Текст книги "Пробить камень"

– Я подумала… может, вы захотите посмотреть, вдруг там что-то важное…

– Почему?

– Это супруга Турецкого занесла. Ирина Генри-ховна. Может, что-то связанное с Александром Борисовичем?

– Спасибо, – смягчился Меркулов. – Давайте.

Он взял конверт, мельком глянул на него (И.Г. Турецкая – К. Д. Меркулову. «О природе агрессивности») и снова заперся в кабинете.

– Допрашиваю Щеткина! Меня ни для кого нет!

Уже в кабинете у него зазвонил мобильный. Это был Турецкий.

– Костя, как дела?

– Имеют тенденцию к улучшению, – уклончиво ответил Меркулов.

– Значит…

– Не понял?

– Когда дела долгое время находятся в состоянии тенденции к улучшению, это значит, что все беспросветно отвратительно.

– Кажется, ты поправляешься, – заметил Константин Дмитриевич.

И. Г. Турецкая – К. Д. Меркулову О ПРИРОДЕ АГРЕССИВНОСТИ

Безусловно, одно из качеств, подверженных общественному осуждению, – это агрессивность. Причин этому немало: от культурных («воспитанные люди себя так не ведут!») до религиозных («вас ударили по одной щеке – подставьте вторую!»). Благодаря этому мы часто воспринимаем собственную агрессивность как нечто постыдное. Забывая, что это свойство дано нам природой. А значит, дано не случайно.

1. Агрессия в природе

Для того чтобы понять, какая роль отводится агрессии в природе, нам придется стать дарвинистами. Не вздыхайте, Константин Дмитриевич, это ненадолго. Или хотя бы в двух пунктах согласиться с теорией Дарвина: что человек – родственник некоторых видов обезьян и что эволюция существует.

Эволюцию можно представить двояко: как умение управляться с факторами внешней среды, с одной стороны, и с другой – как постоянное совершенствование представителей вида. То есть для того, чтобы эволюционировать, мало бороться с внешними обстоятельствами (голодом, жаждой и т. д.), надо еще стать лучшим среди равных. Зачем? А затем, что победителей любят девушки (то есть самочки), следовательно, у самых-самых гораздо больше шансов передать свои гены по наследству. А отбор лучших генов – это, говоря упрощенно, и есть смысл эволюции.

Так вот, агрессия требуется для участия в эволюционном развитии. Животные испытывают агрессию только по отношению к представителям своего вида. Самый распространенный тип агрессии у животных – это территориальные претензии. (Сравните с людьми! Похоже? То-то же.) Задумано это для собственного блага животных: с тем, чтобы представители одного вида не скапливались на небольшом пространстве, а расселялись как можно дальше. Таким образом, всем будет хватать ресурсов. Заодно и уменьшается вероятность исчезнуть всему виду из-за каких-нибудь форс-мажорных обстоятельств вроде землетрясения или пожара.

Существует и другая разновидность агрессии, связанная не с конкуренцией за территорию, а с вопросами размножения. Она сводится к действиям, которые у людей обозначаются выражением «мериться понтами». И ведь не из тщеславия, а для того, чтобы доказать свой статус (потому что, как мы помним, чем статуснее самец, тем больше у него возможностей передать свои гены дальше).

Впрочем, в вопросах соревнования понтов случаются парадоксальные ситуации даже в природе. Иногда у животных «понты» отрастают настолько, что начинают мешать нормальной жизнедеятельности. Конрад Лоренц писал о самцах фазана, которые, чтобы привлечь самок рисунком на своих крыльях, отращивают их настолько, что становятся не в состоянии летать. (Снова сравните с людьми! Вспомните, например, золотые цепи «новых русских» толщиной с кулак.) Так что же, парадокс? Ничуть. Такой поворот событий означает только одно: что животные данного вида слишком увлеклись конкуренцией с собственными сородичами и давно не испытывали проблем с банальным выживанием.

Точно такая же ситуация наблюдается среди большей части человечества: внешние обстоятельства (голод, жажда, холод, отсутствие крова, даже инфляция, черт бы ее побрал) многим из нас уже не грозят. Поэтому настало время мериться статусом. Впрочем, у человеческой агрессии есть еще несколько особенностей, которые отличают ее от агрессии, проявляемой в мире животных.

