Текст книги "В плену страстей"

ГЛАВА 16

Черное небо рассекла огненная молния, за которой последовал глухой раскат грома. Сара, испуганная зловещими звуками, сидела подтянув колени к груди и обхватив их руками. Хватит ли у нее мужества привести в исполнение свой план? Она испытывала ужас при мысли, что надо опять отправиться к камере и приблизиться к Малькольму. «Я должна это сделать, – говорила она себе, – иначе Калеб достанется Рэн, а меня с ребенком выгонят из общества».

Наконец решившись, Сара на цыпочках подошла к койке Рэн и разбудила девушку.

– Ш-ш-ш, – зашипела она, прижав палец к губам, – пойдем со мной. Я хочу тебе кое-что показать. Только тише, ради бога, – заклинала Сара, – не разбуди Лидию.

Удивленная и испуганная странным поведением Сары, Рэн поднялась с койки, на которой спала вместе с Лидией. У Сары был такой же остекленевший взгляд, как и в ту ночь, когда Рэн увидела ее у своей кровати. Ничего не понимая спросонья, Рэн пошла за Сарой, которая двигалась в темноте легко, как кошка.

Когда женщины спустились в чрево корабля, Сара зажгла свечу и понесла ее перед собой, прикрывая рукой язычок пламени. Наконец она остановилась и прижала к губам палец, призывая к тишине.

– Я хочу, чтобы ты увидела то, что находится внутри.

– Сара, с тобой все в порядке? Мне кажется, ты нездорова…

Рэн буквально оцепенела от страха. Девушке казалось, что даже волосы шевелятся у нее на голове. Это же самое настоящее безумие! Сара сошла с ума! Что они делают в недрах корабля, ниже ватерлинии, вместе с крысами? Рэн поняла, что нужно возвращаться в каюту, но таинственное поведение Сары уже разожгло любопытство, и она решила подшутить над своей спутницей, а потом отвести ее спать.

– Ни единого звука, – предупредила Сара. – Ты и представить себе не можешь, что я хочу тебе показать. Как только я открою дверь, мы войдем и станем справа. Стой очень тихо и увидишь такое…

Рэн крепко взяла Сару за руку и ощутила ответное пожатие. Пока Сара медленно и бесшумно отодвигала засов и открывала дверь, Рэн съежилась от страха в ожидании чего-то ужасного. В темноте девушки вошли в помещение, которое, как догадалась Рэн, использовалось в качестве камеры для преступников. Она двинулась вправо, как говорила Сара. Внезапно Сара рывком высвободила свою руку и выскочила за дверь. Рэн угадала, что сейчас произойдет: послышался звук задвигаемого засова. Она бросилась к двери, принялась колотить кулаками по толстому дереву и взывать о помощи.

– Ничто тебе не поможет, моя дорогая, – проговорил вкрадчиво неприятный голос.

При этих звуках у Рэн застыла в жилах кровь. Она медленно повернулась и прижалась спиной к двери.

– Не подходи ко мне!

– О нет, моя маленькая птичка! Я хочу, чтобы ты полюбовалась на свою работу, – Малькольм взял фонарь и поднял его над головой.

Рэн чуть не задохнулась от омерзения.

– А-а, я испугал тебя? Смотри на творение рук своих и знай, что я собираюсь взять реванш. Когда я с тобой разделаюсь, ни один мужчина не захочет взглянуть в твою сторону.

Рэн старалась дышать ртом, потому что вонь в камере была невыносимой.

– Иди сюда, пташечка, поцелуй меня, как ты умеешь, нашепчи ласковые словечки… Черт возьми, иди сюда! Кричи! Вижу, что тебе очень хочется это сделать. Никто тебя не услышит. Кричи, я не стану тебе мешать.

