Текст книги "Обманщик"

– Орлов? – спросил Гонт.

– Думаю, он, – ответил Маккриди. – Как, черт возьми, мне их убедить?

Маккриди принял решение сам. Через тайник он передал Кипсеку записку с просьбой встретиться как можно быстрее.

Во время ленча из службы наблюдения за аэропортами MI5 ему сообщили, что Джо Роут по тем же фальшивым документам вылетел из Лондона в Бостон.

* * *

Вечером того же дня, выиграв пять часов за счет разницы во времени, Джо Роут уже сидел за обеденным столом в доме директора ЦРУ. Мрачный директор расположился напротив Роута, обеспокоенный Макс Келлог – справа. Дома, в Александрии, он проспал почти все двадцать четыре часа, которые прошли со времени его предыдущего визита в этот дом до телефонного вызова в Джорджтаун. Все документы Келлог оставил у директора, теперь они снова лежали перед ним.

– Расскажите все еще раз, Макс. С самого начала. Так, как вы рассказывали мне.

Келлог бросил взгляд на Роута, поправил очки и взял листок бумаги из верхней папки.

– В мае 1967 года Кэлвин Бейли был послан во Вьетнам в ранге государственного служащего двенадцатой ступени. Вот приказ о назначении. Как видите, он был участником операции «Феникс». Вы, конечно, слышали об этой операции, Джо.

Роут кивнул. В самый разгар войны во Вьетнаме американцы начали операцию по нейтрализации вьетконговцев, терроризировавших местное население постоянными казнями, в том числе публичными и невероятно жестокими. Смысл операции «Феникс» заключался в ответном терроре, то есть в выявлении и ликвидации вьетконговских активистов. Никому не известно, сколько подозреваемых агентов Вьетконга было отправлено к Создателю без суда и следствия. Одни говорили – двадцать тысяч, ЦРУ утверждало, что не больше восьми тысяч.

Тем более невозможно ответить на вопрос, сколько среди этих подозреваемых было настоящих вьетконговцев, потому что вьетнамцы очень быстро научились доносить на любого соотечественника, которому они хотели отомстить или просто навредить. Они доносили, руководствуясь чувством кровной мести, из-за племенных распрей, дележа земли, даже из-за невыплаченных долгов, ведь если кредитор мертв, то некому и отдавать долг.

Обычно тех вьетнамцев, на которых поступил донос, передавали в руки вьетнамской секретной военной полиции. В изобретенных ими изощренных методах допроса и способах умерщвления подозреваемых вьетнамские полицейские превзошли самые кошмарные восточные жестокости.

– Там были американцы, молодые ребята, только что прилетевшие из Штатов, и они стали свидетелями того, чего не следует видеть ни одному человеку. Кое-кто из них уволился, другим потребовалась помощь психиатра, а третьи приняли мировоззрение тех людей, с которыми они должны были воевать. Джордж Блейк изменил свою веру в Корее, а Кэлвин Бейли – во Вьетнаме. У нас нет никаких доказательств, потому что подобные превращения происходят в сознании человека, но последующие факты подтверждают наше предположение.

В марте 1968 года произошло то, что, по нашему убеждению, явилось переломным моментом в сознании Бейли. Он появился в деревне Май Лай всего лишь через четыре часа после той резни. Вы помните Май Лай?

Роут кивнул еще раз. Все это было частью его юности, он помнил те события даже слишком хорошо. 16 марта 1968 года отряд американских пехотинцев вошел в небольшую деревню Май Лай. У американцев были сведения, что в деревне скрываются вьетконговцы или симпатизирующие им вьетнамцы. Позже так и не удалось выяснить, по какой причине американцы потеряли самоконтроль и буквально взбесились. Не получив ответов на свои вопросы, они схватились за оружие, открыли стрельбу и не успокоились до тех пор, пока землю не усеяли трупы по меньшей мере четырехсот пятидесяти безоружных вьетнамских крестьян, мужчин, женщин и детей. В Америке о резне в Май Лай узнали лишь восемнадцать месяцев спустя, а лейтенант Уильям Колли был осужден военным трибуналом только через три года. А Кэлвин Бейли был в деревне через четыре часа и все видел своими глазами.

