 года. С этого времени и до 1797 года он бессменно служил войску в должности писаря, перешел в этом звании вместе с черноморцами из-за Буга на Кубань, был деятельным помощником Чепеги и Головатого и в том же звании явился представителем от войска на коронацию Императора Павла, которым, как об этом упомянуто выше, и был возведен в звание войскового атамана. Весьма возможно, что и без этого случайного обстоятельства Котляревский был бы избран самими черноморцами войсковым атаманом; но казачество, высоко ценившее свое традиционное право выбора атаманов, по-видимому, отнеслось несочувственно к назначению своего же старшины. По крайней мере это было поставлено на вид новому атаману казаками, возвратившимися с персидской границы и требовавшими от атамана удовлетворения некоторых своих претензий. Дело произошло следующим образом.

Так как возвратившимся из Персии казакам не было выдано их ближайшими начальниками жалованье, а казаки окончательно обеднели и многие не имели даже одежи, то в этих крутых обстоятельствах черноморцы, по своему старому казачьему обычаю, обратились к батьку-атаману с жалобами и просьбой о материальной помощи. Между тем Котляревский отказался помочь казакам, сославшись на то, что виновны в этом были не они, а их прежние начальники, да и принял вообще раздраженных просителей сурово, слишком по-начальнически. Это пришлось не по сердцу старым казакам, которые хорошо еще помнили сечевые порядки. Вспыхнул бунт; на дом атамана было сделано нападение и сам атаман избежал смерти только потому, что догадался вовремя скрыться от бунтовщиков; казаки потребовали выбора нового кошевого… Пока одумались взбунтовавшиеся черноморцы и решили отправить к Царю депутацию с жалобами на начальство и повинною в сделанном проступке, Котляревский лично отправился в Петербург, чтобы доложить Императору о случившемся. В результате явилось следствие и суд, хотя, впрочем, граф Марков, расследовавший дело, и нашел вину казаков маловажною, объяснивши все нетактичностью казачьего начальства.

По всей вероятности, недружелюбное отношение части рядового казачества к Котляревскому было причиною того обстоятельства, что атаман, отправившись в Петербург, долго потом не возвращался в войско. В это время горцы открыли враждебные действия против казаков и причинили им немало бед. Несмотря на это, Котляревский продолжал жить в Петербурге, и лишь на бумаге громил беспорядки, господствовавшие, по его мнению, в войске. В это же время Котляревский был произведен сначала в полковники, а затем в генерал-майоры. К чести войскового атамана нужно, однако, сказать, что, живя в Петербурге, он все время деятельно хлопотал о нуждах войска. Об этой деятельности Котляревского остался один весьма важный исторический документ, бросающий некоторый свет на отношения атамана в казачеству. По тону этого документа, написанного Котляревским в виде просьбы Государю, видно, что Котлеревский не любил брататься с рядовой чернью, как это велось в Сечи; но что вместе с тем он прекрасно понимал основные начала казачьего самоуправления и необходимость гарантии этого последнего законодательным путем. Справедливо обвиняя своих предшественников в захватах войсковой земельной собственности, в стремлении подчинить общественные интересы своим личным выгодам, Котляревский в то же время просил Императора возвратить некоторые старинные права казачеству. По собственному объяснению атамана, он уничтожил беспорядки и злоупотребления, допущенные его предшественниками при пользовании землей, винной привилегией и пр., но вместе с тем он находил нужным поддержать в казачьем самоуправлении сечевой строй…

Нет сомнения, что личность Т. Т. Котляревского как-то бледнеет и стушевывается за мощными фигурами трех первых атаманов; но письменные документы в то же время свидетельствуют, что, по своим воззрениям на внутреннее упорядочение войска, Тимофей Терентьевич несомненно принадлежал к разряду первостепенных, дальновидных и глубоко понимавших лучшие стороны казачьей жизни администраторов. Быть может, вся вина, ложащаяся на Котляревского в его столкновении с казаками, заключалась в том, что на его долю выпала печальная необходимость считаться с недовольными за грехи его предшественников и второстепенных старшин. Тимофея Терентьевича можно обвинить в суровости, сухости и гордости, но во всяком случае не в честолюбии чрезмерном или в отсутствии желания сделать лучшее с его точки зрения для войска. Это он засвидетельствовал последним актом своей атаманской деятельности: чувствуя себя старым и больным, он добровольно сложил с себя высокое звание войскового атамана.

