Текст книги "Система современного римского права. Том IV"
Автор книги: Фридрих Карл фон Савиньи
Жанр: Юриспруденция и право, Наука и Образование
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
II. Объем присуждения.
а) Расширения (процессуальные проценты)
(продолжение)
II. Применение процессуальных процентов к отдельным, самым важным искам
Свидетельства этому встречаются в римском праве реже, чем можно было бы ожидать, ввиду практической важности вопроса. Однако реально существующие являются решающими, и нет недостатка в объяснении того, отчего подобные свидетельства не встречаются в столь многих исках, так что названная редкость не может вызывать сомнений в правильности принципа.
1. В случае виндикационного иска об определенных монетах принцип не может применяться. Если бы он применялся, то в основе этого должно было бы лежать предположение того, что ответчик может отчудить виндицируемые деньги, чтобы получить с них проценты; но как раз отчуждение и потребление виндицируемой вещи полностью запрещены ответчику (§ 264). Таким образом, отличие от личного иска о взыскании долга (о денежной сумме) заключается в том, что посредством него у ответчика требуют его собственные деньги, отчуждение или использование которых с получением процентов ему не запрещены[229]229
Эта особенность виндикации в отношении процессуальных процентов правильно отмечена Бухтой (Buchta, Einfluß des Prozesses, S. 265). Этого можно было бы ожидать и в случае (личной) actio depositi, так как и в данном случае требуют определенные монеты, отчуждение которых также является противоправным. Однако в этом случае процессуальные проценты обычно поглощаются просрочкой, которая часто наступает уже до начала правового спора, а самое позднее с инсинуацией иска, стало быть, в обоих случаях до литисконтестации.
[Закрыть].
2. В случае иска о наследстве дело обстоит совсем по-другому, и как раз здесь встречаются самые полные свидетельства применения нашего принципа. Правда, и этот иск, так же как и виндикационный, является in rem, однако он касается не одной определенной вещи, как тот, а наследственной массы и неизбежно охватывает, следовательно, множество предметов, которые, будучи рассмотренными сами по себе, обладают обязательственным характером. В случае этого иска встречаются следующие отдельные положения о процессуальных процентах.
а) Начиная с момента литисконтестации владелец платит проценты с тех денег, которые он получил за наследственные вещи, проданные до литисконтестации, и которые вследствие этого стали составной частью наследственной массы[230]230
L. 1, § 1 C., de her. pet. (3. 31): «usuras pretii rerum ante L. C. venditarum, ex die contestationis computandas, omnimodo reddere compellantur». С этим совпадает L. 20, § 11 de her. pet. (5. 3) – только с тем отличием, что здесь, как отмечалось выше, вместо литисконтестации упоминается denuntiatio. Обязанность уплаты процентов, которую отрицают в L. 20, § 6 eod., следует понимать как относящуюся к процентам, полученным добросовестным владельцем до правового спора.
[Закрыть]. К этим проданным наследственным вещам относятся, естественно, натуральные плоды, которые он получил, но затем продал[231]231
Этого касается L. 51, § 1 de her. pet. (5. 3), но следует мысленно добавить, что плоды, полученные до литисконтестации, проданы (см. выше, § 270).
[Закрыть], а также, несомненно, полученная плата за наем и арендная плата.
Итак, в этом явно содержатся чистые процессуальные проценты, что выражается также и в том, что к этому применяется принцип упущенных плодов. Ведь когда ответчик не получает оговоренную продажную цену, он все же обязан уплатить проценты и с нее[232]232
L. 20, § 15 de her. pet. (5. 3).
[Закрыть]. Против недобросовестного владельца у истца есть выбор: либо потребовать полученную продажную цену с процентами, как с добросовестного владельца, либо истинную стоимость вещи с учетом возможных плодов от нее[233]233
L. 20, § 12, 16, L. 36, § 3 de her. pet. (5. 3).
[Закрыть]. Этим хотят сказать, что он может признать или не признать заключенный договор с его последствиями в зависимости от того, что кажется ему более выгодным.
