Текст книги "Болезнь претендента"

Глава 18
НОВИНКА ДЛЯ БОЛЬНОГО

Весна в этом году была поздняя. Поэтому по обе стороны дороги стояли безлиственные деревья, навевавшие вкупе с пасмурной погодой и раздолбанным шоссе на душу тоску и уныние. Неожиданно справа показалась отходившая под острым углом дорога с безупречным асфальтовым покрытием. Очень прямая, она пролегла через сосновый лес, и, казалось, сквозь прямые стволы деревьев все вокруг просматривалось. У этого умиротворенного пейзажа был один недостаток: в самом начале отличной дороги в глаза бросался красно-белый шлагбаум, а над ним укреплен круглый автомобильный знак «кирпич» – проезд запрещен.

Появившийся не из будки, а откуда-то сзади молодой солдат проверил у всех троих документы: и у Турецкого, и у Грязнова, и у эфэсбэшного водителя. Последний был недоволен подобной строгостью и потом ворчал: «Скучно им – вот дурью и маются. От нечего делать».

От шлагбаума до здания командования городка «Красный флаг» машина домчалась за три минуты.

Только большой полет фантазии помог кому-то назвать это явно промышленное предприятие городком. Тут и жилых домов почти не было. В основном казармы, да и те сами на себя не похожи. Складывалось полное впечатление, что это перевалочный пункт, где люди не задерживаются надолго, поэтому не заинтересованы, чтобы хоть в малейшей степени обременить себя заботой об уюте.

Предупрежденный звонком из Красносибирска начальник секретной лаборатории полковник Фальковский ждал их. Это был кряжистый человек с неправдоподобно мощной шеей. Короткая стрижка только подчеркивала ее толщину.

– Сергей Николаевич, – представился он, пожимая руки приезжим.

Фальковский постоянно жил в Красносибирске, а сюда приезжал только на работу. Утром приезжал, вечером возвращался в город. Тем не менее вся история с отравлением Ширинбекова и Самощенко прошла мимо него. То есть о самом факте отравления он слышал, однако слухи о ворохе разноречивых диагнозов до полковника не доходили. Москвичи ввели его в курс дела. Сергей Николаевич слушал, глядя на них своими донельзя голубыми глазами, и у него было такое выражение лица, словно ему стоит большого труда не прервать гостей, сказав: «Мне бы ваши заботы».

– Я, конечно, читал работы и Щеникова, и Дынькина. Это все наше руководство к действию. Однако мы находимся в ведении Министерства обороны, никаких отчетов в академические сферы не посылаем и делаем свои разработки самостоятельно. Мы регулярно делаем новые вещества, в которых основными компонентами могут быть и диоксин, и пентакарбонил железа. Естественно, у врачей могли быть затруднения с диагнозом по отравлению ядами. Если бы они работали в контакте с нами, до истины докопались бы скорее.

– Еще не поздно, – сказал Грязнов. Турецкий спросил:

– Как могут попасть изготовленные вами отравляющие вещества за пределы лаборатории? Только официально или, скажем, могут украсть?

– Кто их красть станет? – криво усмехнулся Фальковский. – У нас над ними работают два человека. А любой посторонний разве сможет разобраться, где тут что находится? Да пусти я вас сейчас внутрь и скажи: «Можете выбрать себе яд», разве вы что-нибудь поймете? Нет, воровство как таковое я в данном случае исключаю. Гораздо проще достать какой-нибудь другой яд, через обычную аптеку.

– Но все же ваши обладают какими-то преимуществами?

– Из-за этих преимуществ ваш брат следователь и мучается: не оставляют следов, трудно поставить диагноз.

– Значит, за пределы лаборатории они могут попасть только официально, с вашего разрешения. И кому вы позволяете их выдавать?

– Вообще-то их мало кто просит. Буквально можно пересчитать по пальцам одной руки. Иногда заказывали для сельского хозяйства: те, кто борется со всякими вредителями. Недавно для ФСБ брали.

– Этим-то зачем нужен? – насторожился Александр Борисович.

