Текст книги "Сегодня ты, а завтра…"

Буквально в сотне метров от входа в отель со мной произошло тысяча первое приключение. Пожилой и не слишком опрятно одетый негр вырос неизвестно откуда у меня на дороге, незаметно, но сильно ударил под дых и скороговоркой захрипел:

– Пройдемте, сэр, скорее, отойдем отсюда подальше, мне нужно срочно кое-что вам передать.

Он прошмыгнул через служебный вход многоярусной автостоянки. Я следом. Негр сбросил лохматый парик и превратился в негритянку – в Кэт. Разоблачаясь, она зацепила рукой трос, и нас запорошило не то мелом, не то еще какой-то дрянью.

– Здравствуй, Дедушка Мороз, борода из ваты, – приветствовал я ее, протирая глаза.

– Что? – К сожалению, с русским у Кэт, как всегда, были проблемы.

– Привет, говорю, Санта Клаус! Как насчет подарков?

– Потерпи до Рождества. Полгода всего осталось. О! Да ты сам воскрес недавно! – Она с интересом отряхнула мой костюм покойника.

В это время за дверью послышались шаги. Она оттолкнула меня в плохо освещенный угол за колонну. Мы находились в достаточно просторном техническом помещении под шахтами грузовых лифтов. Свет проникал только оттуда, до нас он не доставал.

Внутрь вошли два человека в штатском с пушками наготове.

– Ты уверен, что видел его? Где здесь, черт подери, рубильник?…

– Он соответствовал описанию. Я же сказал, к нему подрулил какой-то черный и они свернули в эту сторону.

– Какой был из себя этот черный?

– Обыкновенный! – Парень явно злился. – Слегка коричневый!

– Ладно, пойдем. – Он смачно чихнул. – Смотри, какая пылища. Сюда неделю ни одна сволочь не заглядывала. – Они вышли за дверь. – На всякий случай оставайся здесь. – Он стал говорить по рации, но в этот момент тронулся один из лифтов, и разобрать что-либо за его скрежетом было уже невозможно.

– Что происходит? – поинтересовался я. – Кто эти ребята и по какому поводу на меня облава?

– А то сам не знаешь! – неожиданно злобно ответила она и добавила уже официальным тоном: – Мистер Турецкий! С пяти часов тридцати пяти минут сегодняшнего дня вы объявлены в федеральный розыск по обвинению в шпионаже. Подписана санкция на ваш арест.

Я же говорил! Хотел было как следует выругаться, но на пороге опять возникли два фэбээровца, и мне пришлось прерваться на полуслове. Начальник на этот раз был новый.

– Что сказал Хопкинс?

– Пыль. Сюда никто не входил.

– Шерлок Холмс! Сейчас притащу из машины фонарь.

– Сматываемся, – прошептал я Кэт на самое ухо, как только он скрылся.

– Есть идеи?

– Попробуем прокатиться на лифте.

Дверь, ведущая в шахту, оказалась не заперта. Лифт и противовес находились примерно на одном уровне, метрах в двадцати над головой, на третьем этаже. До двери первого этажа можно было добраться, карабкаясь по ограждающей проволочной сетке. Вся беда в том, что вряд ли удастся сделать это бесшумно, а шахта хорошо освещена. Однако другого выхода я не видел, и от Кэт тоже никаких более гениальных предложений не последовало.

Мы начали восхождение, стараясь действовать тихо, насколько это вообще возможно. Через минуту мы благополучно достигли цели – парень внизу, видимо, счел, что поднятый нами шум происходит от естественных причин. Как отпирается изнутри дверь лифта, я представлял достаточно смутно. На всякий случай, перед тем как лезть наверх, я подобрал металлический штырь, но просунуть его между створками не удавалось.

– Попробуй потянуть за привод двигателя, – подала идею Кэт.

Я что есть силы ухватил ремень – безрезультатно. Лифт поехал вниз.

