Текст книги "Вселенная сознающих"

Макки сердито сунул лучемет в карман.

Снова зажужжал вызов, обжигая разум Макки.

– Отключитесь! – заорал он.

Однако на этот раз контакт не оборвался. Это был Билдун и вызывал он Макки не из праздного любопытства.

– Что там происходит, Макки?

Макки объяснил.

– Охранники с вами?

– Да.

– Кто-нибудь видел нападавших?

– Мы получили голографический скан. Это был пан-спекки с замороженным эго.

Макки почувствовал, как потрясен шеф Бюро. За всплеском эмоций последовала команда:

– Макки, вы должны немедленно прибыть в Главный Центр.

– Послушайте – возразил Макки, – я – самая лучшая приманка. Они хотят меня убить по какой-то…

– Немедленно сюда! – не терпящим возражений тоном приказал Билдун. – Я прикажу доставить вас в Центр силой, если вы будете упираться.

Макки сник. Никогда в жизни он не чувствовал такой ненависти к вызывающему.

– Что случилось? – спросил он.

– Вы приманка, где бы ни находились, здесь или там. Если вы нужны им, они придут куда угодно. Я хочу, чтобы вы были здесь, под защитой.

– Значит, что-то случилось, – убежденно сказал Макки.

– Да, вы правы, что-то случилось! Все эти бычьи кнуты исчезли. Лаборатория разгромлена, один из ассистентов Тулука убит – обезглавлен, но голова отсутствует.

– Ах, черт, – выругался Макки. – Я сейчас буду.

◊ ◊ ◊

Вся мудрость вселенной не сможет сравниться с настороженной готовностью избежать нападения.

(Древняя народная поговорка)

Чео, скрестив ноги, сидел на полу в прихожей своей квартиры. Яркий оранжевый свет, лившийся из окон, вытягивал в длину его резкую тень, безжизненно лежавшую перед ним, как напоминание о прошедшей ночи. В руке он держал кусок петли, срезанной в момент закрытия люка перескока.

Какое досадное недоразумение! Как быстро действовал лаклак с лучеметом! А урив со сканером смог сделать снимки через отверстие люка – в этом не остается никаких сомнений. Теперь они начали охоту и взяли верный след! Они будут задавать вопросы и показывать его изображение.

Правда, едва ли им будет от этого какая-то польза.

Фасеточные глаза Чео сверкали разными цветами радуги. Он почти физически слышал голос оперативника Бюро: «Вы узнаете этого пан-спекки?»

Он издал тихое рычание – у пан-спекки это было подобие улыбки. Да, их ожидает очень, очень жирная добыча! Никакие бывшие друзья и знакомые никогда в жизни его не узнают – хирурги потрудились над ним на славу. Да, спинка носа и расположение глаз остались прежними, но…

Чео покачал головой. Почему он так встревожился? Никто, абсолютно никто не остановит его и не помешает уничтожить калебана! А после все это станет бессмысленным.

Чео тяжело вздохнул. Он так крепко вцепился в кусок веревки, что заныли мышцы. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы сбросить напряжение и расслабиться. Он встал и в сердцах швырнул обрывок веревки в стену. Ее конец, изогнувшись, хлестнул собако-кресло, которое жалобно зашипело своими атрофированными голосовыми связками.

Он решительно кивнул своим мыслям. Надо удалить охрану от калебана или калебана от охраны. В задумчивости он потер шрам на лбу. Что это за звук послышался сзади? Чео медленно обернулся, опустив руку.

У выхода в холл стояла Млисс Эбниз. Оранжевый свет, словно уголь, горел на жемчуге, которым было вышито ее платье. На лице застыло выражение сдерживаемого гнева, страха и душевных переживаний.

– И долго ты здесь стоишь? – спросил он, стараясь не сорваться на крик.

– В чем дело? – Она вошла в комнату и закрыла за собой дверь. – Чем ты тут занимался?

– Удил рыбу.

Она окинула комнату надменным взглядом и тотчас заметила груду кнутов в углу. Бичи были брошены на какой-то круглый, покрытый волосами предмет. Из-под кучи на пол вытекла струйка крови. Млисс побледнела.