2. Самоубийцы на дорогах

Учеными доказано, что «предрасположенность к авариям» является следствием подавленной агрессивности. Удивлены? А представьте себе! Это действительно доказано.

Тот, кому приходилось вести машину в состоянии ярости, мог заметить, насколько в такой ситуации проявляется желание совершить действия, направленные на самоуничтожение: например, поехать по встречной полосе, разбить машину, врезавшись во что-нибудь.

3. Агрессия, перенесенная в цивилизацию

Целью агрессивного поведения у животных никогда не является убийство собрата. Впрочем, если мы прислушаемся к себе, то наша агрессия тоже не предполагает летального исхода. Ну что, по сути, хочется сделать с чиновником, требующим взятки? В крайнем случае – взять его за волосы и постучать его головой об стол. Потому что нас больше устроит не вид бездыханного тела, а скорее вид тела, которое признало вашу правоту и смиренно подчинилось вашим требованиям.

Стремление к смертоубийству нам так же не свойственно, как и животным. Но в случае с человеком дело осложняется двумя обстоятельствами: значительной скученностью людей на относительно небольшом пространстве и вооружением, которого попросту нет у представителей фауны. Дело даже не в ядерной бомбе, это последний аргумент; в бытовых конфликтах первым делом в ход идут ножи, бутылки, железяки.

Итак, картина, которую мы наблюдаем в современном мире (и особенно в мегаполисах), совершенно не радует. Поскольку у большинства жителей городов проблемы с выживанием решены, то им остается направлять свои силы на конкуренцию с ближними своими, то есть на наращивание арсенала «понтов».

Приплюсуем сюда огромное количество народу на один квадратный километр, наличие оружия, делающего любые аргументы убедительнее. Человечество в опасности?

Отнюдь! На помощь приходят механизмы социального и культурного регулирования агрессии. Начиная с правил хорошего тона, заканчивая статьями Уголовного кодекса за убийство или нанесение телесных повреждений. Впрочем, человек тем и отличается от животных, что способен предсказать результаты собственных действий.

Впрочем, опасность подстерегает нас с другой стороны. Наша природная агрессия часто не может найти себе естественного выхода. Подавленная агрессивность со временем может привести к психосоматическим заболеваниям. Поэтому порой становится просто необходимо найти применение своей агрессии. Правы, скорее, те, кто пытается реализовать свою агрессию, занимаясь экстремальными видами спорта, уходя в «дикие» походы. Остальным приходится находить успокоение в просмотре фильмов-катастроф или шоу из серии «одни на острове». Ну а те, кто не ищет таких миролюбивых выходов, – по вашей части».

2005 год

ТУРЕЦКИЙ

Еще один день прошел внешне безрезультатно, если не считать, что к вечеру стало известно: Мэдисона отпустили. Но Турецкий не успел его даже увидеть – в ту же ночь американец улетел из России, успев дать короткое интервью. Большой неожиданностью для Турецкого это не стало: накануне он со студентами договорился о том, что и когда произойдет. Меркулова, от греха подальше, в свою затею не посвящал.

– На вот, полюбуйся, – сказал Константин Дмитриевич, кидая Турецкому газету на стол. – Стыдоба, обо всем из прессы узнаем…

– А так для нервной системы полезней, – спокойно заметил Турецкий, разворачивая «Московские ведомости».

МЭДИСОН УЖЕ УСПЕЛ ДОБЕЖАТЬ ДО КАНАДСКОЙ ГРАНИЦЫ

Беспрецедентный скандал, связанный с похищением американского режиссера и большого ценителя русской культуры Стивена Дж. Мэдисона, получил, слава богу, благополучное завершение. Поскольку российские спецслужбы оказались бессильны, за господина Мэдисона был-таки выплачен требуемый выкуп – 90 тысяч американских долларов. После чего Мэдисона нашли живым и здоровым, хотя и совершенно пьяным, – в цыганском ресторане «У Валентины и Дуфуни Вишневских». Похитители, безусловно, профессионалы своего дела, остались неизвестны.