– Тяни сильней! – гаркнула она.

В этот момент фэбээровец нас заметил и, перекрикивая гул движущейся махины, скомандовал:

– Руки вверх! Не двигаться!

– Ты что, идиот?! – крикнула в ответ Кэт.

Она лихорадочно перебирала руками над дверью, пытаясь найти опору понадежней и, очевидно, нажала защелку. Когда я в очередной раз дернул ремень, дверь легко подалась и мы вывалились из шахты на твердую почву первого этажа. Лифт вальяжно проехал мимо.

– У тебя задница горит! – сказала она, указывая в мою сторону. Я инстинктивно оглянулся. – И вот-вот мою подожжет.

– Потушим. Давай только отделаемся от фэбээровцев. Ты бывала здесь раньше?

– Не помню.

– Прекрасно.

– Эти стоянки похожи, как близнецы. Тут ходов вдвое больше, чем в хорошем муравейнике. Но нам это не поможет: мы не знаем, куда они ведут, а они уже построили всех сотрудников, каких только сумели найти, у них по два проводника на брата. Если через пару минут мы не выберемся, фэбээровцы заткнут все дырки, потом шаг за шагом все здесь обыщут и рано или поздно нас найдут.

– Значит, берем первую же тачку и прорываемся, пока они не заблокировали выезд. Не желаю сесть на электрический стул за шпионаж! – По крайней мере, сказал я себе, в свете последних событий общение с американской Фемидой надо бы свести к минимуму. Достаточно с меня одной Кэт.

– Ты совсем обалдел? – Она злобно посмотрела на меня. – Никакого криминала, или я сама тебя пристрелю! Скажу, что оказывал сопротивление аресту. До электрического стула ты не доживешь, и не надейся!

Вижу, и в Америке народ не здорово доверяет официальному правосудию, даже сами полицейские. От этой мысли мне неожиданно стало как-то спокойно на душе, и голова заработала на полную мощность.

– Знаю! – Я схватил ее за руку и потащил к автомобилям. – Аварийные тросы! Спустимся с тыльной стороны здания.

Слава Богу, большинство машин были не заперты. Не мешкая, я принялся монтировкой сковыривать решетку на вентиляционном окне.

– Скорее! – Кэт с нетерпением наблюдала за моими манипуляциями. – Чего ты возишься!

Я хотел ответить, что основная моя специальность – следователь, а не взломщик, но решил немного ее позлить.

– Нанесение урона частной собственности, – сказал я нарочито медленно, – наверняка противозаконное деяние. Стреляй.

– Заткнись! – Решетка наконец была повержена. – Лезь первым! Живее, или я тебя точно пристрелю!

– Может, теперь расскажешь из-за чего весь этот праздник жизни, – поинтересовался я, усевшись в машину Кэт, – интересно все-таки, а главному герою до сих пор никто ничего не объяснил.

– Ты понял, в чем тебя обвиняют?

– Ага. В шпионаже. Нельзя ли немного поконкретней?

– Ты проник на территорию военной базы. Фотографировал секретные объекты. Напал на военнослужащего. Похитил военное имущество. Достаточно?

Я фыркнул:

– Проник, каюсь. В канализационной трубе никаких указателей не было, никакого «Посторонним вход воспрещен!», только дерьмо. Дерьмо, дерьмо, одно только сплошное дерьмо, и ничего кроме дерьма. Насчет фотосъемки – уже полное дерьмо, в смысле клеветнические измышления американских империалистов. Военнослужащий, вернее, военнослужащая, как выяснилось впоследствии, специалист Мери Анджело, сама отдала мне свое обмундирование, так что ни нападение, ни похищение имущества не имело места. Выходит, я кругом чист.

– Как это – выяснилось впоследствии? И чем, интересно, ты ее покорил до такой степени, что она добровольно отдала тебе форму?