Фальковский развел руками:

– Чего не знаю, того не знаю. Однако давал без опаски – все оформлялось официально, необходимые расписки были получены, они сохранились. Так что в этом отношении к нам никаких претензий быть не может.

– Как все это происходило? – спросил Грязнов. – Вот приехал человек из ФСБ и сразу конкретно сказал вам, какое отравляющее вещество ему требуется?

– Нет. Он попросил подобрать вещество, которое в небольших количествах может ослабить страдания больного, заменить наркотик, который на того уже не оказывает влияния. Я отправил к нашему сотруднику, Красницкому. Они все обсудили, и Евгений Павлович посоветовал ему взять дельта-диоксин. Это промежуточный продукт, одна из новых наших модификаций. Дальше мы оформили все нужные бумаги, и он получил образец.

– Понятно. – Александр Борисович взъерошил шевелюру, чтобы было признаком хорошего настроения. Кажется, напали на след. Он спросил: – Сергей Николаевич, мы можем поговорить с Красницким?

– Да бога ради!

Полковник нажал тумблер селектора:

– Евгений Павлович, зайди, пожалуйста, ко мне. Вскоре в кабинете появился молодой худощавый человек в очках. Фальковский познакомил его с москвичами.

– Ответь, пожалуйста, на все вопросы товарищей. Основную канву я уже обрисовал. А ты – давай подробности.

– Здесь или пройдемте в лабораторию? Следователи изъявили желание посетить лабораторию.

Войдя туда, они сразу поняли, что воровать здесь бессмысленно. Тысячи банок и склянок захлестнули сравнительно небольшое помещение. Только свой человек может разобраться в столь причудливом хозяйстве.

– Евгений Павлович, расскажите, пожалуйста, про недавний визит представителя ФСБ.

– Был такой. Не помню точно его фамилию, Мещерский или Мещеряков. Он получил задание, которое ему требовалось выполнить. Ну я посоветовал ему взять дельта-диоксин. Это совершенно новая разработка. Не яд, а конфетка, – причмокнул губами Красницкий.

– И майор согласился?

– Почему бы и нет?! Дал я ему маленький пузырек с притертой пробкой, мы пошли к бухгалтеру – это же отпускается за деньги, тот назвал цену, Мещерский или как его там заполнил все бумаги и уехал.

Вячеслав Иванович попросил Красницкого подписать свои показания, после чего тот отвел следователей к бухгалтеру. Молодой педант в капитанской форме в два счета достал нужную папку, раскрыл и показал расписку Валентина Петровича Мещерякова о получении опытного образца вещества дельта-диоксин.

– Ксерокс у вас есть?

– У нас все есть, – ответил бухгалтер-капитан. – Сколько копий нужно?

– Хватит двух.

– Сделаю на всякий случай пять. Мало ли что. Турецкий сказал:

– Меня больше другое интересует: оригинал документа оставить здесь или все-таки изъять?

– Да на кой нам сдался оригинал? – Вячеслав Иванович пренебрежительно махнул рукой. – Придется составлять протокол изъятия документа. Только лишняя морока. Хватит с нас и копии.

– Я тоже так думаю. Не станет же этот Мещеряков отрицать, что получал здесь дельта-диоксин. – Александр Борисович повернулся к бухгалтеру. – Ведь в случае чего оригинал будет храниться у вас? Не пропадет?

– Если никто не приставит к моему виску пистолет и не заставит отдать эту расписку, никуда она не денется.

– А если приставит?

– Тогда я вообще больше ничего не буду знать.

Из «Красного флага», из кабинета Фальковского, Александр Борисович позвонил Володе Яковлеву и попросил проверить, присутствовал ли на самощенковском юбилее Валентин Мещеряков, майор ФСБ. Такой фамилии в списке не оказалось.

– Значит, кому-то передал, – сказал Грязнов. – Этого и следовало ожидать. Не будет же человек ездить за ядом и сам же травить. Сейчас в ходу узкая специализация. Один доставляет, другой травит. Вот пусть и скажет, кому отдал.

