Текст книги "Орден меченосцев. Противостояние немецких рыцарей и русских князей в Ливонии"

Восточная Прибалтика и миссия борьбы с язычеством в конце XII века

Теперь мы должны задать себе два вопроса: как церковные влияния проникли в прибалтийские языческие земли и чем объясняется переход к миссионерству мечом?

Здесь тоже речь идет не о подробном изображении истории Прибалтики и Восточной Прибалтики, а лишь о главных линиях развития, ведущих к великому противостоянию с последним островком язычества в этом уголке Европы. В то же время мы вступаем в прямую предысторию ордена меченосцев.

К 1170 году силы остальных языческих земель на юго-западе Балтийского моря были существенно подорваны. Вендские племена бодричей и лютичей, веками удерживавшие позиции между Гольштинией, Эльбой и Одером в борьбе за власть между Германской империей, Польшей и странами Севера, уступили натиску датчан, Генриха Льва и Асканиев. Здесь можно лишь коснуться сложного процесса, в котором переплелись установление государственного правления, поселенческая деятельность и миссии. Политика светского княжества, распространение немецких поселений и немецких законов практически взяли первенство над миссионерской задачей. Во всяком случае, за эти десятилетия идея чистого крестового похода возникла только один раз, и это было в 1147 году, именно в уже упомянутом Втором крестовом походе. Здесь это осталось эпизодом, с самого начала лишенным энтузиазма, массовых насильственных обращений в стиле той борьбы, которая будет описана ниже, не происходит[7]7
  Как ни странно, в этом крестовом походе принимали участие и русские, пошедшие против пруссов.


[Закрыть]. Страшные слова Бернарда Клервоского о «крещении или смерти» быстро забыли и по собственной инициативе отвергли соответствующие князья. Часть Второго крестового похода, проведенная здесь немцами, датчанами и поляками, провалилась. Когда в 1240-х годах страна перешла под власть Вельфов, Асканиев и датчан, миссия продолжила кропотливую, тщательную работу и связи с появлявшимися островами поселений сельских и городских немецких иммигрантов.

Восточная Прибалтика от Вислы до Финляндии была другая. Здесь в рассматриваемый период балтийские народы пруссов, литовцев, земгалов, селов и латышей, смешанные балтийско-западнофинские народы куршей и западнофинские народы ливов, эстонцев и собственно финнов вступают в более яркий свет предания. В их отношениях с Готландом, Швецией и Данией на западе, чередовавшихся между торговлей и войной, контраст в религиозных верованиях еще не стал определяющим фактором в XI веке, и христианство должно было сначала утвердиться в самих странах северогерманской империи. Став христианской, Польша рано признала задачу прусской миссии, но ее попытки закончились бесплодными приграничными боями. Предварительные попытки миссионерской проповеди в Пруссии Адальберта (умер в 997 году) и Бруно Кверфуртского (умер в 1009 году) остаются безуспешными, оба проповедника умирают.

Для тех, кто не знаком с историей Восточной Прибалтики, на данном этапе нелишне краткое объяснение. В то время как термин «Эстония» около 1200 года относился по существу к той же территории, что и сегодня, на территории современной Латвии около 1200 года существовало несколько независимых племен с разными языками. Современник Генрих Латвийский называл людей, проживавших в части тогдашней Латвии справа от Двины, латышами или латгалами, впрочем, за исключением участка побережья Рижского залива примерно до линии Венден – Ашераден, принадлежавшего угро-финским ливам. В Средние века латыши, или латгалы, населяли лишь часть сегодняшней латвийской национальной территории, и поэтому только эта часть в документах называется Леттией (Латвией). Так ее назвал М. Хеллман, чтобы облегчить определение понятия для этой средневековой латвийской области, введение термина «Латвия» не стало в исследованиях общепринятым.

Остаток сегодняшней латвийской территории слева от Двины и полоса сегодняшней Литвы к югу от нее в Средние века были завоеваны племенами земгалов, куршей и селов. Земгалы и селы говорили на языках, родственных латышскому, куршский язык также был связан с латышским. Однако в куршском племени была ливская (то есть угро-финская) примесь. Все упомянутые племена, за исключением ливов и эстов, принадлежали к балтийской языковой семье, как пруссы между Вислой и средним Неманом и литовцы, занимавшие область к востоку и северу от Немана.