b) Деньги, с которых ответчик должен платить проценты согласно только что высказанному правилу, были внесены им самим в наследственную массу. Спрашивается, однако, должен ли он платить проценты с наличных денег, обнаруженных в наследстве. Согласно общим рассуждениям, мы вынуждены склониться к тому, чтобы подходить к этому совершенно так же, как и к ранее упомянутому. Он является управляющим, возможно, чужого имущества и поэтому обязан обходиться с его частями в зависимости от их вида как добрый хозяин дома. А такой не позволит деньгам лежать без всякой пользы. Если, стало быть, умерший незадолго до своей смерти получил, например, капитал, приносящий проценты, и ему не хватило времени, чтобы снова его одолжить, то едва ли можно будет оправдать владельца, который хотел бы пренебречь всем этим капиталом в течение всего разбирательства.
И все же, кажется, Папиниан совершенно неожиданно хочет сказать в следующем фрагменте, на который ссылается Ульпиан, что владелец наследства никогда не должен платить проценты с любых обнаруженных наличных денег:
К счастью, из того же труда Папиниана, на который здесь ссылается Ульпиан, у нас есть фрагмент, который служит не только для спасения высказанного принципа от кажущегося противоречия Папиниану, но и одновременно для придания ему более полной формы посредством необходимого уточняющего определения:
В обоих фрагментах речь идет о pecunia quam non attingit, только в первом незатрагиваемым лицом называют possessor hereditatis, а во втором – heres, и это высказывание, связанное с упоминанием pecunia deposita, приводит прежде всего к тому, что данный фрагмент толкуют как говорящий об actio depositi против истинного наследника депозитария. И все же я полагаю, что это объяснение следует отвергнуть. Во всем фрагменте, из которого взята эта небольшая часть, говорится об ответчике в случае виндикации, а с ним можно, пожалуй, сопоставить ответчика в случае иска о наследстве, но не ответчика в случае actio depositi. Поэтому я считаю следующее объяснение более правильным[236]236
Тем не менее не хочу умалчивать о том, что возможно еще одно юридическое толкование фрагмента. Ведь речь может идти о наследнике депозитария, против которого предъявили actio depositi. Однако тогда необходимо добавить следующие условия: 1) что уже умерший не был в просрочке, ибо иначе просрочка (вместе с обязательством по процентам) перешла бы к наследнику, так что его не смогло бы защитить и то, что он не прикасался к деньгам (L. 87, § 1 in f. de leg. 2); 2) что и он сам попал в просрочку по той же причине, а не из-за предостережения. Это последнее можно было бы, правда, понять так, что наследник ничего не знал о депозите, что предотвращает просрочку (L. 42 de R. J.), и что он вместе с тем добросовестно заявлял, что хочет до поры до времени оставить деньги нетронутыми, вследствие чего этот случай становился бы аналогичным случаю с виндикацией денег. То же, что при таком толковании мысленно необходимо добавлять столь многое ради того, чтобы высказывание не было опровергнуто иными несомненными нормами права, делает это объяснение весьма сомнительным и отдает предпочтение первому, которое и без этого поддерживается словесным подобием обоих фрагментов.
