Текст книги "Избранное"
Автор книги: Франсиско де Кеведо
Жанр: Зарубежная старинная литература, Зарубежная литература
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 38 (всего у книги 39 страниц)
Комментарии 3. Плавскина
Русский читатель давно знаком с произведениями испанских писателей Золотого века – Сервантеса, Лопе де Веги, Тирсо де Молины, Кальдерона и других. Между тем Кеведо, их современника, начали переводить у нас лишь в последние десятилетия.
Первый серьезный успех в этом отношении связан с именем одного из основателей советской испанистской школы К. Н. Державина (1903–1956). В 1955 году в его переводе и с его предисловием вышел роман Кеведо «История жизни пройдохи по имени дон Паблос». Перевод К. Н. Державина переиздавался с тех пор четыре раза. В 1971 году вышло «Избранное» испанского писателя. Большую роль в подготовке этого издания сыграл переводчик И. А. Лихачев (1902–1973), который не только великолепно перевел четыре «Сновидения», но и взял на себя нелегкий труд редактора остальных переводов. В издание вошла подборка стихотворений Кеведо, ранние памфлеты, «Кавалер ордена бережливцев», «Сновидения» и «Час воздаяния».
В нынешнее издание «Избранного» включены все переводы, опубликованные в 1971 году (за исключением нескольких стихотворений и трех небольших ранних памфлетов), «Книга обо всем и еще о многом другом» (перевод А. Э. Сиповича; большой фрагмент был напечатан впервые в 1940 году; сейчас перевод заново отредактирован и восполнен А. М. Косе), а также переведенные специально для этого издания стихотворения и памфлет «Сон о Смерти».
1
ИСПАНСКИЙ ПАРНАС, ДВУГЛАВАЯ ГОРА, ОБИТЕЛЬ ДЕВЯТИ КАСТИЛЬСКИХ МУЗ
Под таким названием вышло в 1648 году первое, посмертное издание поэтических сочинений Франсиско де Кеведо. Однако стихотворения Кеведо были известны испанским читателям задолго до того. Уже в книгу «Цветник знаменитых кастильских поэтов», опубликованную в 1605 году, но подготовленную к изданию еще в 1603 году, вошло 18 стихотворений юного Кеведо, в их числе знаменитая летрилья «Золотой мой! Драгоценный!». Поэтические произведения Кеведо печатались и анонимно в различных антологиях. Еще большее число стихотворений распространялось при его жизни в рукописных копиях. Многие стихотворения Кеведо, как и двух других великих испанских поэтов XVII века – Лопе де Веги и Луиса де Гонгоры, – еще при жизни стали народными песнями и исполнялись на улицах Мадрида и других испанских городов уличными певцами-слепцами. Некоторые из этих произведений бытовали в народной среде и несколько столетий спустя, а один из романсов Кеведо был записан испанскими фольклористами в 1916 году в Галисии, где его распевали народные певцы в переводе на галисийский язык.
Поэтическим творчеством Франсиско де Кеведо занимался с юношеских лет и до последних дней жизни. И все же только после выхода из монастырской тюрьмы в 1643 году уже тяжело больной поэт начал подготавливать издание сборника своих поэтических произведений. Эту работу ему не удалось довести до конца. Есть свидетельства, что незадолго до смерти Кеведо обязали представить его сочинения в инквизиционный трибунал, чтобы исключить из них «все места, противные приличию и скромности». Не потому ли после смерти писателя его друзья не обнаружили, как писал один из них, и двадцатой доли тех стихотворений, которые до того не раз держали в руках?