Большое значение для бедной полезными ископаемыми Восточной Прибалтики с ее преимущественно лесохозяйственной структурой имел тот факт, что она подобно разделительному блоку лежала между скандинавской родиной викингов и местами, куда они стремились, княжествами Киевской Руси. Таким образом, основные пути сообщения викингов-варягов пересекали эту разделяющую территорию, особенно следует упомянуть водные пути Западной Двины и Финского залива. Не было недостатка в попытках завоевать разделяющие территории с запада и востока. Во второй половине XII века, после многочисленных предыдущих попыток, северорусские княжества Полоцк, Псков и Новгород подчинили себе часть восточнобалтийских народов. Полоцк контролировал все устье Западной Двины. Он правил непосредственно Восточной Латгалией и частью племени ливов, обосновавшегося в устье Двины вокруг городов Гольм, Икскюль, Ленневарден и Ашераден. Между ними лежало среднее течение Западной Двины, русские Кукенойсское и Герсикское княжества, зависимые от Полоцка, с преобладающим населением латышей и селов. К северу от этих княжеств располагались латышские земли Голова и Адсель, находившиеся в то время в даннической зависимости русских князей Псковских. Попытки новгородцев захватить эстонскую территорию до этого неоднократно терпели неудачу, но положение эстонцев и финнов стало осложняться, поскольку на западе активизировались датчане и шведы, которые с VII века часто осмеливались на морские походы в Восточную Прибалтику и на короткое время захватывали части территории.

Начало миссионерства в Восточной Прибалтике можно увидеть с обеих сторон. Русская церковь, продвигая миссионерство из Византии, возвела несколько церковных зданий в Герсике при княжеской резиденции, а в Кукенойсе, вероятно, была русская церковь[8]8
  Там же жил русский князь.


[Закрыть]. Восточная миссия не имела возможности вести распространение из этих двух пунктов, да и среди латышей, похоже, значительного прогресса достигнуто не было, вероятно, еще и потому, что русские еще не желали проводить систематическую и всестороннюю прозелитическую работу в больших масштабах. Изначально путь для предварительных попыток с запада указывала торговля. Говорят, что в 1070 году купец-христианин на датские средства построил церковь в Курляндии. Для восточнобалтийских народов было самым естественным знакомиться с римско-христианскими обычаями через посещавших их страну западных купцов, и, наоборот, эстонские и куршские торговцы посещали Готланд, в то время самый важный торговый центр в Балтийском море, и некоторые из них также узнавали там новое учение. Около 1120 года шведская епархия Сигтуны уже рассчитывала на постоянные миссионерские районы Финляндии и Эстонии, до 1164 года уже происходила гонка между шведами и новгородцами за финскую миссионерскую область. Через шесть лет Римская курия уже была в курсе колеблющейся политики финнов-язычников между державами западной и восточной церквей. Стало ясно, что вопрос о включении последней европейской языческой территории в христианство теперь поставлен недвусмысленно, только еще не решено, будет ли победа принадлежать римской или византийской церкви.

В Скандинавских странах именно в эти десятилетия росла новая сила церкви, поскольку примерно в середине XII века там распространялся и цистерцианский орден. Один за другим быстро возникли монастыри Херревад в Скании (из Сито в 1144 году), Альвастра и Нидала (1143) и Эсром (1154) по линии Клерво, и это мы называем только самые важные из них.

Эсром основал Витскёль в Ютландии (1158) и Соре в Зеландии (1161). По мере распространения датского влияния на южном побережье Балтийского моря датчанами учреждались монастыри Даргун (1172), Эльдена (1188), Кольбац (1173) и Олива (1186), а также в Мекленбурге и Померании. Не случайно именно в это время в планы восточнобалтийской миссии впервые была включена идея крестового похода. Шведские экспедиции в Финляндию с насильственными крещениями имели место уже в 1156и 1164 годах. Архиепископ Лундский Эскил в 1164 году останавливался во Франции, где он рукоположил цистерцианца Стефана Альвастрийского в архиепископа Упсальского – это вообще основание данной архиепископии. Рукоположение происходит в Сансе в присутствии папы Александра III. Мы помним, что это тот самый год, когда магистр Калатравы предстает в Сито и Сансе перед генеральным капитулом и папой, чтобы утвердить свой орден, неизбежно, что два северных князя церкви узнали о том, что произошло в Испании, они, вероятно, сами видели магистра. В том же году на севере, как самый дальний восточный форпост, напротив восточнобалтийского побережья, основывается цистерцианский монастырь на Готланде. Весьма вероятно, что в Сенсе Эскил получил новые стимулы, поскольку ранее он лично встречался с Бернардом Клервоским. В любом случае это как-то связано с цистерцианскими предложениями, когда он вскоре после этого, до 1167 года, рукоположил монаха Фулько из цистерцианского монастыря Ла-Сель на севере Франции в епископы Эстонии. Фулько поступил в Ла-Сель только в 1162 году, и рекомендацией к датскому архиепископу он был обязан своему аббату Петру, который восхищался Эскилем. Очевидно, что дни случайных церковных миссий при посредстве торговцев подошли к концу, конкретных причин мы не знаем, но планировался крупный военный удар по эстонскому язычеству[9]9
  Идея обращения язычников с помощью меча, вероятно, была впервые принесена в Балтийский регион Олафом Святым (1016–1030). Король, видимо, пошел в поход, чтобы заставить готландцев платить дань и отречься от язычества. То же самое сообщается о короле Сигурде I Крестоносце против шведов Смоланда в 1123 г.