В машине у водителя нашелся список телефонов сотрудников УФСБ, и следователи прямо оттуда позвонили Мещерякову, сказали, что скоро зайдут к нему. «Заходите», – равнодушно ответил тот.

– Здорово вы знаете дорогу, – похвалил Грязнов водителя, молодого парня. – Часто приходится сюда ездить?

– Не сказал бы. Был один разок.

– Это в марте, когда Мещерякова привозили?

– Точно. Все-то вы знаете, все-то вам известно.

– Да, мы такие. – Вячеслав Иванович игриво подмигнул Турецкому и опять обратился к водителю: – А что, майор в тот раз сильно нервничал?

– Почему нервничал? По-моему, всю дорогу газету читал.

– И на обратном пути был спокоен?

– По-моему, да.

Судя по всему, спокойствие вообще было отличительной чертой Мещерякова – в своем кабинете он встретил следователей тоже совершенно спокойно. У него находился какой-то сотрудник, и майор отпустил его, сказав: «Ладно, позже обсудим».

После взаимного представления Турецкий сказал:

– Валентин Петрович, нам стало известно, что вы получали в лаборатории городка «Красный флаг» образец вещества дельта-диоксин.

– Да, получал. Что из этого следует?

– Нам хотелось бы знать, с какой целью вы это делали?

– Я выполнял задание начальника УФСБ.

– Вы имеете в виду генерал-майора Осетровых?

– Да.

– Для чего он ему понадобился?

– Чего не знаю, того не знаю.

– То есть генерал-майор приказал вам съездить в лабораторию, взять дельта-диоксин и передать ему. На этом ваши функции были закончены?

– Совершенно точно.

– Ни до, ни после вы ничего об этом отравляющем веществе не слышали?

– По роду деятельности я со всякими ядами вообще не сталкиваюсь. Меня случайно попросили съездить в «Красный флаг». Другие были заняты, я под руку подвернулся.

Глава 19
СТРАДАНИЯ МОЛОДОГО ПОМОЩНИКА

Романова и Яковлев составляли и без конца уточняли список присутствующих в «Стратосфере» на злополучном юбилее. Все присутствующие в ресторане автоматически становились свидетелями, следователи встречались с ними, допрашивали. Картина по-прежнему оставалась весьма расплывчатой.

Светлана Перова, которая, по идее, должна была выполнять такую же работу, застолбила за собой другую делянку: она постоянно встречалась с Глазуриным, постепенно получала от него новые сведения и очень скоро поняла, что всевозможных диктофонных записей у помощника губернатора – пруд пруди. Однако Леонард, подобно многим людям, боящимся продешевить, расставаясь со своим добром, выдавал ей информацию в час по чайной ложке. Сам-то Глазурин знал, это не единственная причина подобной скупости. Если он сразу отдаст все материалы следовательнице, то неизвестно, станет ли симпатичная москвичка потом с ним встречаться. А ведь она представляла для него интерес не только как женщина, но и как работница Генеральной прокуратуры, как обладательница отдельной московской квартиры. Слишком много у нее имелось хороших качеств, чтобы пренебрегать ими.

Обычно Светлана сама вводила разговор в нужное русло, очертания которого предварительно обсуждала с остальными членами бригады. Вчера, например, ей было дано задание выяснить про план устранения Самощенко. В свое время Криницкий узнал об этом от знакомого генерал-майора ФСБ Плотникова, который сейчас работает консультантом администрации губернатора. Володя Яковлев навел справки: этот Плотников находится под таким пристальным наблюдением, что дальше некуда. За машиной следят, телефонные разговоры прослушивают. Спрашивать его про секретный план – полная бессмыслица, это значит загубить дело на корню. К тому же неизвестно, чью сторону примет бывший эфэсбэшник. Как и вся краевая верхушка, он тоже член «Неделимой России», принят несколько дней назад.