– Вот его рапорт, – продолжал Келлог, передавая несколько листков, – написанный в то время собственной рукой. По стилю и по почерку вы легко обнаружите, что это писал человек, только что перенесший серьезное потрясение. К сожалению, Бейли, очевидно, не выдержал испытания и стал симпатизировать коммунистам.

Через шесть месяцев после этих событий Бейли сообщил, что он завербовал двоюродных братьев – Нгуен Ван Трока и Во Нгуен Кана и внедрил их во вьеткоиговскую разведывательную службу. Это было целым событием, первой ласточкой, за которой последовали и другие. Согласно информации самого Бейли, он вел своих вьетнамских агентов два года. По словам Орлова, дело обстояло иначе: вьетнамцы вели Бейли. Взгляните сюда.

Келлог протянул Роуту две фотографии. На одной из них на фоне зеленой стены джунглей были сняты двое молодых вьетнамцев. На лице одного из них был начерчен крест, это значило, что его уже нет в живых. На другой фотографии, снятой несколькими годами позже, была запечатлена группа вьетнамских офицеров, которые расположились на веранде в легких плетеных креслах. Слуга, подававший офицерам чай, смотрел прямо в объектив камеры и улыбался.

– Этот слуга в конце концов на лодке добрался до Гонконга и оказался в лагере беженцев. Он очень дорожил этой фотографией, но британцев заинтересовали личности офицеров, и они забрали ее. Обратите внимание на офицера слева от слуги.

У Роута не оставалось сомнений, что это был тот же Нгуен Ван Трок, лишь постаревший лет на десять. На его плечах красовались погоны старшего офицера.

– Сейчас Нгуен Ван Трок – заместитель начальника вьетнамской контрразведки, – сказал Келлог. – Понятно?

– Далее Менестрель сообщил, что вьетнамцы передали Бейли КГБ еще в Сайгоне, в 1970 году. Менестрель также сказал, что в то время резидентом КГБ в Сайгоне был теперь уже покойный шведский бизнесмен. Мы уже в 1980 году знали, что этот бизнесмен был совсем не тем, за кого он себя выдавал, а шведская контрразведка опровергла его легенду еще раньше. К Швеции он не имел никакого отношения, значит, скорее всего, он прибыл прямо из Москвы. Бейли мог встречаться с ним, когда ему заблагорассудится.

Следующий этап – доказать, что Дроздов действительно был в это время в Токио, но в датах Менестрель был абсолютно точен. Именно в названный Менестрелем период Бейли был там. Вот его билеты на самолеты американской авиакомпании. Все сходится. В 1971 году он возвратился в США верным агентом КГБ.

После этого Кэлвин Бейли занимал два руководящих поста в Центральной и Южной Америке и три – в Европе. В европейских странах он бывал очень часто и позже, когда еще выше поднялся по служебной лестнице и стал ездить с инспекциями в наши отдаленные пункты.

– Налейте себе чего-нибудь покрепче, Джо, – прервал Келлога директор ЦРУ, – дальше будет еще страшней.

– Менестрель назвал четыре банка, в которые его московский отдел переводил деньги предателю. Он даже точно указал даты вкладов. Вот четыре счета из названных Менестрелем банков во Франкфурте, Хельсинки, Стокгольме и Вене. Вот квитанции о приеме вкладов – большие суммы внесены наличными. Все вклады осуществлялись в течение месяца после того, как был открыт счет. Четырем кассирам показали фотографию, трое из них узнали человека, который открывал счета. Вот этот человек.

Келлог бросил Роуту фотографию Кэлвина Бейли. Роут смотрел на нее и словно не узнавал своего шефа. С этим человеком он ел, пил, встречался с его семьей. С фотографии на него смотрело невыразительное лицо Бейли.

– Менестрель сообщил нам пять известных КГБ фактов, которые никак не должны были дойти до Москвы. Он сообщил также время, когда в Москве стали известны эти факты. О каждом из этих фактов знали Бейли и очень ограниченное число других людей.