[Закрыть]. Остается неясным, был ли грабитель – ский рейд эстонского флота против шведского острова Эланд в 1170 году выражением силы самоуверенного язычества или уже превентивной войной, основанной на знании планов северных миссий.

В это время епископ Фулько уже останавливался в Риме, чтобы склонить курию к своим или, точнее сказать, к архиепископским планам[10]10
  О походе на Эланд сообщает хроника датского историка XII столетия Саксона Грамматика – Saxonis Grammatici Gesta Danorum. Также, кажется, участвовали курши.


[Закрыть]. Однако сначала потребовалось письменное ходатайство аббата Петра, чтобы получить согласие папы Александра III. Письма, подготовленные для Фулько куриальной канцелярией, показывают степень подготовки. Фулько должен был получить помощь монаха Николауса, жившего в норвежском монастыре и уроженца Эстонии. Епископу было дано право освящать храмы и рукополагать духовенство. Христиан Дании просят помочь в содержании – Фулько еще не был представлен в Эстонии. Ядром папской поддержки, однако, является призыв к крестовому походу от 11 сентября (1171 года), вызванный «великой горечью и болью», с которыми папа получил известие о зверствах эстонцев и других язычников тех областей против христиан, восставших всерьез и дико свирепствовавших, – вероятно, имелось в виду нападение на Эланд, – Александр призывает христиан королевств Дания, Норвегия, Свей и Гётар взяться за оружие против язычников. Грядущее прощение грехов равно даруется посетителям Гроба Господня, павшим в языческих войнах дается полное отпущение грехов. Вот первое уравнивание Римской курией северного театра военных действий с Палестиной и Испанией[11]11
  Позднее Иннокентий III это равенство не возобновил, но с самого начала (1199) даровали меньшую индульгенцию.


[Закрыть]. Судя по всему, крестовый поход тоже состоялся, первый в Эстонии, впрочем, об итогах этой кампании ничего не известно. Самое позднее к 1177 году все снова было кончено. Около 1180 года Фулько исчез из истории, вероятно, он навсегда вернулся во Францию.

Одновременно начинаются новые эстонско-русские войны; восточный сосед снова ломится во врата оставшихся языческих бастионов, но без прочных завоеваний.

Военные походы на запад теперь идут туда и обратно: в 1184 году датская экспедиция сжигает Эстонию, в 1186 году пять кораблей под предводительством Эрика, сына норвежского короля, разоряют эстонский Вик. Восточные язычники мстят в 1187 году разрушением шведской Сигтуны, в 1194, 1196 и 1197 годах снова походы датчан на Эстонию, а также в Финляндию. Эта постоянная война продолжается и в новом столетии, когда в 1203 году эстонский флот разграбил датскую сельскую область Листрию, уводя людей, унося добычу и церковные колокола. Еще в 1226 году эстонцы из Эзеля были заняты этими набегами на датско-шведское побережье.

