Текст книги "Купи или умри. Добро пожаловать в безжалостный новый мир"

Глава 6 | Предложение

На работу Уайт, разумеется, опоздал. Получив штрафную квитанцию, он привычно двинулся на инъекцию, но вахтер вдруг попросил его задержаться.

– Вас просил подняться к себе директор, – сообщил он.

– Вы уверены? – уточнил Уайт. – Директор? Меня?

Вахтер сверился с чем-то внутри.

– Абсолютно, – подтвердил он. – Директор ожидает именно вас и уже дважды справлялся, не изволили-ли-ли… ли-ли… ли… простите… не появились ли-ли вы уже на работе.

– Как видите-те изволили-ли, – невозмутимо ответил Уайт. – И совершенно готов навестить нашего дорогого директора-ра. Как, вы сказали, это делается-тся?

Проработав в Очистке почти что с детства, он не то что ни разу не видел директора, но даже не представлял себе, как тот выглядит.

– Последний этаж. Там всего одна дверь. Из лифта. Ошибка исключена-на. Удачи.

***

Директор оказался приятным молодым человеком с несколько резковатыми на вкус Уайта манерами. «Но это, вероятно, от необходимости руководить, – тут же попытался оправдать его Уайт. – Власть ужас как развращает».

– Усаживайтесь, – радушно предложил директор Уайту. – Чай, кофе?

– Кофе, пожалуйста.

– С сахаром?

– Да, если не трудно.

– Молоко?

– Будьте любезны.

Директор усмехнулся.

– Или, может, лучше коньячку?

– Конечно лучше, – согласился Уайт. – Но ведь мы на работе.

Директор отмахнулся.

– Сегодня у вас выходной, – сообщил он. – Я уже распорядился.

– Вот как? – вежливо удивился Уайт.

Они молча подождали, пока секретарша принесёт коньяк и кофе.

– Ну, не будем ходить вокруг да около, – заметил директор, разливая коньяк по рюмкам. – Дело в том, что мы лишились начальника отдела аналитики.

Уайт сделал сочувственное лицо.

– Мои соболезнования.

– Ах, бросьте, – отмахнулся директор. – Я его почти не знал. Однако давайте все же не чокаясь.

Они выпили. Директор помолчал и продолжил.

– Вчера, ровно в девять вечера, его сигнал исчез с мониторов Службы занятости и демографии. Через пять минут соответствующие службы были у него дома. А в десять вечера меня уведомили, что он у нас более не работает. Ну, то есть вы понимаете, да? Сбежал, зараза. Ой, да бросьте, здесь все свои. В принципе, все это пустяки, дело-то, как говорится, житейское. Не то чтобы это афишировалось, но в месяц из города стабильно сбегает до полусотни несчастных. Однако я не припомню, чтобы это сделал служащий такого уровня… Это, знаете ли, уже даже как-то неприлично.

И тем не менее. Сбежал и даже не оставил записки. Наверное. Впрочем, если и оставил, мне бы её все равно не передали. Секретность и все такое, вы понимаете… Впрочем, это неважно. Больно она мне нужна! Да и не в записке дело. Дело в том, что теперь нам срочно нужен новый начальник отдела аналитики. Детей или родственников, которым его должность могла бы отойти по наследству, он завести не удосужился. В такой ситуации закон позволяет мне распорядиться означенной должностью самостоятельно, наделив ею наиболее подходящего сотрудника. Неплохая задачка, да? Наиболее подходящего! Вот вы бы на моем месте как поступили?

Не дождавшись, а впрочем, и не дожидаясь ответа, он продолжил:

– Лично я отправился к Ксаверию.

Директор выпил.

– Между нами говоря, – он понизил голос и оглянулся, – говнюк ещё тот. Впрочем, это к делу не относится. Важно то, что эта консервная банка всё-таки выдала мне имя наиболее подходящего сотрудника, и этот сотрудник – вы.

Он посмотрел на лицо Уайта и улыбнулся.

– Я, кстати, удивился не меньше вашего. Выпьем.

Уайт, не чувствуя вкуса, проглотил коньяк.

– Удивился, да, – продолжал директор, – а потом подумал-подумал, подумал-подумал и, знаете, согласился. Вы просто идеальная кандидатура.

Уайт поднял брови.