Федор Яковлевич Бурсак

генерал-майор, войсковой атаман Черноморского казачьего войска с 22 декабря 1799 года по 1816 год

Ф. Я. Бурсак был назначен атаманом по указанию Котляревского, и это был бесспорно очень удачный выбор со стороны последнего. Бурсак совмещал в себе все необходимые качества для того, чтобы быть полезным деятелем в войске: он был прекрасным офицером и разумным администратором.

По своему происхождению, как показывает и самое название, Бурсак принадлежал не к казачьему сословию; он был сыном священника. Но в этом поповиче несомненно жил сильный казачий дух. Поступивши в Запорожскую Сечь в 1764 году и сложивши с себя звание атамана в 1816 году, Бурсак прослужил таким образом казачеству 56 лет. В течение этого времени он успел пережить все то, что обрушилось в виде несчастья на Запорожье и милостей на Черноморское войско: был свидетелем разрушения Запорожской Сечи, участвовал в организации Черноморского войска, в войне с турками и, выполняя обязанности войскового атамана, нанес целый ряд поражений неспокойным и вероломным соседям казаков – черкесам.

Свою военную подготовку, надо полагать, Бурсак получил во время двух турецких войн, в которых он участвовал. Так, с 1769 по 1774 год он находился между прочим в делах под Очаковом и Гаджибеем, а также при усмирении взбунтовавшихся крымских татар. Во время второй турецкой войны, в 1788 году, Бурсак участвовал во взятии урочища Аджигола и при штурме Очакова. В этом году он был произведен в поручики. В 1789 году Бурсак сражался в рядах армии, разбившей турецкие войска при Каушапах, и затем был при взятии Аккермана и Бендер; в 1790 году участвовал в деле под Килией и при штурме Измаила; в 1791 году – в поражении турецкой армии под Бабадагом и Мачином. В этом последнем году Бурсак получил чин капитана.

После перехода Черноморского войска из-за Буга на Кубань Ф. Я. Бурсак был избран в 1794 году казаками в должность войскового казначея и нес эти обязанности до 1799 года. В том же 1794 году Федор Яковлевич произведен был в майоры; в 1796 году командирован по делам войска в Петербург; в 1797 году, вместе с Котляревским в качестве войскового депутата присутствовал на коронации Императора Павла, а с 16 декабря того же года, по определению войскового правительства, состоял асессором в комиссии военного суда. Наконец, Высочайшим рескриптом от 22 декабря 1799 года и согласно желанию своего предшественника, Ф. Я. Бурсак был назначен войсковым атаманом Черноморского казачьего войска.

