Текст книги "Система современного римского права. Том IV"

Действие литисконтестации на объем присуждения выражается прежде всего в Расширениях, которые могут добавиться к изначальному предмету правового спора после литисконтестации и стоимость которых должна быть предоставлена истцу в случае присуждения (§ 264). Поэтому сначала необходимо дать обзор различных видов подобных расширений, а затем определить подход к ним в отдельных классах исков.

Расширения можно свести к двум основным видам, которые я называю «Плоды» («закономерное приобретение») и «случайное приобретение».

Изначальное понятие «Плод» связано с законами органической природы. То, что согласно этим законам порождается вещью, называется плодом этой вещи.

Это само по себе естественное понятие приобретает юридическое значение благодаря следующим свойствам подобных продуктов. Они предрасположены к периодическим повторениям, на которые можно рассчитывать с большей или меньшей уверенностью. Поэтому указанная способность порождать плоды является главным образом (часто только она) тем, благодаря чему плодоносящая вещь приобретает ценность в обороте, ради которой мы ее обычно приобретаем и обладаем ею. Самыми важными случаями применения этого понятия являются: растения любого вида, а также отдельные элементы растений, такие как плоды земли; равным образом у животных: детеныши (как плоды матери), шерсть, молоко.

Но среди тех приобретений, которые основываются исключительно на юридических сделках, т. е. не имеют ничего общего с законами органической природы, встречаются некоторые случаи, в которых также воспринимаются только что упомянутые юридические свойства плодов: зависимость приобретения от уже существующей другой части имущества, периодическое воспроизводство, вероятность, с которой можно на него рассчитывать, а также стоимость, которую благодаря ему приобретает лежащая в основе часть имущества. Из-за этих аналогичных свойств подобные приобретения считаются схожими с приобретением плодов или трактуются аналогично плодам[153]153
  L. 34 de usuris (22. 1): «vicem fructuum obtinent»; L. 36 eod.: «pro fructibus accipiuntur»; L. 121 de V. S. (50. 16): «Usura pecuniae, quam percipimus, in fructu non est: quia non ex ipso corpore, sed ex alia causa est, id est, nova obligatione». Выражение «in fructu non est», согласно этой подборке, равнозначно «pro fructibus» и «vicem obtinent» из предшествующих фрагментов; добавленное основание не оставляет никаких сомнений в правильности этого объяснения.


[Закрыть]. Самыми важными случаями являются: арендная плата и плата за наем земельных участков и движимого имущества, проценты с капитала[154]154
  L. 34 de usuris (22. 1): «Usurae vicem fructuum obtinent: et merito non debent a fructibus separari». Таким образом, якобы противоречивыми словами «usura in fructu non est» из L. 121 de V. S. (сн. 1) хотят сказать, что проценты приобретаются не вследствие органического производства, а посредством юридической сделки. Другими словами, Папиниан говорит то же самое в L. 62 pr. de rei vind. (6. 1): «vectura, sicut usura, non natura pervenit, sed jure percipitur», т. е. в этом фрагменте признается подобие доходов от платы за наем и от процентов с капитала.


[Закрыть], а также у римлян любое приобретение, вытекавшее из работы рабов, поскольку работа считалась обычным и естественным использованием рабов.

Новые авторы называют указанные здесь два класса плодов «fructus naturales» и «civiles».

В случае настоящих (органических) плодов собственность приобретается для собственника плодоносящей вещи непосредственно благодаря органическому производству, даже без его знания и участия. Сначала они являются только составными частями плодоносящей вещи и становятся самостоятельными частями имущества только благодаря отделению от нее[155]155
  L. 15 pr. de pign. (20. 1); L. 83 pro soc. (17. 2).


[Закрыть]. Приобретенная таким образом собственность прекращается вследствие потребления или отчуждения (fructus consumti), после чего в имуществе может остаться не более чем ее денежная стоимость.

В случае так называемых цивильных плодов собственность приобретается не вследствие их своеобразного характера, а путем традиции, как в случае других юридических сделок[156]156
  Продукт труда рабов приобретался у римлян вследствие общего принципа, согласно которому все действия раба, пригодные для приобретения, могли и должны были идти на пользу господину, стало быть, не непосредственно путем юридической сделки, но все же благодаря позитивной норме права.


