Текст книги "Купи или умри. Добро пожаловать в безжалостный новый мир"

Глава 15 | Видение

– Нет-нет-нет, па, только не про круглый хлебец! Ну сколько можно!

– Ну, тогда…

– И не про яйца. Все равно их уже больше некому нести. Курица снесла, страус снёс, даже утконос снёс. Ты издеваешься?

Уайт откачнулся на стуле и закрыл глаза. Ничего. Совсем ничего. Непроглядная багровая тьма. Он нырнул в неё и некоторое время летел – или падал – вперёд. Бесполезно. Пустая багровая бесконечность. Он вернулся и через силу начал:

– Однажды… Воздушный Джек… Точнее, Каменный Доктор…

Его глаза, беспомощно шарившие по комнате, остановились на часах. Без четверти семь. Зет уже, должно быть, в пути.

Уайт вздрогнул и выпрямился.

– Однажды, – все увереннее и увереннее заговорил он, – Каменный Доктор заманил Джека в типографию. Ну как? Как обычно: придумал что-то. Скорее всего, украл девушку Джека и позвонил, чтобы тот явился её спасать. Вы фильмов, что ли, не смотрите?

– Что ещё за девушка? – удивился Твик.

– Тоже воздушная? – уточнил Квик.

– Наверное, нет, – усомнился Мик и смутно спросил: – А как же они тогда с Джеком дружат?

– Без понятия, – отрезал Уайт. – Уж как-нибудь.

– Ладно, – неуверенно протянул Твик. – Проехали. А что было дальше?

– А дальше была глубокая ночь. В типографии, кроме Джека и Доктора, никого не было…

– А девушка? – встрял Мик.

– Сказано ж тебе, – зашипели на него братья, – не было её там. Наврал Док.

– Именно, – кивнул Уайт. – Девушка преспокойно спала себе дома и ни о чем не догадывалась. А в типографии было темно, пусто и страшно. Сонно гудели огромные машины, перемигивались разноцветные лампочки да тихо шуршали бесконечные листы газет, ползущие по конвейеру. Представляете? Эдакая огромная змея в белой чешуе, с монотонным шорохом скользящая по бесконечным и пустым тёмным залам.

Мик поёжился.

– Джек подошёл к конвейеру и включил фонарик. В пятне жёлтого цвета кишели мелкие чёрные букашки-буковки. Джек уже почти отвернулся, когда в круг света въехал лист, на котором блестящими, точно мокрыми, красными линиями была нарисована стрелка. Стрелка указывала против хода конвейера.

Продолжая светить на конвейер, Джек двинулся в указанном направлении. Через некоторое время в круг света вплыла красная надпись: «Ближе». Потом ещё одна: «ещё ближе».

И чем ближе подходил Джек к началу конвейера, тем громче становилось гудение машины, производившей газеты. Судя по всему, эта машина была огромна. Вскоре гудение превратилось в рёв, который заполнил собой все пространство, заменив собой даже свет и запах. Следующую газету с надписью Джек нашёл уже на полу: «А теперь наверх». Джек поднял голову и увидел лестницу, которая вела куда-то наверх, теряясь там в темноте. Джек, не раздумывая, стал подниматься.

– Казалось, – продолжал Уайт, не сводя остановившегося взгляда с кухонных часов, – этот подъём будет бесконечным. Но, как и все на свете, лестница кончилась, и Джек упёрся в перила, ограждавшие крохотную площадку, зависшую в воздухе высоко над работающей машиной. «Теперь!» – выскользнула из темноты красная надпись на очередном газетном листе. Этот висел прямо на перилах. Джек перегнулся и посмотрел вниз.

«Теперь!» – выдохнул Каменный Доктор, выступая из тьмы и толкая Джека в спину.

И, который раз в своей жизни, Джек полетел навстречу неминуемой смерти. Луч света от фонарика то выхватывал серые стены, то освещал приближающееся чрево огромного механизма. Защитный кожух был снят, и тысячи шипов, молоточков и шестерёнок пережёвывали сырую бумагу, набивая её новостями, сплетнями, политикой и рекламой.

Туда, зажмурившись в последний момент, и обрушился Воздушный Джек, расплескав по всему машинному залу буквы, кровь и мозги. Машина чуть запнулась, перемалывая Джека, хрустнула раз-другой чем-то твёрдым, и вернулась к своему прежнему ритму, только на выходе теперь вместо белых листов выходили сквозь красные, а вместо новостей, политики и рекламы на них пропечатывались теперь глаза Джека, его мозги и нутро. Из одного листа торчали осколки позвоночника, на другом…

– Прекрати! – выдохнула Тесс.