– Добротой и лаской, чем же еще. – Первый вопрос я умышленно проигнорировал. – Не в этом дело. Как они меня вычислили?

– Не знаю, мистер Турецки, меня там не было. Может, ты именные следы в дерьме оставил? Может, телефончик своей Мери на память черкнул?

Уж не приревновала ли она меня? Это интересно. Но поскольку вопрос был риторический, я продолжал приставать:

– Что это хоть за база? Надеюсь, оборонную мощь Соединенных Штатов я не сильно подорвал?

Кэт только махнула рукой:

– Насколько мне удалось выяснить, учебный центр по подготовке рядового и сержантского состава пехоты. Секретней женских клозетов там ничего нет. Зато командир – выживший из ума старпер с огромными связями в Пентагоне. Дело быстро замять не удастся. Нужны недели, может, месяцы, а главное – ты должен убираться из Штатов. Немедленно!

Вообще– то заманчивое предложение. Но тогда все это напрасно. Для чего я приперся в Америку? Чтобы диких яблок нажраться?

– Нет уж! – вспылил я. – Без Беляка я отсюда не уеду! Плевал я на ваших вояк и на их связи друг с другом!

Она закусила губу и ничего не ответила.

– Ты, по-моему, чего-то недоговариваешь, – добавил я более спокойно.

Она сделала вид, будто сосредоточенно следит за дорогой и не может отвлечься. Ну что ж, мне тоже есть о чем умалчивать, игру в открытую отложим до лучших времен.

Мы остановились возле скромного особняка в верхней части Манхэттена, скромность, понятное дело, следует измерять по здешним меркам.

– Посиди, на всякий случай, не высовывайся, – буркнула она и подошла к переговорному устройству у входа. – Добрый день, мистер Эдвард, – почти пропела Кэт самым умильным голосом, глядя при этом в камеру наружного наблюдения с самым что ни на есть зверским выражением лица.

Внутри определенно кто-то был, я явственно слышал возню, но к дверям никто не подходил.

– Досточтимый сэр, – продолжала она в том же духе, – если вы не соизволите бегом спуститься и принять дорогих гостей, я разнесу вашу уважаемую задницу.

На крыльцо выскочил суетливый мулат и расплылся в деланной улыбке. Он широко раскрыл руки с видимым желанием лобызать Кэт прямо на улице и как можно дольше не пускать в дом, а при возможности – и вовсе уклониться от нашего визита. Она с серьезным видом развернула его за плечи и затолкнула внутрь.

– Познакомься, – представила она хозяина в прихожей, где он попытался удержать новый рубеж обороны своего жилища, – мистер Эдвард. – Он улыбнулся еще шире. – Отпетый мудак и бабник. Очень ценный человек!

– Пожалуйста, располагайтесь, – он сделал пригласительный жест в сторону холла, – я оставлю вас на одну минуту, – продолжая принужденно улыбаться, он стал задом пробираться к другой двери, за которой ощущалось присутствие девицы.

Кэт позволила ему отступить на пару шагов, затем поймала за грудки и произнесла четко и бесстрастно:

– Мистер Эдвард! Вы арестованы за нарушение закона о нераспространении венерических заболеваний. – За дверью наступила тишина. – Мисс, – продолжила Кэт еще громче, хотя и без того не слышать ее мог только глухой, – вам придется проехать с нами.

– Но мы же, – взмолились из-за стены.

– Понимаю. Тщательно предохранялись. В любом случае мне необходимо записать ваш адрес. Вам запрещается покидать пределы Нью-Йорка, и вы обязаны явиться в полицию по первому требованию.

– Виски есть? – спросила Кэт все так же бесстрастно, когда девица испарилась.

– На донышке.