[Закрыть]. Таким образом, они с самого начала относятся к приобретателю так же, как органические плоды после отчуждения, т. е. с самого начала обладают характером fructus consumti.

С упомянутым особо важным свойством всех плодов, согласно которому на них может быть направлено обычное ожидание – подлинный расчет, связано еще такое понятие права: тот, кто благодаря плодоносящей части имущества способен приобретать плоды, может либо пользоваться этой способностью, либо (умышленно или из-за бездействия) не использовать ее. Это бездействие само по себе столь же безразлично, как и любой другой понятный или непонятный подход к собственности. Но оно может приобрести юридическое значение, когда бездействующее лицо находится в особом правовом отношении, которое требует от него добросовестности. Новые авторы называют указанный случай «fructus percipiendi», и данное выражение не является ни римским, ни целесообразным[157]157
  Я не хочу сказать, что само по себе такое соединение этих двух выражений является нелатинским, однако как техническое обозначение вышеуказанного отношения оно вовсе не встречается у римлян, которые всегда используют для этого описательные выражения. Это выражение является также неподходящим, поскольку само по себе подходит также и к еще не отделенным и даже к неспелым плодам, так что в нем вообще нет намека на решающий момент упущения или бездействия и вытекающего отсюда ущерба.


[Закрыть]. Я буду использовать для этого выражение «упущенные плоды».

К случайному приобретению из уже имеющихся других частей имущества нам следует причислить все те случаи, в которых отсутствуют вышеуказанные свойства плодов, так что их регулярное возникновение не является той причиной, по которой мы обычно обладаем главной вещью. Сюда относятся следующие случаи: расширение земельного участка вследствие намыва и т. д.; обогащение посредством пенальных исков, вследствие повреждений, причиненных наших вещам; кроме того, у римлян приобретения господина по завещаниям или легатам, которые были оставлены его рабам, а также приобретение господином собственности на детей, рожденных его рабыней[158]158
  Правда, согласно естественному рассуждению, дети рабов органически связаны с матерью так же, как детеныши животных. Причина, по которой их не считали плодами, заключалась в следующем: «quia non temere ancillae ejus rei causa comparantur, ut pariant» (L. 27 pr. de her. pet. (5. 3)). Это было воззрением римлян, пока они ничего не знали о христианстве. Как известно, у христиан – жителей североамериканских рабовладельческих штатов иные воззрения и обычаи.


[Закрыть].

Все эти вопросы следует принять во внимание в настоящем исследовании, поскольку они, возникнув во время правового спора, могут повлиять на объем присуждения по главному делу. Но при этом нельзя упустить из виду, что при этом могут учитываться еще и другие правоотношения и самостоятельные иски, особенно в случае органических плодов, когда они отделены от основной вещи, – отдельные виндикации или кондикции в качестве их суррогатов.

Итак, если утверждается, что какое-либо притязание на подобные предметы является результатом литисконтестации, это утверждение обязательно предполагает, что данное притязание, не принимая во внимание литисконтестацию или время до нее, вообще не существует или существует, но все же не в таком объеме. Необходимо точно показать для каждого отдельного случая это различие, в котором заключается своеобразное действие литисконтестации.

Теперь необходимо исследовать, каким образом следует применять к отдельным классам исков расширения, характер которых был указан в § 265. При этом за основу следует взять отличие исков in rem от личных исков.

А. Иски in rem

1. Виндикационный иск, т. е. rei vindicatio в Дигестах или petitoria formula у Гая, который был arbitraria actio, следовательно, иском самого свободного вида.

2. Иск о наследстве, т. е. hereditatis petitio в Дигестах или petitoria formula в отношении наследств.

Здесь следует объединить оба иска – отчасти потому, что правильно судить о них можно только в такой связи, отчасти потому, что в самом подробном фрагменте прямо подтверждается, что для обоих исков на поставленный здесь вопрос следует отвечать совершенно одинаково[159]159
  § 2 J., de off. jud. (4. 17).


[Закрыть]. Высказывается в целом правило, что присуждение должно охватывать также omnis causa, т. е. как плоды в самом широком смысле этого слова, так и случайное приобретение, которое не обладает характером плодов[160]160
  Для виндикационного иска: L. 17, § 1, L. 20, 35 de rei vind. (6. 1); для иска о праве наследования: L. 25, § 9, L. 27 pr., L. 29 de her. pet. (5. 3).