Самым большим желанием Глазурина было затащить Светлану Перову к себе домой, и ему стоило большого труда сдерживать свои порывы. Неизвестно, как поведет себя столичная штучка. С одной стороны, она вроде бы обычная женщина, может и согласиться. А вдруг? Нет, уж лучше не торопиться, ему есть с кем утешиться. Лучше пока с москвичкой поддерживать романтические настроения.

Поэтому они встречались в основном у него на работе. Но сегодня, в субботу, когда Светлана позвонила, Глазурин предложил где-нибудь вместе пообедать.

– Сейчас у нас в городе много маленьких уютных ресторанчиков на любой вкус. Какую кухню вы предпочитаете: китайскую, индийскую, мексиканскую?

– Мне бы интересней познакомиться с сибирской.

– С сибирской? – переспросил Леонард, затаясь в засаде. – На пельмени потянуло? Так это не в ресторане. Пельмени должны быть домашними, с пылу, с жару. Если желаете, такими я вас у себя дома угощу.

– Вы умеете готовить пельмени?

– Мы, сибиряки… Значит, заходите?

– Нет, Леонард, спасибо, – сказала, посерьезнев, Перова. – Боюсь, тогда мы пойдем по неверному пути.

«Эх, сорвалось. Жаль! А с другой стороны – правильно делает. Она же ведет следствие, а я важный свидетель. Она прекрасно понимает, что я могу ее скомпрометировать. Все же, в принципе, нашу близость допускает – „мы пойдем по неверному пути“. Значит, у нас будет и верный. Вот закончит следствие, поймают преступников, тогда на радостях и явится ко мне. Я ведь помогал кое в чем. Разве можно не отблагодарить человека!»

Молодые люди встретились в центре, возле многозального кинотеатра «Метеорит». Самое смешное, что, несмотря на обилие всевозможных кафе и ресторанчиков, попадавшихся на каждом шагу, сибирской кухни они так нигде и не обнаружили. Бросились в другую крайность – остановились на узбекском кафе «Салям-алейкум».

Официант подсказал, какой салат лучше взять, а о том, что здесь нужно обязательно заказать плов, они и сами догадались.

– Леонард, вы сами когда-нибудь прослушивали ваши кассеты? Помните их содержание?

– А в чем дело? – насторожился тот. – Попалось что-нибудь неприличное?

– Нет, все в рамках приличия, – засмеялась Перова. – Просто я хотела узнать конкретную вещь. Один из бывших сотрудников администрации сказал, что существовал секретный план по устранению Самощенко. Причем дело не ограничилось устной договоренностью. Эти люди обнаглели настолько, что зафиксировали его на бумаге, то есть расписали по пунктам последовательность устранения, задачи каждого участника заговора. Вам известно что-нибудь про этот документ?

– До такой степени губернатор со мной не откровенничал, – покачал головой Глазурин.

– А вы допускаете возможность его существования или это не более чем сплетня?

– Они и не на такое способны. Оба отхлебнули вина, перевели дух.

– Однако, если действительно такая бумага существует, – сказала Перова, – она должна где-то храниться. Не может же она лежать на подоконнике в коридоре администрации. Наверняка ее где-то прячут. Как вам кажется, Леонард, имеется у них такое место, которое они считают в высшей степени надежным?

– Кто они-то? Кого вы имеете в виду?

– Насколько я поняла, основными противниками Самощенко являются руководители партии «Неделимая Россия». Это значит Сокольский, Базилевский, Корсарин.

Глазурин вздохнул:

– К Базилевскому и Корсарину я вообще не имею отношения, я связан по работе только с губернатором. Эти двое общаются со мной, когда бывают у Аристарха Васильевича, так же, впрочем, как и другие активисты «Неделимой России», вроде вашего друга Рыкалова. Все же, если проводить аналогию с другими подобными документами, огласка которых крайне нежелательна, они могли храниться только у Сокольского.

– Дома?

– На работе. Такие бумаги не выносят из здания администрации. У Аристарха Васильевича есть несколько сейфов – в кабинете, в приемной. Самый навороченный стоит в комнате отдыха. У него бесчисленное множество степеней защиты, и за те бумаги, которые в нем лежат, губернатор спокоен.