Она посмотрела на него исподлобья. Эдвард, насколько я понимаю, был ее осведомителем и работал скорее не за деньги, а потому что был чем-то сильно обязан и смертельно ее боялся. Меня этот спектакль окончательно утомил, и я отправился в ванную. От остатков виски она могла и не отказываться, по крайней мере, поинтересоваться моим мнением, так, просто из вежливости. С полдороги я вернулся – сначала промочу горло, остальное подождет. Половина остатков уже перекочевала в ее бокал. Я залпом осушил бутылку и почувствовал, что снова стал настоящим Турецким. Даже душ не понадобился.

– Нам нужно все обсудить, – сказала Кэт. Вид ее свидетельствовал о том, что выпивка и ей пошла на пользу.

– Нечего обсуждать. – Я потряс пустой бутылкой. – Принесет – тогда обсудим.

– Начинай ты, – потребовала она, как только все было готово. – Хватит темнить.

– Желание дамы, конечно, закон, особенно если она полномочный представитель последнего. Но среди моих коллег есть традиция: в подобных мероприятиях мне предоставляется заключительное слово для подведения итогов.

Я прекрасно понимал, что отмалчиваться дальше – просто неприлично, однако начать распространяться о своих похождениях, пока Кэт не приняла граммов сто пятьдесят… Особой вины я за собой не чувствовал, и все же. Все же на чужой территории принято работать безукоризненно, а мои действия безукоризненными никак не назовешь, даже с трехкилометровой натяжкой.

– Для начала, как у нас говорят, я попал, – я принял сто граммов для храбрости и выложил без запинки, чтобы больше уже не возвращаться, историю с «Крошкой Нэнси», Сытиным и Беляком в фургоне, еще раз про военную базу и, наконец, про «карабинера» – большого любителя пива. Разбитый полицейский автомобиль остался за кадром. Примем побольше, может, тогда, пообещал я себе, не очень веря собственной клятве.

– Беляка, я там, к сожалению или к счастью, не встретила, а с Сытиным довелось познакомиться поближе. – Кэт в ярости трахнула бокал об пол. – Как женщина, после краткого ознакомления, я его не устроила, поэтому он решил меня поджечь. Вот же…

– И как ты собираешься разъяснить этому э-э-э… – я не сумел найти в своем английском подходящего слова, – …Сытину его неправоту?

– Ты опасаешься юридических осложнений?

– Поскольку я теперь персона нон грата, вполне может быть. Все, что, так или иначе, связано с моей деятельностью, какой-нибудь умник объявит «угрозой национальной безопасности».

Она расхохоталась.

– Что я такого смешного сказал?

– Угроза национальной безопасности? У тебя здорово получается. Чувствуется ответственность за державу. Лет пятнадцать назад мог бы смело в конгресс баллотироваться.

– Пятнадцать лет назад я был русским.

– А сейчас?

Она издевалась совершенно напрасно. Учитывая мой рацион за последние двое суток – пара глотков пива и груда диких яблок, – я держался на высоте. Кэт, похоже, вникла в мои проблемы – отправилась на кухню (Эда мы отослали прямо с порога, когда он принес бутылку).

– К сожалению, в холодильнике пусто! Есть лед. Нести?

– Давай, – всю жизнь в России прожил, а льдом не закусывал. По приезде надо будет Славке рассказать, какого передового опыта набрался.

– Смех смехом, но официальным порядком Сытина мне на съеденье не отдадут. Насчет «национальной безопасности» ты, по большому счету, абсолютно прав.

– И каков наш план? В неофициальном порядке надрать задницу всем злодеям?

– Не только.

– Что еще?

– Пока я бродил по лесам и полям, понял, что у нас нет времени торчать тут и ждать, когда Беляк себя выдаст. Какой вывод напрашивается?

– Какой?

– Вывезти его в Россию. Там он у нас быстро расколется.

– Уж не хочешь ли ты его похитить?

– Да. Именно.

– У Беляка кроме Сытина человек тридцать – сорок подручных. Ты сможешь мобилизовать необходимое число надежных людей?