[Закрыть]. Здесь «heres» означает «possessor hereditatis», вследствие чего оба фрагмента относятся к одному и тому же случаю. Pecunia deposita – это денежная сумма, которую умерший предназначил не для расходования на домашнее хозяйство, не для дачи взаймы, а, напротив, для хранения наличными как деньги на «черный день»; такой случай упоминается в другом месте и обозначается совершенно схожим выражением «pecunia praesidii causa reposita» (или даже «seposita»)[237]237
L. 79, § 1 de leg. 3 (32): «His verbis: quae ibi mobilia mea erunt do lego, nummos ibi repositos ut mutui darentur, non esse legatos Proculus ait: at eos, quos praesidii causa repositos habet, ut quidam bellis civilibus factitassent, eos legato contineri: Et audisse se rusticos senes ita dicentes, pecuniam sine peculio fragilem esse: peculium appellantes, quod praesidii causa seponeretur». Это объяснение приводил уже Глюк (Bd. 8, S. 297, 298). Для его поддержки может послужить следующее замечание. Упоминаемая Папинианом в двух местах «pecunia inventa (deposita) in hereditate quam heres [possessor hereditatis] non attingit» явно похожа на курьез, рассказанный в виде пословицы, как у Гая: «quod veteres scripserunt de eo qui in aciem perduxisset» (III, § 196) и «et hoc veteres scripserunt de eo qui panno rubro fugavit armentum» (III, § 202). Это очень хорошо подходит к единичному случаю praesidii causa nummi repositi, упомянутому Прокулом.
[Закрыть]. Подобные деньги мог хранить далее нетронутыми и владелец наследства, не уплачивая за это проценты, так как он лишь продолжает манеру обращения с этими деньгами, инициированную наследодателем. Если высказывание Папиниана, процитированное Ульпианом, истолковать как говорящее о таком совершенно особом случае, на что весьма четко указывает подобное выражение (non attingi), то вышеназванный принцип спасен от любого противоречия: ведь никто не усомнится в том, что подобное обращение полностью отвечает разумному управлению имуществом, и тогда освобождение от процессуальных процентов будет обосновываться тем, что упомянутые деньги на «черный день» вообще не будут приниматься во внимание как наличные деньги, предназначенные для оборота.
3. В случае исков о легатах или фидеикомиссах, заключающихся в наличных деньгах, проценты следует платить, равно как и возмещать прочие плоды, начиная с момента литисконтестации[238]238
L. 1, 2 C., de usur. et fruct. (6. 47). Только для плодов (без упоминания процентов) литисконтестацию называют начальным моментом в L. 51 pr. fam. herc. (10. 2) и L. 4 C., de usur. et fruct. (6. 47).
[Закрыть], и в этом заключается решительное признание принципа процессуальных процентов. Однако при этом мысленно всегда следует добавлять условие, что случайно уже раньше не была обоснована просрочка, потому что процессуальные проценты везде поглощаются пеней за просрочку.
Ведь то, что в случае легатов и фидеикомиссов сама по себе просрочка до возникновения любого правового спора обосновывает требование уплаты пени за просрочку, а также возмещения всех прочих плодов, не вызывает сомнений. Сначала это имело силу только в случае фидеикомиссов, затем – и в случае legatum sinendi modo, а в конце концов – и в случае damnationis и vindicationis legatum[239]239
Gajus, II, § 280 (фидеикомисс и leg. sinendi modo); L. 51 pr. fam. herc. (10. 2) (виндикационный (вещный) легат); L. 91, § 7 de leg. (30. 1) (обязательственный легат); L. 3 pr. de usuris (22. 1) (фидеикомисс); L. 39, § 1 de leg. (30. 1) (неопределенно); L. 4 C., de us. et fruct. (6. 47) (фидеикомисс, leg. damn. и vind. разом (см. ниже, сн. 2)).
[Закрыть].
Фрагменты, в которых в качестве момента возникновения подобного обязательства называется то просрочка, то литисконтестация, нельзя понимать так, будто в отношении этой противоположности существовал спор или различие между древним и новым правом; напротив, просрочка была общим правилом, а литисконтестация часто помогала в тех отдельных случаях, в которых отсутствовали условия просрочки (§ 264). Зато оба выражения, не образуя настоящей противоположности, должны были составлять общую противоположность также возможному мнению, согласно которому плоды и проценты следовало бы рассчитывать начиная с момента смерти. Это мнение должно было опровергаться всеми указанными фрагментами[240]240
L. 4 C., de us. et fruct. (6. 47): «In legatis et fideicommissis fructus post litis contestationem non ex die mortis consequuntur, sive in rem sive in personam agatur».