– Сколько ключей у этого сейфа?

– Понятия не имею. Сколько бы ни было, они все у Сокольского. В крайнем случае, у его дочери, Татьяны. Но даже попади вам в руки комплект ключей, все равно его невозможно открыть. Это не кухонный шкафчик. Там сложная система кодов.

– Вы откуда знаете?

– Аристарх Васильевич показывал. Когда этот сейф только привезли, губернатор хвастался им, словно ребенок. Сразу вызвал меня, демонстрировал, как закрывать, как открывать. В тот день сейф был еще пуст.

Когда они покинули ресторан и вышли на улицу, произошел досадный для Светланы эпизод – они нос к носу столкнулись с проходившей мимо Романовой.

– Как? Вы же улетели, – только и смог пролепетать удивленный Глазурин.

– Улетела. А потом опять прилетела, – засмеялась Галина. – Работы здесь становится с каждым днем больше. Спасибо, хоть вы нам помогаете.

Глава 20
ПРОСТАЯ ФАМИЛИЯ

Турецкий намеревался встретиться с начальником краевого УФСБ Филиппом Трофимовичем Осетровых как можно скорее, он даже узнал его домашний телефон, однако оказалось, что генерал-майор улетел в Новосибирск – там гастролировал московский театр «Современник», а Осетровых – заядлый театрал. Благо, он не собирался смотреть весь репертуар москвичей, ограничился одним спектаклем и в воскресенье днем вернулся в Красносибирск. Александр Борисович, звонивший начальнику УФСБ с регулярностью метронома, обрадовался, наконец застав того дома.

Старый эфэсбэшник, можно сказать, кагэбэшник, мигом понял серьезность обстановки – не каждый день из Москвы присылают «важняков». Он согласился встретиться с Александром Борисовичем. Правда, дома у него полным ходом шел ремонт, ему и самому там было неуютно. Поэтому он предложил назначить встречу в своем рабочем кабинете.

– Если вас это устроит – заходите. Буду рад.

Встав из-за письменного стола, Турецкого радушно приветствовал высокий человек. Несмотря на солидный возраст, фигура у Осетровых тонкая, подвижная, есть в ней что-то аристократическое. А вот лицо донельзя простое – скуластое, маленькие глазки, прямые волосы – цвета соль с перцем – аккуратно зачесаны назад.

Обменявшись с хозяином парой ознакомительных, ничего не значащих слов, Александр Борисович рассказал о поездке в «Красный флаг», показал ему копию расписки майора Мещерякова.

– Глупо было бы отрицать, что майор ездил в закрытую лабораторию по моему распоряжению. Да и кто бы иначе его туда пустил. Это уж командующий нашего военного округа разрешил мне воспользоваться плодами их разработок.

– Вам-то он зачем понадобился? – нетерпеливо спросил Турецкий. Он чувствовал, что находится совсем близко от цели.

– Мне, – хмыкнул Филипп Трофимович. – Мне он сто лет не нужен. А попросил меня об этой услуге Аристарх Васильевич Сокольский, наш губернатор. – Генерал-майор сделал понимающее выражение лица. – У него я даже не стал спрашивать, для чего. Надо – значит надо… Он ведь в свое время много хорошего сделал для нашего ведомства. Это относится и к помещениям, и к жилью для личного состава. Даже в Красносибирске нашим сотрудникам предоставлялись квартиры, а уж о маленьких городках края и говорить нечего.

– И в знак благодарности вы передали яд Сокольскому из рук в руки? – спросил Турецкий. Он постарался не подчеркивать в голосе иронические нотки, однако генерал-майор все-таки уловил их и помрачнел.

– Не ему – нарочному. Губернатор сказал, что ко мне заедет за дельта-диоксином милицейский подполковник, я ему и вручил.

– Как фамилия подполковника?

– Не помню.

– Филипп Трофимович! – Турецкий с наигранной укоризной посмотрел на Осетровых поверх очков. – Вы же понимаете, идет следствие. Мы, можно сказать, приближаемся к финишной прямой, и вдруг – не помню.