– Ну, смотрите сами… – Директор начал загибать пальцы. – Во-первых, вы больше других нуждаетесь в деньгах. Не спорьте, я наводил справки. Трое детей – не шутка. Во-вторых, вы сейчас явно занимаете чужое место. Занимаете-занимаете. Пеший патрульный в нашем веке – это анахронизм. Анахронизм, от которого я давно собирался избавиться, только не знал как. Теперь знаю. Вы займёте место начальника отдела аналитики. Вы больше не будете шляться по улицам и позорить Службу. Ваш оклад будет примерно в десять раз больше, чем сейчас. Ваша служебная квартира будет больше, чем весь этаж дома, в котором вы живёте. Ваша машина… Впрочем, перечислять можно долго. Проще сказать, что это будет совершенно другая жизнь как для вас, так и для вашей семьи. Буквально небо и земля.

Директор внимательно посмотрел Уайту в глаза.

– Ну, что скажете?

Уайт помолчал.

– Вы это серьёзно?

– Абсолютно.

– Но я же не справлюсь.

– Да отчего же?

– Да много чего. Отсутствие опыта, наклонностей, способностей, мотивации, компетенции, авторитета… Долго можно перечислять.

– Но это же пустяки, – ласково, точно ребёнку, возразил директор. – Дело-то, как говорится, житейское. Все это очень легко поправить.

– Не понимаю, – нахмурился Уайт.

– Ну как же, – усмехнулся директор. – А коррекционная терапия?

Лицо Уайта вытянулось.

– Простите, а вы знаете Джека… не помню номера… из пятого отдела? Ну, того, который уже три года по восемь часов кряду стоит в коридоре около выключателя. Утром включает свет, вечером выключает. Все. Более ничего не умеет. Разве что улыбаться. Тоже коррекционная терапия.

Директор поморщился.

– Бедняга был в первой десятке добровольцев, решившихся на процедуру. Большие начинания редко обходятся без жертв. С тех пор прошло много времени, и врачи многому научились. Сейчас, уверяю вас, процедура совершенно безболезненна и абсолютно безопасна.

– Очень, конечно, заманчиво, но…

– Вы знаете Ло из второго отдела? – перебил его директор.

Уайт кивнул.

– Ло сделала коррекцию полгода назад.

– Не может быть! – ахнул Уайт.

– А Зази из третьего?

– И он тоже?

– И Клу, и Ферб, и ещё с дюжину других. И все они, как видите, прекрасно себя чувствуют.

Уайт потёр лоб рукой.

– Я не знал, что их уже так много. Мне… мне нужно подумать.

– Разумеется, – кивнул директор и взглянул на часы. – Чтобы не терять времени, я позволил себе пригласить консультанта по вопросам коррекции. Он ожидает вас в соседнем кабинете. Консультация бесплатная, добровольная и ровным счётом ни к чему вас не обязывает, так что сходить и поговорить вы уж точно можете. Сделайте это для себя и своей семьи. И самое позднее завтра утром дайте мне ответ. Возьмите визитку, там есть мой прямой номер. И не забывайте: вы лучший, но не единственный кандидат.

***

Из соседнего кабинета Уайт вышел даже более задумчивым, чем обычно. Если корректору и не удалось полностью рассеять его сомнения, то страхи он победил без остатка.

Процедура современной коррекции не более опасна, чем визит к стоматологу.

Более двухсот тысяч проведённых процедур.

Более десяти тысяч обращений в месяц.

Очередь на коррекцию расписана на многие недели вперёд.

Никаких побочных эффектов.

Ни единой жалобы за два года.

Книга благодарностей перевалила за восьмой том.

Улучшение среднего жизненного уровня обратившихся минимум вдвое.

Широчайший ассортимент, включая все существующие страхи, боязни, фобии, мнимые и реальные недостатки, комплексы, блоки, синдромы и состояния…

Подбор индивидуальной схемы вмешательства.

Любые изменения по запросу клиента.

И главное, полное предварительное сканирование личности с гарантированной возможностью восстановления по первому требованию.

Все это звучало крайне убедительно, но почему-то не убеждало.

Уже открывая дверь кабинета с твёрдым намерением никогда сюда больше не возвращаться, Уайт вдруг повернулся к врачу и спросил:

– Скажите, вот вы специалист в области психологии. И как вам кажется, можно ли вернуть человеку детское мироощущение?