[Закрыть].
4. Наконец, в случае личных исков вообще не упоминаются процессуальные проценты; причины этого явления уже были обозначены выше. Ведь в случае свободных исков процессуальные проценты часто поглощались предшествующей просрочкой и могли, стало быть, применяться только в тех случаях, в которых случайно отсутствовала просрочка. Зато в случае строгих исков процессуальные проценты были исключены как раз для самого важного их вида – для certi condictio, поэтому ограничены более узким кругом прочих кондикций.
* * *
В трудном учении о процессуальных процентах все еще могли бы оставаться некоторые сомнения, если не исследовать и не дать ответ на вопрос, относящийся к древнему римскому праву и связанный с некоторыми фрагментами в Юстиниановом праве. Выше было отмечено, что результатом литисконтестации для всех исков является погашение права на иск, а в случае некоторых личных исков – даже новация лежащих в их основе обязательств, однако новация с гораздо более ограниченными эффектами, чем в случае обычной новации, не связанной с процессом (§ 258). Итак, вопрос звучит так: влияли ли погашение и новация на требование выплаты процентов?
При этом следует точно различать вышеназванные виды процентов. А. У многих из них вовсе не было самостоятельного правового основания, поскольку они либо были частью другого обязательства (как соглашение о процентах наряду с b. f. contractus), либо вообще обосновывались не истинным обязательством, а только officium judicis (как пеня за просрочку и процессуальные проценты).
В их случае дело не вызывает сомнений. Предъявление главного иска, несомненно, погашало требование об уплате процентов, так что позже никогда нельзя было предъявить новый иск о подобных процентах.
Новация этих требований уплаты процентов не могла произойти, так как они вообще не основывались на предшествующем обязательстве, по крайней мере не на самостоятельном.
В. Другие, напротив, имели самостоятельное основание возникновения; к ним относились проценты, основанные на стипуляции (при займе или стипуляции как основном обязательстве).
Здесь необходимо вспомнить прежде всего о претворенном выше правиле, согласно которому в этих случаях никогда нельзя было требовать капитал и проценты одним иском, а всегда только двумя разными исками: certi и incerti condictio. Если основным обязательством был b. f. contractus, то опять же ими были два разных иска: b. f. actio и incerti condictio.
Итак, если предъявляли иск о капитале, этот иск не мог погасить совершенно отличный от него иск об уплате процентов, т. е. последний не передавался на рассмотрение in judicium иском о возврате капитала.
Новация, заключающаяся в литисконтестации основного иска, не могла погасить проценты, уже подлежащие уплате, поскольку они не были бы погашены даже путем выплаты капитала наличными. Другим, притом спорным, вопросом является вопрос о том, делала ли новация основного иска невозможным возникновение новых процентов, а именно в течение всего срока разбирательства. Это можно было бы утверждать с некоторой видимостью, поскольку процентное обязательство обладает акцессорным характером; итак, если новацией погашено требование по основному капиталу, то тем самым, кажется, прекращено и акцессорное набегание процентов на будущее время. Однако по следующей причине следует утверждать обратное.
Помимо процентов существуют некоторые другие акцессорные по отношению к основному обязательства, а именно залоги и поручительства. Все эти акцессорные обязательства действительно уничтожаются благодаря настоящей договорной новации, а также благодаря выплате наличными. Если же попытаться приписать такой же результат процессуальной новации, заключающейся в литисконтестации, то истец попадал бы в невыгодное положение вследствие литисконтестации, однако она предназначена для того, чтобы дать ему выгоду. Поэтому акцессорные обязательства не уничтожаются вследствие литисконтестации. Для залога об этом сказано прямо[241]241
L. 11 pr., § 1 de pign. act. (13. 7); L. 13, § 4 de pign. (20. 1). Точно так же дело обстоит и с privilegium dotis et tutelae (L. 29 de nov. (46. 2), где одновременно высказывается общее основание).