Этот краткий перечень выдающихся черт из предшествующей жизни Бурсака дает уже некоторое представление о том, чего вправе было ожидать войско от нового атамана. Бурсак был одним из видных представителей последней Запорожской Сечи и попал в атаманы как раз в ту пору, когда войско нуждалось в энергичном и умелом военном начальнике. Черкесы в это время сильно беспокоили казаков и безнаказанно производили набеги на Черноморию, так как черноморцы с своей стороны не могли платить тем же своим беспокойным соседям и должны были испрашивать Высочайшее разрешение на каждую экспедицию против горцев. К тому же в интересах добрых отношений с Турцией, под покровительством которой состояли черкесы, русское правительство с крайней неохотой давало такие разрешения. Бурсак с первых же шагов своей атаманской службы стал энергично хлопотать у правительства о разрешении чинить военные реквизиции на собственных землях вероломных соседей и, добившись этого разрешения, навел впоследствии такую панику на горцев, что они тщательно старались избегать военных столкновений с казаками. Когда в 1800 году черкесы сделали нападение на так называемый Копыльский кордон, Бурсак, испросивши предварительно Высочайшее разрешение, в свою очередь перешел с казаками на земли черкесов, разбил последних и истребил несколько аулов. Это заставило на время присмиреть горцев. В 1802 году черкесы, пользуясь удобствами местности и малочисленностью казаков, захватили плывший из Бугаза в Екатеринодар по р. Кубани байдак с пушкой и 400 пуд. пороху, убивши при этом 2 офицеров и 14 казаков. Тогда Бурсак снова перешел с 6000 казаков на черкесские земли. Произошло несколько кровавых стычек; черкесы были разбиты, часть аулов их была разрушена, причем взято в плен 532 души, реквизирован весь скот и имущество. Черкесы волей-неволей должны были смириться. За эти дела с горцами Бурсак был произведен в чин полковника, обеспечивши вместе с тем черноморское население от дерзких набегов черкесов. Но когда в 1807 году. Турция объявила войну России, горцы, естественно, примкнули к войскам своей покровительницы. Вскоре несколько тысяч черкесов, перейдя кордонную линию, произвели нападение на Черноморию. Бурсак с своей стороны собрал под ружье все наличные силы войска и вызвал на границу льготные строевые части казаков. Перейдя через Кубань, казаки под предводительством своего атамана разбили сборища горцев и разорили их аулы. Это новое возмездие страшного для горцев атамана заставило их на время покинуть мысль о набегах на Черноморию, а сам победитель был произведен в чин генерал-майора Высочайшим приказом от 17 февраля 1808 года. Продолжая чинить военные реквизиции, Ф. Я. Бурсак в 1809 году с отрядом казаков разбил шапсугские полчища на собственных их землях и опустошил шапсугские аулы, в 1810. году поступил точно также с абадзехами, зимой того же 1810 года наказал натухайцев, а в январе 1811 года снова шапсугов. За все эти походы Бурсак получил в награду орден Св. Анны I степ. Несколько других походов в горы, совершенных затем Бурсаком с казаками, заставили горцев совершенно смириться пред казачьим оружием и силой.

При Бурсаке Черноморское войско, окрепшее и упрочившееся на пожалованных землях, благодаря целесообразным мерам своего энергичного атамана, получило новое подтверждение их казачьих прав в грамоте от 16 февраля 1801 года, пожалованной Императором Павлом вместе с большим знаменем и 14 прапорами, т. е. малыми знаменами. Такая же грамота с 6 знаменами для черноморских полков была пожалована потом войску Александром Благословенным 31 мая 1803 года. В 1805 году, по представлению генерала от инфантерии и кавалерии Розенберга, инспектировавшего Черноморское войско, уже лично Бурсак был награжден алмазным крестом Св. Анны II ст. за образцовый порядок и благоустройство в войске и за успешные отражения горцев, а в мае месяце следующего года, по докладу генерал-лейтенанта Дюк-де-Ришелье, осматривавшего войско, атаману было выражено Монаршее благоволение в особом рескрипте.

Успешно справляясь с горцами, Ф. Я. Бурсак относился с особенным вниманием и заботливостью к нуждам казачества. При этом атамане малочисленное войско было пополнено переселением в Черноморию малороссийских казаков. В то же время Ф.Я. деятельно заботился об образовании населения и развитии промышленности в крае. При Бурсаке, 14 декабря 1806 г., было открыто в Екатеринодаре первое училище для казачьих детей. Благодаря Бурсаку же, была заведена войсковая суконная фабрика и устроены конские и овчарные заводы.

Но, среди столь усиленной и полезной для края деятельности войскового атамана, годы брали свое. В 1815 году старик-атаман, желая сложить с себя многотрудные атаманские обязанности, просил Государя Александра Павловича уволить его в отставку, чтобы воспользоваться отдыхом на закате своих дней. Государь благосклонно принял просьбу и приказал атаману назначить себе преемника. Этим избранником Ф. Я. Бурсака оказался подполковник Матвеев.