– А что я могу сделать! Какая-то простая русская фамилия.

– Иванов?

– Ну, не до такой степени простая. – Он хлопнул ладонью себя по лбу: – Пропуск же я ему заказывал, значит, есть его фамилия в списке. Сейчас узнаем. Это какого числа было?

Александр Борисович взглянул на копию расписки:

– Мещеряков получил диоксин первого марта.

– А назавтра я его отдал.

Он позвонил в дежурную часть:

– Алло, это Осетровых говорит. Посмотрите в книге регистрации, кто приходил ко мне второго марта, часов в одиннадцать. – Выслушав ответ, генерал-майор просиял, словно мальчишка: – Филенков его фамилия. Я же помню, что простая.

– Он где работает?

– В краевом ГУВД.

Глава 21
ПОЛПРЕД ИЗ КЕДРОГРАДА

Представитель президента в их округе, Виктор Михайлович Кучемасов, решил устроить в Красносибирске рабочее совещание представителей всех политических партий, принимающих участие в выборах. То есть решили это в Москве, где уж ему самому проявить какую-либо инициативу, его только и заставляют выполнять указания сверху, превратили в типичного «Чего изволите?». За это многие, в том числе и Самощенко, его и недолюбливали. А за что любить аппаратчика, которого им навязали силой, явочным порядком прислали из столицы?! Территория – двадцать Франций, никого и ничего тут Кучемасов не знает, в этих краях раньше не бывал. Должность эта никому не нужна. Придумали для проштрафившихся номенклатурщиков. Раньше таких отправляли послами в слаборазвитые страны. Теперь придумали новую синекуру. Добро бы еще был один. Так нет же – с ним приехал целый штат таких же дармоедов, как и сам Виктор Михайлович: помощники, референты, канцеляристы. Короче говоря, знакомый набор людей, которые по-настоящему не любят работать, а до денег жуть как охочи.

Десять краев и областей курирует полпред президента. Некоторые губернаторы угодливо шаркнули перед ним ножкой и уже никуда не полезут через его голову. Другие его в упор не замечают: как обращались раньше к президенту напрямую, так и сейчас обращаются. Правда, Кучемасов на них не обижался. Чем меньше к нему приставали, тем лучше. У него работа не сдельная, сидит на окладе, так что к чему лишние проблемы?

Резиденция полномочного представителя находилась в Кедрограде, причем в бывшем Дворце пионеров, в последнее время называвшемся «Центр детского и юношеского творчества». В этой постройке начала прошлого века функционировало много студий и кружков, и всех детей новоявленный начальник прогнал, чтобы разместить там своих бездельников.

По поводу предстоящего совещания Самощенко позвонила кучемасовская секретарша. Она советовалась с красносибирскими политиками, чтобы выбрать удобное для всех время. Евгений Владимирович, ссылаясь на заводские проблемы, просил о возможно позднем сроке. Ему хотелось дождаться возвращения Болгарина из Варны, чтобы не участвовать в этом мероприятии самому. Вадим Николаевич должен был вернуться в Красносибирск двадцатого числа, однако потом неожиданно позвонил, сказал, что вынужден задержаться на два дня, поскольку конференция не уложилась в намеченные сроки. На самом деле конференция закончилась вовремя, однако Болгарин познакомился там с отличной женщиной из оргкомитета, которая продлила красавцу сибиряку командировку, чтобы провести с ним субботу и воскресенье в маленькой живописной деревне на берегу моря.