[Закрыть]. Для процентов (что здесь важно) это будет немедленно доказано посредством рескрипта Севера. Только при поручительствах дело обстоит иначе, но не из-за новации, а по совсем другой, более глубокой причине, которая оказывала влияние также в тех исках, в которых литисконтестация не была связана с новацией. Иск против поручителя и иск против основного должника имели одну и ту же Intentio, т. е. был ему идентичен (даже если не по названию лиц, то объективно), и поэтому главный иск в то же время передавал на рассмотрение in judicium и погашал иск против поручителя. Это положение подтверждается Цицероном и действовало вплоть до Юстиниана, который прямо отменил его[242]242
Cicero, Ad Att. XVI, 15; L. 28 C., de fidejuss. (8. 41). Келлер рассматривает это положение подробно и основательно в § 52, где у него приведены все относящиеся к этому свидетельства источников.
[Закрыть]. Аналогичная причина не возникала в случае процентов, поэтому их набегание не прерывалось литисконтестацией по основному иску.
Кроме того, если предъявлялся иск об уплате процентов, то тем самым передавалась на рассмотрение in judicium и погашалась стипуляция о процентах, стало быть, как о подлежащих уплате, так и об ожидаемых в будущем, поскольку и те, и другие основывались на одной стипуляции, которая как обязательство образовывала одно целое. Судья действительно выносил решение о подлежащих уплате процентах, принимать решение в настоящее время о будущих процентах у него не было основания, а поскольку иск о них был погашен, то эти будущие проценты утрачивались навсегда. Чтобы предотвратить эту опасность, истец должен был добавить к своему иску оговорку «cujus rei dies fuit»[243]243
Gajus, IV, § 131.
[Закрыть].
Эти положения необходимо было предпослать ради того, чтобы подготовить к объяснению следующего важного фрагмента, который всячески понимали неправильно:
Первое предложение этого фрагмента прямо подтверждает только что высказанное утверждение, что предъявление иска о капитале не приводило к погашению и новации стипуляции о процентах, стало быть, не уничтожало эту стипуляцию. Второе предложение связывает с этим вывод, что даже после предъявления иска о возврате капитала все еще можно предъявить отдельный иск об уплате процентов. Это последнее, однако, с ограничением: если иск о подлежащих ныне уплате процентах не был погашен ранее предъявленным иском о взыскании процентов. Подобное погашение иска отсутствовало, если иск об уплате процентов вовсе еще не предъявляли или же в ранее предъявленном иске об уплате процентов использовали вышеназванную оговорку, чтобы предотвратить погашение процентов, возникающих в будущем[245]245
Майер (Mayer, Litiscontestation, S. 35–38) утверждает, вопреки высказанным здесь положениям, что иск о капитале вследствие новирующего эффекта литисконтестации разрушал дальнейшее набегание процентов. При этом он путает погашение и новацию, а также не различает два разных иска: о возврате капитала и об уплате процентов и необоснованно утверждает практическое различие между залогами и процентами, а затем эту трудность, созданную им самим, пытается остроумно устранить путем различения древних и новых институтов права. Его главное доказательство заключается в L. 90 de V. O. (45. 1), где для случая poenae stipulatio (формы, отличающейся от сделки о процентах, однако с аналогичной целью и результатом) совершенно правильно утверждают то же самое, что в L. 1 C., de jud. сказано для процентов. В этом он усматривает скрытый намек на то, что в случае процентов силу имеет обратное, т. е. совершенно произвольно привносит в отрывок argumentum a contrario.
[Закрыть].
* * *
Для того чтобы можно было полностью закончить учение о процессуальных процентах, осталось кратко привести мнение новых авторов о состоянии этого учения в современном праве.
