Текст книги "Болезнь претендента"

Глава 13
КАФЕ «ДЕЛИФРАНС»

Майор Приходько проклинал собственную горячность, не первый раз она подводила его. После очередного афронта, обычно это означало избиение задержанного, Владимир Георгиевич всегда давал клятву держать себя в руках, ни при каких обстоятельствах не терять хладнокровия. Однако потом все это забывалось, и цикл «срыв – раскаяние – клятва – новый срыв» повторялся с завидной периодичностью, принося его виновнику служебные неприятности. Правда, неприятности были не бог весть какие страшные, по большей части носили устный характер, однако случалось, что в отместку давались противные задания, как, например, сейчас – нужно было провести душещипательную беседу с социологом Тамарой Капустиной, проводившей опросы общественного мнения. Полковник Корсарин говорил, что дело это важное, не окажись под рукой надежного Владимира Георгиевича, он и сам бы встретился с Капустиной, однако майор прекрасно понимал, что это не более чем утешение. Станет первый заместитель начальника краевого ГУВД возиться с какой-то соплюшкой? Не царское это дело. Приходько оно тоже не по статусу, но раз уж он дал промашку с излишне молчаливым Фортуновым, то теперь должен реабилитироваться. Опять всему виной его горячность.

Следует заметить, что вспыльчивый майор обладал рядом ценных качеств, делавших его в глазах начальства необходимой фигурой. Среди многих других милиционеров он выделялся начитанностью и эрудицией, в свое время учился в экономическом институте, который бросил после третьего курса. И как это ни парадоксально звучит, несмотря на всю свою горячность, доходящую у него до идиотизма, в спокойном состоянии Приходько обладал редкой дипломатичностью, что заставляло навешивать на майора такие задания, которые другим выполнить было просто не под силу.

Капустину он узнал по фотографии. Накануне один из милицейских агентов заходил якобы по делам в аналитическую группу «Народный голос», где незаметно сфотографировал девушку мобильником «на цифру», и вот сейчас Владимир Георгиевич увидел ее воочию: изящная, с темными волосами до плеч, в легком плащике. Тамара вышла на улицу вместе с каким-то сотрудником. Приходько спокойно следовал за ними. Таиться нечего – ни она, ни ее спутник не знали майора.

Вскоре сотрудники распрощались. Мужчина остался на автобусной остановке, Капустина же, прошествовав чуть дальше, юркнула в магазин модной одежды. Когда она, пробыв там довольно долго и ничего не купив, вышла, ее остановил незнакомый мужчина:

– Тамара, простите. Я сотрудник краевой администрации. Очень хотелось бы с вами поговорить.

Капустина растерялась. Ей и в голову не пришло проверить у незнакомца документы (правда, у майора для подобных случаев имелось фальшивое удостоверение), предложить зайти завтра к ней на работу или пригласить ее официально в администрацию.

– О чем говорить? – безропотно спросила она.

– В двух словах и не объяснишь. Как вы смотрите на то, если мы с вами ненадолго зайдем куда-нибудь выпить кофейку. Буквально минут на десять – пятнадцать.

Пожав плечами, Капустина согласилась. Благо, сейчас хорошие забегаловки на каждом шагу. Она предложила зайти в нравившееся ей кафе «Делифранс». Тамара попросила себе капучино с круасаном, мужчина заказал то же.

– Меня зовут Георгий Владимирович, – сказал он. Когда нужно было представляться фальшивым именем, Приходько во избежание путаницы просто переставлял местами имя и отчество. – Как я уже сказал, являюсь сотрудником краевой администрации, а точнее говоря, директором департамента по связям с общественностью.

– Выходит, я общественность? – робко улыбнулась Тамара.

Этот здоровый уродливый человек был ей неприятен. Он же, видимо, считал себя записным донжуаном и пытался кокетничать. У него был тот редкий тип лица, когда каждая отдельная черта правильная – нос как нос, глаза как глаза, губы как губы, а вместе их сочетание производило неприятное впечатление.