[Закрыть].

Влияние литисконтестации на применение этого правила следует определить таким образом[161]161
  § 2 J., de off. jud. (4. 17); L. 22 C., de rei vind. (3. 32).


[Закрыть]:

а) добросовестному владельцу должно быть дозволено обогащаться всеми плодами, полученными до литисконтестации, за исключением только тех органических плодов, которые еще на момент литисконтестации имеются в наличии в натуре. Он же, напротив, начиная с момента литисконтестации должен возместить стоимость не только всех потребленных и отчужденных, но и всех упущенных плодов.

Таким образом, здесь действие литисконтестации очень важно, а причина этого заключается в обязательственном отношении литисконтестации, которое вынуждает его считать вещь, возможно, чужой и так распоряжаться ею, при этом отвечая за свою небрежность[162]162
  § 2 J., de off. jud. (4. 17): «qui culpa possessoris percepti non sunt»; Paulus, I, 13A, § 9: «Hi fructus in restitutione praestandi sunt petitori, quos unusquisque diligens paterfamilias et honestus colligere potuisset».


[Закрыть];

b) то, что недобросовестный владелец начиная с момента литисконтестации точно так же обладает строгими обязанностями, как и добросовестный, понятно само собой. Но у него такая же строгость применяется и ко всему сроку владения до литисконтестации, так что здесь с литисконтестацией больше не связаны никакие практические результаты. Однако это не было изначальным принципом для недобросовестного владельца, напротив, он не должен был нести ответственность за упущенные плоды до литисконтестации, поскольку еще не находился в обязательственном отношении. Только Sc. Juventianum предписало, что в случае иска о наследстве недобросовестного владельца с возникновения его владения следует расценивать так, словно он находился в обязательственном (видимо, деликтоподобном) отношении. Это называли «dolus praeteritus»[163]163
  L. 20, § 6, L. 25, § 2, 7, L. 13, § 2 de her. pet. (5. 3).


[Закрыть] и делали отсюда, кроме прочего, вывод об обязанности возмещения плодов, упущенных до литисконтестации[164]164
  L. 25, § 4, 9 de her. pet. (5. 3).


[Закрыть]. Эта новая строгость, введенная в отношении недобросовестного владельца, вследствие чего литисконтестация утратила для него свое практическое влияние, была затем распространена древними юристами с иска о наследстве и на виндикационный иск[165]165
  L. 27, § 3 de rei vind. (6. 1).


[Закрыть].

Высказанные здесь основные положения о действии литисконтестации в случае виндикационного иска по своему принципу были не новым изобретением римских юристов, а просто более подробным развитием древнейших норм права. Они признаны уже в древних praedes litis et vindiciarum[166]166
  Gajus, IV, § 91, 94.


[Закрыть], в которых специальное искусственное выражение «vindiciae» означает плоды. Наряду с этим в древнем праве даже действовала обязанность ответчика возместить плоды в двойном размере, которая, однако, бесследно исчезла в новейшем праве[167]167
  Paulus, V, 19, § 2; L. 1 pr. C. Th., de us. rei jud. (4. 19); L. 11 C. Th., de fruct. (4. 18), из которой интерполировали L. 2 C., de fruct. (7. 51) (оба текста сопоставлены у Хаймбаха (Heimbach, Lehre von der Frucht, S. 160)); L. Rom. Burg., ed. Barkow, tit. 8, lin. 17–20, tit. 35, lin. 11–13. Весьма непонятная взаимосвязь этого института права более не будет рассматриваться, поскольку он вовсе не влияет на новейшее право (ср. об этом: Heimbach, S. 163–166).


[Закрыть].

3. Хотя actio ad exhibendum является личным иском, но с точки зрения рассматриваемого здесь вопроса о ней судят согласно принципам виндикационного иска[168]168
  § 3 J., de off. jud. (4. 17); L. 9, § 5–8 ad exhib. (10. 4).


[Закрыть]. То же самое справедливо для следующих исков:

4. A. finium regundorum[169]169
  L. 4, § 2 fin. reg. (10. 1).


[Закрыть].