Недавно некоторые новые авторы полностью отвергли допустимость процессуальных процентов, поскольку они их не только отрицали, но и игнорировали. Они исходят из того, что поводом для правового спора не могут быть никакие иные проценты, кроме пени за просрочку. А поскольку литисконтестация не обосновывает просрочку (с чем я также согласен), то процессуальные проценты, т. е. проценты, которые обосновывались бы литисконтестацией как таковые, вообще не могут встречаться. В особенности они невозможны в stricti juris контрактах, поскольку в них вообще не разрешается пеня за просрочку[246]246
Göschen, Vorlesungen, Bd. 1, S. 478; Madai, Mora, S. 369–373; Wächter, H. 2, S. 54, 55; H. 3, S. 24.
[Закрыть]. Практически важное в этом мнении заключается не в том, что хотят не допускать название процессуальных процентов, а говорить только о пене за просрочку, а скорее в том, что во всех случаях, в которых отсутствуют особые условия просрочки, проценты вообще не должны иметь силу.
Защищаемое здесь мнение, напротив, во все времена имело множество приверженцев. Собственно говоря, к ним относятся все авторы, которые для римского права утверждают действительность процессуальных процентов в строгих исках (§ 270). Под этим они действительно подразумевают общую действительность процессуальных процентов вообще в общем праве, ведь именно Хубер ссылается на современную практику в подтверждение своего мнения. Кроме того, некоторые другие авторы с чисто практической позиции высказались за принятие процессуальных процентов как таковых[247]247
Bayer, Prozeß, S. 233, 234; Linde, Prozeß, § 200, Note 5. То, что они считают началом инсинуацию, а не литисконтестацию, ничего не меняет в сути дела. Об этом изменении начального момента поговорим отдельно ниже.
[Закрыть].
В Высшем апелляционном суде Любека, который свидетельствует о практике четырех вольных городов, процессуальные проценты признаны вообще, а именно с момента инсинуации иска. В этом судебном округе встречается один случай, в котором особенно четко проявляется своеобразный характер процессуальных процентов, отличающихся от пени за просрочку. В Гамбурге (по крайней мере согласно мнению некоторых авторов) пеня за просрочку равна 5 %, а процессуальные проценты – 6 %, так что в случае просрочки, действительно существовавшей до начала правового спора, проценты увеличиваются на один процент благодаря инсинуации[248]248
За это письменное сообщение я благодарен моему другу Блуме.
[Закрыть].
Ревизионная и кассационная палата Берлина, которая в качестве Высшего апелляционного суда для бывших земель герцогства Нассау принимает решения по общему праву и общему процессу, регулярно выносит решения о процессуальных процентах с момента инсинуации[249]249
Момент начала набегания процентов указывают по-разному: с инсинуации, с вручения искового заявления, с иска. Повсюду подразумевается инсинуация.
[Закрыть]. В мотивировочной части одного решения от 1832 г. по особому поводу был прямо признан своеобразный характер процессуальных процентов как отличающийся от, возможно, уже ранее существовавшей пени за просрочку.
Такая же практика встречается на юридическом факультете Берлинского университета, который в качестве коллегии, правомочной выносить решение, также обязан выносить решения для земель, в которых действует общее право[250]250
И здесь встречаются такие же варианты, которые упомянуты в сн. 3, однако преимущественно с дословным упоминанием инсинуации, которая и без того по смыслу подразумевается всюду.
[Закрыть].
Прусское законодательство полностью следует за высказанными здесь нормами общего права – только процессуальные проценты не отличаются словесно от пени за просрочку, а трактуются как ее отдельный случай, который, однако, всегда должен наступать при любом денежном требовании, если случайно ранее не набегала пеня за просрочку. Ведь просрочка возникает во внесудебном порядке, а посредством нее – требование выплаты процентов благодаря наступлению заранее оговоренного срока платежа или, если он отсутствует, посредством напоминания[251]251
A. L. R., Th. 1, Tit. 16, § 15, 16, 20, 64, 67, 68; Tit. 11, § 827–829.
[Закрыть]. Если подобной просрочки не было до начала спора, то она возникает по крайней мере с судебной инсинуацией иска, и с этого момента начинают набегать проценты[252]252
A. G. O., Th. 1, Tit. 7, § 48(d).
[Закрыть].