– Сто тридцать девять, – отозвался врач.

– Что-что? – переспросил Уайт, осторожно прикрывая дверь.

– Сто тридцать девятый пункт из списка апробированных изменений.

– Да ладно! – вырвалось у Уайта.

– Да отчего же? – возразил врач. – Всего и нужно, что убрать ключевые негативные воспоминания и несбывшиеся надежды. Ну и ещё немного по мелочи: освежить память, слегка подновить сетчатку, восстановить – куда же без этого – потенцию…

Он насмешливо посмотрел на Уайта.

– Сто тридцать девять.

– Ясно, – кивнул Уайт. – До свидания.

Глава 7 | Дневной Дозор

Вскоре они были на месте. От запаха в салоне начинала болеть голова, противно дёргало утраченное ухо, с заднего сиденья пристально смотрел в затылок мёртвый повар, а день только-только добрался до середины.

Давала о себе знать и утренняя экспозиция. В голове до сих пор эхом метались обрывки рекламных слоганов и фраз, вколоченных туда автокомми. Зет прислушался. Что-то про стирально-зубной порошок… Потом ещё пара сортов пива, несколько адресов, какие-то телефоны и куча ничего не говоривших ему цифр. И – да! – непреодолимое отвращение к любой обуви, если это не «Айк». Зет стиснул зубы и с трудом подавил желание немедленно скинуть ботинки. По-хорошему, после такой встряски следовало неделю лежать в постели, чередуя сеансы массажа, психотерапии и гипноза.

Впрочем, ему ли жаловаться? Стать участником настоящего Насилия – и избежать наказания! В самом центре города! В двух шагах от работы! Да он свечку должен поставить, точнее, должен был бы, если бы знал кому, где и как это делается.

Тем не менее у него никак не получалось прочувствовать всей глубины своего везения. Чудесное избавление не радовало. Он не чувствовал себя ни удачливым, ни хотя бы счастливым. Напротив, он ощущал себя усталым, больным, старым и никому не нужным. Последние два пункта – отдельное спасибо девушке из кафе.

Напрасно он убеждал себя, что у него все чудесно. Все было отвратительно. Голова болела, ухо ныло, а на душе мерзко скреблись рыжие кошки.

***

А Той, у которого не болело ничего, кроме самолюбия, неспешно катил вдоль тротуара, и по серым изгибам его мощного породистого тела радостно скакали последние в этом году солнечные зайчики.

Один из них, промахнувшись, угодил прямо в глаз Зету, взорвавшись там вспышкой ослепительного света, надолго погрузившей сетчатку во тьму.

Проморгавшись, Зет наконец улыбнулся и вдруг почувствовал себя счастливым. Ведь живой, хоть и одноухий! Ведь при деньгах, хоть и последних! Ведь за окнами осень, солнце и город, и где-то в нем, всего в нескольких кварталах, чем-то, как всегда, страшно важным занята Несс, а вечером они оба вернутся домой и… Чего же ещё ему не хватает для счастья?

Он, в отличие от девицы с рыжими волосами, занят своей любимой работой. Работой, которую делал его отец, защищавший людей от тех, кто ворует время, и отец его отца, защищавший людей от тех, кто ворует деньги, и прадед, защищавший людей от тех, кто ворует страны, и так далее, до самых корней родословного древа. И которую будет делать его сын, и сын его сына, и так далее, до самых дальних ветвей, которых он даже не в силах сейчас представить.

Он был рождён для этой работы. В прямом и переносном смысле рождён для неё. Никто лучше него не мог бы с ней справиться. Возможно, никто, кроме него, не сумел бы и любить её так. Или хотя бы просто любить. Он улыбнулся. всё-таки великая вещь – точно знать, что занимаешь своё место. Почти такая же, как знать, что никто и никогда не сможет его отнять, кроме твоего сына.