– В известном роде да, вы – общественность. Однако дело не в этом. Тамара, мы с вами делаем общую работу. Хотя у нас разные методы, цель все-таки одна. Все направлено на улучшение жизненного уровня нашего края, наших земляков. Сейчас вы занимаетесь серьезным делом. Возможно, оно гораздо серьезней, чем вам представляется. Поэтому вы должны быть заинтересованы в отказе от легкомысленного подхода к проблеме.

– В чем же выражается мое легкомыслие? – удивилась Капустина.

– Как ни странно, в излишне беспристрастной оценке получаемых результатов опросов. Вы работаете по принципу восточного чабана – «как слышится, так и пишется». Между тем политическая грамматика имеет свои особенности. Что вы больше любите: картофель или апельсины? – неожиданно спросил он.

Она засмеялась, но собеседник попросил все-таки ответить на этот вопрос.

– Смотря какие апельсины и какая картошка.

– Ох, вы лукавы! Положим, спелые, безупречной свежести и сочности апельсины и картофель фри, поджаренный на отличном растительном масле.

– Пожалуй, я выбрала бы картошку.

– Я тоже. Наши одинаковые предпочтения легко объясняются. Дело в том, что картошка – родной продукт, мы к ней привыкли, она для нас полезна. А экзотика – она экзотика и есть. На апельсинах, доставляющих кратковременное удовольствие, далеко не уедешь. Население ими досыта не накормишь. По вашим же выводам получается, что красносибирцам следует сулить апельсины.

Георгий Владимирович говорил складно, это была речь неординарного человека, однако Тамара не могла понять, куда он клонит, и прямо спросила:

– Что вы этим хотите сказать?

– Всего лишь то, Тамарочка, что между двумя ведущими партиями, известными вам «Неделимой Россией» и «Союзом справедливых сил», такая же разница, как между картошкой и апельсинами. Легко догадаться, кто есть кто. «Союз справедливых сил» – это партия, рожденная на волне оранжевых революций в бывших советских республиках. Она является символом всего временного и случайного. Это партия-однодневка, и то обстоятельство, что вы льете воду на ее мельницу, очень огорчительно для краевого руководства. Помимо всего прочего, в своем ежегодном послании Федеральному собранию президент страны прямо дал понять, что приоритет в назначении губернаторов будет дан именно руководителям региональных отделений партии власти.

Велеречивый собеседник производил на Тамару двойственное впечатление. С одной стороны, в нем чувствовался некий фанатизм, страсть, заставляющая человека ратовать за свое кровное дело. С другой – и это постепенно оттеснило на второй план остальное – глаза резала прямолинейность, с которой тот напролом рвался к своей цели, вдобавок подчеркивая, что в грош не ставит соперника.

– Вы хотите что-то предложить мне? – спросила Капустина.

Бесхитростный вопрос несколько охладил пыл Георгия Владимировича. Почему-то на установке предложение денег вовсе не рассматривалось. А за подобную самостоятельность его вряд ли погладят по головке.

– Предложить? – переспросил он. – Да. Это даже не предложение, а настоятельная просьба краевого руководства. По сути дела, вы сейчас вершитель судеб края. – Мужчина явно льстил девушке. – А рядовые люди, сибиряки, меньше всего заинтересованы в каких-либо глобальных изменениях. Они хотят просто жить и радоваться жизни: солнцу, воде, хлебу. Все эти реформы уже стоят у них поперек горла. Безобидное на первый взгляд объединение нашего края с двумя соседними автономными областями, за что борется «Союз справедливых сил», приводит к чудовищным финансовым затратам. Людям надоело, когда залезают к ним в карман.

Поэтому вам следует более ясно подчеркнуть насущные чаяния народа.

– То есть независимо от результатов опросов писать в итоговых сводках, что перед выборами лидирует «Неделимая Россия»?

– Желательно.

– А если я не смогу это сделать? Если не получится?

– Что значит не получится, если все целиком и полностью зависит только от вас?!

– Ну, не могу же я сильно подтасовывать цифры. Меня ведь тоже проверяют, – слукавила она.