Даже все триумфальные операции Бейли, на которых он сделал себе карьеру, были подготовлены в Москве. КГБ пожертвовал кое-какими мелочами, чтобы укрепить положение своего человека, в ЦРУ. Менестрель назвал четыре операции, успешно проведенных Бейли. И он оказался прав. Только разница в том, что, по его словам, все они были осуществлены с разрешения Москвы. И я боюсь, Джо, что он прав.

Итого я назвал двадцать четыре улики, которые вспомнил Орлов. Из них двадцать одна подтверждена. Остаются три, совсем ^ свежие. Джо, когда Орлов впервые звонил вам в Лондон, каким именем он вас назвал?

– Хейз, – ответил Роут.

– Вашим оперативным именем. Как он его узнал? Роут пожал плечами.

– Наконец мы подошли к двум недавним убийствам агентов, выданных Орловым. Бейли сказал вам, чтобы всю полученную от Орлова информацию вы передавали непосредственно ему, правильно?

– Да. Но это обычная практика. Операцию проводит отдел, специальных проектов, операции придается большое значение. Бейли обязан первым проверять все сведения.

– Когда Орлов назвал того британца, Милтон-Райса, Бейли тоже узнал об этом первым? Роут кивнул.

– Британцы – на пять дней позже?

– Да.

– И Милтон-Райс был убит, прежде чем британцы успели установить наблюдение. Та же история повторилась с Румянцевым. Прошу прощения, Джо, но все шито белыми нитками. Слишком много совпадений.

Келлог закрыл последнюю папку. Роут не мог отвести глаз от возвышавшейся на столе горы документов: фотографий, банковских бумаг, билетов на самолеты, приказов на командировки. Все это напоминало Роуту картинку-загадку, в которой наконец нашлось место всем крохотным кусочкам. Даже мотив предательства (эти ужасные сцены во Вьетнаме) казался вполне логичным.

Директор поблагодарил Келлога, отпустил его, потом повернулся к Роуту.

– Итак, что вы об этом думаете, Джо?

– Вам известно мнение британцев? – вопросом на. вопрос ответил Роут. – Они уверены, что Менестрель – двойной агент. Я говорил вам об этом, когда был здесь в первый раз.

Директор ЦРУ раздраженно, как от назойливой мухи, отмахнулся.

– Где доказательства, Джо? Вы просили британцев представить веские доводы. Они вам их представили? Роут покачал головой.

– Они подтвердили, что в Москве у них есть высокопоставленный агент, который выдал Менестреля?

– Нет, сэр. Маккриди говорит, что у них нет такого агента.

– Значит, они по уши в дерьме, – сделал вывод директор. – У них нет никаких доказательств, Джо, они просто недовольны тем, что Менестрель достался не им. Вот они и ворчат. Вот доказательства, Джо. Целая гора доказательств.

Роут тупо уставился на папки. Согласиться с тем, что ты работал с человеком, который на протяжении многих лет вполне обдуманно продавал свою страну, – это все равно, Что расстаться с частью самого себя. Роут чувствовал себя отвратительно. Он тихо спросил:

– Что я должен делать, сэр?

Директор ЦРУ встал и принялся мерить шагами свою роскошную библиотеку.

– Я – директор Центрального разведывательного управления США. На этот пост я назначен самим президентом. Моя задача как директора ЦРУ заключается в защите нашего государства всеми доступными и законными средствами. От любых врагов. Не только от внешних, но и от внутренних. Я не могу пойти к президенту и заявить ему, что мы стоим перед грандиознейшим скандалом, по сравнению с которым все предыдущие дела о государственной измене, начиная с дела Бенедикта Арнольда, покажутся детскими шалостями. И я не сделаю этого, особенно после ряда недавних провалов в нашей системе безопасности.

Я не отдам президента на растерзание прессе и лишу другие страны удовольствия смеяться над нами. Не будет ни ареста, ни суда, Джо. Суд уже состоялся здесь, в моем доме, решение принято, приговор вынесу я. Да поможет мне Бог.

– Что я должен делать, сэр? – повторил Роут.