Он улыбнулся, благожелательно глядя на город, который приглушенно мерцал за волшебными стёклами Тоя, и тут же нахмурился, обнаружив, что чуть сбоку и сзади, не обгоняя их, но и не отставая, уже давно что-то движется. Зет подался вперёд и присмотрелся. Ну конечно: вездесущие, приставучие и неистребимые, как мухи, близнецы Мак и Дональд со своим самоходным прилавком. Зет покачал головой. Близнецы, конечно, были в своём праве, законов не нарушали, да и вряд ли бы со своим IQ сумели, но даже их куриных мозгов должно было хватить, чтобы не цепляться к служащему Очистки при исполнении. Однако же дуракам везёт, и близнецам сегодня повезло тоже. Пятью минутами раньше Зет не задумываясь, одним мановением очистителя превратил бы их драндулет в облако гамбургеров, кетчупа и шестерёнок. Теперь же он просто надел защиту, опустил стекло Тоя и, знаком подозвав близнецов поближе, заказал себе кофе и пончики.

Какое-то время они ехали рядом молча.

– У вас совсем, что ли, дела скверно идут? – поинтересовался Зет. – Или линзы давно не меняли?

Близнецы разом повернули к нему свои одинаковые лица клоунов.

– Дела идут превосходно! – хором ответили они.

У близнецов были хорошие, добрые улыбки, намертво приклеенные к их неподвижным лицам.

– Да и как же иначе? – радостно продолжали близнецы. – Ведь мы заняты любимым делом!

Зет внимательно посмотрел в стеклянные немигающие линзы братьев, и улыбка медленно сползла с его губ. Ему вдруг стало холодно и неуютно. Он молча принял свой кофе и пакет с пончиками, так же молча расплатился и поскорее поднял стекло, обрезав на половине все пожелания добра и здоровья, на которые были так щедры братья. Хорошее настроение исчезло без следа.

За стёклами Тоя солнечные зайчики играли в салки, оседлав опадающие листья редких городских деревьев. Высоко в небе, вне досягаемости очистителя, кружила стайка одичавших комми. Толпы на улицах спешили по своим делам наперегонки с уходящей осенью, а у Зета опять было скверно на сердце.

– Слушай, Той, – вдруг оживился он. – А в чем, по-твоему, смысл жизни?

– Вашей-то? – осведомился Той. – Понятия не имею.

Зет потёр виски и раздражённо спросил:

– Тогда, может, у тебя хоть от головы что-то найдётся?

– Нет. Последнюю таблетку вы съели на той неделе.

Его голос изменился.

– А вы знали, что искусственные мозги не болят? Клиника «Стократ». Заменим ваш мозг искусственным. Гарантируем полную сохранность памяти и привязанностей.

Зет открыл рот, ничего не сказав, закрыл его и хмуро отвернулся к окну.

Там кипела жизнь. Все куда-то спешили, бежали по своим делам, и работа Зета заключалась как раз в том, чтобы так оно и оставалось – насколько это возможно и сколько это возможно. Потому что грань, за которой двигатель прогресса, он же реклама, переходил на топливо, состоящее уже не только из денег потребителей, но и из их времени, а то и жизни, была настолько призрачна и условна, что различить её могли только сотрудники Очистки, и только в рабочее время, и только после инъекции.

Взять вот, к примеру, Несс. Взять её ранним субботним утром. По выходным Несс и Зет просыпаются поздно, когда солнце уже вовсю светит в окно и давно пора гулять с Холмсом. Впереди весь долгий ленивый день, и совсем некуда спешить, но – у входной двери на полу расцвела яркая красочная заплатка: новый сезонный каталог «Горожанки». Если число чётное. Или «Гражданки», если нет. И на ближайшие два часа нет более никакой Несс, и неспешный день превращается в карусель, потому что нужно срочно бежать с Холмсом, не успев сделать кофе, а вернувшись, поскорее варить кофе, потому что на самом деле давно уже пора завтракать, и все это продолжается до тех самых пор, пока Несс не налюбуется наконец этим чертовым каталогом, не отложит его в сторону и, вздохнув, не сообщит, что делай что хочешь, но ей позарез нужно срочно бежать в магазин, чтобы, не дай бог, кто-нибудь другой не купил это единственное и неповторимое платье, без которого она не знает как вообще жила раньше, и, конечно, не бежать, а ехать, потому что продаётся оно в одном-единственном магазине, который уже вот-вот определится с адресом, и тогда туда точно набегут толпы безвкусных хищниц, и заберут это волшебное платье в кредит, и станут напяливать его на свои вонючие коровьи туши, и оно, конечно же, на них лопнет по швам и испортится безвозвратно, одно-единственное неповторимое платье, только представить, уже все рваное и, конечно, с тёмными кругами чужого пота под мышками. И, выпив залпом весь приготовленный на двоих кофе, исчезнет куда-то и вернётся часа через три, чтобы теперь уже до ночи любоваться платьем, платьем на Несс и Несс в платье.