Уэзерли схватил девушку, и Рэн почувствовала на щеке его зловонное дыхание, а затем ощутила горячий мокрый рот. Она сжалась и попыталась вырваться, но бежать было некуда. Уэзерли сорвал с Рэн одежду и жадно припал к обнаженной груди. Кляня себя за то, что оказалась в таком положении, девушка продолжала сопротивляться, но, похоже, это даже доставляло удовольствие мучителю. Уэзерли изо всей силы сдавил нежную грудь Рэн. Она застонала от резкой боли и почувствовала, как по щекам покатились слезы. Рэн поняла: что бы она ни делала, неизбежное должно свершиться. Малькольм похотливо смеялся, в непристойных выражениях описывая, что собирается с ней вытворить. Он грубо бросил девушку на пол и овладел ею, садистски насмехаясь над ее криками боли и стыда. Он снова и снова насиловал Рэн, с каждым разом все извращеннее и грубее.

Насытившись ее телом, Уэзерли отбросил ее к стене и рассмеялся:

– Когда ты мне надоешь, ты ни на что уже не будешь годна!

Рэн с трудом приподнялась на локте, и ее вырвало. «Боже, помоги мне!» – взмолилась она про себя.

* * *

Снова оказавшись на палубе, Сара направилась к каюте Фаррингтона и на цыпочках вошла внутрь. Дьявольски сверкая глазами, она занесла захваченную с собой дубинку и обрушила ее на голову мирно спящего Обри.

Не оглядываясь, Сара вышла за дверь и быстро выбросила за борт окровавленное оружие. Глаза ее были пустыми, а тело безвольным. Выждав некоторое время, чтобы дождь промочил ее насквозь, Сара с громким криком бросилась к капитанскому мостику.

Калеб непонимающе смотрел на возбужденную девушку. Он слышал ее слова, но не мог поверить своим ушам: Рэн выпрыгнула за борт, и Сара не смогла спасти ее… Господи!

– Все ко мне! – заорал он, перекрикивая грохот волн. – Человек за бортом!

«Что, черт возьми, из этого выйдет? Вокруг кромешная тьма, шторм, ливень, гроза. У меня нет никакого шанса… Даже самый искусный пловец не сумеет выжить в бурном море…» – подумал Калеб, но, не желая слушать голоса разума, еще раз хрипло крикнул:

– Все ко мне!

Первый помощник посмотрел на него и покачал головой.

– Капитан, ничего не получится. Ты знаешь это лучше меня. Иди вниз. Я возьму штурвал.

Калеб вышел из рубки, все еще не веря в случившееся. Сара шла сзади.

– Как это произошло? – через силу выдавил он.

– Не знаю, Калеб. Она сказала, что хочет пойти на палубу подышать свежим воздухом. Я просила ее, умоляла, – пролепетала Сара, откидывая со лба мокрые волосы. – Она умерла, да? Я должна была действовать более решительно, но она такая сильная и упрямая. Я пыталась, я правда пыталась. Пожалуйста, скажи, что здесь нет моей вины! Знаешь, что-то не давало ей покоя. Она вела себя очень необычно весь вечер. Скажи, что я не виновата, Калеб, скажи, что не виновата! Я отказываюсь верить в то, что Рэн решила убить себя только из-за того, что узнала о нашем ребенке…

Рэн больше нет. Она умерла. Бросилась в море. Калеб зарычал и закрыл лицо руками.

– Калеб, скажи, что я не виновата, – продолжала бубнить Сара.

– Иди вниз, Сара. Мы поговорим позже. Я хочу побыть один.

Рэн не могла умереть, не могла!

Шторм бушевал всю ночь, ослепительные вспышки молний чертили в небе зловещие узоры, гремели раскаты грома. Калеб ничего не видел и не слышал. На него обрушивались потоки дождя, но он не замечал этого, оглушенный горем. В голове капитана крутился один и тот же вопрос: почему? Почему Рэн бросилась за борт? Вряд ли их встреча на палубе несколько дней назад явилась причиной. Во всем виновата Сара со своей проклятой ложью!