Уайт очнулся и одним взглядом вобрал в себя белые лица жены и детей. Он судорожно вдохнул, зажмурился и стиснул виски трясущимися руками.

– Да, конечно. Простите. Не знаю, что…

Он взглянул на часы.

– Мне пора.

Он вскочил и выбежал из кухни. Не мог же он, в самом деле, опоздать на работу.

Глава 16 | Загород

Да, Зет уже был в пути. Проводив его, Несс сварила себе кофе и устроилась на диване с томиком «Войны и мира» Толстого, подаренным ей на день рождения. Несс перелистала страницы и потянула носом. Этот запах… Самая настоящая бумага… Жуткая роскошь. Жаль, что день рождения бывает так редко. Несс счастливо вздохнула и открыла книгу на первой странице.

« – Ну, здравствуйте, здравствуйте. Я вижу, что я вас пугаю, садитесь и рассказывайте.

Так говорила в июле 1805 года известная Ирина Петровна Ванина, фрейлина и приближенная императрицы Марии Феодоровны, встречая важного и чиновного князя Василия, первого приехавшего на её вечер. Ирина Петровна кашляла несколько дней, у неё был грипп, как она говорила (грипп, как и «Грипповал», излечивающий недуг за считанные секунды, был тогда новое слово, употреблявшееся только редкими). В записочках, разосланных утром с красным лакеем, было написано без различия во всех:

«Если у вас, граф (или князь), нет в виду ничего лучшего и если перспектива вечера у бедной больной не слишком вас пугает, то я буду очень рада видеть вас нынче у себя между семью и десятью часами. Ирина Ванина».

– О! какое жестокое нападение! – отвечал, нисколько не смутясь такою встречей, вошедший князь, в придворном, шитом мундире от Зуццо, в чулках от Зверццо, башмаках от Зарццо, при звёздах, со светлым выражением плоского лица. Он говорил на том изысканном французском языке, на котором не только говорили, но и думали наши деды, и с теми тихими, покровительственными интонациями, которые свойственны состарившемуся в свете и при дворе значительному человеку. Он подошёл к Ирине Петровне, поцеловал её руку, подставив ей свою надушенную «Блаженством Вечности» и сияющую лысину, и покойно уселся на диване».

Лицо Несс вытянулось. Ну что за сука эта Ирина Петровна Ванина! Ну, проплатила бы роль в каком-нибудь любовном романе, где ей наверняка самое место, никто и слова бы не сказал – так нет, Толстого ей подавай! Спасибо хоть не Наташа. Хотя… Несс перелистывала страницы… Наталья Рожкова, Андрюшенька Волков (RIP), Педро Безногов…

Немыслимо! Бедный Зет! Столько денег…

Она отшвырнула книгу. Осмотрела комнату, вздохнула и включила было связь, но тут же опомнилась, подобрала книгу с пола, раскрыла её на середине и только тогда уже набрала Зета. Тот, разумеется, ругался с Тоем.

– Не понимаю, – возмущался тот, – что машина моего класса может делать в таких местах?

– Класс классом, – огрызался Зет, – но ты всё-таки машина, а не принцесса.

– Среди машин тоже бывают принцессы. И принцы. И я, кстати, решительно не понимаю, каким образом вы снова оказались на моих сиденьях… Вас, сколько я знаю, рассчитали…

– Спроси у хозяина, – посоветовал Зет.

– Обязательно спрошу, – мрачно пообещал Той.

Несколько минут ехали молча.

– Эта дорога меня убивает, – снова начал Той.

Зет молчал.

– Кроме того, я не понимаю, куда ехать, – продолжал Той. – Для этой… местности… даже не существует нормальных карт. И я прекрасно понимаю почему. Нормальные машины тут не ездят.

– Мальчики, не ссорьтесь, – вмешалась Несс.

Мальчики фыркнули и погрузились в мрачное молчание.

***

Как ни всматривался Зет в окружающий пейзаж, границу между городом и Загородом он пропустил. А может, её и не было. Скорее всего, не было, решил он. Просто с каждым километром дома становились все ниже и дряхлее, обрастая вдобавок снизу какой-то дрянью. Это была белая шершавая субстанция: не то короста, не то плесень, которая неумолимо ползла с земли вверх по стенам.

«Может, и впрямь нет границы? – размышлял Зет, задумчиво глядя в окно. – Может, все дело в количестве денег? Куда-то же ведь деваются все те люди, которых выселяют из центра. И, в конце концов, куда-то же денемся и мы с Несс. Вопрос только – куда. Может быть, в эту отвратную стоэтажку? Или вон в ту? Или и это уже для нас дорого и наше место ещё дальше? Не дай бог. Это было бы чересчур».