– В своих рассуждениях, Джо, я могу заставить себя не думать о предательстве, разглашенных секретах, потере уверенности, разрушенных моральных принципах, о смакующих грязные темы средствах массовой информации, об иностранцах, довольно потирающих руки. Но я не могу забыть о выданных агентах, о вдовах и сиротах. Предателю может быть вынесен только один приговор, Джо. Он не вернется в Америку. Он никогда больше не ступит на эту землю. Он обречен на вечную тьму. Вы вернетесь в Англию и сделаете то, что должно быть сделано, прежде чем он ускользнет в Вену, а оттуда через границу – в Венгрию. Конечно, он готовился к побегу с того самого дня, когда у нас появился Менестрель.

– Я все же не совсем понял, что я могу сделать, сэр, Директор ЦРУ наклонился над столом и одной рукой приподнял голову Роута так, чтобы он мог смотреть ему прямо в глаза. Взгляд директора был жестким и холодным как сталь.

– Вы это сделаете, Джо. Как директор ЦРУ я приказываю вам Я говорю это от имени президента, от имени всей страны. Возвращайтесь в Лондон и сделайте то, что нужно сделать ради своей страны.

– Да, сэр, – ответил Джо Роут.

Глава 5

Теплоход отошел от Вестминстерского причала ровно в три часа и неспешно пошел вниз по реке к Гринвичу. Толпа туристов из Японии, прильнув к леерам, беспрерывно щелкала фотоаппаратами, торопясь запечатлеть ускользающее здание парламента. Треск камер напоминал приглушенные автоматные очереди.

Как только теплоход добрался до середины реки, со скамейки поднялся мужчина в светло-сером костюме. Он направился к корме и, глядя на пенящиеся волны, остановился у гакаборта. Через несколько минут с другой скамьи встал мужчина в легком летнем плаще и подошел к нему.

– Как дела в посольстве? – тихо спросил Маккриди.

– Не очень хорошо, – ответил Кипсек. – Контрразведчики начали крупную операцию, это уже факт. Пока они интересуются только моими подчиненными, но прочесывают их очень тщательно. Когда станет ясно, что там все чисто, внимание контрразведки переключится выше – на меня. Я заметаю следы как только могу, но такие вещи, как пропажа целых папок, могут принести больше вреда, чем пользы.

– Как вы думаете, сколько у вас осталось времени?

– В лучшем случае несколько недель.

– Будьте осторожны. Лучше немного перестраховаться. Нам ни в коем случае не нужен второй Пеньковский.

В начале шестидесятых годов полковник ГРУ Олег Пеньковский в течение двух с половиной лет чрезвычайно плодотворно работал на Великобританию. За всю историю Советского Союза у Запада не было столь ценного агента, нанесшего огромный ущерб СССР. За тридцать с небольшим месяцев он передал на Запад более пяти тысяч совершенно секретных документов. Наиболее важной была информация о советских ракетах на Кубе, которая позволила президенту Кеннеди мастерски играть против Никиты Хрущева. Но Пеньковский оставался в СССР слишком долго. Его уговаривали уйти вовремя, а он настоял на своем, на том, что ему нужно задержаться еще на несколько недель. Его разоблачили, арестовали, допросили и после суда расстреляли. Кипсек улыбнулся.

– Не беспокойтесь, второго Пеньковского не будет. А как дела, у вас?

– Плохо. Мы полагаем, что Орлов объявил агентом Москвы Кэлвина Бейли.

Кипсек присвистнул.

– Высоко забрались. Так, так. Самого Кэлвина Бейли. Значит, целью операции «Потемкин» был Бейли. Сэм, вы должны убедить" американцев, что они ошибаются, что Орлов лжет.

– Не могу, – ответил Маккриди. – Я пытался. Они закусили удила.

– Попытайтесь еще раз. Речь идет о жизни человека.

– Уж не думаете ли вы…

– Да, дружище, именно так я и думаю, – сказал русский. – Директор ЦРУ – эмоциональный человек. Полагаю, что на этом этапе президентской карьеры своего друга он не допустит очередного скандала, который по своему масштабу превзошел бы все остальные вместе взятые. Он попытается умолчать о скандале, вернее, замолчать его. Навечно. Разумеется, из этого ничего не получится. Он надеется, что факты никогда не всплывут на поверхность. Но мы-то знаем, что так не будет, не правда ли? Очень скоро поползут слухи, потому что об этом позаботится КГБ, А они в этом мастера.