Дрожащими руками Калеб потер виски, потом ощупал колючую щетину на подбородке и щеках. Нужно спуститься вниз, сменить мокрую одежду и побриться. Как только море успокоится, он соберет команду и устроит Рэн похороны. Как капитан корабля он обязан это сделать. Но все-таки, почему… Этот вопрос не давал ему покоя. Надо спросить Обри, может быть, он что-нибудь заметил? Возможно, Рэн что-то говорила ему? У Обри очень острый ум, и иногда он чертовски правильно разбирается в ситуации.

Сгорбившись, Калеб направился в каюту Фаррингтона. Если Обри не сможет помочь ему, что тогда делать? Сара клянется, что ничего не знает. Может быть, Лидии что-то известно? Нет, не похоже, иначе бы она уже прибежала, несмотря на шторм. Лидия производила впечатление очень чувствительной и честной женщины и искренне восхищалась Рэн. Наверное, она ничего не знает, но это странно, ведь они жили с Рэн в одной каюте и, кажется, дружили.

Калеб распахнул дверь, не удосужившись постучать, вошел и окликнул Обри по имени. Ответа не последовало. Подойдя к койке, Калеб попятился от ужаса, поняв, почему Фаррингтон хранил молчание, На голове старого картежника чернела рана, рот застыл в беззвучном крике. Калеб проглотил подступивший к горлу ком и приложил ухо к груди друга, но не услышал ничего, даже слабого биения. Обри Фаррингтон был мертв. Разум Калеба отказывался воспринимать то, что видели глаза.

Что происходит на его корабле? Какой негодяй мог совершить подобное? За всю жизнь Фаррингтон и мухи не обидел, а когда кто-нибудь оказывался на мели, всегда мог рассчитывать на Обри, который был готов помочь и советом, и деньгами. Кто? За что? Слезы застилали глаза Калеба. Он оплакивал старика, у которого, кроме него, не было ни одной близкой души.

Обезумев от горя и ярости, Калеб бросился на главную палубу. Он ругался и кричал, приказывая всем членам команды явиться с докладом. На капитана страшно было смотреть, когда он сообщал членам экипажа, промокшим до нитки, о смерти Обри и том, что Рэн бросилась за борт.

– Слишком подозрительно для случайного совпадения. Я обещаю: прежде чем мы доберемся до Америки, виновный будет повешен. А сейчас обыщите эту чертову посудину и выясните, нет ли здесь безбилетного пассажира, о котором мы не знаем. Притащите ко мне этого ублюдка, чтобы я мог посмотреть ему в глаза и спросить, зачем он это сделал! Питер! – хрипло крикнул он. – Приведи сюда сукиного сына Стоунхама. Быстрее!

Через несколько минут перед Калебом предстал Баском Стоунхам, сжимавший молитвенник в тощих руках. Если они был поражен известием о двух смертях, то не подавал вида.

– Мы все можем засвидетельствовать, что ни один из нас не покидал трюма. Ваш человек, который охраняет выход, может подтвердить это. Вам придется искать виновного в другом месте, – нагло заявил он.

Калеб шагнул вперед и схватил Баскома за грудки.

– Ты мог и не выходить из трюма, но я чувствую: ты имеешь отношение к этому! Уберите это чудовище отсюда к черту, пока я не прикончил его! – взвился Калеб.

Сара стояла рядом с рыдающей Лидией, зорко следя за происходящим. Она почувствовала невольное облегчение, когда Баскома поволокли обратно в трюм. Теперь у нее осталась неразрешенной одна проблема – обыск корабля. Она должна спуститься вниз и постараться отвести матросов от закрытой камеры. Она предложит свою помощь в поиске преступника, заявив, что не может сидеть сложа руки; будет плакать и умолять, если потребуется. Но она не позволит найти Малькольма и Рэн.

Сара насмешливо наблюдала за рыдающей Лидией.

– Утри нос! – презрительно бросила она. – Противно смотреть. Иди к себе и вой там, сколько пожелаешь. Здесь от тебя все равно нет никакого толка. Я собираюсь помочь в поисках неизвестного, а ты будешь мешаться под ногами.