– Думаю, да. Ты ведь надежный человек. И я тоже. Уже двое. Абсолютно надежных.

– Это все?

– Все.

Кэт с сомнением покачала головой.

– Мне нужно умыться. – Я выкарабкался из-за стола и отправился в ванную, трезвея на ходу.

– Девятьсот одиннадцать, говорите!

– На Парк-лейн, сто девять, стрельба и взрывы, – по-моему, я был неподражаем, такой неподдельный ужас и возмущение сквозили в каждом моем слове и английский вполне на уровне, даже с нью-йоркским акцентом.

– Назовитесь, пожалуйста, сэр.

– Доктор Фергюсон, Парк-лейн, сто семь, – отбарабаниваю без запинки – что может быть проще, если Кэт снабдила меня данными на всех соседей Беляка.

– Патрульная машина уже выехала.

С легким сердцем я покидаю кабину автомата и возвращаюсь в фургон, припаркованный метрах в ста от пресловутой Парк-лейн, сто девять. Теперь будем ждать.

Полиция действительно приехала довольно быстро. Двое ребят с фонариками выбрались из машины, походили вдоль забора, позаглядывали в щелочки, предусмотрительно держа фонарики в левых руках, а правыми по-ковбойски обласкивая рукоятки пистолетов в кобурах, позвонили у калитки, подождали, побеседовали с появившимся дружелюбным охранником, который недоуменно пожимал плечами, прошли внутрь, видимо, поосмотрелись и минут через пять отъехали, поругиваясь.

Теперь была очередь Кэт. Она по своему сотовому с нигде не зарегистрированным номером снова набрала девятьсот одиннадцать и пожаловалась на ту же проблему: на Парк-лейн, сто девять, стреляют и мешают спать добропорядочным гражданам, которые исправно платят налоги, а полиция, которую они содержат, неизвестно чем занимается.

Тот же патруль примчался, как на электровенике. Они без промедления принялись терзать звонок и на этот раз пробыли в доме минут двадцать, не меньше, очевидно проверяя каждый уголок. Охранник, который вышел их проводить, растерял по дороге все свое дружелюбие, и на лице у него было написано, что если они еще раз заявятся без ордера, то будут хоть всю ночь торчать за воротами.

Полицейские на этот раз не уехали, а заглянули на огонек к мисс Дороти Уэлш, от имени которой звонила Кэт, и нашли оную в постели досматривающей десятый сон, а после навестили и доктора Фергюсона, роль которого так феерически исполнил ваш покорный слуга, но там им вообще никто не открыл, поскольку док, оказывается, устал от жары и отбыл куда-то покататься на лыжах.

Выждав двадцать минут с момента, когда полицейские покинули сцену, я снова повторил звонок в девятьсот одиннадцать. На этот раз они ехали долго и даже не стали вылезать из машины, только покатались взад-вперед и, поскольку никакой стрельбы, разумеется, не услышали, убрались восвояси. Конечно, этот трюк стар как мир, но покупаются на него с неизменным успехом все новые и новые поколения полицейских, пожарников, саперов и прочих ребят, ужасно раздражающихся, когда их разыгрывают, причем так бездарно. Итак, пришло время действовать.

Мы с Кэт покинули свой гостеприимный фургончик, унося с собой два полных рюкзака разнообразного снаряжения. Первым делом нужно было убавить свет, что мастерски исполнила Кэт, расстреляв два ближайших фонаря. Пока мы пользовались глушителями, чтобы не привлечь внимания соратников Беляка слишком рано.

Когда до ворот оставалось около полутора метров, Кэт сделала знак остановиться. Мы минуты две прислушивались, но не заметили ничего подозрительного, из дома доносилась только приглушенная музыка – очевидно, Евсей, по своему обыкновению, лечил ревматизм эротическими танцами с красотками из ближайшего борделя.