Ирония судьбы заключается в том, что Орлов уже выиграл. Если Бейли арестуют и он предстанет перед судом, то огласка нанесет непоправимый ущерб ЦРУ, – и Орлов выигрывает. Если Бейли заставят замолчать и слухи об этом поползут по управлению, то ЦРУ будет полностью деморализовано, – и Орлов выигрывает. Если Бейли уволят без пенсии и он подаст в суд, доказывая свою невиновность, то разбирательство будет тянуться годами, – и Орлов снова в выигрыше. Вы должны переубедить американцев.

– Я пытался. Они все еще уверены, что Орлов дает им правдивую и чрезвычайно ценную информацию. Они верят ему.

Теплоход миновал реконструируемую территорию доков, потом множество подъемных кранов и отчасти уже снесенных старых складов. Кипсек все еще смотрел на бурлящую за кормой воду.

– Я не рассказывал вам о моей теории пепельницы?

– Нет, – ответил Маккриди. – Кажется, нет.

– Когда я преподавал в Высшей школе КГБ, я говорил курсантам следующее. Возьмите стеклянную пепельницу и разбейте ее на три части. Если вы найдете одну часть, то в ваших руках окажется всего лишь кусок стекла. Если вы найдете две части, то будете знать, что держите две трети пепельницы, но погасить в этих осколках сигарету вам все равно не удастся. Чтобы получить целый и пригодный к использованию предмет, вам нужны все три части пепельницы.

– И что отсюда следует?

– Отсюда следует, что до сих пор Орлов давал только по одной, в редких случаях по две части нескольких пепельниц. В сущности, он не вручил американцам ни одной целой пепельницы, то есть чего-то такого, что КГБ тщательно охраняет годами и не хочет отдавать. Порекомендуйте им устроить Орлову решающее испытание. Он его не выдержит. Я же приду к вам с целой пепельницей. Тогда американцы поверят.

Маккриди долго раздумывал, потом спросил:

– Не может ли Орлов знать имя пятого человека? Кипсек тоже задумался.

– Он почти наверняка его знает, хотя мне оно неизвестно, – сказал он. – Орлов несколько лет был сотрудником отдела по работе с нелегальными агентами, я – никогда. Я всегда был под крышей посольств. Мы оба были в мемориальной комнате – ее посещение входит в программу подготовки офицеров КГБ. Но только он мог видеть «Черную книгу». Да, он знает имя пятого.

В глубине большого дома на площади Дзержинского, штаб-квартиры КГБ, находится мемориальная комната – своеобразное святилище в этом храме безбожия. Комната призвана увековечить память о великих предшественниках сегодняшнего поколения офицеров КГБ. Там висят портреты самых почитаемых шпионов, в том числе Арнольда Дейча, Теодора Мали, Анатолия Горского и Юрия Модина, которые создали и успешно вели самую опасную группу шпионов, завербованных КГБ из граждан Великобритании.

Вербовка осуществлялась главным образом в середине и конце тридцатых годов среди студентов Кембриджского университета. Эти студенты заигрывали с коммунизмом; тогда многие молодые люди увлекались идеологией марксизма, но позднее почти все от нее отказались. Почти, но не совсем: пять человек продолжали служить Москве настолько преданно и умело, что их до сих пор называют «Великолепной пятеркой» или «Пятью звездами».

Одним из них был Дональд Маклейн. Сразу после Кембриджа он работал в Министерстве иностранных дел, в конце сороковых годов был сотрудником британского посольства в Вашингтоне. Он выдал Москве сотни секретов атомной бомбы, которыми Америка делилась с Великобританией.

Другим был тоже сотрудник Министерства иностранных дел Гай Берджесс, заядлый курильщик, пьяница и отъявленный гомосексуалист. Каким-то чудом ему удавалось очень долго удерживаться в дипломатических кругах. Он выполнял функции связного между Маклейном и его московскими хозяевами. Оба были разоблачены в 1951 году, но, своевременно получив предупреждение, ушли от ареста и успели сбежать в Москву.