– Никто вас не проверяет и проверять при всем желании не может, – настоятельно произнес Приходько. – Поэтому-то администрация и обращается к вам. Иначе просили бы тех, кто вас проверяет. Тамара, не нужно все усложнять и превращать пустяковый вопрос в глобальную проблему. Мы хотим, чтобы все происходило интеллигентно и тихо. Хотя, должен заметить, в арсенале администрации существуют способы воздействия на строптивую публику. Поэтому, Тамарочка, давайте думать, а не искать приключения на свою шею.

Они расстались сразу на выходе из кафе – Тамара пошла направо, Приходько налево. Владимиру Георгиевичу казалось, что он нормально провел воспитательную беседу, во всяком случае, без излишней горячки, что уже хорошо. Наверное, спокойное течение беседы не вышло из своего русла, потому что девушка проявила благоразумие, послушание и отныне будет все делать так, как положено. Хотя, в принципе, Приходько это волновало мало. Если бы он уж очень был заинтересован в том, чтобы добиться своего, то с самого начала действовал бы по-другому, более обстоятельно. Тогда майор предварительно разузнал бы всю подноготную Капустиной, узнал бы, чем занимаются ее родители и бойфренд, она слишком симпатична, чтобы не иметь поклонников. Знай же о том, что Тамара встречается с главным редактором самой задиристой красносибирской газеты, сто раз обдумал бы содержание беседы, а то и вовсе отказался бы от нее. Ничего этого не знал Владимир Георгиевич Приходько, а именно на свидание с Костей отправлялась этим вечером Тамара.

«Красносибирские ведомости» выходили шесть раз в неделю. Завершался цикл субботней «толстушкой» – номером половинного формата, зато в тридцать шесть полос. По объему он был в несколько раз больше остальных выпусков, и его готовили все отделы. Поэтому пятница в редакции, когда подписывали субботний номер, была днем напряженным, суматошным. Зато на следующий день наступала полная расслабуха.

Но сегодня главный редактор освободился раньше обычного. Правда, не настолько раньше, чтобы куда-нибудь успеть. У него был пригласительный билет в Дом журналистов на просмотр «Статского советника», но фильм начался в семь, а значит, уже шел почти час. Решили пойти к Косте домой, по пути закупив провиант. Холостяк Звонников практически запасался едой раз в неделю, именно по пятницам.

Дома, когда они уселись за быстро приготовленный ужин – микроволновка плюс фасованные продукты, даже хлеб купили уже нарезанный, – Тамара пересказала свой разговор с поймавшим ее на улице Георгием Владимировичем.

– Нет такого референта у губернатора, – сказал Константин. – Да и не стал бы он говорить настоящее имя. Скорей всего, это кто-нибудь из милиции или ФСБ.

– Они так рьяно поддерживают «Неделимую Россию»?

– Им все равно, кого поддерживать. Они просто работают на губернатора. То, что они старательно выполняют свои служебные обязанности, только делает им честь. Но главное сейчас в другом. Нужно подумать о последствиях. Мне бы не хотелось, чтобы на твою шею обрушились неприятности. Достаточно того, что отколошматили меня. Это не случайные совпадения, все это звенья одной цепи.

– То есть они избили тебя, теперь угрожают мне. Потом станут угрожать всему нашему агентству.

– Без сомнения. Ищут слабое место. И это из-за такого пустяка, как результаты опроса общественного мнения. Представляешь, какая ожесточенная грызня идет у самого подножия губернаторского трона непосредственно за должность?

– Костя, нам-то что делать? Тот почесал затылок:

– Сейчас все беды из-за того, что под публикацией стоит твоя подпись. – В газете печаталось «Материалы подготовила Т. Капустина». – Можно давать это без подписи, можно указывать вымышленную фамилию.

– Вымышленную плохо. Легко проверить, что такого сотрудника у нас нет.

– Да, сразу будет заметен псевдоним. Причем не чей-нибудь, а твой. Если давать без подписи, тоже плохо – цепляться станут ко всем вашим сотрудникам, к Безлепкину.

– Костя, а ты не думал о таком варианте, чтобы вообще отказаться от публикации этих рейтингов?