И вот кто? Кто в итоге украл этот день из жизни старушки Несс, а заодно и из жизни Зета, и совместной их жизни тоже? Каталог «Гражданка и Горожанка»? Его владелец? Выпускающий редактор? Типография? Модельер? Швейная фабрика? Правительство? Или всё-таки сама Несс? её наивность, внушаемость и эгоизм? Или её родители, которые в ней эти наивность, внушаемость и эгоизм воспитали?

И это ещё, заметьте, Несс, у которой муж работает в Очистке и которая с самой свадьбы не прочла ни единой страницы, не надев защитных очков.

А может, за стеной, в соседней квартире, какая-нибудь Несс-2 листает тот же самый каталог без всякой защиты, не задумываясь, а может, и не подозревая о том, что каждая в нем картинка – крохотное зеркало, жадно впитывающее её лицо, и немножечко магии, чтобы ловко заменить им лица моделей. И тогда, конечно, два часа превращаются в три, а три превращаются в четыре, и вот уже вечер, а Несс-2 все ещё где-то бродит…

А ведь где-то наверняка есть и Несс-3, у которой очень старая дверь в квартиру… Такая старая, что даже не умеет сканировать входящую почту и блокировать угрозы. И журнал у такой Несс будет капельку толще, чем у двух предыдущих, хотя страниц будет столько же, потому что, кроме зеркал, в страницах будут размещены программное обеспечение для обработки изображений и чувствительные сенсоры, регистрирующие малейшие изменения в размере зрачка, температуры, пульса и многого-многого другого. Потому что этот каталог будет уже менять лица моделей не на истинное лицо Несс-3, а на то лицо, которое ей всегда хотелось иметь.

А Несс-4 достанется уже девственно чистый журнал, потому что он сам вытащит из её головы все, что ей хочется там увидеть, и, когда она будет выходить из дома, чтобы ехать в магазин за платьем, которое придумала сама, это платье только начнут шить.

А у молоденькой и несмышлёной Несс-5 каталог оживёт ещё ночью и, выпростав из переплёта гибкие тараканьи лапки, подползёт поближе к кровати, чтобы до утра нашёптывать бедняжке сладкие грёзы и волшебные сны.

Тысячи и тысячи таких Несс, обречённых потерять своё время, и столько же Зетов, бессильных спасти своё…

И кто скажет, какая из этих тысяч Несс виновата сама, а которая стала жертвой? Ведь, в конце концов, и разница-то не так незаметна: лишний десяток кредитов, плюс-минус час времени. Всего-то.

А Зет и скажет! Зет и решит! После инъекции – легко!

Или вот ещё пример. Гражданин, рванувший в переулок за сладким феромоновым шлейфом, оставленным ситцевой женской фигуркой, и там, в переулке, почти уже уверовавший, что сны сбываются, но в последний момент услышавший «Фи! Нормальные мужчины носят белье только от «Мосгорпошива 13» и удаляющийся перестук каблучков… Он ведь купит себе это чудовищное нижнее белье от «Мосгорпошива 13», этот гражданин, пусть даже на последние деньги купит. И кто будет за это в ответе? И будет ли?

И снова решать Зету. В рабочее, разумеется, время. Только так.

Или вот ещё: идёте вы себе по улице и никого, конечно, не трогаете. Потому что не затем вы, приличный гражданин, ходите по этим улицам. Вы уплатили налоги, честно отработали рабочий день и теперь просто идёте домой. Безмятежно заворачиваете за угол, и тут – бац! – получаете по голове обрезком трубы. А очнувшись, обнаруживаете, что кошелёк опустел, брюки промокли, потому что лежите вы прямо в луже, зато вокруг аккуратно разложены подарки: хороший парфюм, цветы, тортики – все как положено и ровно на исчезнувшую сумму. Это как: грабёж, навязанные покупки или просто излишне агрессивный маркетинг?

О, чтобы взвесить все это до грамма, Зету достаточно явиться на работу и получить инъекцию.