– Что это?

– Уйди отсюда, Млисс, – сказал Чео.

– Что ты сделал? – взвизгнула она и бросилась на Чео.

Я должен все ей сказать, подумал он. Я на самом деле должен ей сказать.

– Я делал все, что мог, чтобы спасти нам жизнь.

– Ты кого-то убил, не так ли? – хрипло спросила она.

– Он не страдал, – устало ответил Чео.

– Но ты…

– Что такое одна смерть в сравнении с квадрильонами смертей, которые мы запланировали? – спросил он. Как же ему, черт бы ее побрал, надоела эта сучка!

– Чео, я боюсь.

Почему она вдруг так заскулила?

– Успокойся, – холодно произнес он. – У меня есть план, как отделить калебана от охраны. Тогда мы сможем убить его и дело будет сделано.

Она с трудом сглотнула.

– Фэнни Мэй страдает. Я точно это знаю.

– Вздор! Ты же слышала, как она сама это отрицала. Она даже не знает, что такое боль. У нее нет референтной точки отсчета для боли!

– Но что, если мы ошибаемся? Что, если это просто отсутствие взаимопонимания?

Он подошел к Млисс и пылающим от ярости взглядом уставился ей в глаза.

– Млисс, ты представляешь, как будем страдать мы, если проиграем?

Она вздрогнула. Голос ее снова обрел твердость.

– Рассказывай, что ты задумал?

◊ ◊ ◊

Один биологический вид может сам по себе произвести бесчисленное множество чувственных переживаний и опытов. Взаимодействие же между многими видами создает иллюзию, что множество увеличилось еще на несколько порядков.

(«Калебанский вопрос» Двела Хартавида)

Макки каждым нервом чувствовал угрозу. Они с Тулуком стояли в помещении разгромленной лаборатории. Макки прекрасно знал эту лабораторию, но теперь у него было такое ощущение, словно комнату лишили стен и она стала уязвимой для любого нападения извне. Куда бы он ни повернулся, все равно оставался риск быть застигнутым врасплох. Эбниз и ее дружки пришли в отчаяние и были теперь готовы на все. Отчаяние свидетельствовало об уязвимости Млисс. Но как найти эту уязвимость? Где слабое место Эбниз?

И где, черт возьми, она прячется?

– Это очень странный материал, – сказал Тулук, выпрямившись за столом, на котором лежала серебристая веревка. – Очень странный, – повторил он.

– В чем заключается его странность?

– По всем законам природы он не может существовать.

– Но он существует, мало того, он лежит перед вами на столе, – резонно возразил Макки.

– Это я вижу, друг мой.

Тулук выставил вперед мандибулу и задумчиво почесал правую губу лицевой щели. Он обернулся, и Макки стал виден один из двух оранжевых глаз.

– И? – с неподдельным интересом спросил Макки.

– Единственная планета, на которой мог вырасти этот материал, перестала существовать несколько тысяч лет назад, – сказал Тулук. – Было только одно такое место – своеобразное, уникальное сочетание химического состава и солнечной энергии…

– Должно быть, вы все-таки ошибаетесь! Материал находится перед вами.

– Вы помните историю вспышки сверхновой в созвездии Стрельца?

Макки наклонил голову и ненадолго задумался, вспоминая.

– Да, я читал об этом.

– Планета называлась Лоза, – сказал Тулук. – Это сокращенное название от Крученой Лозы.

– Крученая Лоза, – словно эхо повторил Макки.

– Вы слышали о такой планете?

– Мне кажется, что нет.

– Так вот, это странный материал. Он относительно недолговечен, что является одной из его характерных особенностей. Еще одна особенность: концы не изнашиваются, даже когда лозу перерезают. Видите? – С этими словами Тулук выдернул несколько волокон из перерезанного конца и отпустил их. Волокна немедленно вернулись в прежнее положение. – Это называется характеристической аттракцией. Об этом когда-то много спорили. Теперь у меня есть возможность…

– Недолговечный материал, – перебил его Макки. – Насколько же короток период его существования?