Тем временем в балтийской торговле появилась еще одна группа людей. Когда первые нижнегерманские купцы, а именно вестфальцы, отправились на Восток, остается открытым вопросом. Многочисленные находки немецких монет прошлых веков могут указывать на то, что немецкое участие в балтийской торговле уходит своими корнями в далекое прошлое. Тем не менее основание Любека как первого очень важного нижнегерманского порта на Балтийском море остается важной отправной точкой. Город, наконец, начал свое существование в 1159 году. Теперь под дипломатической защитой Генриха Льва немцы могли развиваться совсем по-другому, чем прежде. Опираясь на более крупные капиталы, большую грузоподъемность и безопасность кораблей и нововведения в торговых операциях, они быстро опередили других перевозчиков балтийской торговли, продвинулись через Готланд к Новгороду и Двине, установили связи со Швецией и южным берегом и вскоре оставили позади и главного конкурента, а именно крестьян-купцов острова Готланд. Стоит помнить об этих общеизвестных фактах, а также о том, что эти немецкие купцы еще в 1161 году образовали присяжную общину с печатью, известную как «universitas mercatorum Romani imperii Gotlandiam Frequencyantium», союз купцов Римской империи, посетивших Готланд, которая составляет ядро ранней Ганзы.

Одна из ветвей этой группы культивирует двинскую торговлю и вступает в контакт с ливами (не позднее примерно 1180 года), и здесь также снова происходят случайные миссии, потому что с торговцами есть священник, каноник-августинец Мейнард из Зегеберга близ Любека. Вскоре они получают для него миссионерское разрешение от собирателя дани с двинских ливов, русского полоцкого князя. Мейнард также добился успеха, в 1184 году смог купить участок земли в Икскюле и построить церковь. В начале 1185 года литовское войско врывается в область ливов, проповедник бежит с ливами в леса и познает все ужасы восточнобалтийских войн, в конце концов, враг отступает, забрав с собой множество детей и женщин. Мейнард пользуется возможностью, чтобы расширить свое небольшое сообщество, он обещает ливам строительство каменного защитного замка (восточнобалтийские народы знали только деревянно-земляные укрепления, двинские ливы в Икскюле, по-видимому, вообще не имели замка). Однако условием является то, что каждый может креститься в Икскюле. Это кажется ливам разумным предложением, но втайне они надеются избавиться от обета крещения, тем не менее заключается официальный договор. Строительство начинается летом, Мейнард приглашает каменщиков с Готланда и сам несет пятую часть расходов. Что касается нашей темы, мы также должны обратить пристальное внимание на эти события, потому что здесь, как будет видно, совсем скоро будут приняты судьбоносные решения. Часть ливов Икскюля крестится, другие торжественно подтверждают свое обещание, стены растут. Потому что, как только замок будет готов, крещеные отступятся, некрещеные откажутся принимать веру. Ливы считают, что они особенно хорошо справились со своей хитростью и задешево завладели отличным оборонительным сооружением. Соседние ливы из Гольма тоже преуспевают в той же игре, тоже получают замок и потом не сдерживают своего обещания. Признак терпения поседевшего миссионера, что он не пал духом после таких разочарований и продолжил кропотливую работу убеждения. Он даже использовал следующий флот немецких сезонных торговцев, которые приезжали и уезжали каждый год, для переправы в Германию и, надеясь на дальнейший прогресс в своей деятельности, в Бремене был рукоположен в епископы. Отсюда ясно, что поведение ливов после постройки замка отнюдь не привело к разрыву с их епископом. Мейнард, должно быть, очень хорошо понимал, что ливы не могли считать договор, заключенный в чрезвычайной ситуации, столь обязывающим, конечно, это оставалось нарушением добросовестности и доверия.

Обращение к миссии меча: Теодорих из Торейды, Бертольд Шульте и Бернхард фон Липпе

Теперь мы должны оставить ливов, чтобы последовать за Мейнардом для его епископской хиротонии в Германию. Примерно в это же время в окружении миссионера появляется личность, которая должна стать его самым важным помощником. Еще в 1187 году цистерцианский монах Теодорих проповедовал в Торейде (Турайде) на реке Гауе, второй миссионерской базе. Он должен привлечь наше самое пристальное внимание, поскольку позже ему приписывают основание ордена меченосцев. В 1187 году Теодорих был еще относительно молодым человеком – от 30 до 40 лет, потому что оставался активным еще 32 года и безвременно погиб насильственной смертью. Его биографические данные выдают бесстрашный характер сообразительности и практичности. Он обладал дипломатическими способностями, неутомимой деловитостью и с религиозной преданностью посвятил себя миссионерской работе, в служении которой он несколько раз рисковал жизнью и, в конце концов, стал мучеником. Как этот человек попал в Ливонию в сером дорожном облачении цистерцианцев? Его происхождение до сих пор остается загадкой для исследователей. Но здесь лежит первый ключ к происхождению ордена меченосцев. Йохансен подозревал, что монах прибыл с Рейна, поскольку впоследствии он несколько раз служил викарием в Кёльнской архиепископии. Это остается возможным, тем не менее аргумент не является убедительным, потому что другие ливонские викарии того времени работали в районах, отличных от их домашних церковных приходов. Так, преемник Теодориха, Германн, был викарием в Трирской епархии, хотя и был родом из-под Бремена.