Лидия, привыкшая повиноваться приказам, повернулась и пошла прочь, громко рыдая и утирая красные от слез глаза подолом юбки. Она потеряла свою единственную подругу. Что теперь делать, как быть? Кто убил Обри Фаррингтона? За что? Почему Рэн выбросилась за борт? Лидия, возможно, не очень хорошо разбиралась в людях, но одно знала наверняка: Рэн ван дер Рис никогда бы не покончила жизнь самоубийством. Лидия знала это так же хорошо, как то, что без воздуха нельзя жить.

Палубы, нос, корма и трюмы «Морской Сирены» оживились, когда команда приступила к обыску. Сара взяла фонарь и, подобрав тяжелые юбки, побежала за матросами. Добравшись до запертой камеры, она остановилась и начала размахивать фонарем туда-сюда, напевая под нос какую-то бессмысленную песенку. Когда ей надоело петь, Сара начала расхаживать перед дверью, борясь с искушением отодвинуть железный засов и заглянуть внутрь. Нет, пусть они оба сгниют там! Пусть крысы сожрут их заживо! Они заслуживают смерти.

Подняв фонарь высоко над головой, Густав – корабельный кок – направлялся к запертой двери. Заметив Сару, он остановился.

– Я уже там посмотрела и не обнаружила ничего, кроме множества крыс, – жалобно захныкала она. – Обри Фаррингтон был моим другом, близким другом, – Сара подошла ближе, чтобы Густав мог увидеть слезы на ее лице. – Я так устала, что мне стало дурно. Прошу вас, помогите мне.

Густав, который и сам был не прочь передохнуть, любезно проводил ее до кучи деревянных ящиков, осторожно усадил Сару и поставил фонарь на пол у ее ног.

– О, мне уже чуть лучше, – вздохнула она, расстегивая пуговицы на платье и обмахиваясь платочком. – Ох, как же здесь душно, – продолжала она, слегка наклонясь вперед.

Трюк сработал: кок позабыл, что он делает в трюме; все его мысли сводились к одному: как получше рассмотреть прелести Сары.

– Дорогая леди, вы должны разрешить мне проводить вас наверх, – хрипло произнес Густав.

– Одну минуточку. Дайте перевести дыхание. А пока почему бы вам не проверить тот угол? Все остальное я уже осмотрела. Но, где бы вы ни искали, прошу: не открывайте ту дверь. Во второй раз я этого не переживу. Представьте себе: как только я открыла дверь, огромные крысы бросились на меня. Я постаралась не обращать на них внимания и осмотрела все помещение, но не обнаружила ничего, кроме крыс. Клянусь, это было невыносимо, но я сделала над собой усилие ради моего друга Обри Фаррингтона, – сообщила Сара, снова наклоняясь вперед и устремляя взгляд на свои мокрые туфли. – О Господи, человек уже не может нигде чувствовать себя в безопасности, а я так доверяла капитану ван дер Рису.

Сара внимательно наблюдала, как воспринимает ее болтовню Густав, и пришла к выводу, что сумела провести его.

– Продолжайте осмотр, – распорядилась она. – Мы же хотим доложить капитану, что обыскали каждый дюйм этого проклятого корабля, как он и приказывал.

– Да, мэм, – счастливым голосом произнес Густав.

Удостоверившись, что никто не прятался в темном углу, он вернулся назад и сел в ожидании у ног Сары. Чего он ждал, кок и сам не знал. Сара выглядела как леди, обезумевшая от горя.

Взгляд Густава упал на расстегнутое платье и налитую грудь. Как бы ему хотелось поближе познакомиться с этой аппетитной блондиночкой…

Сара наконец встала.

– Думаю, что я уже в состоянии вернуться назад, если вы позволите опереться на вашу руку.

Она проворно застегнула платье и пошла вперед.

– Да, мэм, – с готовностью согласился Густав.