Племянник и наследник Кеведо Педро Альдрете Вильегас продал все права на издание стихотворений своего дяди мадридскому книгоиздателю Педро Коэльо, который привлек к подготовке этой книги друга Кеведо, ученого-гуманиста Хосе Гонсалеса де Саласа, тщательно отобравшего стихотворения для первой части сборника и прокомментировавшего их. В этой первой части «Испанского Парнаса…» (1648) появилось около 550 стихотворений, распределенных по шести разделам, обозначенным именами шести муз: Клио, Полигимнии, Мельпомены, Эрато, Терпсихоры и Талии. Гонсалес де Салас умер в 1651 году, не успев подготовить вторую часть книги. Она появилась лишь в 1670 году под названием «Три последние кастильские музы. Вторая часть испанского Парнаса». Ее опубликовал Педро Альдрете Вильегас. В трех разделах, также названных именами муз – Евтерпы, Урании и Каллиопы, было напечатано еще около 300 стихотворений.
По-видимому, и до сих пор многие поэтические произведения Кеведо не разысканы и не увидели свет. Но и известные нам ныне примерно тысяча стихотворений еще ждут серьезного исследования и оценки. В отличии от прозы, получившей единодушное признание любителей и знатоков словесности, поэзия Кеведо оценивалась весьма противоречиво. Характерно в этом отношении мнение испанского поэта и составителя одной из первых антологий испанской классической поэзии Мануэля Хосе Кинтаны, писавшего: «Его стиль… всегда отрывист, Лишен плавности, движения вперед и почти всегда приносит в жертву крайностям и гиперболам естественность и правду. Он обладал воображением живым и ярким, но поверхностным и небрежным; вдохновлявший его поэтический дух искрится, но не воспламеняет, поражает, но не волнует; ему присущи порыв и мощь, но отнюдь не полет и благородство». Эти слова написаны в начале прошлого столетия, однако и в нашем веке нередко высказывались примерно те же мысли. Можно без преувеличения сказать, что Кеведо как поэт, в особенности как автор любовных и философских стихов, открыт по-настоящему лишь в последние десятилетия. Для перевода на русский язык были отобраны наиболее характерные для поэта любовные, философские и сатирические стихотворения, эпитафии и эпиграммы.
2
КАВАЛЕР ОРДЕНА БЕРЕЖЛИВЦЕВ
Этот памфлет – одно из самых ранних сатирических произведений Кеведо. Он был написан в 1600 году, но напечатан самим писателем лишь в 1627 году в Мадриде. До этого несколько раз без ведома автора выходили так называемые «пиратские» издания, в которых текст памфлета был сильно искажен. Но памфлет получил широкую известность и приобрел большую популярность сразу же после его написания, так как распространялся в многочисленных списках.
Памфлет Кеведо был одним из первых в его прозе свидетельств внимания писателя к теме всевластия денег в современном обществе. И хотя в памфлете сатира еще соседствует с непритязательной шуткой, образ центрального героя – скупца, дающего в своих посланиях «преполезные советы, как беречь деньги и расточать речи», – обладал такой силой обобщения, что имя его тотчас стало нарицательным, появилось в обиходной речи как обозначение одной из самых тяжких социальных болезней века – скупости. О «кавалере ордена бережливцев» создали интермедии Луис Киньонес де Бенавенте и Хуан де ла Оси-Мота; интермедию на ту же тему сочинил и сам Кеведо. Сальвадору Хасинто Поло принадлежат вариации на ту же тему во «Втором продолжении писем кавалера ордена бережливцев» (1664).
Памфлет был вскоре после его опубликования в Испании переведен на латинский, французский, английский и немецкий языки. В одной только Франции этот памфлет переиздавался в течение XVII века не менее пятнадцати раз.
3
ИСТОРИЯ ЖИЗНИ ПРОЙДОХИ ПО ИМЕНИ ДОН ПАБЛОС, ПРИМЕР БРОДЯГ И ЗЕРЦАЛО МОШЕННИКОВ
Единственный роман Кеведо, как полагает ныне большинство исследователей, создавался писателем в 1603–1604 годах. Долгое время он ходил в списках и опубликован был впервые лишь в 1626 году с продиктованными церковной цензурой сокращениями, иногда весьма значительными. Полный текст романа появился позднее, уже после смерти писателя.