– Ну вот еще! – запетушился Звонников. – Стану я бояться всякую шушеру. Будут они мне указывать, что печатать, а что нет. Хозяева выискались.

– Ты не боишься? – спросила Тамара. – А мне-то с какой стати их бояться?!

Глава 14
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ЭТЮД

Сейчас была сделана самая легкая часть работы – снят первый, видимый слой. То, что благодаря Горяинову неожиданно удалось выйти на Криницкого, не удивительно – в начале любого следствия подворачивается одна удачная случайность. Это можно считать закономерностью. Однако сейчас предстояло дело посложнее. Если и существовал план устранения Самощенко, то его уже могли уничтожить – по крайней мере, за ненадобностью. Но даже если такой и остался, то отнюдь не на видном месте. Наружным наблюдением здесь ничего не добьешься. Поэтому следить за Плотниковым бессмысленно. Достаточно выяснить его основные рабочие связи. Галина установила, что теснее всего тот сотрудничает с первым вице-губернатором Базилевским и первым заместителем начальника главного управления МВД по Сибирскому федеральному округу Корсариным. С ними консультант губернатора связан даже больше, чем с самим губернатором. В этом нет ничего удивительного: в последнее время Сокольский очень часто болеет.

Московские следователи забрасывали свой невод везде, где только можно. Все или действительно ничего не знали, либо скрывали. Лишь один сотрудник канцелярии начальника главка милиции подполковник Адамкин подтвердил, что заговор о недопущении Самощенко к власти существовал. Он возник при полном одобрении губернатора Аристарха Васильевича. Уж очень тот боялся, что после его ухода семья потеряет контроль над богатствами сибирского края. А здесь не только традиционные нефть и пушнина, недавно геологи обнаружили здесь запасы золота, возможно большие. Вырисовываются хорошие перспективы для экономики. Сегодня же вся нынешняя власть сидит как на иголках. Чиновники трясутся: придет новый губернатор – погонит всех их поганой метлой.

У Турецкого все-таки нашелся в Красносибирске знакомый. Просматривая телефонный справочник УФСБ, Александр Борисович увидел, что заместителем начальника работает полковник Карпенко. Они познакомились в прошлом году в Ингушетии, когда оба принимали участие в расследовании захвата Назрани боевиками. Каково же было удивление Турецкого, когда, позвонив Андрею Андреевичу, он узнал, что того нет в Красносибирске, полковник уехал в Челябинскую область и опять же – освобождать заложников.

Карпенко вернулся на следующий день. Услышав Турецкого, обрадовался, сразу примчался к нему, хотя порядком устал. Оказалось, восемь челябинцев захватили двоих деревенских жителей, которые ненароком повредили их «мерседес», кстати, не очень сильно – оставили царапины на двух дверях. Крутые хотели, чтобы деревенские заплатили им полную цену машины.

Про антисамощенковский заговор полковник краем уха слышал:

– Да его и не могло не быть: кто же согласится так просто отдать власть? Однако подробностей, увы, не знаю.

– С кем советуете побеседовать? Подумав, Карпенко сказал:

– Попробуйте поговорить с Леонардом Глазуриным, помощником губернатора.

– Это же член его команды! – несказанно удивился Александр Борисович. – Он же сам заинтересован, чтобы все оставалось по-прежнему.

– Так, да не так. Сокольскому тот предан, даже слишком. За это ближайшие сподвижники губернатора недолюбливают его. Глазурин понимает, что из-за болезни шеф в любом случае вряд ли вернется к своим служебным обязанностям. Аристарх Васильевич, кстати, опять сейчас оказался в клинике. Значит, для Глазурина благоприятных вариантов нет. Его попрут со своего места и преемники нынешнего губернатора, и команда нового. Это как пить дать. Знать он наверняка кое-что знает. Потолкуйте с ним.

– Что собой представляет этот помощник?

– Молодой парень, ему около тридцати. Из отличительных черт – страшный нарцисс, невероятный, я такого самолюбования никогда не видел. Очень следит за собой, можно сказать, пижонит. По образованию юрист. Чувствуется, парень себе на уме и достаточно осторожен, чтобы не откровенничать с кем попало. Вот только перед женщинами любит покрасоваться – удержу не знает. Если у вас в бригаде есть женщина…

– Целых две: капитан милиции и следователь.