II. Объем присуждения. b) Уменьшения
Изменениями в предмете правового спора, с наступлением которых может стать необходимым воздействие литисконтестации на материальное правоотношение, являются то расширения, то уменьшения (§ 264). Теперь следует поговорить об этих последних.
В их случае тоже учитываются представленные выше схожесть и взаимодействие трех разных правовых понятий: просрочки, mala fides и литисконтестации, и вследствие этого не только между новыми авторами возникли большие разногласия, но даже в самих источниках римского права нет недостатка в различных мнениях, а также в сомнительных и шатких свидетельствах. Попытаюсь привести те правила, которые согласно беспристрастному рассмотрению и сопоставлению свидетельств источников следуют из них как конечный результат.
Но прежде чем можно будет сформулировать нормы права, касающиеся уменьшений, необходимо дать обзор характера самих этих уменьшений и их различных возможных причин.
К ним относится прежде всего физическая гибель вещи, которая представляла собой предмет правового спора, куда следует отнести смерть животного или (у римлян) раба, потребление вещи, ее радикальную обработку с разрушением ее прежних форм и индивидуальности; равным образом частичное разрушение, когда рушится или сгорает строение, стоящее на спорном земельном участке, а также случай, когда животное ранят или калечат.
Сюда же относится, далее, утрата владения спорной вещью, поскольку вследствие этого ответчик не может выдать вещь, так же как и в случае ее гибели.
Все эти изменения являются предметами чувственного восприятия, поскольку касаются то физического состояния вещи, то ее пространственного отношения к владельцу. То, что они все будут затронуты в исследовании, которое теперь следует произвести, не может вызывать сомнений.
Однако существуют еще и другие, да притом невидимые, случаи уменьшения, которые заключаются в том, что денежная стоимость вещи уменьшается, тогда как ее целостность и прежнее владельческое отношение не изменяются; случай, который встречается в торговле при изменяющихся ценах на товар. Это изменение денежной стоимости принимается во внимание и в случае гибели вещи, поскольку при этом, если ее вообще необходимо будет возместить, возникает вопрос о том, на какое время следует определять денежную стоимость (на этот вопрос ответ будет дан ниже). От этого вопроса все же отличается вопрос, затронутый выше, который касается того, может ли простое уменьшение денежной стоимости (даже без изменения объективных свойств вещи) стать основанием для возмещения. И все же эти два вопроса настолько тесно связаны, что их общее исследование кажется полностью целесообразным. Стало быть, теперь нам следует ограничиться результатами тех изменений, которые обладают объективными, внешне различимыми свойствами.
Хочу сначала высказать те правила, которые вызывают меньше всего сомнений.
Если гибель спорной вещи или утрата владения ею наступают после литисконтестации вследствие злого умысла или culpa ответчика, это подлежит обязательному возмещению независимо от того, является ответчик добросовестным или недобросовестным владельцем, находится он в просрочке или нет. Это относится к самым важным эффектам литисконтестации и является следствием ее обязательственного характера, что обязывает ответчика владеть вещью самым добросовестным образом. Высказанное правило признается в следующих важных применениях.
1. В случае виндикационного иска, когда к гибели вещи приводит халатность или бездействие[253]253
L. 36, § 1, L. 33, 51 de rei vind. (6. 1); L. 91 pr. de verb. obl. (45. 1).
[Закрыть].
Равным образом, когда утрату владения вызывает халатность[254]254
L. 63, 36, § 1, L. 21, 17, § 1 de rei vind. (6. 1); L. 21, § 3 de evict. (21. 2).
[Закрыть].