С чего это он взял, что такая леди, как мисс Стоунхам, может им заинтересоваться? Она, наверное, святая. Подумать только! Такая леди, как она, помогает искать убийцу своего старого друга! Несомненно, она настоящая леди, достойная уважения и восхищения.

* * *

Выслушав доклад членов команды о том, что они не обнаружили на борту ни одного безбилетного пассажира, Калеб помрачнел. Это значило, что ему придется искать убийцу среди своих людей.

Устремив невидящий взор вдаль, Калеб размышлял. Рэн, должно быть, была выброшена за борт из-за драгоценных камней, выигранных у Фаррингтона. Тот, кто это сделал, наверное, думал, что у Обри еще есть камни, поэтому убил и его. Это единственное разумное объяснение.

Все матросы наблюдали за карточной игрой, заключали между собой пари на победителя. Они видели, как Рэн и Лидия выиграли у Фаррингтона драгоценности и как Рэн унесла их. Две жизни за горстку драгоценных камешков…

Когда забрезжил рассвет, вся команда валилась с ног от усталости. У Калеба не было желания с кем-либо общаться, поэтому он отклонил предложение Сары утешить его. Ему, наоборот, хотелось понести наказание за случившееся, чтобы потом жить в ладу с самим собой. Единственное, чего он не хотел и в чем не нуждался, так это в утешении.

ГЛАВА 17

Сара стояла на палубе, подставляя лицо свежему ветру, и обдумывала дальнейшие действия. Несколько часов назад она решила, что не может оставить взаперти эту парочку, какие бы чувства к ним ни испытывала. В конце концов, Малькольм является настоящим отцом ее ребенка, и Сара не должна была убивать его. Если же он смирится с судьбой и не попытается открыть дверь, это будет его решением, а не ее виной.

Сара пришла к заключению, что самым удобным временем для освобождения узников будет сход на берег пассажиров и команды. Во всеобщей суете никто на заметит, как она проскользнет в трюм и отодвинет засов – очень осторожно, без малейшего шума. Рэн и Малькольм не должны сразу догадаться, что свободны, иначе Саре придется опасаться скорой расправы.

Атмосфера на «Морской Сирене» была очень напряженной. Все подозревали друг друга в совершенном преступлении, и сознание того, что рядом ходит непойманный убийца, действовало на людей угнетающе.

Лидия держалась очень скромно и тихо, по щекам ее постоянно катились слезы. Женщина оплакивала Рэн и Обри Фаррингтона и беспокоилась за свою судьбу, к тому же ей не давал покоя маленький мешочек с драгоценными камнями, который она носила на груди – наследство Рэн. Лидия решила отдать его на хранение капитану ван дер Рису и пошла в рулевую рубку.

– Капитан ван дер Рис, – спокойно начала она, – мне бы хотелось поговорить с вами! – Лидия вытащила из-за корсажа мешочек и протянула Калебу. – Не могли бы вы сохранить это у себя, пока мы не войдем в порт? – глаза Лидии повлажнели. – Это Рэн оставила мне в наследство.

Калеб был ошеломлен.

– Это те камни, которые вы с Рэн выиграли у Обри Фаррингтона?

– Да, капитан. Рэн отдала их мне. Она сказала, что они потребуются мне для устройства в Америке. Только ради этого Рэн играла в карты с Обри Фаррингтоном, – Лидия начала всхлипывать.

– Кода она отдала их вам? – с волнением спросил Калеб.

– Сразу же после игры, капитан. На следующий день она собиралась втянуть в игру Баскома. Рэн говорила, что этих камней хватит мне ненадолго, поэтому нужно золото, которое есть у Баскома.

– Миссис Стоунхам, вы уверены в этом? – спросил Калеб.

– Конечно, уверена, капитан. Я не дурочка, как считают некоторые, – Лидия вытерла глаза и сердито посмотрела на Калеба. – А вам должно быть стыдно, капитан, что до сих пор не выяснено, кто убил Обри Фаррингтона и сбросил Рэн за борт. Если вы думаете, что это сделал мой муж, вы ошибаетесь. Он трус, а не убийца.