Книга Кеведо принадлежит к жанру так называемого плутовского, или пикарескного (от испанского picaro – плут, мошенник), романа, классические образцы которого – анонимная повесть «Жизнь Ласарильо с Тормеса» (1554) и роман Матео Алемана «Жизнеописание Гусмана де Альфараче» (1599–1604).
Плутовской роман возник в Испании как своеобразная антитеза рыцарским и пасторальным романам, получившим широкое распространение в литературе испанского Возрождения. В противовес рыцарскому и пасторальному романам, в которых изображается некая сказочная реальность, вневременная и вненациональная, плутовской роман впервые вводит в литературу историческое время и пространство, современную испанскую действительность. Этим и определяются многие характерные жанровые особенности плутовского романа, каким он сложился к началу XVII века: автобиографическая форма повествования, открытая, эпизодическая его композиция и т. д. Кеведо, однако, вносит в сложившуюся уже схему пикарескного повествовав ния весьма существенные новые черты.
Ласарильо и Гусман стали как бы классическим воплощением двух разновидностей героя плутовского романа: один из них – Ласарильо – это «слуга многих господ», плут поневоле, вынуждаемый к мошенничеству обстоятельствами своей безрадостной жизни; второй – Гусман – скорее плут по призванию, лишь совершенствующийся в своем плутовском ремесле. Своеобразие Паблоса – героя романа Кеведо – состоит в том, что он соединяет в себе черты обоих героев: сама жизнь делает его мошенником, как некогда Ласарильо; подобно Гусману, однако, Паблос быстро находит в образе жизни пикаро своеобразную прелесть, осмысляя свое существование как форму приспособления к действительности.
Характерную для плутовского романа открытость композиции, позволяющую включить в повествование любое необходимое для полноты социальной панорамы жизни число эпизодов, Кеведо нарочито акцентирует, обрывая свой рассказ совершенно неожиданно на одном из очередных поворотов жизненного пути пройдохи Паблоса. Многоточие, которым как будто завершается «История жизни пройдохи…», принципиально. «Никогда не исправит своей участи тот, кто меняет место и не меняет образа жизни и своих привычек», – таковы последние слова книги. Именно поэтому Кеведо в отказывается следовать за Паблосом за океан: ничего нового ни в характер героя, ни в картину его жизни дальнейшее повествование, по мнению автора, не внесло бы.
И Ласарильо, и Гусман принимаются за свой рассказ в момент, когда утлое суденышко пикаро вошло в тихую гавань. В результате все приключения героев оказываются под двойным освещением: циническая философия мошенника корректируется его последующим жизненным опытом, религиозно-назидательными принципами (это характерно для Гусмана, которые обрел герой, отказавшись от жизненной Практики плута. Кеведо решительно отвергает подобную двуплановости повествования. Этим писатель, во-первых, добивается эффекта «сиюминутности» рассказа, а во-вторых, что еще более существенна, исключает любые формы «возвышения» действительности, ее религиозного, нравственного или философского оправдания. Наблюдения над реальностью не дают писателю никаких оснований для того, чтобы предвидеть возможность нравственного перерождения героя. Отсюда в романе мрачная атмосфера безысходности, но отсюда же и ничем не смягчаемая резкость оценок.
Над веем властвует всесильный случай. Но сквозь хаос случайностей прорываетея ощущение железной закономерности происходящего, все более отчетливо просматривается ось, вокруг которой кружатся в хороводе все персонажи; в та ось – деньги. И оказывается, что перед силой денег равны и нищие, и знать.
Каждый из многочисленных персонажей романа предстает как воплощение этой социальной действительности, ее закономерное порождение. В плутовском романе вообще, в «Истории жизни пройдохи…» в частности, впервые герой оказывается глубочайшим образом связанным с окружающей его социальной средой; изображенная в книге социальная действительность перестала быть лишь фоном, на котором развертываются приключения героя, превратилась в активную силу, воздействующую на героев и формирующую их характеры. Благодаря этому в романе возникают не только характеры, воплощающие в себе те или иные существенные черты различных социальных типов, но и типические обстоятельства, в которых действуют все персонажи. Не случайно поэтому плутовской роман сыграл такую значительную роль в формировании реалистического искусства в Испании и во всей Европе.