Третьим был Энтони Блант, также гомосексуалист, человек очень высокого интеллекта и «разведчик талантов», работавший на Москву. Он был признанным специалистом по истории искусств и в конце концов стал куратором личной коллекции королевы и даже был удостоен дворянского звания. В 1951 году именно он предупредил Берджесса и Маклейна о готовящемся аресте. Энтони Блант успешно выкрутился после нескольких расследований, лишь в восьмидесятых годах его окончательно разоблачили и лишили дворянского звания.

Самым удачливым из всей пятерки оказался Ким Филби. Он много лет служил в Интеллидженс Сервис, где в конце концов занял место руководителя сектора СССР. Побег Берджесса и Маклейна бросил тень и на него; его допрашивали, он все отрицал, был изгнан из Интеллидженс Сервис, но лишь в 1963 году перебрался в Москву из Бейрута.

Портреты этих четырех британцев тоже висят в мемориальной комнате. Но ведь был и пятый, а вместо его портрета в той же комнате находится вставленный в рамку черный квадрат. Кто такой этот пятый, можно узнать лишь в «Черной книге». Причина этого проста.

Одна из главных целей тайной войны заключается в деморализации и дезориентации противника. Именно для этого в Интеллидженс Сервис был создан, хотя и несколько запоздало, отдел дезинформации, который возглавил Маккриди. О пятом завербованном Москвой британце знали с начала пятидесятых годов, но так и не смогли его найти. Такая ситуация лила воду на мельницу Москвы.

Британская разведка в течение тридцати пяти лет безуспешно пыталась решить загадку, а в Москве все это время довольно потирали руки. В этом Москве активно помогали британская пресса и некоторые изданные в Великобритании книги.

Подозрения пали на добрый десяток преданных британцев, которые долгие годы верой и правдой служили своей стране. Им портили карьеру, ломали жизнь. Главным кандидатом на место пятого шпиона был покойный сэр Роджер Холлиз, который дослужился до поста генерального директора MI5. Его выбрали своей мишенью такие одержимые, как Джеймс Англтон и Питер Райт. Последний заработал состояние на своей поразительно скучной книге, в которой он пространно жаловался на свою крохотную пенсию (такую же, как у всех других) и убежденно доказывал, что пятым был Роджер Холлиз.

Подозревали и многих других, в том числе двух заместителей Холлиза и даже такого патриота, как лорд Виктор Ротшильд. Все это было, конечно, чепухой, но загадка так и осталась загадкой. Возможно, пятый был еще жив, возможно, он еще работал и занимал какой-нибудь высокий пост в правительстве, в международных организациях или даже в спецслужбах. Это было бы катастрофой. Тревоги улягутся лишь тогда, когда будет установлена личность завербованного много лет назад пятого шпиона. Разумеется, КГБ как зеницу ока хранил этот секрет все тридцать пять лет.

– Посоветуйте американцам потребовать у Орлова имя пятого, – сказал Кипсек. – Он не назовет. А я его узнаю и, когда наконец перейду к вам, сообщу.

– Весь вопрос во времени, – сказал Маккриди – Вы долго еще удержитесь в посольстве?

– Не больше нескольких недель, возможно, меньше.

– Если ваши догадки относительно реакции директора ЦРУ верны, то мы не можем ждать.

– Существует ли другой способ убедить американцев остановиться? – спросил русский.

– Такой способ есть. Но для этого я должен просить у вас разрешения.

Кипсек слушал Маккриди несколько минут, потом кивнул.

– Хорошо. Если этот Роут поклянется. И если вы уверены, что он сдержит слово. Тогда я согласен.

* * *

На следующее утро Роут вышел из здания аэропорта далеко не в лучшем настроении. Давала о себе знать смена часовых поясов, к тому же весь полет из Вашингтона он почти не спал и непривычно много пил, поэтому его нисколько не развеселил голос, который с шутливо преувеличенным ирландским акцентом произнес ему в ухо:

– Доброе утро, мистер Кейси. Добро пожаловать снова в нашу страну.