5. A. confessoria[170]170
  L. 5, § 4 si ususfr. (7. 6); L. 19, § 1 de usur. (22. 1).


[Закрыть].

6. A. hypothecaria[171]171
  L. 16, § 4 de pign. (20. 1).


[Закрыть].

В. Личные иски

В них учитывается совершенно иное отношение, чем в исках in rem. Поскольку они всегда основываются на обязательствах, которые должны существовать до литисконтестации, то все сводится к тому, какая обязанность следует из этих обязательств независимо от любого правового спора. Если эта обязанность приводит к возмещению плодов начиная с момента возникновения обязательства, то литисконтестация, естественно, не может добавить ничего нового, так что о влиянии литисконтестации на возмещение плодов речь может идти только в случае тех обязательств, которые сами по себе еще не обосновывают подобное возмещение.

Основу правил, имеющих здесь решающее значение, образует не различие между stricti juris и bonae fidei actiones, как во многих других случаях, а скорее следующее совершенно иное различие. Личные иски направлены либо на repetitio, т. е. на получение обратно вещи или стоимости, которые уже ранее относились к нашему имуществу, либо на предмет, доныне чуждый нашему имуществу (ad id consequendum quod meum non fuit, veluti ex stipilatu)[172]172
  Высказанное здесь важное различие реализуется Павлом в двух самых важных фрагментах, имеющих здесь решающее значение: 1) в L. 65 de cond. indeb. (12. 6) речь идет только об исках, направленных на repetitio; 2) в L. 38 de usuris (22. 1) говорится об обоих классах исков, но противоположность между ними не ставится во главу угла – на нее указывается только в § 7, хотя она явно повсюду предполагается.


[Закрыть].

1. В случае исков о repetitio действует правило, что плоды и прочие увеличения должны быть возмещены уже с самого начала, так что в этом отношении литисконтестация не имеет никакого влияния. И при этом нет никакой разницы, добиваются ли исполнения подобного обязательства строгим или свободным иском, ведь, например, обязательство, лежащее в основе condictio indebiti, охватывает возмещение плодов с самого начала, т. е. до всякого разбирательства и также без просрочки[173]173
  L. 65 pr., § 5, 7, L. 15 pr. de cond. indeb. (12. 6). К этому же классу исков явно относится L. 38 pr., § 1–6, 10–15 de usur. (22. 1). Чистое применение к интердикту unde vi и к actio pignoratitia встречается в L. 4 C., unde vi (8. 4) и в L. 3 C., de pign. act. (4. 24). Однако проценты нельзя требовать с помощью cond. indebiti, что, правда, будет объяснено отдельно ниже.


[Закрыть].

2. Среди исков о доныне чуждом предмете (quod meum non fuit) различали строгие и свободные иски:

а) в свободных исках этого класса действовало, кажется, с давних пор и бесспорно правило, что плоды следует возмещать[174]174
  L. 38, § 15 de usur. (22. 1): «In ceteris quoque bonae fidei judiciis fructus omnimodo praestantur».


[Закрыть]. Здесь же дело оттого не имело значения, что обычно своеобразное содержание каждого отдельного обязательства, и особенно действие просрочки, заключало в себе обязанность возмещения плодов и, следовательно, поглощало действие литисконтестации[175]175
  Так, например, при покупке (L. 38, § 8 de usur.): «Ex causa etiam emptionis fructus restituendi sunt». Здесь учитывается частично просрочка, частично взаимный платеж покупной цены, т. е. вообще характер этого договора, направленного на полную взаимность. Точно так же в случае легатов и фидеикомиссов в качестве начального момента называют то просрочку, то литисконтестацию; литисконтестация может подразумеваться только в том случае, если до этого не было просрочки (§ 271).