Кэт достала пачку пластиковой взрывчатки и прижала пакет клейкой стороной к поверхности стены, примыкающей к пространству ворот. Таймер взрывного устройства был установлен на семь минут, что давало нам возможность отойти на достаточно безопасное расстояние от места взрыва.

– Отходим! – прошептала Кэт, подталкивая меня в спину. На данном этапе операции офицер Вильсон почему-то приняла командование на себя, но я не обиделся, план мы разрабатывали вместе, а что касается тонкостей, нюансов и всяких форс-мажорных местных обстоятельств, могущих возникнуть в ходе штурма, тут у нее было, несомненно, гораздо больше опыта, нежели у меня.

Мы завернули за угол стены и дошли почти до середины бокового каменного ограждения. Я достал миниатюрный динамик, мощностью, наверное, ватт двести, работающий от батареек и снабженный микрофоном на длинном и тонком кабеле. Пристроив аппарат на гребне стены, я на всякий случай убедился в его исправности по свечению маленькой зеленой лампочки и стал разматывать кабель с микрофоном.

Наконец мы дошли до места, вполне подходящего для незаметного вторжения. Ветки ивовых деревьев поднимались выше верхней кромки стены и каскадами пригибались вниз.

– Здесь! – шепнула Кэт.

Я отступил назад и выставил согнутую правую ногу. Кэт, пользуясь этим трамплином, взобралась на стену, которая по доброй русской традиции была усыпана битым стеклом, хорошо хоть, колючей проволоки под током не было. Моя напарница расстелила наверху кусок брезента, и теперь и я мог подняться, не рискуя изодрать руки в кровь. Мне удалось не ударить лицом в грязь и одолеть преграду с первой попытки, то ли я похудел за последние несколько дней, то ли пешие прогулки по нью-йоркским окрестностям помогли приобрести приличную спортивную форму, а может, просто присутствие Кэт мобилизовало мои неисчерпаемые внутренние ресурсы.

– Неплохо, мистер Турецки, очень неплохо, – похвалила она мой кульбит, придерживая маленький микрофон, а прогремевший взрыв помешал мне достойно ответить.

Взрыв разнес часть стены, разбрасывая камни по многочисленным цветникам. А на лице Кэт появился легкий нервный тик. Было видно, что ее нервы на пределе. Из ярко освещенной двери особняка выскакивали многочисленные телохранители Беляка с «узи» и родными «акаэмами». Они рассыпались цепью и медленно, скрываясь за кустами и живописными каменными развалами, продвигались к дыре, зияющей в заборе.

– Давай! – скомандовала Кэт. – И будь готов прыгнуть, когда я скажу.

Мой голос, усиленный и многократно отраженный, зазвучал как на предвыборном митинге, и надеюсь, достаточно страшно. Причем благодаря расположению динамика казалось, что орут прямо из дыры.

– Внимание! Говорит специальный агент Джонсон. Вы окружены. Бросайте оружие, руки за голову, выходить по одному. В случае сопротивления будет открыт огонь на поражение. Повторяю, сдавайтесь.

Звуки автоматных очередей заглушили мой ор. Стреляли на голос. Пока охрана опустошала магазины своих автоматов, Кэт извлекла из рюкзака маленький газовый гранатомет, способный, несмотря на скромные размеры, пробить даже достаточно толстое стекло с расстояния пятьдесят метров. Проверив оружие, она прицелилась и нажала на спуск.

Впереди огромное окно, выходящее в сад, разлетелось на куски, и струя газа заполнила пространство комнаты. Кто-то внутри заметался, матерясь в поисках укрытия от потоков слезоточивого газа. Свет внутри дома погас, и из окон на втором этаже высунулись дула двух крупнокалиберных пулеметов.