– Не более пятнадцати-двадцати стандартных лет, и это при самых идеальных условиях хранения.

– Но планета погибла…

– Тысячи лет назад, да.

Макки покачал головой, напряженно думая об услышанном. Он подозрительно взглянул на обрывок волокна.

– Очевидно, кто-то нашел способ выращивать эту штуку в другом месте, а не на Лозе.

– Возможно, но он ухитрился сохранить свое изобретение в тайне.

– Мне не нравится то, что я думаю по поводу того, что думаете вы, – сказал Макки.

– Это самое замысловатое выражение из всех, какие я от вас слышал, – сказал Тулук. – Смысл его, правда, достаточно прозрачен. Вы считаете, что я верю в путешествие во времени, или…

– Это невозможно! – решительно отрезал Макки.

– Когда-то мне довелось заниматься одним очень интересным математическим анализом этой проблемы, – сказал Тулук.

– Игры с числами нам здесь не помогут.

– Сейчас вы не очень-то похожи на Макки, которого я знаю, – сказал Тулук. – Вы ведете себя иррационально. Поэтому я не стану загружать ваш ум слишком сложными символическими конструкциями. Но на самом деле это нечто большее, чем игра…

– Путешествие во времени, – стоял на своем Макки, – это вздор и чепуха!

– Наши привычные формы восприятия обычно вступают в конфликт с процессом мышления, необходимым для анализа этой проблемы, – возразил Тулук. – Но я отбрасываю эти способы мышления.

– Например, какие?

– Если мы исследуем последовательность отношений, то что получим в результате? Мы имеем несколько точечных координат в пространстве. Эбниз находится в каком-то определенном месте, на какой-то определенной планете, так же как и калебан. Нам дана действительность, то есть достоверность контакта между этими двумя точками, выражающаяся в последовательности событий.

– И что?

– Мы должны предположить некую схему контактов между этими двумя точками.

– Зачем? Это может быть случайный при…

– Две достоверно существующие, конкретные планеты, описывающие определенные траектории в пространстве. Эти движения имеют свою картину, свой рисунок, свой ритм. В противном случае Эбниз и ее команда нападали бы гораздо чаще. Здесь мы столкнулись с системой, которая не подчиняется традиционному анализу. Эта система обладает временным ритмом, который можно транслировать в ритм точечных последовательностей. Ритм имеет не только пространственные, но и временные характеристики.

Рассуждения Тулука показались интересными Макки, во всяком случае, они немного рассеяли туман в его голове.

– Может быть, это какая-то форма отражения? – спросил он. – Это не обязательно будет путешествие во времени…

– Не надо думать об этом, как о каком-то безумном бродяжничестве! – возразил Тулук. – Простое квадратное уравнение не позволяет здесь описать какие-либо эллиптические функции. Следовательно, мы имеем дело с линейным процессом.

– Линейным, – прошептал Макки. – Узлы соединения линий.

– Что? А, да. Линейные отношения, описывающие движение поверхностей через какую-то форму или формы измерений. Мы не можем уверенно судить о доступных калебану измерениях, но наши измерения, наши координаты не совпадают с его координатами.

Макки прикусил губу. Тулук переместился в весьма деликатную область чистых абстракций, но аргументации урива нельзя было отказать в изяществе.

– Мы можем считать все формы пространства величинами, определяемыми через другие величины, – продолжал между тем Тулук. – У нас есть методы работы с такими формами, когда мы хотим найти неизвестную величину.

– Ах, вот оно что, – пробормотал Макки, – Это n-мерные точки.

– Именно. Сначала мы рассматривали наши данные в виде последовательных измерений, определяющих пространство между такими точками.

Макки кивнул:

– Классический пример расширенного n-мерного агрегата.

– Вот теперь ты опять стал Макки, которого я знаю и люблю. Точнее называть это агрегатом из n измерений. Но где в этой задаче время? Мы знаем, что время – это агрегат, имеющий только одно измерение. Но нам, если ты помнишь, дано множество точечных измерений в пространстве и времени.