Напомним вкратце предысторию. Находясь в павильоне «Мосфильма» во время съемок сцены собственной картины, Мэдисон, недовольный игрой актера, изображающего американского ученого, похищаемого русскими бандитами, показал ему, как необходимо играть этот эпизод. Исполнительское мастерство режиссера вызвало восхищение, все присутствующие разразились аплодисментами. На этом месте творческий процесс был прерван, поскольку господин Мэдисон с фельдъегерской почтой вдруг получил письмо из Министерства культуры, частично финансировавшего его фильм, в котором было сказано, что оно (министерство) от своих обязательств отказывается. Взбешенный Мэдисон курьера не отпустил (позднее Мэдисон вспомнил только, что конверт ему вручал высокий молодой человек заурядной наружности), запрыгнул в его машину и отправился в министерство выяснять отношения. Больше его никто не видел – вплоть до момента чудесного освобождения. Как выяснилось, курьер, равно как и письмо министра, был фальшивым. Следствие оперативно зашло в тупик, где все эти две недели и пребывало. И если бы не добрая воля американского продюсера, финансировавшего последний фильм Мэдисона, неизвестно, чем бы все закончилось. Довольно странно, кстати, что сумма, которую требовали за знаменитого американца, оказалась довольно умеренной и такой некруглой. Так или иначе, но культурная общественность пребывала в нокауте, и проректор ВГИКа Виктор Коломиец даже обратился через прессу к неизвестным похитителям и предложил себя в качестве замены господину Мэдисону. Как и следовало ожидать, это не стало тем предложением, от которого они не смогли отказаться.

Сотрудник Генеральной прокуратуры господин Турецкий, принимавший участие в поисках американца, сделал такое заявление: «Несмотря на свои славянские корни, господин Мэдисон приехал к нам со своими западными взглядами на все. Он умудрился набрать съемочную группу только из тех людей, которые ему улыбались. Он привык, понимаете ли, там, у себя на Западе: раз улыбается, значит, хороший человек, а раз хороший человек, значит, профессионал. У них там это автоматически. А у нас?! Что мы про них знаем, про этих улыбчивых?» Вероятно, господин Турецкий по-прежнему проверяет членов съемочной группы Мэдисона.

Сам освобожденный режиссер ничего внятного о своих похитителях рассказать не смог. Содержали его в каком-то деревенском доме, обильно кормили и принудительно поили. При нем постоянно находился кто-то из похитителей, лиц которых он не видел, среди них была молодая девушка. Господин Мэдисон сообщил, что с девушкой у него наметились романтические отношения, которые он был бы не против развить, но не знает, как, собственно, это сделать, поэтому намерен обратиться к ней через средства массовой информации, а кроме того, она должна знать, что обладает явным актерским талантом; очень жаль, что во время кас-тинга во ВГИКе не нашлось подобного дарования. А пока что господин Мэдисон прекратил съемки своего фильма и немедленно выехал из России с намерением никогда больше не возвращаться: хотя он сам по происхождению славянин, но теперь он в ужасе от нашей страны, нашего варварства (зачем было поить его японской водкой в таких количествах?!) и трубит об этом на каждом шагу. Единственное же место на свете, где он еще согласен встречать русских, – это студенческие кинофестивали, студенты в России еще не так безнадежны, и в частности через несколько месяцев господин Мэдисон возглавит жюри одного такого форума.

М. Кольцов

Когда Меркулов вернулся с обеденного перерыва в свой кабинет, позвонил Турецкий. – Костя, зайди ко мне, пожалуйста.

– Вообще-то это я твой начальник, – напомнил Меркулов.

– Я же сказал волшебное слово?

– Ну ладно, сейчас.

В кабинете у Турецкого сидел мужчина лет пятидесяти. Вид у него был немного обеспокоенный.

– И кто это?

– Водитель.

– Водитель чего?

– Водитель вообще.

– Нельзя ли без выкрутасов, сразу к сути?

– Ладно, – смирился Турецкий. – Хотя, конечно, ты мне убиваешь весь эффект. Это водитель лимузина, который забрал Мэдисона с «Мосфильма».

– Черт тебя возьми, Александр! – выпучил глаза Меркулов. – Как же ты его нашел?!

– Дал объявление в газету.

– Объявление?… – глуповато переспросил Меркулов.

– Ну да. – Турецкий сунул ему газету бесплатных объявлений, в которой был жирно обведен столбец:

Водителя, забиравшего на черном лимузине в прошедшую пятницу пассажира с улицы Мосфильма, просят позвонить по телефону 683-77-56 для следующей работы.