Самому Кучемасову тоже больше хотелось, чтобы вместо Евгения Владимировича от «Союза справедливых сил» участвовал кто-нибудь другой. О желании Москвы провести подобное совещание полпреду сообщил Шатохин – один из замов руководителя администрации президента. Затем они часто созванивались, обсуждали повестку дня совещания, текст вступительного слова Кучемасова. Как-то Егор Николаевич заметил в разговоре, что обезображенное лицо Самощенко – крайне отрицательный фактор для политика. Мол, в публичном деятеле все должно быть прекрасно. Другими словами, он дал понять, что на предстоящих выборах ему усиленно нужно поддерживать «Неделимую Россию». Теперь Виктор Михайлович боялся, что ему позвонит другой заместитель руководителя президентской администрации – Крылов. Тот горой стоял за «Союз справедливых сил», во всяком случае, так было раньше. У них там семь пятниц на неделе, уже мог переменить позицию. Однако Роман Константинович не звонил, что очень обрадовало Кучемасова: возможно, в Кремле пришли к единодушному мнению, и теперь ему не придется метаться, стараясь услужить всем. Во всяком случае, на сегодня ему поступила одна установка, и он будет ее придерживаться. Хотя в глубине души он симпатизировал «справедливцам».

По опросам общественного мнения было совершенно ясно, что десятипроцентный минимум преодолеют лишь две партии, остальным маргиналам рассчитывать не на что. Поэтому нужно сказать им, чтобы не стремились отбирать голоса у лидеров, а спокойно отнеслись к своему поражению.

– Сейчас в ходу грязные выборные технологии, – говорил, открывая совещание, полпред. – Они нагнетают положение в обществе, ведут к расколу. Поэтому вам следует быть осмотрительными в своих словах и действиях, чтобы не превратить выборы в криминальную разборку.

Слабосильная сторона была представлена четырьмя партиями: ПАФ, ПИФ, ПУФ и ПУН. Лидер «Неделимой России» Базилевский поглядывал на них свысока. Вращавшийся среди интеллигентных людей Болгарин был более демократичен, он относился к «меньшим братьям» с отеческой теплотой. Каждая божья тварь имеет право на существование, всем своим видом говорил Вадим Николаевич, и нам очень жаль обижать вас. Но придется.

– Во избежание конфликтов, могущих разгореться в последний момент, – продолжал читать по бумажке Кучемасов, – всем участникам следует предусмотреть смягчающие варианты. Умение достойно уйти со сцены – немаловажный шаг для политика. При этом не следует требовать от своего электората полной солидарности в настроении и поведении. Более того – избирателям нужно посоветовать, как распорядиться своими голосами с максимальной пользой для общества.

После выступления полпреда каждая партия должна была изложить свою позицию.

Представитель Партии атлетического фонда сразу заявил, что они будут тянуть до последнего момента. Лишь когда окончательно определится расклад сил, они примут решение, чью сторону принять, кому отдать голоса своих избирателей.

– Зачем же тянуть до последнего?! – возмутился полпред. – Это значит самоустраниться. Нет уж, вы, пожалуйста, определитесь заранее. Иначе наступит полная анархия. Мы для того и собрались здесь, чтобы определиться.

– Хорошо. Раз Кремль поддерживает «Неделимую Россию», значит, мы предложим своим избирателям рассматривать ее в качестве запасного варианта.

Атлет Пермский не успел замолчать, как слово взял пылкий и шумный Гулагер.

– Мы стараемся всегда и все обсуждать коллегиально! – гремел Аркадий Миронович. – Однако, когда нас хватают за горло, мне приходится руководствоваться теми взглядами, которые присущи членам нашей партии. Ау нас, как правило, царит полнейшее единодушие. И если Кремль выступает за «Неделимую Россию», мы – против.

«Один – один», – мысленно подсчитал Кучемасов.

Представитель Партии усиленного финансирования согласился с желанием Москвы, счет стал два – один в пользу Кремля, да таковым и остался: несмотря на все уговоры, представитель Партии умеренного нейтралитета принципиально не захотел поддерживать ни одну из сторон.

– Вадим Николаевич, – обратился к Болгарину полпред, – сами-то вы в каком состоянии приближаетесь к выборам? Насколько я понимаю, гибель Ширинбекова лишила «справедливцев» одного из, как теперь говорят, харизматичных лидеров.

– У нас достаточно многочисленная партия, чтобы найти замену даже всеобщему любимцу Низами Вагифовичу.