Или совсем уже просто. идёте вы, например, не с работы, а только ещё на неё, и в кармане у вас денег кот наплакал, а именно четыре мятых кредита и семнадцать недокредитиков, выданных женой на обед и на сигареты. Поворачиваете, ничего плохого не ожидая, за угол, и тут – бац! – утыкаетесь в витрину, которой, между прочим, минуту назад здесь ещё не было, а на витрине – мечта! Тот самый новый телефон, о котором вы втайне мечтали (а как же не мечтать, и как же не втайне, если цена ему семнадцать с лишним кредитов – в тысячах), и только представить, как расщедрились звезды – три акции сошлись разом: распродажа, счастливый час и тысячный посетитель! И всего-то четыре кредита и семнадцать недокредитиков! Первый взнос, разумеется. Подробные условия кредита – ужас-ужас, и все мелким шрифтом – чуть ниже…

Это честно ли?

Впрочем, чего зря ломать голову? Зет-то сейчас как раз на работе – Зет и решит.

***

Или вот… Но тут Зет глянул в окно и выругался.

– Тормозни-ка, Той.

У витрины, перегородив весь тротуар, застыла толпа человек в пятьдесят. Зет вздохнул и вылез из машины.

Граждане, как один, не дыша смотрели на мерцающий в глубине витрины экран. Лица их были бледными, а глаза пустыми. О чем они думали, оставалось только догадываться. Возможно, наблюдали, как сложилась бы их жизнь, купи они вовремя спортивный костюм «Майк», или же, замерев от ужаса, смотрели, как лак для волос «Прелесть-13» спасает их от оброненного с небес кирпича. Все они тихонько раскачивались в такт чему-то, точно увеличенная и раскрашенная колония хатифнаттов. Зет поморщился и начал пробираться к витрине, расталкивая скитальцев. Те неохотно отодвигались, не сводя глаз с экрана. Достигнув витрины, Зет мельком глянул на экран – утренняя инъекция надёжно защищала его психику от любых посягательств. На экране, понятное дело, ничего вразумительного не происходило: какие-то волны, вспышки и полосы.

Зет вытащил очиститель и нажал курок. Витрина разлетелась вдребезги, экран погас, и Зет, вернув очиститель в кобуру, не спеша двинулся обратно, оставив хатифнаттов наедине с реальностью.

Уже открыв дверцу Тоя, он резко развернулся и подстрелил парочку автокомми, неосторожно снизившихся на расстояние выстрела. Остальные поспешно скользнули вверх.

– Совсем обнаглели, – проворчал Зет, усаживаясь в машину.

От выстрелов ещё сильнее разболелась голова. В течение следующего часа Зет подстрелил ещё трёх автокомми, разогнал лже-проституток, навязывавших жертвам какие-то сильно неходовые стройматериалы, уничтожил пяток кривых зеркал, два волшебных экрана, разобрался с двумя проповедниками и вызвал бригаду скорой к несчастному, проглотившему навязчивую жвачку. Крики последнего переполнили чашу, в которой до тех пор ещё умещалась головная боль Зета.

– Ну хватит, – решил он. – Той, давай к аптеке.

Когда машина остановилась, он, скрипя зубами, вышел и направился к стеклянной двери. Зайдя внутрь, первым делом поискал взглядом наклейку, извещавшую, что магазин экранирован. Обнаружив её, снял наушники и очки.

– Добрый день. Чего изволите? – учтиво согнулся выскочивший на звук колокольчика аптекарь.

– Дайте мне что-нибудь от головы, – попросил Зет.

– Могу предложить эконом-вариант, – радостно зачастил аптекарь, – патентованное, успешно себя зарекомендовавшее, первое в рейтинге, первое по результатам опроса подписчиков журнала «Печень», со вкусом клубники, малины и виски, отличное, лучшее, гарантированно помогающее, непроверенное, сомнительное, БАД, приятное для глаза, приятное на ощу…

– Гарантированно помогающее.

Аптекарь кивнул.

– Отличный выбор. Могу также предложить чудесную жидкость для запивания, изумительный кексик для заедания, восхитительную жвачку для зажевывания, первоклассную соль для занюхивания и, наконец, превосходный стаканчик для запивания с ручками, крышкой, трубочкой и картинками из комикса про Человека-нечеловека.

Зет внимательно посмотрел на аптекаря.