Макки беззвучно свистнул, восхитившись логикой урива, а затем сказал:

– То есть мы либо имеем одну непрерывную переменную, или n непрерывных переменных. Чудесно!

– Именно так. Выполнив редукцию при исчислении бесконечных величин, мы открываем, что имеем дело с двумя системами, содержащими n телесных свойств.

– И вы это обнаружили?

– Да, это то, что я обнаружил. Отсюда может следовать только одно: точечные контакты в нашей задаче могут раздельно существовать в разных временных координатах. Следовательно, Эбниз занимает во времени иное измерение, нежели сфера калебана. Это единственно возможный корректный вывод.

– Возможно, в данном случае мы не имеем дела с путешествием во времени в фантастическом смысле. Калебан замечает эту тонкую разницу, – заметил Макки. – Эти узлы соединений, эти нити…

– Паутины, внедренные во множество вселенных, – сказал Тулук. – Да, это возможно. Давайте предположим, что индивидуальные жизни прядут нити этой паутины…

– Движение материи, несомненно, тоже прядет их.

– Согласен. Мало того, эти нити пересекаются. И объединяются. Они переплетаются и сочетаются множеством загадочных способов. Они сплетаются в комок. Некоторые нити паутины прочнее других. Я воспользовался таким переплетением, когда осуществил вызов, спасший тебе жизнь. Могу представить, что некоторые эти нити могут сплетаться заново, сочетаться, комбинироваться, подстраиваться друг под друга – для того, чтобы воссоздать условия давно прошедших времен уже в наших измерениях. Наверное, для калебана это достаточно простая проблема. Возможно, что калебан даже понимает воссоздание совсем не так, как мы.

– Я принимаю это.

– И что это нам даст? – задумчиво произнес Тулук. – Определенную остроту опыта, возможно, придаст некоторую силу линиям, нитям, сетям прошлого, которые можно выбрать, которыми можно манипулировать для того, чтобы воссоздавать исходные условия и их содержания.

– Сейчас мы просто занимаемся словесной эквилибристикой, – возразил Макки.

– Как можно заново выткать целую планету и пространство вокруг…

– Но почему нет? Что мы знаем о вовлеченных в эти процессы силах? Для ползучего насекомого один ваш шаг может равняться дневному путешествию.

Невзирая на природную настороженность, Макки чувствовал, что доводы Тулука звучат весьма убедительно.

– Да, это верно, – согласился он, – что S-глаз калебана дает нам силу и возможность мгновенно преодолевать пространства в тысячи световых лет.

– Такое практическое применение стало настолько привычным, что мы перестали удивляться огромному количеству энергии, которого оно требует. Подумайте, что означает такое путешествие для нашего гипотетического насекомого! Но мы видим лишь ничтожную часть мощи калебана.

– Нам нельзя было соглашаться на применение S-глаза, – сказал Макки. – У нас есть вполне пригодные к эксплуатации фотонные корабли и системы жизнеобеспечения на время длительных полетов. Нам нельзя было позволять калебанам вмешиваться в наши перелеты с их мгновенными перескоками и узлами соединения!

– И тем самым лишиться возможности контроля над вселенной в режиме реального времени? Нет, такого не будет при вашей жизни, Макки. Нам просто надо было как следует опробовать этот дар. Надо было оценить возможные опасности. О, мы были ослеплены блистательными, головокружительными перспективами. Да, это правда.

Макки поднял левую руку, чтобы почесать бровь, и в этот момент ощутил приближение угрозы. Эта угроза, словно холодок, пробежала по спине, а затем, материализовавшись, ударила его по руке. Он ощутил боль и, резко обернувшись, увидел руку паленки, занесшего над ним сверкающий клинок. Рука торчала из узкой воронки портала. Сквозь отверстие была видна черепашья голова паленки, а рядом с ней – правая сторона лица пан-спекки с багровым рубцом на лбу и один фасеточный изумрудный глаз.