[Закрыть];

b) в случае строгих исков (кондикций) с момента возникновения обязательства не существовала обязанность возмещения плодов, и даже просрочка не порождала подобную обязанность. Таким образом, если путем стипуляции земельный участок сдавался в аренду, то кредитор мог предъявить иск только о самом земельном участке, но не о плодах, полученных с момента заключения договора или просрочки, стало быть, предотвращение путем быстрого предъявления иска возможных убытков, которые он мог бы понести вследствие применения этого правила, зависело от него. Но в этом выражалось важное действие литисконтестации, поскольку с момента ее совершения следовало выдать omnis causa. Правда, и это правило не имело силы в самое давнее время, но уже довольно рано (и, возможно, по аналогии с виндикационным иском) была замечена его справедливость, Сабин и Кассий высказались в его пользу, а затем оно стало общепризнанным[176]176
  L. 38, § 7 de usur. (22. 1): «Si actionem habeam ad id consequendum, quod meum non fuit, veluti ex stipulatu, fructus non consequar, etiam si mora facta sit. Quod si acceptum est judicium, tunc Sabinus et Cassius ex aequitate fructus quoque post acceptum judicium praestandos putant, ut causa restituatur: quod puto recte dici».


[Закрыть].

Выше в нескольких фрагментах уже шла речь о возмещении упущенных плодов, или так называемых fructus percipiendi (§ 265, 266). В отношении этого у новых авторов господствуют некоторые заблуждения, которые, кажется, возникли вследствие слишком тонкого подхода к данному самому по себе простому вопросу. Мы должны здесь остановиться на этом подробнее.

Надежную основу этого исследования образует ясно высказанный принцип, что обязанность возмещения подобных плодов всегда следует сводить к culpa владельца, который упустил их получение (§ 266). Таким образом, любой спорный вопрос в этом учении может быть разрешен только на основании наличия или отсутствия подобной culpa.

Так, в последнее время тщетно старались, кажется, исследовать вопрос о том, следует ли устанавливать неиспользованную возможность получения плодов по истцу или по ответчику. Некоторые хотят различать здесь виндикационный иск и иск о наследстве[177]177
  Buchholz, Abhandlungen, S. 13–15.


[Закрыть], другие – добросовестного и недобросовестного владельцев[178]178
  Glück, Bd. 8, S. 262, 296, 298.


[Закрыть], третьи утверждают в целом, что здесь следует принимать во внимание исключительно истца[179]179
  Heimbach, Lehre von der Frucht, S. 168–170, 184.


[Закрыть].

Скорее сама постановка названного вопроса является неприемлемой, чем один или другой ответ на него. За основу этого берется предпосылка, будто получение плодов зависит от особого личного умения, которое то у одной, то у другой стороны можно было бы найти или нет.

Согласно только что высказанному принципу, весь этот подход является необоснованным. Все зависит только от наличия culpa в поведении владельца. А наличие culpa устанавливается, согласно общеизвестным принципам, путем сопоставления личного поведения каждого должника, оцениваемого в каждом отдельном случае, с тем действием и бездействием, которое следовало бы ожидать в подобном случае от diligens paterfamilias. Следовательно, общие действия рассудительного человека должны служить мерилом для судьи; при этом вообще не идет речь об особенностях должника[180]180
  В небольшом числе незначительных случаев в виде исключения осторожно учитывают индивидуальность должника (diligentia quam suis rebus adhibere solet). Здесь вовсе не идет речь о подобном случае.


[Закрыть]. В некоторых фрагментах, правда, обязанность возмещения буквально называют зависящей от того, мог ли истец получить плоды[181]181
  L. 62, § 1 de rei vind. (6. 1); L. 39, § 1 de leg. 1. (30); L. 4 C., unde vi (8. 4).


[Закрыть], однако в некоторых других фрагментах вопрос ставится о том, мог ли или должен был ответчик сделать это[182]182
  L. 25, § 4 de her. pet. (5. 3); L. 2 C., de fruct. (7. 51); L. 5 C., de rei vind. (3. 32); L. 1, § 1 C., de her. pet. (3. 31); L. 3 C., de pign. act. (4. 24).


[Закрыть]. Смысл обоих высказываний одинаков, и поэтому они употребляются с произвольным, случайным чередованием.

То, что оба этих вида вопроса действительно не следует понимать по-разному, следует из того, что у обоих (при сравнении с общим принципом culpa) только один смысл: что бы действительно сделал в этом случае рассудительный хозяин дома. Там, где в наших источниках права упоминается имевшаяся у истца возможность получения плодов, она представляет собой противоположность тому, что действительно получил ответчик, что затем объявляется безразличным[183]183
  L. 4 C., unde vi (8. 4): «fructus etiam quos vetus possessor percipere potuit, non tantum quos praedo percepit».