Григорий Кондратьевич Матвеев

полковник, войсковой атаман Черноморского казачьего войска с 23 марта 1816 года по 30 сентября 1827 года

До назначения войсковым атаманом Г. К. Матвеев занимал должность непременного члена войсковой канцелярии и состоял в чине подполковника. И по летам, и по служебным преимуществам он уступал многим из казачьих старшин, и поэтому его назначение атаманом было для казаков своего рода неожиданностью.

Существует указание, что Матвеев был крепостным графа Разумовского, от которого бежал к черноморцам во время второй турецкой войны. Здесь он, благодаря частью своим личным качествам, а частью благоприятно сложившимся обстоятельствам, скоро стал видным членом казачьего товарищества. В 1787 году он участвовал вместе с другими казаками в поражении турецкого флота под Очаковом, во взятии Березани и в штурме Очакова, в 1789 году – во взятии Бендер, в 1790 – в истреблении неприятельского флота под Измаилом и во взятии штурмом самого Измаила. В этом году Матвеев был произведен в полковые хорунжие, а в следующем 1791 году, за взятие батареи против Браилова, – в прапорщики. С переходом Черноморского войска на Кубань Матвеев попал в отряд Антона Головатого при походе в Персию, где и произведен был в есаулы. В 1807 году, во время турецкой войны, будущий атаман числился в составе Черноморского пешего сборного полка за Дунаем и, когда командир этого полка полковник Паливода был убит неприятелем, занял место своего начальника, будучи в это время уже войсковым старшиной. С этого времени судьба, по-видимому, стала особенно благоприятствовать Матвееву; он быстро получает награду за наградой: 22 мая 1810 года за храбрость при взятии Силистрии Матвеев награжден орденом св. Анны IV ст., 4 июня того же года он получил орден св. Георгия IV степ., храбро прорвавшись с казаками, под сильным неприятельским перекрестным огнем, с правого фланга армии на левый между Рущуком и Журжею, затем 2 июля, выказавши особую храбрость при поражении выше Рущука турецкой флотилии с десантом, он произведен был в подполковники, наконец, 26 августа награжден снова орденом св. Владимира IV степени за участие в поражении турецкой армии под местечком Батак. 22 августа 1816 года, после поражения турецкой флотилии под городом Ломпаланкой, Матвеев получил за храбрость орден св. Анны II степени. По окончании турецкой войны Григорий Кондратьевич, сдавши полк, возвратился в Черноморию, где и занял должность непременного члена войсковой канцелярии, пока не был назначен 12 марта 1816 года войсковым атаманом.

Однако последующие затем обстоятельства сложились далеко не в пользу Матвеева. Прежде всего черноморские старшины отнеслись недружелюбно к новому атаману и считали его назначение несправедливым. Существует два предположения. По одному из них, назначение атаманом Матвеева было делом каприза Бурсака, желавшего, как говорится, «насолить» своим недругам – казачьей аристократии; по второму, более вероятному, Бурсак наметил Матвеева в числе двух других кандидатов, но Матвеев был утвержден атаманом, благодаря покровительству графа Ланжерона, которому он спас жизнь в одном из сражений во время турецкой войны. Как бы там ни было, а в среде чиновных казаков Матвеев не пользовался популярностью. Так как при этом и внешние обстоятельства сложились далеко не в пользу нового атамана, то все беды, постигшие в эту пору черноморское казачество, черноморские паны относили на счет неумелости и слабости атаманского режима. Действительно, период управления войском Матвеева был наиболее богат набегами горских племен на Черноморию. Так, в 1818 году горцы ограбили Копанскую почтовую станцию. Матвеев усилил кордонную линию, но недостаточно, и горцы стали производить набег за набегом на Черноморию. Пока Матвеев ждал помощи от графа Ланжерона, которого он просил прислать часть регулярных войск, и не предпринимал ничего решительного, черкесы разоряли край, грабили имущество, убивали население и уводили в плен. Народ стал роптать. Дело кончилось тем, что в Черноморию было прислано особое лицо – генерал-майор Власов, которому был подчинен Матвеев и который впоследствии своими поражениями черкесов снова заставил смириться их пред русским оружием.