Это правило получает важное расширение в случае недобросовестного владельца: он должен также возместить злой умысел или culpa, имевшие место до литисконтестации. Это является истинным смыслом следующего фрагмента, который нередко понимался неправильно[255]255
L. 45 de rei vind. (6. 1) из Ulpianus, Ad ed., lib. LXVIII.
[Закрыть]:
«Si homo sit, qui post conventionem restituitur[256]256
«Post conventionem» равнозначно, как и в других местах, «post litis contestationem» (§ 257). Упоминаемая здесь реституция является той, которая осуществлялась в случае арбитрарных исков по требованию судьи. Ее должно было быть достаточно только тогда, когда предоставлялось обеспечение, вследствие чего истцу обеспечивалось то же, чего иначе он мог бы добиться судебным решением; поэтому содержание этого обеспечения одновременно указывает на содержание судебного решения (§ 260, п. I), и в данном смысле это истолковывается и в моем объяснении.
[Закрыть], si quidem a bonae fidei possessore, puto cavendum esse de dolo solo debere: ceteros, etiam de culpa sua[257]257
Благодаря противоположности последующих слов становится ясно, что culpa до и после литисконтестации должна делать недобросовестного владельца ответственным за нее.
[Закрыть]: inter quos erit et bonae fidei possessor post litem contestatam»[258]258
То есть за те действия, которые он совершит после литисконтестации, следовательно, которые должны делать его ответственным за злой умысел и culpa.
[Закрыть].
Добросовестный владелец, говорит здесь Ульпиан, обязан отвечать за злой умысел и culpa, которые он совершит после литисконтестации, а недобросовестный – также за действия подобного вида, совершенные до литисконтестации. Если же действию, совершенному добросовестным владельцем до литисконтестации, присущ характер злого умысла, то он обязан отвечать и за него[259]259
Кажется противоречивым, что добросовестный владелец должен быть способен на злой умысел. Но это следует понимать так: если до литисконтестации он освобождал или отдавал в залог раба, это было честным действием; если же теперь, при реституции, он умалчивает об этом (вследствие чего она становится недействующей), то становится виновным в злом умысле, поэтому он должен предоставить обеспечение, чтобы подобное не случилось. Ветцель (Wetzell, Vindicationsprozeß, S. 206–211) объясняет этот фрагмент произвольно и неестественно, утверждая, кроме прочего, необоснованное различие между виндикационным иском и иском о праве наследования.
[Закрыть]. Этот более строгий подход к недобросовестному владельцу в промежуток времени до литисконтестации связан, кажется, с упоминавшимся выше касательно расширений dolus praeteritus (§ 266), введенным Sc. Juventianum, хотя он выходит за рамки буквы этого высказывания.
2. В случае личных исков, а именно кондикций, в которых это могло бы вызвать сомнение прежде всего, действительно это же правило. Ответчик, стало быть, должен произвести возмещение, если после литисконтестации вследствие его злого умысла или culpa любого вида произойдет гибель или утрата владения вещью. Это заключается в omnis causa, к которой его обязывает литисконтестация и которая направлена на возмещение истцу всех убытков, возникающих вследствие длительности разбирательства[260]260
L. 31 pr. de reb. cred. (12. 1): «Cum fundus vel homo per condictionem petitus esset, puto hoc nos jure uti, ut post judicium acceptum causa omnis restituenda sit: id est, omne quod habiturus esset actor, si litis contestandae tempore solutus fuisset». В случае виндикационного иска следует выдать все omnis causa (L. 17, § 1 de rei vind. 6. 1), и отсюда также следует обязанность возмещения любой утраты вещи, вызванной culpa (L. 36, § 1 de rei vind. (6. 1)).
[Закрыть]. До литисконтестации должник по стипуляции (если отсутствует просрочка) обязан лишь не совершать позитивные действия, вследствие которых исполнение становилось бы невозможным[261]261
L. 91 pr. de verb. obl. (45. 1).
[Закрыть].
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