В глазах Калеба вспыхнула такая боль, что Лидия почти пожалела о своих словах, но она осознавала, что абсолютно права: в обязанности капитана входило разоблачение убийцы.

Некоторое время после ухода Лидии Калеб сидел, подбрасывая на ладони мешочек с драгоценными камнями. Он вернулся к тому месту, откуда начал. Если Рэн и Обри убили не из-за драгоценностей, то из-за чего? Может быть, они что-то знали? Может быть, что-то видели? Мысли Калеба снова вернулись к Баскому. По словам пуритан и стоявшего на посту охранника, Баском Стоунхам не покидал трюма, следовательно был чист как младенец. Так кто же это мог быть?

* * *

«Морская Сирена» шла точно по курсу. Первый помощник капитана Питер собрал всех членов команды, свободных от вахты, на камбузе у Густава и призвал к тишине.

– Пора нам перекинуться парой слов, – начал он. – Я уже устал смотреть на всех вас с подозрением, да и вы, думаю, тоже. Через несколько часов корабль пристанет к берегу, а мы так и не приблизились к разгадке того, кто убил Фаррингтона. И хотя я не выступаю против капитана ван дер Риса, но голосую за то, что не пойду обратно в Англию на «Морской Сирене», если убийца не будет найден. Кто поддерживает меня, пусть скажет «да», кто против – «нет».

Послышалось единогласное «да».

– Если у кого-нибудь есть идеи, ключ к разгадке преступления, пусть говорит. Мы ходим по морям одной командой уже несколько лет, и я не верю, что это сделал один из нас. Скажите, что думаете, ребята.

– Питер прав, – громко произнес француз Жак, – мы хорошо знаем друг друга. Не думаю, что это сделал кто-то из наших.

– А пуритане в трюме и их сумасшедший предводитель – что вы думаете о них? – спросил матрос по имени Клод.

– Трюм постоянно находился под охраной. Верующие любят своего священника, но вряд ли станут лгать, – высказался Питер.

– Все когда-то бывает в первый раз! – фыркнул Жак.

– Конечно. Значит и среди нас может быть тот, кто убил дубинкой старика и выбросил девушку за борт.

Поднялся Диего Санчес, великолепный в своей алой рубахе, и уверенно заявил:

– Плохая примета – женщина на корабле, тем более не одна.

Члены команды переглянулись и посмотрели на нахмуренного Питера.

– Диего прав, – с кислым видом произнес Клод. – Женщины приносят несчастье. Там, где они появляются, всегда возникают проблемы. Так случилось и с нашим кораблем.

Все дружно закивали головами и сошлись в едином мнении, что дело не обошлось без женщины. А поскольку этой женщиной не могла быть Рэн ван дер Рис, которая сама безвременно погибла, поэтому виновата во всем жена священника.

– Я не согласен! – возмутился Питер. – Лидия Стоунхам – безобидное, застенчивое существо. У нее просто не хватило бы сил убить Фаррингтона дубинкой.

Все снова закивали головами, и подозрение пало на Сару Стоунхам. Только Густав поразился услышанному. «Как могут они говорить такие ужасные вещи о леди? – недоумевал он. – Она ведь просто обезумела от горя, даже с трудом передвигала ноги, но все равно помогала вести поиск! Что им известно о прекрасных леди!..» Густав вздохнул. Чего болтать впустую? Матросы просто посмеются над ним.

* * *

Сара разгуливала по каюте, не переставая напевать какую-то печальную мелодию, глаза ее лихорадочно сверкали. Время от времени она бросала беспокойные взгляды на Лидию, которая тихо сидела на своей койке и от нечего делать крутила в руках карты Рэн.