В растянутый до бесконечности миг Макки увидел, как клинок начинает опускаться к его лицу, понимая, что мышцы не успеют среагировать и сталь неминуемо разрубит ему голову. Он ощутил, как холодный металл коснулся его лба, но в тот же момент смертоносный луч из лучемета сверкнул перед глазами и обжег лицо.

Макки застыл на месте, не в силах шевельнуться. Картинка тоже застыла. Он видел удивленное лицо пан-спекки, видел, как отрубленная рука паленки, по-прежнему сжимающая обломок смертоносного орудия, падает на пол. Макки ощутил, как по виску течет что-то теплое и влажное, стекает на щеку и на воротник рубашки. Рука сильно болела. Он прикоснулся к виску и посмотрел на руку: кончики пальцев были в крови.

Люк перескока S-глаза исчез.

Кто-то суетился рядом, накладывая давящий компресс на голову Макки в том месте, где металл коснулся…

Коснулся?

Он еще раз приготовился к неожиданной смерти от руки паленки, от опускающегося на его голову клинка…

Тулук наклонился к полу, чтобы поднять металлический обломок.

– Я снова ускользнул от смерти в самый последний момент, – сказал Макки.

Удивительно, но на этот раз голос его не дрожал.

◊ ◊ ◊

«Провидение» и «то, что предначертано судьбой» – это синонимичные понятия, часто привлекаемые в качестве аргументов при стремлении выдать желаемое за действительное.

(Из комментария уривов)

День уже клонился к вечеру, когда Тулук послал за Макки и снова пригласил его в лабораторию. Макки на этот раз сопровождали две группы охранников. Во всех помещениях лаборатории была также расставлена усиленная охрана: люди следили за стенами, полом, потолком, напряженно вглядывались в пространство. Кроме того, охранники следили друг за другом, а все сознающие в лаборатории держали лучеметы на взводе.

Макки, пробывший два часа в обществе Ханаман и пятерых ее помощников из юридического отдела, приготовился к худшему. Юристы собирались отыскать и проверить всю принадлежащую Эбниз собственность и воспользоваться всеми данными, какие они сумеют добыть, – но эти меры выглядели лишь пустой имитацией деятельности. Кто знает, может быть, конечно, из этого и выйдет что-нибудь путное. У юристов был ордер галактического суда, распространенный повсеместно в тысячах копий. Ордер давал сотрудникам Бюро право вести поиски на большинстве планет, не входящих в область говачинской юрисдикции. Впрочем, говачины тоже подключились к сотрудничеству – выделили значительное количество солдат и открыли доступ к данным полицейских агентств.

Помогали и представители полиции в Главном Центре. Полиция предоставила в распоряжение Бюро своих сотрудников и рассекретила часть материалов, ранее не доступных. Кроме того, полиция связала свою компьютерную сеть с сетью БюСаба.

Конечно, это были реальные действия, но Макки они казались какими-то косвенными, слишком абстрактными. До Эбниз надо добраться иначе, ее надо поймать на крючок и вытащить из воды так, чтобы у нее не было никаких шансов сорваться и ускользнуть.

Теперь Макки почудилось, что ему не хватает воздуха.

Арканы, топоры, чавкающий скрежет люков перескока – в этом конфликте никому не приходится ждать пощады. Борьба пошла не на жизнь, а на смерть.

Все, что он делал, не могло отвратить ураган, угрожающий уничтожить сознающую вселенную. Нервная система отказывалась служить и наказывала Макки грызущим чувством собственной никчемности. Вселенная смотрела на него остекленевшим взором, в котором отражалась его собственная безмерная усталость. Его преследовали слова калебана: «Моя самость – энергия… видящая движение… это я – S-глаз!»

В небольшом помещении лаборатории столпились восемь вооруженных охранников, среди которых совершенно потерялся Тулук. Охранники вели себя подчеркнуто вежливо и через слово извинялись.

Тулук поднял голову, увидел входящего Макки, а потом снова склонился над полоской металла, зависшего в субтронном поле под устройством, на котором мигали многочисленные разноцветные индикаторы.