Он потёр виски, надеясь прогнать зарождающуюся в голове боль.

– Той, у тебя точно все хорошо с фильтрами?

– Да, – отозвалась машина.

– А почему я тогда все слышу?

«Все» означало оглушительную какофонию несущихся извне звуков. Поток был настолько плотным, что Зет даже не мог разобрать слов.

Той промолчал.

– Я связался со службой поддержки, – сообщил он через минуту. – Они не могут гарантировать устойчивую работу фильтров вне города. Говорят, ни один вокабулярный блок не справится с местным жаргоном. Говорят, единственное, что здесь точно работает, – это беруши.

Зет выругался.

– Что ещё за беруши?

– Устройство для механической блокировки звуковых волн, – сообщил Той. – Фрагмент плотного эластичного материала, закладываемый в ушную раковину.

– Давай, – решил Зет. – У меня сейчас голова лопнет.

– Откуда они у меня? – огрызнулся Той. – У меня аптечка, а не помойка.

– А вата? – не сдавался Зет. – Вата есть?

– Вата есть, – нехотя признал Той, выдавая требуемое.

С ватой в ушах и впрямь стало полегче. Они ехали уже больше часа. Зет снова уставился в окно. В домах, выстроившихся вдоль обочины, было никак не больше тридцати этажей.

– Странно, – проговорил Зет вслух. – Готов поклясться, что такие перестали строить уже лет как двести. И именно потому, что у них был слишком маленький срок годности. То ли пятьдесят, то ли сто лет – не помню. А вот, однако ж, стоят. Нет, ты посмотри, там в некоторых окнах свет. Мать честная, да ведь в них живут!

Той не ответил.

Когда за окном потянулись дома в двенадцать этажей, Зет не выдержал.

– Той, а нам ещё долго? – спросил он, вытаскивая из правого уха вату. – А то, чувствую, скоро пойдут землянки.

– Нет, – неожиданно сообщил Той, резко сворачивая. – Уже приехали.

Они проехали мимо длинного приземистого дома, который показался Зету бесконечным, свернули в арку и остановились посреди мрачного и глухого колодца с дюжиной подъездов по кругу. Вокруг не было ни души. Впрочем, не было и света в окнах. Зет поёжился.

– Ты уверен? Ну и местечко.

Он приоткрыл дверь.

– Вы же не собираетесь меня здесь оставить? – заволновался Той.

– А какие варианты?

– Я мог бы отъехать куда-нибудь и вернуться к вечеру…

– Ага. Отъехал бы. До первого патруля. Спасибо, проходили. Нет уж, жди здесь.

Он решительно засунул вату обратно в ухо, выбрался из машины и посильнее хлопнул дверцей.

***

Оказавшись на свежем воздухе, он первым делом вынул носовые фильтры и осторожно потянул носом. Запах ему понравился: в отличие от города, где воздух был пропитан парфюмом и запахами еды, здесь пахло крепким табаком, алкоголем и ещё чем-то трудноопределимым, но очень свежим.

– Наверное, деревья, – решил Зет, с любопытством оглядываясь.

То ли замыкающиеся кольцом стены дома, то ли расположенные по кругу двенадцать забранных толстыми решётками подъездов, но что-то решительно напомнило ему арену римских амфитеатров, как их изображают в учебниках истории. Казалось, в любую секунду одна из решёток поднимется, выпуская что-то хищное и могучее.

Зет поёжился. В этом дворе-колодце он был совершенно один. Ни звука не доносилось из тёмных окон. Зет отыскал взглядом нужный подъезд и уже направился было к нему, но снова остановился. Та белая плесень, покрывавшая все здания Загорода, которую он приметил ещё по дороге… Не обошлось без неё и здесь. Начинаясь у самой земли, она жадно ползла вверх, покрывая стены домов, фонарные столбы и даже стволы деревьев. Казалось, это движение вверх можно было заметить взглядом. Зет присмотрелся и вздрогнул: плесень действительно едва заметно шевелилась. Зет инстинктивно взглянул под ноги – но нет, на него плесень не посягала. Он подошёл поближе к стене и замер, поражённый. Нет, не плесень – бумага. Бумажные объявления с бахромой отрывных полосок с адресами и телефонами. Никому и в голову не приходило очищать стены от старых объявлений. Новые просто клеили сверху – и, судя по всему, делали это уже не один век. Зет присмотрелся: «…отомственная гада… Кредит без пору… Увеличим пен… Пенсионный фонд при… Устали пла… Только сего… Приворо… Сни… Сда… Сним… Пом… Вылеч… Зво…»

Бумажная реклама… Надо же! Кто бы мог подумать, что ей ещё где-то пользуются. Казалось, Зет попал в игрушечный город, сделанный из папье-маше, где все – стены домов, фонарные столбы, деревья – состояло из кусков бумаги, вкривь и вкось наклеенных друг на друга. Когда налетал ветер, все эти кусочки и лоскутки начинали трепетать и топорщиться. Казалось, налети порыв посильнее – и весь город снимется с места и умчится за горизонт вихрем опавших листьев.