Краем глаза Лидия с тревогой наблюдала за Сарой. Ее раздражало и пугало постоянное пение невестки и то, как ритмично она сжимала и разжимала руки. Набраться бы храбрости и рассказать о своих подозрениях капитану ван дер Рису. Но станет ли он слушать? Поймет ли, поверит? Лидия решила попытаться.

Когда Сара, устав от хождений, наконец легла на койку и закрыла глаза, Лидия быстро встала и вышла из каюты. Она направилась прямо к рулевой рубке и подождала, пока Калеб махнул ей рукой, приглашая войти.

– Боже мой, – пробормотал он вполголоса, – что же на этот раз?

Все же он заставил себя изобразить на лице интерес, когда Лидия начала говорить.

– Капитан ван дер Рис, я долго думала, прежде чем нанести вам второй визит за сегодняшний день, и решила высказать вам свои подозрения. Я отдаю себе отчет, что могу ошибаться, но могу и оказаться права. Мне очень тяжело говорить об этом, потому что… я не хочу, чтобы вы подумали, что это из-за Баскома. Просто… то, что я хочу сказать…

Калеба действительно заинтересовало это вступление, он настроился выслушать Лидию и терпеливо дожидался, пока женщина соберется с мыслями.

Лидия расправила плечи и сложила руки на коленях.

– Я хочу рассказать о своей невестке Саре, капитан. Я знаю, что она… что она… ваша леди. Поэтому мне трудно говорить об этом. Последнее время она ведет себя очень странно. Непрерывно напевает какую-то бессмысленную песенку, а ее глаза… похожи на глаза Баскома, когда он уносится в своих видениях в какой-то другой мир. Сара рыщет по кораблю посреди ночи, расхаживает по каюте, как загнанный в клетку дикий зверь. Господи, смилуйся надо мной, но я считаю, что это она убила Обри Фаррингтона, – затаив дыхание, Лидия следила за реакцией Калеба. – Я это чувствую вот здесь, – сказала она, приложив руку к сердцу. – Я не знаю, за что она убила Обри, но уверена, что Сара ненавидела Рэн. Вас это удивляет? Рэн тоже едва выносила Сару. С женщинами такое случается, – в голосе Лидии зазвучала убежденность. – Это вам предстоит выяснить причину происшедшего. Да, вот еще что… Сара беременна. Она никогда не говорила об этом, но все признаки налицо. Не думаю, что вам известны такие вещи, и не знаю, имеет ли это какое-нибудь значение, но чувствую, что должна упомянуть и об этом. Иногда в женщину вселяется дьявол, когда она обнаруживает, что оказалась в таком… затруднительном положении, да еще и без мужа.

От волнения у Калеба пересохло в горле, слова давались ему с трудом.

– Скажите, миссис Стоунхам, когда вы заметили… состояние Сары?

Лидия вспыхнула.

– Еще в трюме, почти сразу после отплытия. Ее тошнило каждое утро. Конечно, это могло быть связано с морской качкой, но – опять-таки! – женщина разбирается в таких вещах. А еще… у нее… едва заметно округлилась талия, – краска заливала лицо и шею Лидии, и она закрыла глаза. – Прошу простить меня, капитан, за то, что так прямо и откровенно разговариваю с вами. Я понимаю, что леди не должна вести себя подобным образом, но вы должны это знать. Я больше не хочу оставаться с Сарой в одной каюте, она пугает меня.

Калеб испытывал огромное облегчение.

– Дорогая леди, все на этом корабле ваше, только попросите! Вы сейчас несколько раз спасли мне жизнь, сами того не зная. Если не возражаете, можете занять каюту Фаррингтона. Да, вот еще что, миссис Стоунхам… Как по-вашему, зачем Сара это сделала, если, конечно, это она?

Лидия наморщила лоб, слегка постучала согнутым пальцем по голове и сказала:

– Она не в себе, капитан. Я не люблю плохо говорить о своем муже, но он ее брат, и, может быть, это у них от рождения. Вы думаете, то, что я сказала, заслуживает какого-нибудь внимания?