– Очаровательное вещество эта сталь, – сказал Тулук и склонил голову так, чтобы лучше захватить зонд, которым он исследовал образец металла.

– Итак, это сталь, – произнес Макки, следя за манипуляциями Тулука.

Каждый раз, когда Тулук прикасался зондом к металлу, с его поверхности взлетал сноп пурпурных искр. Эти искры напомнили Макки о чем-то уже виденном, но точно вспомнить, что это было, он не мог. Большой фонтан искр. Он огорченно покачал головой.

– На полке под столом протокол исследования, можете посмотреть, пока я закончу.

Макки заглянул под стол и увидел длинный лист бумаги. Он сделал два шага к столу, взял лист и принялся читать написанный аккуратным почерком Тулука текст:

Вещество: сталь, сплав на основе железа. Образец содержит небольшие количества марганца, углерода, серы, фосфора и кремния, а также микропримеси никеля, циркония и вольфрама, а кроме того, хрома, молибдена и ванадия.

Возможный источник: состав образца соответствует составу стали второй эпохи. Этот металл использовали в некоем политическом образовании под названием «Япония» для изготовления самурайских мечей.

Закалка: закалено только острие клинка, остальная часть металла сравнительно мягкая.

Приблизительная длина исходного изделия: 1,01 метра.

Рукоятка: льняной шнур, обмотанный вокруг костяного стержня и покрытый лаком (анализ лака, кости и шнура прилагается).

Макки посмотрел на приложенный лист: «Кость зуба какого-то морского млекопитающего; кость уже использовали раньше для отделки другого изделия, вид которого неизвестен, на кости обнаружены следы бронзы».

Интересным оказался результат анализа льняного шнура. Изготовлен он был сравнительно недавно, и в нем обнаружились те же субмолекулярные характеристики, что и в бычьей коже.

Еще интереснее были данные по лаку. Он был изготовлен на основе летучего растворителя, производного каменноугольной смолы, но очищенный сок, входивший в состав лака, был добыт из древнего насекомого Coccus lacca, вымершего много тысячелетий назад.

– Вы добрались до описания лака? – поинтересовался Тулук, повернув лицо так, чтобы видеть Макки.

– Да.

– И что вы теперь скажете о моей гипотезе?

– Я поверю во все, что работает и дает результат, – проворчал Макки.

– Как ваши раны? – спросил Тулук, снова принявшись за работу.

– Я поправлюсь, – ответил Макки и прикоснулся к пластырю, закрывающему рану на виске. – Что вы делаете теперь?

– Этот материал обрабатывали ковкой, – ответил Тулук, не поднимая головы. – Сейчас я стараюсь реконструировать удары молота, которыми формировали этот клинок. – Он выключил удерживающее поле и ловко поймал падающий меч.

– Зачем?

Тулук бросил полосу металла на стол, сунул зонд в штатив и посмотрел на Макки.

– Производство таких мечей было ревностно оберегаемым ремеслом, – заговорил он. – Секреты мастерства хранились в семьях и передавались от отца к сыну, передавались веками. Неправильности в ударах молота были настолько характерны для каждого ремесленника, что изготовителя меча можно было идентифицировать по этим неправильностям, просто взяв на анализ кусочек металла. Коллекционеры довели такой метод опознания мастера до совершенства. Но он так же надежен, как опознание человека по рисунку радужной оболочки или по вариациям отпечатков кожи кончиков пальцев.

– И что же вы обнаружили?

– Я дважды провел анализ, – сказал Тулук, – для вящей убедительности. По восстановленным клеткам, сохранившимся на лаке и льняном шнуре, можно утверждать, что сам меч был изготовлен сравнительно недавно, не более восьмидесяти лет назад, но сталь для клинка была выкована мастером, умершим много тысяч лет назад, насколько я могу судить. Имя мастера – Канемура, я идентифицировал его по каталогу. Нет никаких сомнений относительно того, кто отковал клинок этого меча.

Над столом Тулука дважды звякнуло переговорное устройство, и на его экране появилось лицо Ханаман.

– О, Макки, вы действительно здесь! – сказала она, забыв поздороваться с Тулуком.