Роут повернулся. Рядом стоял Сэм Маккриди. Очевидно, этот сукин сын знал о его паспорте на имя ирландца Кейси, а список пассажиров Маккриди сообщили из Вашингтона, чтобы он не опоздал к нужному рейсу.

– Садись, – сказал Маккриди, когда они вышли на тротуар. – Подброшу тебя до Мейфэра.

Роут пожал плечами. Почему бы и нет? Интересно, что еще узнал Маккриди? Или о чем-то догадывается? Они обменивались ничего не значащими фразами, пока не доехали до Лондона. Сэм перешел к делу без всякой подготовки.

– Как прореагировал директор ЦРУ? – спросил он.

– Не понимаю, о чем ты.

– Перестань, Джо, Орлов оговорил Кэлвина Бейли. Это чушь собачья. Ты же не принял это всерьез, не так ли?

– Сэм, у тебя плохо с головой.

– В Сенчери пришло предупреждение. Держать Бейли подальше от всех секретных материалов. Значит, он под подозрением. Ты говоришь, это не потому, что Орлов назвал его советским агентом?

– Боже, это самая обычная предосторожность. Кто-то донес, что у него слишком много подружек.

– Черта с два, – возразил Маккриди. – Кэлвина можно обвинить в чем угодно, но только не в распутстве. Выдумай что-нибудь поумней.

– Не дави на меня, Сэм. Не испытывай нашу дружбу. Я тебе уже говорил: теперь это дело нашего управления. Отстань.

– Джо, Бога ради, игра зашла слишком далеко. Она вышла из-под контроля. Орлов вам врет, и я боюсь, вы готовитесь к чему-то ужасному, непоправимому.

Джо Роут вышел из себя.

– Останови машину, – рявкнул он. – Сейчас же останови свою чертову машину.

Маккриди прижал «ягуар» к тротуару и остановился, Роут открыл дверь. Маккриди схватил его за руку.

– Джо, завтра в два тридцать. Я тебе кое-что покажу. Я буду ждать тебя у твоего дома в два тридцать.

– Иди к черту, – бросил Роут.

– Ты мне нужен всего на несколько минут. Или и этого слишком много? Ради старой дружбы, Джо, ради нашей старой дружбы.

Роут выскочил из «ягуара» и пошел по тротуару, оглядываясь в поисках свободного такси.

Но на следующий день в половине третьего он стоял на тротуаре возле своего дома. Маккриди остановил «ягуар», подождал, пока Роут сядет в машину, потом, не сказав ни слова, поехал. Роут все еще был не в духе. Они проехали чуть меньше полумили. Роут было подумал, что Маккриди направляется в американское посольство, но он остановил «ягуар» на Маунт-стрит, в квартале от Гроувнор-сквер.

На Маунт– стрит находится «Скоте» -один из лучших рыбных ресторанов в Лондоне. Ровно в три часа из ресторана вышел подтянутый мужчина в светло-сером костюме и остановился у дверей. К подъезду направился черный лимузин советского посольства.

– Ты дважды спрашивал меня, нет ли у нас агента в Москве, в КГБ, – негромко произнес Маккриди. – Я сказал, что нет. Строго говоря, я не обманывал тебя. Наш агент не в Москве, он здесь, в Лондоне. Вот он.

– Черт возьми, – прошептал Роут. – Это же Николай Городов. Он – шеф всей проклятой резидентуры КГБ в Великобритании.

– Он и есть, собственной персоной. И он работает на нас уже четыре года. Вы получали всю его информацию, только мы не называли ее источник. Это он сказал, что Орлов лжет.

– Докажи, – заупрямился Роут. – Ты всегда говоришь, что Орлов должен доказать свою правоту. Теперь твоя очередь. Докажи, что он ваш агент.

– Хорошо, – согласился Маккриди. – Если Городов, прежде чем сесть в машину, почешет правой рукой левое ухо, то он – наш человек.