Меркулов сказал с недоумением:

– Это же твой телефон…

– Все верно. Я попросил его позвонить, и он позвонил.

– Вот так просто? Не могу поверить!

– Вот так просто, – подтвердил Турецкий. – Я, видишь ли, предположил, что они наняли лимузин отдельно, без водителя, а человека взяли со стороны. Заплатили, наверно, как и за машину, по-божески. Эти нищие киношные студенты иногда зарабатывают хорошие деньги на своих рекламных халтурах. И вот я подумал, если все так и есть, то водитель не откажется повторить эту халтуру. Это была всего лишь одна из гипотез, но, как видишь, она сработала… Хочешь его допросить?

– Почту за честь, – буркнул Меркулов.

– Простите, я нарушил какой-то закон? – спросил водитель.

– Сейчас выясним. Саша, ты погуляй пока.

– С удовольствием, – улыбнулся Турецкий и пошел курить.

Меркулов сел напротив мужчины.

– Я заместитель генерального прокурора Константин Дмитриевич Меркулов. Представьтесь, пожалуйста.

Мужчина не дрогнул, судя по всему, он уже хорошо понял, куда попал.

– Ксенофонтов Андрей Андреевич.

– Где вы работаете, Андрей Андреевич?

– Частным извозом занимаюсь.

– Вы отвозили кого-то со студии Горького в прошлую пятницу?

– С «Мосфильма», – не поддался водитель на мелкую провокацию.

– Кто это был?

– Какой-то киношник иностранный. А с ним наш парнишка, русский.

– Опишите его.

– Киношника?

– Да.

– А вот же он. – Водитель ткнул пальцем в многочисленные фотографии Мэдисона, разложенные на столе Турецкого.

– Опишите, что происходило после того, как иностранец сел в машину.

– Да ничего особо не происходило. Они о чем-то разговаривали. Потом парень дал иностранцу выпить воды – жарко было. И тот уснул.

– Сразу? – быстро спросил Меркулов.

– Очень быстро.

– Вас это не насторожило?

– Не особо. Он храпел, так что я видел, что все в порядке.

– Вы знали маршрут заранее?

– Не совсем. Парень сказал мне, что покатаемся за городом, а потом поедем во Владимирскую область.

– И вы проделали весь этот путь на лимузине?

– Как бы не так. Как только мы выехали на Кольцевую, лимузин сдох. Жалко, так хорошо шел, просто линкор, а не машина.

– И что вы сделали?

– Парень собрался пересесть на такси, но я предложил свою машину. Сгонял домой и вернулся на своем «опеле».

– А что с лимузином?

– Он кому-то позвонил, когда я вернулся, там уже ребята в моторе ковырялись. Они и сказали, что лимузин дальше не пойдет.

– И вы доехали до Владимирской области?

– Верно.

– Куда именно?

– Мимо Киржача, в какую-то деревню… я забыл название, смешное такое, на карте могу показать. А, вспомнил! Скоморохово называется! Там был дом. Они выгрузились, а я вернулся в Москву. Еще и попутчиков по дороге взял.

– Повезло вам.

– Точно, – подтвердил водитель.

Меркулов вышел в коридор.

Турецкий курил с блаженной улыбкой на лице.

– Чему ты так радуешься, не понимаю?! – сказал Константин Дмитриевич.

– Ничему. Просто настроение хорошее.

– И все?

– Ну, еще нравятся мне эти ребята. Вот и все.

– Какие ребята?

– Студенты, будто сам не понимаешь.

– Ладно, а что дальше? Где «курьер», который приезжал на «Мосфильм»?

– Курьера мы, скорее всего, не найдем. Это же киношники. Загримировались, подготовились. Мы никого не опознаем.

– Саша, не вкручивай мне баки! Надо всего лишь показать водителю фотографии студентов, и мы всех опознаем. Я правильно понял? Это же студенты ВГИКа выкрали режиссера?

Турецкий молчал. И так все было ясно.

– На кой черт они это сделали?

– Только не в целях личного обогащения, – заверил Турецкий.

– Вот как! А зачем же им девяносто тысяч долларов? На сигареты? На презервативы?