– Молодые?

– Да. Перовой, следователю, той вообще месяц назад только двадцать шесть стукнуло. А выглядит значительно моложе своего возраста – на восемнадцать.

– Вот пусть обе с ним и поговорят, – улыбнулся полковник. – Мне кажется, чтобы завоевать дамскую благосклонность, Глазурин способен одарить их дуэт ценными сведениями.

– Они у него имеются?

– Человек вертится при губернаторе, регулярно того видит, беседует. Не знаю, насколько Сокольский в разговорах с ним откровенен, однако что-нибудь наверняка да проскальзывает. И если этот Леонард не по уши деревянный, кое-что запоминает, а может, и записывает.

Александр Борисович позвонил Романовой. Оказалось, и она, и Светлана находятся сейчас в городской администрации.

– В каком отделе?

– Потребительского рынка.

– Не знаю, что вы там забыли, но оттуда не уходите. Посидите у них, я скоро подъеду.

По телефону давать задание было рискованно. Поди знай, как в этом Красносибирске налажено прослушивание.

Спешивший на совещание Карпенко попросил одного из управленческих водителей довезти московского «важняка» до мэрии, поэтому поездка заняла совсем мало времени.

Найдя в коридоре укромный закуток, Александр Борисович обратился к Галине и Светлане:

– Вам следует разыграть психологический этюд: женщины из органов охмуряют красавца из властной структуры. Выгорит – вознесу вас на пьедестал.

– А если не получится? – спросила Перова.

– Тоже земля не перевернется. Однако будем надеяться на лучшее.

Позвонив Глазурину Галина сказала, что она ведет следствие по делу об отравлении Самощенко и Ширинбекова.

– Мы опрашиваем всех людей, способных пролить хоть какой-то свет на это трагическое происшествие.

Леонард, которого директор «Серебряных крыльев» не пригласил на юбилей, имел на него зуб. Меньше всего он желал наказать обидчиков Самощенко. Скорее, Глазурин готов вынести им благодарность. Однако уж очень приятный голос у этой москвички, похоже, она молодая. Почему бы и не встретиться со столичной штучкой. Это его ни к чему не обязывает. Пусть сановный хмырь не пригласил его на свой юбилей, зато теперь у Леонарда стопроцентное алиби. Допрашивать в качестве подозреваемого не могут. А какие страсти творились в «Стратосфере» – ему-то откуда знать.

– Где же мы встретимся?

– Это не допрос, – сказала Романова, – обычная беседа, печки-лавочки. Поэтому давайте поговорим там, где вам будет угодно.

– Можно и у меня на работе. В кабинете.

– Я не одна – с коллегой. Моя юная подруга тоже следователь.

«Вдобавок есть юная подруга, – подумал Глазурин. – Вообще благодать».

– Кабинет маленький, но три человека поместятся. Вам заказать пропуска?

– Спасибо. Мы уже в здании администрации.

Едва они вошли, Глазурин мигом мысленно оценил обеих. У той, что постарше, блондинки, фигура получше, попышнее. Грудь тоже что надо. Сексуальная женщина. Но она замужем. Вторая, каштановая, существенно моложе. Одета со вкусом, все на ней фирменное, включая очочки. Глазурину всегда почему-то нравились женщины в очках. Обручального кольца у худенькой нет, скорее всего, она не замужем.

– Леонард Валерианович, когда и от кого вы впервые услышали об отравлении Самощенко и Ширинбекова?

– Вообще-то впервые об этом я услышал по радио, – улыбнулся он. – Там, правда, не сказали с полной уверенностью про отравление. Имели это в виду как основную версию.

– И не сказали, где это произошло?

– Это, кажется, говорили. На юбилейном банкете генерального директора «Серебряных крыльев».

– То есть временная привязка была. А вы сами на банкет ходили?

– Нет, – отрывисто бросил Леонард.

– Почему?