Таким образом, в то время, когда Г. К. Матвеев достиг самого высокого положения, судьба как бы нарочно отвернулась от него, чтобы еще более осложнить его жизнь, богатую случайностями и приключениями. П. П. Короленко, со слов одного старого и уважаемого черноморца-офицера, хорошо знавшего Матвеева, передает очень любопытные подробности из прошлого этого атамана. Когда Матвеев стоял с полком черноморцев на Пруте, рядом с казаками был расположен драгунский эскадрон. Один из офицеров, состоявших в полку Матвеева, обратил внимание на поразительное сходство, замеченное им между своим начальником и молодым унтер-офицером соседнего эскадрона. Офицер полюбопытствовал узнать, откуда был родом унтер-офицер. Последний рассказал ему, что его фамилия Матвеев, что он бывший крестьянин графа Разумовского, что у него был старший брат Григорий, служивший лакеем у графа и убежавший куда-то, и что, благодаря этому обстоятельству, его семья и в особенности мать много вынесли горя от графа. Вскоре после этого разговора командир полка праздновал день своего рождения. И вот когда общество было навеселе, упомянутый офицер, выпивая чарку «горилки» за командира, обратился к последнему с предложением преподнести ему такой подарок, который и во сне командиру не снился. Присутствовавшие и Матвеев были живо заинтересованы таким предложением. Тогда офицер ввел в палатку драгунского унтер-офицера и сказал своему командиру: «Цилуй, батьку, Грицьку, цего молодця, бо це твий брат!»… Все были поражены таким оборотом дела, а братья просто остолбенели. Командир не выдержал и заплакал, обнимая родного брата… На другой день была жаркая перестрелка между турками и русскими войсками, и молодой унтер-офицер был произведен за отличие в корнеты… В то время, когда Г. К. Матвеев состоял уже войсковым атаманом, мать его была еще жива. Напрасно Матвеев предлагал графине Разумовской крупный выкуп за старуху; озлобленная графиня не согласилась на выкуп и мать умерла крепостной крестьянкой…

Такова-то была судьба графского лакея. Несомненно, что это был не баловень только фортуны и что не одно слепое счастье покровительствовало ему при достижении того положения, которое он занял в Черноморском войске. Матвеев был если и не выдающимся лицом в войске, то во всяком случае человеком не без ума и не без личных качеств, характеризующих его как деятеля честного и преданного интересам казачества. В военных действиях он отличался храбростью и беззаветной отвагой, на поприще атаманской деятельности мягкостью, которая ставилась ему в вину современниками, и постоянной готовностью помочь младшему брату-казаку. Когда в 1820 году в Черноморию было переселено 25 тысяч малороссийских казаков, Матвеев принял самое горячее участие в судьбе переселенцев, оказал помощь из войсковых средств, делал добровольные подписки между коренным населением, жертвовал собственные средства и т. д. История сохранила, кроме того, один очень интересный поступок Матвеева, указывающий на то, что при случае этот мягкий, добродушный и податливый человек мог быть очень стойким и решительным. Так, когда в 1817 году великий князь Михаил Павлович, посетивши Черноморию, пожелал видеть горцев и когда эти последние стали приглашать князя в гости к себе за Кубань, на что и получили согласие августейшего посетителя, то Матвеев смело и решительно заявил, что он не позволит Его Высочеству ехать к такому вероломному народу, как черкесы, так как на нем лежит ответственность пред Государем за жизнь и спокойствие Великого князя. Михаил Павлович вспылил, но, убежденный доводами графа Ланжерона, подчинился решению непреклонного атамана…

Г. К. Матвеев умер в 1827 году атаманом.