– Сигареты у них и так есть, – вздохнул Турецкий. – Сигаретами с ними за рекламную халтуру расплачиваются. Презервативами, думаю, тоже.

– Не уходи от ответа! Что они сделали с деньгами?

– Купили пленку, достроили декорации и досняли свой студенческий фильм, на который у вуза не было средств. Интересно, кстати, посмотреть, что получилось.

– Ты что, свихнулся?!

– Ничуть. Я считаю, ничего страшного не произошло. Более того, считаю, вообще ничего не произошло!

– Я не понял, ты что, предлагаешь мне спустить это все на тормозах?

Турецкий кивнул:

– Никто же не пострадал, верно?

– Заведено уголовное дело, – напомнил Меркулов. – Шантаж. Вымогательство.

– Да брось, Костя! Кого это теперь волнует! И у кого – вымогательство?! Кто заплатил, ты вспомни! Американский продюсер, тот самый человек, который финансировал фильм Мэдисона. Вот он в него деньги и вложил. Из левого кармана в правый переложил. А мы хорошее дело делаем – студентам помогаем.

– Это как же? Тем, что закроем глаза на вымогательство девяноста тысяч?

– Зато у нас скоро кино хорошее появится, помяни мое слово.

– А если американцы потребуют найти виновных?

– До сих пор же не потребовали. Мэдисону этому вообще все по барабану. А ребята всего лишь кино хотели снять. Пленку купить. Декорации построить. Им нужно было ровно девяносто тысяч, вот они эти деньги и попросили. Не миллион же. Они мне рассказывали, знаешь, как там учатся, в этой цитадели киноискусства? Снимают десять минут в конце второго курса. А эти орлы на первом курсе теперь снимут! Каково?! – не без гордости сказал Турецкий. – Может, мы с тобой сейчас будущих гениев продвигаем, а?!

– Сейчас заплачу, – буркнул Меркулов и пошел к себе. На пороге остановился и сказал: – Имей в виду, я еще ничего не решил!.. Нет, ну все-таки признайся, с чего ты начал? Как напал на след?

Турецкий на мгновение задумался: какую версию рассказать?

– Один из студиозусов еще при первом нашем разговоре в общаге вдруг собрался и куда-то ушел. Его приятели сказали – на работу. Я удивился, куда это – в ночь? Оказалось, сторожем в детском саду. А потом оказалось, что крыша Эйзенштейна, шесть – это крыша детского сада. А потом…

– Могло быть и совпадение, – проворчал Меркулов.

– Конечно, могло, – весело согласился Турецкий.

Из его кабинета выглянул Андрей Андреевич Ксенофонтов.

– Слушайте, мне можно, наконец, уйти? Я бы за это время уже уйму денег набомбил!

ПЛОТНИКОВ

– Допустим, вы начинаете эпизод с чьего-то прохода, – говорил Плотников, – хотите показать, что кто-то идет. Но не сразу – кто именно, а нагнетаете так, нагнетаете… Вот открывается дверь машины и появляются ноги, даже не сами ноги, а ботинки, сперва один ботинок спускается на землю, другой, потом панорамируете ноги выше – но только до колена. – Плотников одновременно живо рисовал на доске раскадровку воображаемой сцены. – Это длится несколько секунд, но зритель уже возбужден ожиданием: кто там такой, собственно, растет на этих ногах?!

Артем Александрович уже третий раз подряд вел занятия «Мастерство кинорежиссера», а вслед за этой парой собирался остаться и на «Монтаж». Это было чрезвычайное событие, и про себя Веня, свежеиспеченный студент режиссерской мастерской (нежданно-негаданно освободилось местечко!), молился, чтобы из категории события оно окончательно перешло в ранг явления, то есть чего-то периодического. Его сокурсники, видно, мечтали о том же, пришли, во всяком случае, почти все.

– Ермилова нету? – заметил Плотников, оглядывая аудиторию.

Веня покивал. Плотников обратил внимание, что из его вместительного рюкзака торчит большой плоский сверток. Один угол у него растрепался, и оттуда проглядывал кусок красного гранита с какими-то буквами.

– Кто-то умер? – испугался Плотников.

– Да не, это мемориальная доска. – Веня распаковал сверток и продемонстрировал его группе. – Сегодня на общагу вешать будем.