Уже в 30 – 40-х годах XVII века «История жизни пройдохи…» была переведена на французский, немецкий, английский, голландский в итальянский языки и а тех пор стала одной из самых популярных книг испанской литературы.
4
СНОВИДЕНИЯ И РАССУЖДЕНИЯ ОБ ИСТИНАХ, ОБЛИЧАЮЩИХ ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЯ, ПОРОКИ И ОБМАНЫ ВО ВСЕХ ПРОФЕССИЯХ И СОСТОЯНИЯХ НАШЕГО ВЕКА
Цикл памфлетов, известный под этим названием, включает в себя пять произведений: «Сон о Страшном суде» (1606), «Бесноватый альгуасил» (1607), «Сон о преисподней» (закончен 30 апреля 1608 года), «Мир изнутри» (1612) и «Сон о Смерти» (1621–1622).
Форма «видений» (или их разновидности «сновидений») издавна бытует в литературе, начиная с античных сатир Лукиана и описания путешествия в загробный мир в поэме Вергилия. В средние века «видения» стали одним из самых популярных жанров в клерикальной литературе, благочестиво-назидательное содержание в них нередко сочеталось со злободневными намеками, критикой различных пороков современности. Эта обличительная, сатирическая направленность выдвигается на первый план уже на исходе средневековья, в различных вариантах «Плясок смерти» и в поэме Данте «Божественная комедия». В эпоху Возрождения «видения» окончательно утверждаются как жанр, рассчитанный прежде всего на сатирическое обозрение нравственных пороков и социальных зол. Таковы, например, памфлеты «Жизнь и смерть» (1508) Хуана де Авилы, пьесы об аде испано-португальского драматурга Жила Висенте, «Диалог Меркурия и Харона» (1528–1530) Альфонсо Вальдеса, «Трактат о Страшном суде» (1589) Николаса Диаса, «Мениппова сатира» нидерландского гуманиста Юста Липсия. Широкую известность в Испании времен Кеведо приобрел аналогичный жанр в живописи, в частности в работах нидерландских живописцев, много лет трудившихся в Испании, Питера Брейгеля Старшего («Триумф смерти») и Иеронима Босха («Страшный суд» и др. У, о котором Кеведо не раз вспоминает в своих произведениях. Но ни один из предшественников Кеведо не осмелился столь дерзко нарушить канонические представления католической церкви о загробной жизни, как это сделал испанский сатирик в своих «Сновидениях».
Кеведо и сам отчетливо сознавал, какой огромной взрывчатой силой обладают созданные им произведения. В письме к своему другу и покровителю герцогу де Осуне писатель откровенно признавался, что «Сновидениями» «…не проложит себе путь на небеса». Естественно, что печатание памфлетов задержалось на долгие годы. Правда, в 1610 году Кеведо попытался было напечатать «Сон о Страшном суде», но церковный цензор дал убийственный отзыв о памфлете, и Кеведо вынужден был забрать свое сочинение от книгоиздателя до лучших времен. Однако сразу же после их создания «Сновидения», с молчаливого согласия автора, стали распространяться в бесцензурных списках И приобрели широчайшую популярность. Эти списки и легли в основу первых изданий, осуществленных в 1627 году почти одновременно в Барселоне, Валенсии и Сарагосе. Хотя позднее Кеведо в отрекся от этих изданий как «пиратских», на самом деле (по крайней мере сарагосское) издание вышло, видимо, с ведома автора и при его содействии.
Сразу же после публикации «Сновидений» в инквизицию посыпались доносы на «гнусного пасквилянта», поднявшего руку на религию и государство. И в 1631 году инквизиционный кодекс подверг запрету «различные изданные до сего времени произведения, вышедшие под именем Кеведо или приписываемые ему, вплоть до той поры, пока они не будут признаны их истинным автором и не подвергнутся исправлению».