Черный лимузин затормозил у входа в ресторан. Городов, не поворачиваясь в сторону «ягуара», поднял правую руку, дернул себя за левое ухо и сел в лимузин. Машина мягко отъехала от ресторана.

Роут наклонился, закрыл лицо руками, несколько раз глубоко вздохнул, потом выпрямился.

– Я должен сообщить директору, – сказал он. – Лично. Я лечу назад.

– Не пойдет, – возразил Маккриди. – Я дал Городову слово, а десять минут назад ты мне поклялся сам.

– Я должен сказать директору. Жребий брошен. Пути к отступлению нет.

– Тогда потяни время. Ты должен найти какую-нибудь причину, хотя бы повод для отсрочки. Я хочу тебе рассказать про теорию пепельницы.

Он пересказал Роуту все, что два дня назад на борту речного теплохода говорил ему Кипсек.

– Спроси у Орлова имя пятого человека. Он знает, но не скажет – А Кипсек узнает и принесет эти сведения с собой.

– Когда это будет?

– Теперь уже скоро. Самое большее – ся в Штаты? – спросил он. – Мне здесь надоело. Даже на ранчо было лучше, хоть там и опасно.

В Алконбери было негде размяться, и Орлов набрал вес. Его намек на опасность был, конечно, шуткой. После того спектакля с попыткой ликвидации Орлова Роут сначала уверял его, что все это было операцией КГБ, а о ранчо Москва якобы узнала во всех деталях от Юрченко, которого тоже опрашивали там вплоть до его глупейшего побега назад в лапы КГБ. Потом Роут признался, что весь этот спектакль с нападением на ранчо был разыгран ЦРУ с единственной целью – проверить Орлова. Орлов был взбешен. "Сволочи, – ответил он.

– Питер, кто был пятым? Назовите его имя.

– Не знаю, дружище. Клянусь, не знаю. – Он широко улыбнулся своей располагающей улыбкой. – Вы хотите еще раз проверить меня на детекторе лжи?

Роут молча улыбнулся в ответ, но про себя подумал; нет, Питер, я уверен, что ты сможешь перехитрить детектор лжи, когда это будет тебе нужно. Роут решил утром вернуться в Лондон и отправить директору ЦРУ телеграмму с просьбой об отсрочке приговора и срочном вызове Бейли в Вашингтон – для проверки. Если есть хоть ничтожная крупица сомнения, – а, несмотря на собранные Келлогом доказательства, теперь у Роута появились-таки сомнения, – то он не станет выполнять приказ, даже ради директора ЦРУ и успеха собственной карьеры. Иногда ставки бывают слишком высоки.

На следующее утро первыми пришли уборщицы. Как и в других зданиях базы, здесь наводили порядок местные женщины из Хантингдона. Все они прошли проверку на благонадежность, все получили пропуска для входа на охраняемую территорию. В столовой за завтраком Роут, сидя напротив Орлова, пытался перекричать шум машины для натирки полов, которая работала в коридоре. Гул машины становился то неприятно высоким, то совсем низким.

Орлов вытер губы, сказал, что ему нужно в туалет, и вышел.

После этого случая Роут никогда не улыбался, если речь заходила о шестом чувстве. Как только Орлов скрылся за дверью, гул машины для натирки полов изменился. Роут выглянул в коридор: уборщица исчезла, а щетки машины, полировавшие одно и то же место, издавали монотонный пронзительный звук.

По пути в столовую Роут мельком видел уборщицу – худую женщину в ситцевом комбинезоне. Она повязала голову платком, под которым вырисовывались контуры бигуди. Пропуская Роута, женщина сделала шаг в сторону, потом снова принялась за работу. Теперь ее нигде не было видно. В конце коридора еще покачивалась дверь мужского туалета.

Роут во весь голос завопил; «Кролл!» и помчался по коридору. Посреди туалетной комнаты на коленях стояла уборщица. Пластиковое ведро со средствами для чистки, щетками и тряпками было брошено на пол. В руке уборщица держала «ЗИГ-Зауэр» с глушителем – оружие, которое она, очевидно, пронесла под тряпками. В дальнем углу распахнулась дверь кабинки, из нее вышел Орлов. Уборщица подняла пистолет.