Зет осторожно провел рукой по стене. Да, бумага. И не один десяток слоев. Невероятно. Он с трудом оторвался от этого зрелища и толкнул дверь подъезда.

Глава 17 | Прощание

– Здравствуйте.

– Здравствуйте. Присаживайтесь, пожалуйста. Чем могу служить?

– Я бы хотел… как бы это получше выразиться…

– Да-да?

– Я бы хотел отменить коррекцию.

– Простите?

– Отменить. Изменения.

– Как это?

– Ну вот, в договоре написано: «Перед началом коррекции в обязательном порядке создается резервная копия личности… т-т-т… на случай непредвиденных осложнений… т-т-т… а также неудовлетворительного результата коррекции».

– Совершенно верно. И что?

– И вот, я хочу вернуться к этой резервной копии, поскольку результат неудовлетворителен.

– Неудовлетворителен?

– Совершенно.

– Вы понимаете, что средства не возвращаются? Параграф семнадцать, пункт…

– Процедуру оплачивал работодатель.

– Ах, вот как… В этом случае потребуется его согласие на отмену.

– Не помню, чтобы видел что-то подобное в договоре…

– Разумеется, кто ж их читает? Тем не менее это оговорено в параграфе восемнадцать, пункт три.

– Понятно. Кроме согласия, ещё что-нибудь нужно?

– Нет, только ваше заявление.

– Отлично. Заявление у меня есть.

– Давайте, я посмотрю. Так… так… Это, к сожалению, не годится.

– Что-то не так?

– Дата.

– Дата?

– Да, вы подписали это вчера. Точнее, вы подписали это после коррекции, являясь уже новой личностью.

– Вы шутите?

– Нисколько. Согласитесь, что, даже если подходить к делу чисто формально, только сама личность вправе отменять собственные распоряжения.

– То есть я должен был написать это заявление до коррекции?

– В общем, да.

– Но это же бред. Каким образом?

– Признаться, я затрудняюсь ответить вам на этот вопрос.

– Иными словами, никто и никогда этого не делал?

– К сожалению, я не располагаю подобной статистикой.

– Хорошо, зайдем с другой стороны. Я желаю подвергнуться новой коррекции. Разумеется, платно.

– Сожалею, но и это невозможно. В параграфе девятнадцать это подробно объяснено. Повторная коррекция строжайше запрещена. Слишком велик риск для психики.

– Не может быть. Наверняка кто-нибудь да делает.

– Кто-нибудь наверняка делает, но, во-первых, я бы очень не советовал к ним обращаться, а во-вторых, у них нет резервного профиля вашей личности.

– Ясно. До свидания.

– Но погодите, куда же вы? Давайте поговорим. Если у вас есть проблема, мы постараемся её решить. Всегда существует какой-то выход. Всегда.

– Вы – моя проблема. И мне совершенно точно не понадобится ваша помощь в её решении. Но вы абсолютно правы: всегда есть какой-то выход.

***

– Так что же, выходит, все уже решено? – спросил Уайт.

Зет и Несс одновременно кивнули головами. В кафе, кроме них, никого не было, не считая выстроившихся у стены официантов. Их выпуклые линзы неотрывно смотрели на посетителей. Уайт поёжился.

– Мне будет вас не хватать, – признался он.

– Да брось, – отмахнулся Зет. – Час или два езды. Мы с Несс вчера ездили, подыскивали квартиру.

– Ты не поверишь, – оживилась Несс, – как там все дешево.

Уайт улыбнулся.

– Это хорошо, – сказал он. – Но что же ты будешь там делать?

– То же, что и здесь, – легкомысленно отозвалась Несс.

– Единственный настоящий минус, – вмешался Зет, – это чертова реклама. Она, конечно, и здесь чертова, но здесь её можно хоть отключить. А там ни один фильтр нормально не работает. Другая лексика, другой жаргон, другие идиомы… Ассортимент, в конце концов, другой, и целевая аудитория. Это мне в службе поддержки объясняли. Никаких, сказали, гарантий. Только эти… как их… опять, черт, забыл… Беруши! Ты знаешь, что такое беруши?

Уайт с улыбкой кивнул.