– Тут еще нужно не просто замену, а равноценную. Все-таки экс-полковник ФСБ, руководитель крупнейшего охранного холдинга. Потеря такой фигуры в любом случае ощутима. Кроме того, – Кучемасов исподтишка подкрался к главному делу, – Евгений Владимирович до конца не оправился от болезни.

– Почему не оправился? Работает в обычном режиме, завод его в полном порядке.

– Работать он работает, однако ведь все же до конца не вылечился. Следует признать, внешность его до сих пор неузнаваема.

– Внешность – дело десятое, – сухо парировал Болгарин.

– В политике – не десятое, и даже не второстепенное. Вы что – плохо понимаете, что означает внешний вид для публичного политика? Тогда давайте будем выступать в опорках, в стоптанных кроссовках и рваных джинсах. – Несколько секунд полпред осуждающим взглядом сверлил Вадима Николаевича. – Это не придирка. Мы же стараемся учесть как можно больше факторов. Между прочим, для вашей пользы стараемся. Если вы считаете, что лидерство Самощенко не ослабит ваши позиции, докажите, приведите убедительные доводы.

Кучемасов доводил до сведения собравшихся чужие замыслы, поэтому действовал без должного напора. Только эта мягкость позволила обычно робкому в отношениях с начальством Болгарину ответить.

– Доводом могут служить только итоги выборов, – ответил председатель «Союза справедливых сил». – Избиратели – не дети, чтобы смотреть на красивую оболочку, за которой ничего не скрывается.

Представитель Партии атлетического фонда принял слова про красивую оболочку как камешек в свой огород и обиделся на Болгарина. Обиделся на него и председатель Партии усиленного финансирования: ведь за красивой оболочкой чаще всего скрываются способствующие ее появлению состоятельные люди.

Только представитель Партии умеренного нейтралитета сидел с безучастным видом: ему было все равно, кто и что тут говорит. Он, подобно всем другим членам своей партии, не собирался поддерживать ни одну из противоборствующих сторон.

Безучастный вид был и у полпреда. Если у «справедливцев» все фанфароны, вроде Болгарина, они и победы не заслуживают. Тогда их конкуренты выиграют выборы без помощи Кремля. Если же Евгений Владимирович раскусит этого нарцисса и отодвинет в тень, то вряд ли их соперникам помогут какие-либо московские инъекции. Тем более что дела в Красносибирске при нынешнем губернаторе шли далеко не блестяще, в чем Кучемасов лишний раз убедился в ходе дальнейшего разговора. Он же незаметно свелся к обсуждению ситуации в городе.

Жилья при Сокольском строилось катастрофически мало – очередники его почти не получали, громких проектов вроде грандиозного туннеля или транспортной развязки не было. Правда, сдали в эксплуатацию новое здание научно-технической библиотеки. Так ведь его начали возводить еще при Брежневе, четырехэтажная коробка была почти готова, когда стройку заморозили. Лишь клинико-диагностический центр возведен с нуля. Аристарх Васильевич будто знал, что самому придется неоднократно посещать это заведение. Из других новинок – рекламные щиты, «простыни» на фасадах да растяжки с одной стороны улицы до другой. Вечерами светится так много реклам, что водители с трудом находят среди них огни светофоров.

Представители ПУФа ругали Сокольского за то, что тот абсолютно не умеет правильно расходовать деньги. Представители ПИФа обрушились на него за идею с памятником Петру Первому. Губернатор действительно носился с этим проектом, словно с писаной торбой. При каждом удобном случае говорил, что такой монумент будет напоминать о великом прошлом России, вдохновлять наших соотечественников на благие дела. Причем Аристарх Васильевич мечтал, чтобы красносибирский памятник хотя бы не намного превышал московского стометрового монстра на стрелке обводного канала. Однако поддержки Сокольский ни у кого не нашел, и постепенно идея заглохла.

Вот и получается, что в качестве наиболее заметных событий дня красносибирское телевидение вынуждено рассказывать про пожары, скандалы, обстрелы, налеты.