– Сами-то как думаете?

– Неужели вас не пригласили?!

– Совершенно точно. Перова ахнула:

– У вас же такая заметная должность, да и за столом молодой человек всегда предпочтительней пожилого.

– Не знаю уж, какими соображениями руководствовался Самощенко, рассылая приглашения на гулянку. В принципе, у нас с ним шапочное знакомство. Еще неизвестно, пошел бы я, получив предложение.

«Это-то как раз известно», – подумала Романова и спросила:

– Вы подозреваете кого-нибудь в совершении этого преступления?

– Нет. Я даже толком не знаю, кто был тогда в «Стратосфере».

– Вам доводилось слышать про заклятых врагов Ширинбекова и Самощенко? – поинтересовалась Светлана.

– Про Ширинбекова не скажу – не в курсе. А вот как многие ругали Евгения Владимировича за его бредовые идеи, слышать приходилось. Он же рвется в политику, ему нужно придумывать что-то оригинальное. Скажем, Самощенко как с писаной торбой носится с идеей объединения нашего края с двумя соседними автономными округами. За это его чихвостили все кому не лень. У нас есть несколько политических партий, каждая крыла почем зря.

– С одинаковой активностью?

– Степень активности я не измерял. Крыли. Можно ли назвать хулителей врагами? Сомневаюсь.

– Пожалуй, нельзя, – согласилась Романова. – Однако вы, как ни крути, все же особа, приближенная к императору. Неужели столь высокопоставленный человек не может припомнить какого-нибудь доказательного выражения вражды? Я имею в виду какие-либо дневниковые записи, документы, магнитофонные записи. У вас лицо волевого человека. Неужели никогда не собирались выступить на Страшном суде и выложить, что у вас накипело. Стукнуть кулаком по столу и рассказать, как все происходило.

С юных лет Глазурин переживал из-за своего маленького подбородка. Он считал это признаком безволия. Для этого и бородку отпустил, что, правда, не делало его похожим на ирландца с мощной челюстью. Стоило Романовой сказать про его волевое лицо, Леонард понял, что ему хочется отплатить добром этой замечательной, понимающей женщине и ее симпатичной подруге.

– Безусловно, я собирал для домашнего архива важные материалы, которые имеют общественную значимость и в дальнейшем могут пригодиться.

– Вы сможете познакомить нас с какими-либо экспонатами вашей коллекции? – спросила Перова.

– К сожалению, у меня руки не дошли до систематизации. Но постараюсь подобрать для вас что-нибудь путное. В ближайшие дни.

– Сегодня никак нельзя?

– У меня там конь не валялся. Холостяцкий быт мало располагает к поддержанию порядка.

– Я завтра вынуждена улететь в Москву, – вздохнула Галина с такой искренностью, что даже Перова поверила: может, ее действительно зачем-то вызвали. – Светлана же остается. Вы уж, Леонард Валерианович, не сочтите за труд – ознакомьте ее с материалами, которые помогут нашей работе.

– Постараюсь. К завтрашнему дню попытаюсь что-нибудь разыскать.

«Хорошо, что блондинка уезжает, а у меня есть повод официально встречаться с молодой. У них – общее дело. Государственной важности. Я обещал попытаться разыскать что-нибудь к завтрашнему дню, однако первая попытка может оказаться не слишком удачной. Потом постараюсь к послезавтрашнему. Аза это время можно хорошенько обдумать, какую кость швырнуть москвичам. Держать же свой компромат под спудом, видимо, нецелесообразно. Сегодня команда Сокольского на виду, на сцене. Завтра вместо них появятся другие, эти уйдут за кулисы. Про них быстро забудут, и никого мои записи уже не заинтересуют – залежалый товар, срок годности истек. Так и пропадет собранное добро. Поэтому надо потихонечку делать вброс информации. Генеральная прокуратура заинтересовалась? Очень хорошо. Дадим ей маленькую порцию, и все будут довольны – следователи получат хоть какую-нибудь зацепку, мне же не помешает поддержать с прокуратурой хорошие отношения, иметь там знакомых. Мало ли как жизнь сложится».