[Закрыть]. Ни в одном фрагменте возможность для истца не противопоставляется возможности для ответчика в качестве чего-то отличного[184]184
  В этом смысле, правда, была воспринята L. 62, § 1 de rei vind. (6. 1): «constat animadverti debere, non an malae fidei possessor fruiturus sit, sed an petitor frui potuerit, si ei possidere licuisset», и этот фрагмент, кажется, был почти единственной причиной недоразумения, будто умение истца следует сравнивать с умением ответчика и выбирать из двух умений одно в качестве мерила оценки. Однако флорентийский вариант прочтения («fruiturus sit») является и без того неприемлемым и бессмысленным, поскольку об оценке будущего вовсе не может идти речь. Если же принять прочтение в Вульгате («fruitus sit»), которое не вызывает сомнений, то полностью исчезает даже эта слабая видимость, и тогда во фрагменте дословно говорится о том же, о чем сказано и в вышеприведенном фрагменте из Кодекса (сн. 4).


[Закрыть], как это ошибочно предполагают новые авторы в своем споре.

Кроме того, в последнее время утверждали, что упущенные плоды следует возмещать только тогда, когда они действительно существовали, а владелец не собрал их; зато его нельзя упрекнуть и обязывать, когда он не принимает меры, без которых невозможно возникновение плодов[185]185
  Heimbach, Lehre von der Frucht, S. 171–178.


[Закрыть].

Поэтому упущенный сбор урожая обосновывал бы право на возмещение, а упущенное возделывание земли – нет.

При правильном применении нашего принципа о culpa и при практическом восприятии всего правоотношения это мнение следует полностью отвергнуть. Если владелец земельного участка, который предвидит, что он проиграет дело по виндикационному иску, хотя его рассмотрение может затянуться на несколько лет, оставит поля невозделанными и вследствие этого останется без плодов, то нельзя сказать, что он сделал то же, что сделал бы diligens pater familias, как этого требует Павел (§ 266). Кроме того, прямо сказано о том, что недобросовестный владелец несет ответственность за неуплату расходов, необходимых для вещи[186]186
  L. 31, § 3 de her. pet. (5. 3): «Sumtum… si facere debuit, nec fecit, culpae hujus reddat rationem».


[Закрыть], и при этом вовсе не проводят различия между расходами на сохранение самой вещи или на возделывание с целью производства плодов.

Если применить указанное утверждение к так называемым цивильным плодам, тогда бы оно привело к следующему различию. Владелец был бы обязан получать плату за наем и проценты, если контракты об этом уже заключены; не обязан заключать подобные контракты даже о таких вещах, которые по своему характеру предназначены для сдачи внаем. Но как раз об этом прямо сказано противоположное. Недобросовестный владелец должен отвечать за упущенные плоды, если он не сдаст внаем вещи, которые обычно сдают внаем[187]187
  L. 62 pr. de rei vind. (6. 1): «Si navis a malae fidei possessore petatur, et fructus aestimandi sunt, ut in taberna et area quae locari solent»; L. 19 pr. de usur. (22. 1) (в конце).


[Закрыть]. Наследник, если он без причины задерживает выплату денежного легата, должен также заплатить за это проценты, принятые в данной местности[188]188
  L. 39, § 1 de leg. 1. (30). Из процентов, принятых в данной местности, следует, что от наследника ожидается не только получение, но и дача взаймы. Ибо если бы речь шла о капитале, уже данном взаймы, то требовали бы не принятые в данной местности проценты, а проценты, обещанные в договоре.


[Закрыть].

Все это правоотношение очень правильно оценивается в следующем фрагменте из вестготской интерпретации[189]189
  Interpr. L. 1 C. Th., de fruct. (4. 18).


[Закрыть]:

«quales per diligentem culturam consequi proprii domini utilitas potuisset».

Все это опровергаемое здесь мнение вообще возникло, кажется, только вследствие слишком буквального восприятия слов «percipere» и «colligere», которые, однако, прямо означают лишь процесс сбора, но по смыслу включают в себя также обязательные подготовительные действия. Если бы речь шла о том, что от владельца требовали бы необычные усилия и умение, тогда указанное мнение было бы верным, но от него требуется не что иное, как сделать то, что никто – даже в своем собственном имуществе – не может не сделать, чтобы не навлечь на себя упрек в решительной бесхозяйственности.