– Ну, таких ты ещё точно не видел, – сказал Зет, вытаскивая из кармана картонную коробочку. – Вкладыши противошумные. Кимрская фабрика имени Горького. Три тысячи штук. И все из ваты. Боюсь даже представить, какой это год. А там их – в любой аптеке. Попробуй.

Уайт послушно вставил беруши в уши.

– Ну как? – заорал ему Зет на все кафе.

Запыленные линзы официантов с тихим жужжанием повернулись.

– Один нукак, – ушла на кухню команда.

– Запрос отклонён, – пришёл ответ с кухни, – нукак не поддерживается.

– Один из официантов оторвался от стены и подкатил к столику.

– Я сожалею, – сообщил он, – но нукака сегодня нет. Желаете заказать что-то ещё?

– Нет, – улыбнулась роботу Несс. – Пока ничего не нужно.

– Ну как? – снова заорал Зет, показывая Уайту пальцем на уши.

– Отлично, – прокричал тот в ответ.

Линейка официантов у стены нервно переглядывалась.

– Мальчики, – прокричала Несс, – хватит орать! Вы расстраиваете официантов.

Зет и Уайт одновременно повернули к ней головы.

– Выньте уже эту дрянь из ушей! – прокричала Несс, показывая руками.

Уайт и Зет подчинились.

– Хорошая вещь, – согласился Уайт. – Купите мне пару упаковок, если не трудно. Но, честное слово, лучше бы вы передумали! Ну куда вы поедете, зачем? Там ведь все чужое! Оставайтесь, правда!

– Дружище… – начал Зет.

– Милый Уайт, – мягко перебила его Несс. – Ты не понимаешь. Все изменилось. Мы уже не можем здесь жить. Даже если сложить наши пособия, этого не хватит, чтобы снимать здесь квартиру. И заметь, здесь – это не в центре. Здесь – это в городе. А ведь нужно ещё на что-то жить…

– Я мог бы одолжить, – поспешно сказал Уайт.

– И ещё раз одолжить. И ещё, – засмеялся Зет. – Нет, Уайт, ты и сам знаешь, что это не выход. Да не переживай ты, мы ведь не на другую планету переезжаем. Мы будем приезжать на выходные, а ты станешь навещать нас там. Поверь, все будет почти как раньше.

– Нет, не будет, – серьёзно сказал Уайт.

Зет и Несс переглянулись.

– У тебя все хорошо? – озабоченно спросила Несс.

– Все просто отлично, – поспешно ответил Уайт и закашлялся так ужасно, что откуда-то из подсобки вывернулся, с сиреной и мигалками, белоснежный кругленький доктор последней модели и на всех парах помчался к их столику.

Уайт замахал на него руками и через силу выдавил:

– Нет, не отлично. Совсем не отлично.

Кашель утих. Доктор подозрительно выкатил на Уайта линзы, но, не найдя, по-видимому, никаких отклонений, неохотно укатил прочь.

– Вот примерно такая фигня, – отдышавшись, сообщил Уайт, – начинается всякий раз, как я делаю что-то не так.

– Что значит не так, Уайти? – спросила Несс.

– Не так, как полагается делать сознательному гражданину и ответственному работнику. В данном случае – говорить неправду.

– Господи! – в один голос сказали Зет и Несс.

– С этим можно что-нибудь сделать? – спросил Зет.

– Не уверен, – кисло ответил Уайт. – Но я над этим работаю.

Он неожиданно улыбнулся.

– Во всем есть свои плюсы. Теперь я устроен так, что обязательно должен решить поставленную задачу. Так что рано или поздно я её, б…

Уайт закашлялся.

– …решу! – выдавил он, хватаясь рукой за бок.

– Ох ты ж, – прошептал Зет.

– Давайте лучше не будем об этом, – попросил Уайт. – Расскажите лучше, что за работа, что за район, что за квартира? Как там вообще, в этом Загороде? Если хотя бы половина из того, что о нем рассказывают, правда…

Зет пожал плечами.

– Нет, конечно. В целом те же люди, та же работа. Есть, конечно, как ты говоришь, нюансы, но куда ж без них?

Они помолчали.

– Господи, – проговорил Уайт, – тошно-то как. Знаю, нельзя так говорить, но у меня такое чувство, что я больше вас не увижу.

Он сплюнул через плечо и трижды постучал костяшками пальцев об стол.

– Последнее время, знаете ли, – он хмуро усмехнулся, – у меня появилось что-то вроде видений. Очень странно.

Он резко вскинул голову и окатил друзей пронзительным ледяным взглядом.

– И самое странное то, что они, как и я, похоже, никогда не врут.