– Кстати, у вас красные глаза, – немедленно отреагировал тот. – Позвольте порекомендовать отличные капли для глаз, сделанные из выжимки гор…

– Линзы протри! – посоветовал Зет. – Кому ты это впариваешь?

Аптекарь равнодушно пожал плечами. Судя по шрамам и царапинам на лице, работал он явно не первый год.

– Перед Гиппократом все едины, – равнодушно ответил он. – Итого, значит, одна гарантированно действующая таблетка от головной боли. С вас пять кредитов.

Зет расплатился и попросил открыть.

Аптекарь кивнул и, выхватив ножницы, превратился в парикмахера. Через минуту все было кончено. Зет проглотил таблетку.

– Когда подействует? – уточнил он.

– Зависит от особенностей организма, – уклончиво сообщил аптекарь. – От трёх до десяти минут.

– Точно?

– Гарантированно.

– Ты ведь знаешь: если не подействует, я вернусь и разнесу здесь все к чертовой матери.

Аптекарь учтиво поклонился.

– Я всего лишь робот, сэр. Я с уважением отнесусь к любому проявлению человечности.

***

Не успел Зет выйти из аптеки и свернуть за угол, как врезался в кучку граждан, благоговейно слушавших проповедника. Тот, естественно, был в чёрном строгом костюме и белой рубашке со стоячим воротничком. Его светлые голубые глаза горели религиозным пылом. Прихожане – числом пять – стояли перед ним полукругом, как губка впитывая адреса и бренды. Зет даже не стал останавливаться, а просто, проходя мимо, протянул руку и привычно выхватил из головы проповедника тяжёлый, размером с теннисный, шарик. Тело проповедника послушно потянулось за шариком, из которого, собственно, и проецировалось. Шарик беспокойно дёргался в руке Зета, пытаясь освободиться, но силы были неравны. Ресурсов робота в обрез хватало на борьбу с гравитацией, поддержание трёхмерного изображения проповедника и гипноз слушателей.

Зет покрутил рукой в воздухе – проповеднику пришлось проделать то же самое – и с силой швырнул шар в стену. В момент, когда голова проповедника коснулась стены, раздался хлопок, и все исчезло.

– Чудо! Чудо! – заголосила паства, не знающая, что действие гипноза будет осенять её ещё минут пять, не больше. Зет, не глядя на несчастных, прошёл к Тою.

Но стоило ему открыть дверцу, как в голове что-то сместилось, сдвинулось и тяжело ударило по глазам. Зет пошатнулся. Ощущение было такое, будто мозг, поднатужившись, влажной мясистой жабой сиганул к Луне, но, конечно же не допрыгнув, тяжко рухнул обратно. Перед глазами заплясали тошнотворные яркие точки.

Аптекарь не обманул. Таблетка определённо действовала. Зет скрипнул зубами и тяжело опустился на сиденье.

– Слушай, Той, мне что-то нехорошо. Я посплю часик, а ты подежурь, ладно?

– С какой стати? – холодно отозвался Той.

– А после смены скатались бы на тайскую мойку…

– Хорошо, – был ответ.

Зет прикрыл глаза и тут же уснул.

***

Ничего хорошего в таком состоянии, конечно, присниться не могло. Приснилось плохое. Зет лежал на горячем песке, одним глазом глядя в мутное потрескавшееся небо. Точнее, небо-то как раз было ясным и безмятежным. Мутным, потрескавшимся и вдобавок круглым оказался глаз Зета. На то были причины: глаз принадлежал рыбе, а рыба была мертва. Случилось это, по всей видимости, давно, потому что кости, ломаясь под тяжестью обвалившегося на них мяса, уже проткнули чешую и крепко пришили рыбу к песку.

В песок медленно уходило и остальное. По капле, по крошке Зет-рыба просачивался в песок под собственной тяжестью, и он бы, конечно, непременно проснулся, если бы это не было так приятно.

Он менялся. С каждой песчинкой очищался все больше и больше. Уже исчезли мораль, совесть и принципы. С ними ушли обязательства. Пропали страх и боль, пространство и время. Проблемы, заботы и неприятности. Что там ещё осталось – какие крупицы задержались в верхней чаше этих песочных часов? Всего ничего. Родители – и вот их нет. Работа, друзья – их нет уже тоже. И вот, вот последняя. Несс? Зет вскрикнул и наконец проснулся.