Вопрос о происхождении, вероятно, можно поставить еще более узко: где Мейнард завербовал Теодориха?

Мейнард успел пожать первые небольшие плоды уединенных проповедей до 1184 года, в 1185 году он был всецело занят крещением и строительством замка в Ливонии, поскольку в 1187 году Теодорих уже был в Ливонии, Мейнард мог завербовать его только в 1186 году, именно во время путешествия в Бремен для епископской хиротонии! Потому что только сейчас бывший священник купцов почувствовал потребность в работниках.

Жизненный путь Теодориха слишком серьезен, чтобы думать о неприятном типе бродяги-монаха, сбежавшего из монастыря. Так что если он встретил Мейнарда на пути из Любека в Бремен и обратно, то, должно быть, случайно остался там по поручению своего аббата, потому что все цистерцианцы были связаны инструкциями своего начальства внутри и за пределами своих монастырей. На севере уже существовало несколько цистерцианских учреждений, но большинство из них следует исключить из нашего рассмотрения, поскольку они принадлежат к линии Клерво. Теодорих же вышел из моримундского отделения монастыря Альтенкамп на Нижнем Рейне, потому что только он впоследствии имеет отношения с Ливонией и потому что позже из него приходит братия монастыря для Дюнамюнде, а именно из аббатства Мариенфельд[12]12
  До сих пор спорили, Мариенфельд или Пфорта возле Наумбурга отправили первых монахов в Дюнамюнде. Однако вопрос может быть решен в пользу Мариенфельда ранее незамеченным меморандумом генерального капитула цистерцианцев.


[Закрыть] в Вестфалии. Однако он не может происходить из самого этого аббатства, оно было основано лишь в 1185 году и еще не имело никакого отношения к северу. Однако после тщательного изучения цистерцианской традиции напрашивается неформальное и очень простое решение. Летом 1186 года делегация цистерцианцев появилась на дороге из Любека в Бремен, чтобы откликнуться на призыв Адольфа III графа Шауэнбурга и Гольштейна для выбора места для основания нового монастыря. Ей пришлось остаться там на некоторое время, и, в конце концов, она выбрала место на Траве недалеко от Любека, нынешний Райнфельд[13]13
  Пять учредительных документов, среди которых имперский документ от 10 мая 1189 г. и утерянный любекский, безусловно, были подлинными. Набор произошел в 1186 г., монастырь въехал после постройки зданий в 1190 г.


[Закрыть]. Молодой Теодорих, должно быть, принадлежал к этой «передовой группе», она происходила из монастыря Локкум, основанного в 1163 году близ Среднего Везера, с которым шауэнбургцы имели связи через свою родину. Это хорошо объясняет случайную встречу между проходившим мимо Мейнардом и монахом, он поговорил с цистерцианцами о своей работе и пригласил их посодействовать. Между прочим, с самим Теодорихом он мог встретиться и в Бремене, поскольку Локкум тоже имел там непосредственные связи. Архиепископ Зигфрид (умер в 1184 году) и настоятель его собора Отто уже передали Локкуму землю в Обернойланде близ Бремена¹, к 1187 году четыре бременских клирика и миряне сделали дополнительные пожертвования, а в 1188 году Хартвиг II дал Локкуму десятину и основал молитвенное братство между монахами и своим соборным капитулом: каждый год в день престольного праздника монастырь должен был посылать в Бремен две шестифунтовых свечи. Поэтому следует ожидать оживленного движения по удобным водным и наземным путям между двумя местами, расстояние между которыми по прямой составляет всего около 80 км.

Как только Теодорих оказался призванным на миссию, ему пришлось просить разрешения у своего аббата, которым в то время, возможно, был Бертольд[14]14
  В то время, кроме Локкума, только монастырь Амелунксборн из ветви Альтенкамп имел связи с побережьем, в 1186 г. он отправил монахов в Доберан в Мекленбурге. Однако это место слишком далеко от пути Мейнарда, и Амелунксборн впоследствии не имел доказанных связей с Ливонией, в отличие от Локкума.