Писателю приходится прибегнуть к маневру: отрекшись от изданий 1627 года, он обращается сам в инквизицию с просьбой изъять из обращения все его произведения, изданные до того за пределами Кастилии якобы вопреки его воле, и обещает подготовить собственное издание памфлетов, «исправленное» и «очищенное» от всего, что вызвало гнев церковников. Такое издание вышло в Мадриде в 1631 году. Уже заглавие сборника, в который были включены памфлеты – «Детские безделки и проказы ума», – призвано было убедить придирчивую цензуру, что писатель рассматривает свои памфлеты как невинную забаву юности. Столь же решительно он переименовывает и сами памфлеты: «Сон о Страшном суде» теперь получил название «Сон о черепах»; «Бесноватый альгуасил» стал «Альгуасилом, одержимым альгуасильством»; «Сон о преисподней» превратился в «Свинарники Плутона», а «Сон о Смерти» – в «Забавное путешествие». В самом тексте памфлетов были изъяты все те места, в которых была особенно явственна критическая оценка религиозных догм, церкви и церковников, причем библейская образность подменяется соответствующей образностью, заимствованной в «языческой» античной мифологии. Все это, однако, хотя и приглушило сатирическое звучание «Сновидений», вовсе не лишило их критической направленности против многих существенных пороков современной Кеведо социальной действительности. Недруги Кеведо по-своему были правы, когда утверждали, что и издание 1631 года «заключает в себе много такого, что оскорбляет искренне верующих людей». В последующем взгляды исследователей на издание 1631 года разделились: одни объявили его дефинитивным, так как в нем получила якобы отражение авторская воля; другие считали изменения, внесенные автором в это издание, вынужденными и предпочитали ориентироваться на более ранние публикации и списки. Эта точка зрения в наше время решительно возобладала, и включенные в книгу переводы «Сновидений» осуществлены по изданиям, в которых отвергнуты все «исправления», продиктованные Кеведо цензурой.
Памфлеты невелики по объему, но необычайно «многолюдны». В пяти памфлетах обрисовано свыше 270 персонажей. Эго не считая тех, кого писатель не выделяет из массы: «великое множество писцов» или столь же «великое число красивых женщин», «несметную толпу» больных, преследующих некоего лекаря, «полчище злых духов», которое «плетьми, палками и всякими стрекалами гонит на суд толпу трактирщиков, портных, башмачников и книгопродавцев» и т. д… я т. п. Это весьма характерно для искусства барокко, склонного не к синтезу, а к аккумулированию однородных явлений как способу их типизации. Характеристики персонажей при этом сводятся лить к самым существенным, «родовым» признакам без сколько-нибудь приметной индивидуализации образа.
Из пяти памфлетов три – «Сон о Страшном суде», «Сон о преисподней» и «Сон о Смерти» – вполне соответствуют канонам жанра, повествуя о сновидении рассказчика и естественно ограничиваясь рамками погружения повествователя в сон и его пробуждения. В «Бесноватом альгуасиле» рассказчик бодрствует и действие развертывается в одной из столичных церквей, в которой некий лисенсиат Калабре с помощью заклинаний пытается изгнать беса, забравшегося в альгуасила. В памфлете «Мир изнутри» автор вводит читателя в аллегорический город пороков, не прибегая к мотиву сна. Независимо от этого разнообразия приемов экспозиции, построение памфлетов на первый взгляд кажется простым, даже элементарным и прямолинейным: в каждом из «Сновидений» нетрудно обнаружить две-три вехи, вокруг которых и выстраивается все повествование. Но эта прямолинейность кажущаяся: узкая стезя добродетели и торная дорога порока в «Сне о преисподней», улицы города пороков в «Мире изнутри», холмы и долины в «Сне о Страшном суде» оказываются запутанным лабиринтом, в котором мечутся без всякой видимой упорядоченности толпы персонажей Кеведо. В хаотичности и беспорядочности этого движения для писателя скрыт глубокий смысл: калейдоскопическая смена пейзажей и лиц призвана создать у читателей впечатление чудовищной фантасмагории адского существования, которая оказывается отражением подобной же фантасмагории реальной жизни. Вместе с романом «История жизни пройдохи…» «Сновидения» принадлежат к числу наиболее популярных произведений Кеведо как в Испании, так и за рубежом. В Испании к разработанной писателем форме «Видений» позднее прибегали один из ранних просветителей Дьего де Торрес-и-Вильярроэль и крупнейший сатирик XIX века Мариано Хосе де Ларра. Во Франции в XVII–XVIII веках перевод «Сновидений» переиздавался около тридцати раз; в Англии перевод их выдержал тринадцать изданий; много переводов появилось Голландии, Италии, на латинском языке. В Германии первый перевод «Сновидений» осуществил в 1654 году известный немецкий писатель-сатирик Иоганн Михаэль Мошерош, которому принадлежит также написанный в подражание Кеведо сатирико-назидательный роман «Диковинные и истинные видения Филандра фон Зиттевальда» (1642).