– Случилось что-то еще? – спросил Макки, все еще переваривая услышанное.

– Мы смогли добиться судебного запрета, – сказала она. – Все счета Эбниз будут блокированы, а все производство остановлено на всех планетах сознающей вселенной, за исключением Говачина.

– Получили ли вы ордер на арест? – спросил Макки.

– Да, конечно, и его тоже, – ответила Ханаман. – Собственно, поэтому я и звоню. Вы же просили немедленно вас известить.

– Говачин собирается с нами сотрудничать?

– Власти Говачина согласились объявить чрезвычайное положение в зоне своей юрисдикции. Это позволяет федеральной полиции и Бюро действовать на территории Говачина, если этого требуют оперативные мероприятия.

– Отлично, – сказал Макки. – Если бы вы еще сказали, когда я смогу ее найти, мы бы сразу ее изловили.

Ханаман недоуменно нахмурилась:

– Когда?

– Да, – раздраженно буркнул Макки, – когда.

◊ ◊ ◊

Если ты уверен, что голоден, ты сможешь съесть собственную руку.

(Поговорка народа паленки)

Когда Макки вернулся в кабинет Билдуна, где проходило очередное совещание по выработке стратегии, доклад о филуме паленки уже ожидал его. Совещание планировалось на более раннее время, но его дважды откладывали. Была уже почти полночь, но большинство служащих Бюро оставались на своих местах – в основном исполнители и охранники. Медики раздавали сотрудникам капсулы с гневином. У охранников, сопровождавших Макки, походка стала деревянной – стандартный побочный эффект большой дозы гневина.

Когда Макки вошел в кабинет, собако-кресло, на котором сидел Билдун, подняло опорную лапу и принялось массировать шефу спину.

– Мы получили доклад о рисунке на панцире того паленки, которого вы успели отсканировать. – Он закрыл свой фасеточный глаз, вздохнул и добавил: – Доклад на моем столе.

Макки потрепал другую собаку по холке и сказал:

– Я устал от чтения, может быть, расскажете сами, что там написано?

– Этот паленки принадлежит к филуму Шипсонг, – ответил Билдун. – Опознан по рисунку на панцире. Ах, друг мой, я тоже страшно устал.

– Вот как? – равнодушно спросил Макки. Он испытывал страшное искушение скомандовать собаке помассировать спину и ему, но не стал этого делать, боясь уснуть. Охранники, расхаживавшие по кабинету, тоже были на грани нервного и физического истощения. Они, конечно, остались бы очень недовольны, если бы он позволил себе несколько минут вздремнуть.

– Мы получили ордер и задержали лидера Шипсонг, – сказал Билдун. – Он утверждает, что у всех паленки, принадлежащих к этому филуму, одинаковые рисунки на панцирях.

– Это правда?

– Мы пытаемся проверить, но как можно быть уверенным? Паленки не ведут записей, и у них нет архивов. Это всего лишь слово паленки, кто знает, дорого ли оно стоит.

– Несомненно, он клялся своей рукой, – сказал Макки.

– Конечно, – ответил Билдун, приказал собаке закончить массаж и выпрямился. – Известно, что идентификационные рисунки филумов могут использоваться в противозаконных целях.

– Паленки требуется от трех до четырех недель для того, чтобы отрастить новую руку, – сказал Макки.

– И что это может значить для нас?

– Должно быть, у нее несколько дюжин паленки в запасе.

– Она может иметь в запасе и миллион паленки, судя по тому, что мы о ней знаем.

– Этот лидер возмутился из-за того, что его узор был без разрешения использован другим паленки?

– Нет, пожалуй, мы этого не заметили.

– Он солгал, – сказал Макки.

– Откуда вы знаете?

– Согласно говачинскому своду законов, подделка типовой принадлежности паленки является одним из восьми преступлений, караемых смертной казнью. Говачины очень хорошо это знают, потому что в их обязанность входит юридическое просвещение паленки, этих одноруких черепах, которых туристы часто нанимают в качестве носильщиков.