[Закрыть] <sup>[15]15
  Бертольд впервые появляется в качестве аббата 2 ноября 1187 г. 6 декабря 1183 г. папа Луций III еще назвал аббатом Локкума Эхехардуса. Пока неизвестно, когда Бертольд его сменил. В 1194 г. он подал в отставку и отправился в Ливонию. Соответственно, Уодельрикус появляется как аббат Локкума 3 июля 1194 г.


[Закрыть]</sup>. Осенью 1186 года, но не позднее весны 1187 года монах двинулся по Траве, чтобы переправиться из Любека в Ливонию с торговым флотом. Теперь вдруг становится ясно, почему аббат Бертольд восемь лет спустя оставил свой пост и сам присоединился к Ливонской миссии в 1194 году: Теодорих убедил его сделать это во время одной из позднейших поездок в Рим. Во-первых, оба цистерцианца исчезают из поля зрения своего ордена, это продолжается до 1199 года, пока известие об их действиях не вызовет жалобу в генеральном капитуле в Сито, но об этом позже. Тем временем мы возвращаемся в Ливонию, где возникли новые трудности для продвижения миссии.

Сначала из епархии Икскюль слышны только сообщения об успехах. Теодорих покупает некоторые поля в Торейде, возможно, уже думает о строительстве церкви, крестит ливенских старейшин Анно и Каупо и других. В 1188 году дождь губит урожай ливов, они хотят принести цистерцианца в жертву богам, потому что его поля дали лучшие всходы. Монаху спасает жизнь только то, что после запроса у оракула лошадь дважды ставит правую ногу перед ним. В том же году, 25 сентября, папа Климент III утверждает архиепископа Бременского, а также епископство Икскюльское, 1 октября он находит слова похвалы успехам Мейнарда. Уже в 1193 году, 27 апреля, посланник Мейнарда – вероятно, Теодорих – находится в Риме. Стареющий епископ, кажется, уже намекнул на печальный опыт, по крайней мере, папа Целестин III в письме о продолжении начатого проповеднического дела его увещевает, он также исполняет его желание освободить набранных и добровольно пришедших к нему помощников различных чинов от их правил питания и одежды и возложить на них проповедническое служение. За этим отчетливо чувствуется тормозящий запрет на проповедь для цистерцианцев и желание его устранить, Теодорих окажется перед той же дилеммой, что и Бернард Клервоский. Более того, Мейнард может принять в помощники любого, кто покажется ему подходящим для служения[16]16
  Уже в 1188 или 1190 г. Климент III также разрешил Мейнарду и его помощникам принимать пищу от язычников. Здесь также уже добавлено, что епископ может принять в помощники любого церковного или светского клирика, кого пожелает, после того как его начальство даст свое согласие. Протестовал ли генеральный капитул цистерцианцев?


[Закрыть]. Несмотря на все трудности, жители Ливонии еще были полны надежд. Как же все-таки могло дойти до миссии меча на Западной Двине?

Вопрос имеет решающее значение для дальнейшего хода событий, от ответа зависит решение предстоящей схватки. В последнее время его исследованиями снова занялись.

Источники здесь весьма лаконичны, через некоторое время мы узнаем, что Мейнард – по всем признакам, с 1195 года – столкнулся с таким «упрямством» язычников, что посчитал свою дальнейшую работу бесплодной.

Нарушенные обетования крещения 1186 года, как минимум, не могло быть единственной причиной. Должно быть, имелось что-то, что мешало многим ливам смириться с новой верой. Несомненно, что на первый план здесь выдвигались ситуации, оказавшие наиболее сильное влияние на практическую повседневную жизнь. Различные силы природы, которым поклонялось племя, скорее всего, были бы преодолены обычаями христианства и верой в единого Бога примирения и милосердия. Иное дело брачное право и наследственное право. По свидетельству источников, у эстонцев и пруссов была полигамия (в форме многоженства), а также покупка женщин и похищение невест, то же относилось и к близкородственным эстонцам ливам, особенно запрещенные каноническим правом браки с родственниками до четвертой степени родства и прямо засвидетельствованный левират[17]17
  Племенной свободе ливов, давно уже подчиненных русским, ничего не угрожало, и все домыслы Биезайса по этому поводу оказываются несостоятельными. Замки Гольм и Икскюль находятся в совместном владении ливов. Конечно, эти институты не были обязательными для каждого представителя восточнобалтийских народов, но они были разрешены и, по-видимому, также широко использовались, ср., например, повторное принятие более ранних списков крещения женщин как прямой результат восстания 1223 г. Пришлось бы спорить с церковью о человеческих жертвоприношениях, которых придерживались эстонцы, пруссы и литовцы, что отчасти было связано с верой этих народов в загробную жизнь, и об умерщвлении детей (как в случае с пруссами и сааремцами).