На мемориальной доске было написано: «На этом доме когда-нибудь будет установлена мемориальная доска, что здесь жил Илья Ермилов».

ЕРМИЛОВ

Ермилов с Кирой обедали на «Мосфильме», в ресторанчике, сконструированном из кинодекораций, стилизующих его одновременно под немецкую пивную, русский трактир, французский ресторан, все зависело от того, под какой стеной сидишь. Летом с ресторанчика убиралась крыша, но март для этого, к сожалению, был еще слишком холоден. Здесь снимался их фильм: для своих целей Веня с Юрцом Клементьевым выбрали мосфильмовский павильон, благо бюджет позволял. Съемки были сплошь интерьерные, а необходимых условий (по сценарию нужно было планомерно заливать квартиру водой) они не смогли найти ни на учебной киностудии, ни на студии Горького.

Пока ждали десерт, мимо прошла на обед группа статистов – полтора десятка шахтеров в касках и со светящимися фонариками на лбу. Ермилов хорошо слышал, как два последних шахтера беседовали о работе Фрейда, явственно прозвучала фраза: «…остроумие и его отношение к бессознательному». Живописно чумазые «пролетарии» заполонили все соседние столики и принялись изучать меню.

Кира пожаловалась:

– Вам-то хорошо, а мне… в Скоморохово с этим психом – это же пытка! Одна его флейта чего стоила!

– Зато мы достали деньги, – напомнил Ермилов.

Денег на кино хватило впритык. Это было здорово, это того стоило!

– Только представь, – сказал Ермилов. – Юрец или кто-то из его помощников заряжает в камеру пленку. Определяет расстояние между актерами и предметами в кадре, облегчает последующую регулировку объектива, чтобы все было хай-фай, в фокусе. Потом они ставят свет с помощью дуговых ламп, то открывая, то закрывая «амбарные ворота» – подвижные створки, которыми меняют степень и направление освещенности. Веня тут же, орет на ассистентку, чтобы не забыла на полу павильона скотчем обозначить места, где актеры должны будут находиться на старте съемки. А где – через минуту. А где… Актеры загримированы и ждут только трех сокровенных воплей: «Тишина на площадке! Звонок», потом «Мотор» и, наконец, «Скорость»…

– Венька еще больше растолстеет от счастья, – не удержалась Кира. – Удивительные метаморфозы. Он – режиссер. Ты – сценарист. Как все меняется.

– А ты меняешься? Мне почему-то кажется, ты сейчас в очередной раз меняешься.

Вместо ответа она вдруг рассердилась:

– Ермилов, остановись, куришь как паровоз, неужели сам не замечаешь?!

– Ты слишком капризный зритель, раньше тебя раздражало, что только я и не курю в нашей компании…

– Тогда сходи купи мне пачку «Житана». Он послушно поднялся, а когда вернулся с сигаретами, ее не было.

– Опять, – вздохнул Ермилов. – Все сначала. Он уже проходил это, только почему-то тревожно заныло сердце.

Но через два дня Ермилов не выдержал и позвонил Турецкому. Они встретились, и Ермилов рассказал про Киру, – все, что знал и чувствовал.

– Парень, тебе хорошо с ней было? – спросил

Турецкий.

Ермилов смог только кивнуть. Тогда Турецкий похлопал его по плечу:

– Так почему нельзя просто быть за это благо

дарным?

Ермилов подумал и сказал:

– С одной стороны, я так давно люблю ее, что пора бы уже и перестать… С другой – вряд ли получится.

– Давно – это сколько?

– Где-то с год, наверно.

Турецкий подавил улыбку. Действительно давно, ничего не скажешь.

– Вот что мне теперь делать?

– Да просто живи, – посоветовал Турецкий. – Снимай свое кино. Не об этом ли ты мечтал?

– Просто живи… А если с ней что-нибудь случилось?

– С чего ты взял, Илья?

– Так ведь нету же ее!

– Но ты сам сказал, что она и прежде исчезала, и надолго.

– Верно. Но сейчас как-то совсем странно.

– В любом случае заявить об исчезновении человека лучше родственникам.

– Она сирота, у нее нет никого.

– Хм… Тогда вот что, – сказал Турецкий. – Ты сам позвони в милицию, как положено. А я потом подключусь.