В заключение следует добавить замечание о правовых средствах, с помощью которых можно требовать возмещения за упущенные плоды. В отношении имеющихся в наличии или потребленных плодов можно использовать, в зависимости от обстоятельств, абсолютно разные правовые средства: основной иск, который охватывает также плоды, затем виндикацию или кондикцию – в зависимости от того, имеются ли плоды в наличии или уже потреблены.

Дело обстоит по-другому с возмещением упущенных плодов. Его, правда, можно добиваться с помощью основного иска, направленного на саму вещь, и так только что высказанные правила действительно могут быть пущены в ход. Зато не может быть речи о виндикации этих плодов, поскольку ими ответчик никогда не владел. Равным образом невозможна кондикция о них, поскольку отсутствует основное условие, а именно обогащение за счет чужой вещи.

Это последнее положение признается в следующем фрагменте, который можно легко неправильно понять[190]190
  Это правильное объяснение фрагмента встречается у Хаймбаха (Heimbach, Lehre von der Frucht, S. 94, 95).


[Закрыть]:

«Si ejus fundi, quem alienum possideres, fructum non coegisti, nihil ejus fundi fructuum nomine te dare oportet».

При беглом взгляде этот фрагмент можно было бы воспринять как противоречие всему учению о возмещении упущенных плодов. Если же мы примем во внимание несомненно техническое значение слов «dare oportere», то в приведенном фрагменте высказано не что иное, как только что оправданное отрицание самостоятельной кондикции. Таким образом, автор фрагмента хочет сказать только то, что возмещение упущенных плодов никогда не может быть потребовано с помощью кондикции, но тем самым он не противоречит требованию этого возмещения вообще, поскольку виндикация основной вещи может включать в себя это возмещение[190]190
  Это правильное объяснение фрагмента встречается у Хаймбаха (Heimbach, Lehre von der Frucht, S. 94, 95).


[Закрыть].

Нельзя полагать также, что данное различие имеет чисто теоретическое значение и не имеет практической значимости. Ведь когда недобросовестный владелец утрачивает владение главной вещью без злого умысла со своей стороны, против него вообще больше нельзя предъявить виндикацию, так что и дополнительное требование ранее упущенных плодов больше невозможно. Если бы, напротив, для него разрешалась отдельная кондикция, то ее можно было бы предъявить и теперь.

* * *

Своеобразное положение о так называемых fructus percipiendi есть в Прусском земском праве. Оно не обязывает, как римское право, каждого ответчика к возмещению плодов, которые он не получил в течение разбирательства, а только того, кто знает, что вещь, которой он владеет как своей собственной, принадлежит другому, т. е. настоящего, истинного malae fidei possessor[191]191
  A. L. R., Th. 1, Tit. 7, § 229. На первый взгляд могло бы показаться, что здесь подразумевается такой же недобросовестный владелец, как и в § 222, т. е. именно ответчик вообще. То же, что на самом деле подразумевается различие, противоположность, показывают, во-первых, отличающиеся высказывания в обоих параграфах, во-вторых, сопоставление § 223–228 с § 229, в котором явно хотят сказать нечто новое, в-третьих, замечания Суареца (Simon, Zeitschrift, Bd. 3, S. 330, N. 2, S. 172) (ср. также с. 633 там же и выше, § 264).


[Закрыть]. Я не могу согласиться с этим отличием. Каждого ответчика, даже если он столь сильно убежден в своем праве, можно без всякой несправедливости заподозрить в том, что он думает о возможности проигрыша процесса и в этом возможном случае считает себя управляющим чужим имуществом, который обязан быть особо добросовестным. Если он, стало быть, в этом положении из-за лени не обработает спорный земельный участок или не соберет плоды, то при осуждении по основному делу он будет с полным правом присужден к возмещению за упущенные плоды. Мне кажется, что это неправильное положение было порождено исключительно ошибочной позицией, которая вообще в Прусском земском праве была избрана для установления своеобразных процессуальных обязанностей (§ 264). Все хотели свести к недобросовестному сознанию владельца и полагали, что в нем всегда следует различать разные степени и наделять их разными эффектами.