[Закрыть]. Генрих Латвийский негодует, что «дерзкое упрямство женщин» мешает ливу креститься, они должны были считаться с разводом и лишением наследства, также их дети, вероятно, лишились бы права наследства, если бы новая вера восторжествовала. После миссии Мейнарда во многих семьях возникло множество разногласий.

Но церковь никоим образом не могла бездействовать или даже одобрять старые обычаи. До сих пор многократное отступление ливов от своих обещаний креститься зачастую представлялось слишком просто. Не все из них действовали так, несомненно, малая часть из них осталась верна своему намерению и была привержена Мейнарду с большей преданностью. Именно из этой общины вышли первые туземные священники, а также те, кто желал преемника после смерти Мейнарда.

Но рядом с этим стоит толпа равнодушных и откровенно враждебных людей. Среди них все те, кому приходится опасаться лишений семьи и имущества, а также те, кто всегда был равнодушным к религии, и ливы, фанатично цепляющиеся за старые обычаи. Таким образом, должны были быть постоянные трения, и Генрих Латвийский очень рано сообщает, что противники начали грабить имущество епископа и избивать его слуг[18]18
  Ситуация соответствовала той, что описана в Евангелии от Матфея, 10: 35–36.


[Закрыть]. По-видимому, языческая реакция, в конце концов, стала настолько сильной, что он решил уступить ее давлению и покинуть страну, вероятно, в 1195 или 1196 году. Если бы он это сделал, то зачатки Икскюльского епископства погибли бы без защиты. Теперь впервые с купцами-христианами рассматривается мысль армейского похода для защиты небольшой ливонской общины. И едва ли стоило рассчитывать на Мейнарда, чье снисходительное и терпеливое поведение мешало ему попрощаться с мирной работой. Скорее – как показывает параллель с событиями в Испании и Франции – обращаться следовало к двум цистерцианцам как к авторам идеи. Купцы обещают войско, об этом узнают ливы, и им снова удается со слезами и увещеваниями убедить епископа вернуться, но только для того, чтобы поиздеваться над доверчивым человеком иудовым приветствием после отплытия флота. Обманутого держат в стране угрозами смерти, но Теодориху дипломатической хитростью удается бежать, он достигает Рима и получает индульгенцию крестового похода (1195–1196 годы.).

Таким образом, поворот к настроению крестового похода наконец свершился. Трагическим образом судьба преподнесла малочисленному, едва насчитывавшему 15–20 тысяч человек ливскому народу внутреннее решение, последствия которого они не могли понять. Представляя все восточнобалтийские народы, они должны были повести борьбу с христианством, которому принадлежало будущее. Не следует упрекать большинство ливов в том, что они не обладали дальновидным пониманием этой неизбежности, человеческое упорство в старом образе жизни понятно[19]19
  Ливы не могли ни предвидеть могущества нижнегерманцев, которых могла собрать церковь, ни догадываться, насколько христианство в то время было проникнуто идеей о том, что для защиты веры необходимо вооружить каждого из своих верующих против нападений на их веру.


[Закрыть]. Вместе с тем после 15 лет горького опыта миссионеры столкнулись с трудным решением. Им пришлось оставить, как безнадежную, попытку убедить большинство людей. Праздный вопрос, было ли еще возможно сосуществование, к чему стремилась папская булла 1201 года, хотя и под защитой светского оружия.

Поскольку у Мейнарда не было никакой защиты, его успехи могли быть в любой момент сокрушены языческой реакцией. Однако совесть проповедников не позволила им бросить собрание крещеных и оставить Икскюльскую епархию на погибель. В конце концов, им нужно было увидеть всю проблему с точки зрения церкви в гораздо более широком контексте. Продолжающиеся морские экспедиции эстонцев и куршей против христианских берегов севера также требовали ответных действий. Так последовал призыв защитного меча.

И снова была пауза для передышки. Зимой 1195/96 года Теодорих представил все свои переживания папской курии. Папа Целестин, по-видимому, руководствовался желанием не только защитить тех, кто остался верен, но и принудить к исполнению своих крестильных обещаний всех тех ливов, которые ранее добровольно дали обещание креститься. Неизвестно, где Теодорих завербовал небольшой немецкий отряд, который повел на север. Возможно, летом 1197 года он соединил силы со шведской армией во главе с ярлом Биргером Бросой, кажется, что его собственные силы были еще слишком малы, чтобы продвигаться в одиночку.