– Даже больше, чем вы предполагали, дорогая леди. Я не хочу, чтобы вы чего-то боялись, и скажу матросам, чтобы присматривали за вами. У вас нет причин тревожиться.

Лидия была очень довольна. Калеб поверил ей! Слава Богу, что она нашла в себе мужество поговорить с ним!

Калеб с легким сердцем наблюдал, как Лидия шествует по палубе. Как это похоже на женщин: одна наводит беспорядок, другая расставляет все по своим местам!

Кивок головы – и Питер уже входит в рубку. Мужчины долго о чем-то разговаривали приглушенными голосами, затем первый помощник отправился выполнять распоряжения капитана.

* * *

Сара вовсе не удивилась, когда за ней пришел Питер. Она последовала за ним к люку и по трапу спустилась в трюм. Ей было все равно. Семья позаботится о ней. Сейчас она слишком устала, чтобы беспокоиться о своей судьбе.

Усевшись рядом с матерью, которая не обращала на нее внимания, Сара наблюдала, как первый помощник о чем-то тихо беседует с Баскомом. Пусть говорят! Она потом объяснит Баскому, что ее вернули только из-за Лидии. Брат разозлится и, возможно, оставит ее в покое. Сейчас Сару не волновали ни Малькольм, ни Калеб, а уж меньше всего – Баском. Но что-то постоянно давило на ее мозг… Рэн! Всегда все сходится на Рэн! Конечно же! Рэн умрет от голода, если не отнести ей что-нибудь поесть, и Малькольм тоже.

– Я позабочусь о ней, – заверил Баском Питера. – Можете передать капитану, что он ошибается насчет моей сестры. Если он считает, что она ведет себя странно, то это из-за лихорадки. Рассудок ее в полном порядке. Она такая же нормальная, как и я.

Заметив скептический взгляд первого помощника, Баском поспешно продолжил:

– Моей сестре даже не знакомо слово «насилие». Не забудьте передать мои слова капитану ван дер Рису. А теперь, с вашего позволения, подошло время молитвы. А так как вы не готовы принять нашу веру, оставьте нас, пожалуйста.

Питеру не нужно было повторять дважды. Через несколько секунд он уже стоял на палубе. Отдышавшись после зловонного трюма, он направился в рулевую рубку передать слова Баскома капитану. Калеб выслушал Питера с непроницаемым лицом. Он кивнул, отпустил помощника и снова устремил взгляд вдаль. Он не знал, что надеялся или ожидал там увидеть. Перед ним расстилалась бесконечная сине-зеленая гладь.

В то время как Калеб созерцал морские просторы, а Сара спала в трюме, Рэн, скорчившись, сидела в углу запертой камеры. «Сколько я уже нахожусь здесь?» – размышляла она. С тех пор, как погас фонарь, девушка потеряла счет времени. Она не могла решить, что же лучше: смотреть при тусклом свете на изуродованное лицо Малькольма Уэзерли или отражать атаки крыс, которые резвились в темноте прямо у ее ног.

«Неужели никто никогда не придет проверить эту проклятую яму, в которой я оказалась узницей? Что наплела Сара о моем местонахождении? К этому времени Калеб уже должен был перевернуть корабль вверх дном, разыскивая меня, – печально думала она. – И куда, черт побери, подевался Фаррингтон? Малькольм сказал, что Орби обычно приносил ему еду поздно ночью, а потом выводил его на прогулку. Куда же запропастился старик?»

После первого жестокого нападения на Рэн Уэзерли оставил ее в покое, заявив, что не станет тратить на нее силы, которых и так осталось мало. Но для того, чтобы быть уверенным, что Рэн не будет кричать и тем самым не выдаст его убежища, Малькольм разорвал свою рубашку, связал девушку и засунул ей в рот кляп.

Импровизированные веревки врезались в руки Рэн, ее тошнило от грязной, пропахшей потом тряпки. Она чувствовала, что близка к отчаянию.