5
КНИГА ОБО ВСЕМ И ЕЩЕ О МНОГОМ ДРУГОМ
Время написания второго произведения точно не установлено, напечатано же оно впервые в 1631 году в сборнике «Детские безделки и проказы ума» вместе с переработанными по требованию цензуры «Сновидениями». Можно предположить, что первые «трактаты», включенные в «Книгу обо всем…», созданы Кеведо в начале XVII века, так как и по своей тематике, и по стилистической тональности они очень близки к памфлетам «Жизнь в столице и забавные занятия некоторых ее жителей» (1599), «Брачные договоры» (1599) и другим произведениям тех лет. Как и эти произведения, «трактаты», вошедшие в «Книгу обо всем…», давали остроумную критику современных нравов, высмеивали невежество, педантизм, суеверия, ханжество; а там, и здесь сатира еще не вытеснила полностью благодушный юмор, а язвительная насмешка не сменила веселую улыбку.
Что касается завершающего это произведение «Руководства для желающих стать поэтами-культистами…», то оно не могло быть написано ранее 1613 года, когда получила известность поэма Луиса де Гонгоры «Одиночества», упоминаемая и пародируемая здесь Кеведо. Вернее же, что эта часть книги была написана в начале 1620-х годов, когда развернулась острая полемика между сторонниками и противниками Гонгоры и возглавляемого им культистского направления в испанской поэзии. Неприемлемой для них реальности культисты противопоставляли прекрасный и совершенный мир искусства, постижение красоты которого, по их мнению, доступно лишь немногим «ни бранным». Они создают «темный стиль», прибегая к искусственно усложненному синтаксису, используя множество неологизмов (главный образом латинского происхождения), перегружая произведение сложными метафорами, в частности построенными на сопоставлении внешности, поведения и характера человека с явлениями мертвой природы, с растительным и животным миром. «Новая поэзия», как ее стали называть поклонники Гонгоры, быстро приобрела многочисленных сторонников и защитников, которые часто сводили весь ее смысл к чисто формальным исканиям.
Вскоре, однако, выявилась и сильная оппозиция этой школе. Наиболее аргументированной критике Гонгора и культистская поэзия подверглись со стороны Лопе де Веги и поэтов, близких к его ренессансной эстетике. Лопе де Вега и его сторонники в борьбе против культизма отстаивали жизненное, реальное содержание поэзии, выдвигали требование общедоступности произведений поэзии и ориентации ее на национальную демократическую традицию.
Кеведо, хотя и заканчивает свое «Руководство…» призывом: «Да сохранит и да помилует всевышний кастильский язык и да научит нас Лопе де Вега прозрачной ясности своей поэзии», тем не менее критикует культизм с несколько иных позиций, чем Лопе де Вега. Предметом его осмеяния становятся преимущественно многочисленные словесные штампы, стандартные приемы и образные средства культистской поэзии, которой он противопоставляет консептизм – стиль, приверженцем которого он был (о консептизме см. вступительную статью).
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