Шведы изначально были озабочены отражением куршской угрозы, поэтому движение было направлено в сторону Курляндии. Потрепанные штормом в Северной Эстонии, они высадились в местности Вирланд. После трех дней грабежа вирландцы пообещали креститься, и герцог удовлетворился данью, поднял паруса и отплыл, к большому неудовольствию немцев.

Это дало ливам передышку. Тем временем Мейнард преставился в Ливонии 14 августа 1196 года. На смертном одре на вопрос старейшинам двинских и турайдских ливов он еще раз получил заверения, что им нужен преемник. Они его жалели? Или боялись армии? То, что в отношении большинства ливов ничего не изменилось, стало очевидным, когда в 1197 году Бертольд, бывший аббат Локкума, прибыл в Икскюль в качестве новоизбранного епископа в Бремене. Ливы обвинили его, согласившегося вступить в должность в Бремене только после долгих уговоров архиепископа, в стремлении к богатству, что, конечно, было необоснованно. Когда он узнал, как обсуждается способ его убийства, он немедленно вернулся домой. Даже отсрочка закончилась, теперь окончательно восторжествовала идея крестового похода.

Через Готланд и Саксонию Бертольд поспешил к папской курии. Снова была выпущена булла крестового похода, в Саксонии, Вестфалии и Фрисландии цистерцианский епископ начал вербовать вооруженных паломников.

Вербовка Бертольда уже была предприятием большего масштаба, чем предыдущая вербовка Теодориха из Торейды. Она образует непосредственный предварительный этап к основанию ордена меченосцев, потому что сейчас или в крестовом походе епископа Альберта два года спустя в Ливонию прибывают рыцари, и некоторые из них затем учредят орден в 1202 году. Армия была явно сильнее немецкого контингента 1196 года. Ядро составляли несколько аристократов из Нижней Германии, а также несколько прелатов, основная масса воинов состояла из рыцарей-министериалов и купцов, их оруженосцев и слуг, всего отряд паломников оценивается примерно в 1000 человек. Для вербовки у Бертольда были только осенние и зимние месяцы 1197/98 года, поскольку весной армия уже собиралась в Любеке.

Несомненно, Бертольду в его приготовлениях очень помогло то, что в 1197 году, впервые после трех лет голода, в Германии был обильный урожай и цены на зерно упали[20]20
  Цена 1 мальтера пшеницы упала с 40 до 6 центов после сбора урожая.


[Закрыть]. Тем не менее его поход был под мрачными знамениями. 28 сентября 1197 года в Италии скончался император Генрих VI. Ранняя неожиданная смерть Штауфена была самой страшной катастрофой в истории средневековой Германии. Сразу же после того, как новость стала известна, по всей империи вспыхнули междоусобицы и беспорядки, в отсутствие сильной власти кайзера конфликт Штауфенов – Вельфов угрожал превратить Северную Германию в раздираемую распрями территорию войны. Этому предшествовали тревожные предчувствия. На Мозеле некоторые люди утверждали, что видели гигантскую фигуру Дитриха Бернского на угольночерном коне, который возвестил империи еще большие напасти и бедствия. «Всякий, – девять лет спустя резюмировал воспоминания о своих тогдашних впечатлениях король Филипп, – жил теперь без судей и без закона и делал, что хотел». При таких обстоятельствах неудивительно, что ни северогерманское епископство, ни князья и графы не принимали участия в ливонском предприятии[21]21
  Архиепископ Бременский Хартвиг и граф Адольф фон Шауэнбург, два главных князя, которых следует рассматривать, направлялись в Палестину в 1197 г., где они оставались в конце года, как и епископ Верденский Рудольф. Епископ Минденский Титмар и епископы Падерборнский Бернхард и Утрехтский Дитрих были в июле 1198 г. в Аахене на коронации Оттона IV. Здесь также находились многочисленные нижненемецкие графы, например Гельдерна, Клеве, Голландии, Теккленбурга, Эверштейна, Зайна, Альтены, Берга, Юлиха, Ара и многие другие. Также многочисленные князья в марте 1198 г. находились в Акре и принимали участие в основании Тевтонского ордена, в том числе архиепископы и епископы Майнца, Вюрцбурга, Хальберштадта и Цейтца, пфальцграфы Генрих и Герман, ландграф Тюрингии и другие.


[Закрыть].