– Ха! – удивленно выдохнул Билдун. – Почему об этом не знают наши юристы? Я с самого начала просил их исследовать этот вопрос.

– Это конфиденциальные юридические данные, – сказал Макки. – Межвидовые отношения, корректность и все подобное. Вы же сами знаете, как щепетильны говачины в вопросах личного достоинства?

– Они не допустили бы вас к участию в суде, если бы узнали, что вы сейчас сказали, – произнес Билдун.

– Нет, они просто назначили бы меня прокурором на следующие десять дел по обвинению в преступлениях, караемых смертной казнью. Если обвинитель берется за дело, но ему не удается добиться признания, то казнят его самого, вы знаете?

– А если вы откажетесь быть прокурором?

– Это зависит от конкретного дела. Но, в принципе, я всегда найду повод упечь паленки на срок от одного до двадцати, во всяком случае, некоторых из них.

– От одного до… вы имеете в виду стандартные года?

– Ну не минуты же! – весело отозвался Макки.

– Но зачем вы все это мне говорите?

– Я хочу, чтобы мне дали возможность расколоть лидера Шипсонг.

– Расколоть его? Но как?

– Знаете ли вы, какая сила связывает паленки с его рукой?

– Ну, я немного об этом знаю, и что?

– Немного знаю, – передразнил Макки. – Когда-то, в первобытные времена, паленки заставляли преступников съедать собственную руку, а потом давали отвар, который подавлял отрастание новой руки. Это было не только позором для любого паленки, но и страшной психологической травмой.

– Но вы же не предлагаете…

– Конечно, нет!

Билдун вздрогнул.

– У вас, людей, очень кровожадная натура. Иногда мне кажется, что мы вас совсем не понимаем.

– Где этот паленки? – спросил Макки.

– Что вы собираетесь делать?

– Допросить его, а вы что подумали?

– После того, что вы сказали, я в этом не уверен.

– Бросьте, Билдун. Эй, вы, – обратился Макки к лейтенанту-уриву. – Приведите сюда паленки.

Лейтенант вопросительно посмотрел на Билдуна.

– Делай, что он велит, – сказал Билдун.

Офицер с сомнением пошевелил мандибулой, но повернулся и направился к выходу, приказав охране следовать за ним.

Через десять минут в кабинет Билдуна ввели лидера. Макки сразу узнал извилистый рисунок на панцире паленки: да, это Шипсонг. Теперь он сам сможет идентифицировать преступника.

Переступив своими многочисленными ногами, паленки остановился перед Макки, выжидательно вскинув черепашью голову.

– Вы действительно хотите заставить меня съесть мою руку? – спросил он.

Макки укоризненно посмотрел на лейтенанта охраны.

– Он спросил, что вы за человек, – ответил офицер.

– Я рад, что вы дали мне такую точную характеристику, – сказал Макки и повернулся к паленки. – Что вы сами думаете по этому поводу?

– Думаю, что это невозможно, сейр Макки. Сознающие давно не допускают такого варварства. – Черепашья пасть выталкивала слова бесстрастно, без малейших эмоций, но движения руки выдавали сильное беспокойство.

– Я могу сделать нечто худшее, – пообещал Макки.

– Что может быть хуже? – спросил паленки.

– Посмотрим, – уклончиво ответил Макки. – Ладно, теперь к делу. Вы утверждаете, что контролируете действия всех членов вашего филума, не так ли?

– Это так.

– Вы лжете, – будничным голосом произнес Макки.

– Нет!

– Как называется ваш филум? – спросил Макки.

– Я могу сказать об этом только моим братьям.

– Или говачину, – заметил Макки.

– Вы не говачин.

Хрипло выкрикивая фразы по-говачински, Макки живо описал недостойных предков стоящего перед ним паленки и все их грязные преступления, а также перечислил, какие наказания за это полагаются. Закончил он свою тираду чисто говачинской формулой самоидентификации, выражающейся в сочетаниях нагруженных эмоциями слов, произнесенных на повышенных тонах. Этой формулой он мог удостоверить свою личность перед говачинским судом.