– Прыгай! – шепотом произнесла Кэт, перебрасывая правую ногу через стену и подталкивая меня вниз. Сама она прыгнула в тот момент, когда я был уже в воздухе, но почему-то достигла земли первой и еще успела подхватить меня под локоть, поскольку, стараясь не угодить в розовый куст, я отчаянно рулил руками и ногами, рискуя растерять всю амуницию. Мы отбежали в глубокую тень метрах в трех от места прыжка, под самую стену дома, оказываясь заодно в зоне, недосягаемой для пулеметного огня.

– По-моему, ты был неубедителен, – съязвила Кэт, – что-то они не торопятся поднимать лапки кверху и складывать в кучку автоматы.

– Надо было записать речугу на магнитофон и крутить не переставая, а то они, возможно, недопоняли. Хотя, заметь, наружу рваться не торопятся, опасаются все-таки. Что у нас дальше по плану?

– Дом. Только повторяю еще раз, Сытин – мой. Я хочу пристрелить его лично.

– Да ради Бога, ты только Беляка мне не пристрели в пылу сражения.

Группка отважных мафиози приближалась к нашему укрытию, теперь они уже не палили беспорядочно, хотя я не думаю, что боезапас у них был ограничен, скорее решили провести рекогносцировку и определиться с силами противника и серьезностью угрозы.

Кэт достала вторую пачку пластиковой взрывчатки. Установив таймер на десять секунд, она забросила ее за спины охранников, мы отодвинулись за выступ стены.

– Почему за спины, почему не перед ними? – поинтересовался я.

– Этого козла среди них не было.

Десять секунд истекли, и в воздух взвились комья земли, пучки розовых кустов и куски мраморных фонтанов, украшавших цветники.

Охранников разметало взрывной волной, однако никто из них, скорее всего, серьезно не пострадал, но устраивать массовый расстрел, собственно, и не входило в мои планы, так что пусть пока полежат контуженые.

Кстати, разрабатывая план, мы не стали продумывать, куда станем девать многочисленных прихлебателей Беляка, как станем этапировать их в Россию, да и станем ли вообще. В принципе идея вдвоем штурмовать укрепленную виллу, на которой как минимум человек сорок охраны, не только не привлекая силы полиции и ФБР, но, наоборот, стремясь обвести их вокруг пальца, была более чем сумасшедшей, так что додумывать ее до конца было верхом идиотизма.

– Вперед! – шепотом распорядилась Кэт. – До конца этого ряда кустов…

Звуки выстрелов вновь раздались около стены и в саду. Это новая команда защитников форта Беляка занимала оборону перед входом в дом. Пока все идет по плану. Я вновь обратился к своему богатому арсеналу и достал из рюкзака зажигательную бомбу. Она была похожа на гранату, только снаружи покрыта толстой пластиковой оболочкой. Длинная ручка, сантиметров двенадцать – пятнадцать, позволяла забросить ее гораздо дальше и намного точнее, чем упаковку пластиковой взрывчатки. Кроме того, начиненная какой-то химической взрывчатой дрянью, она создавала очаги пожара на значительной площади. Нужно только удалить пластиковую оболочку, а после бросай и ложись, поскольку срабатывает она почему-то не в момент столкновения с землей или иными предметами, а ровно через пятнадцать секунд после удаления оболочки, то есть может рвануть и прямо над головой бросающего. Короче, швырнул я ее, целясь в шикарное, метра три высотой, французское окно или, проще говоря, стеклянную дверь, выходящую прямо на лужайку, и, слава Богу, стекло оказалось не бронированным.

Граната пролетела внутрь, не расколов стекла, а только пробив в нем небольшую дыру, и разорвалась уже внутри. Языки пламени весело запрыгали по тяжелой кожаной мебели беляковской гостиной, живо взобрались по портьерам и по ковру отправились завоевывать соседние помещения. Интересно, что там внутри поделывает Евсей. Очень хотелось надеяться, что он не прорыл какой-нибудь подземный тоннель до Гудзона, где его ожидает личная подводная лодка. Вообще-то с него станется.

А охрана бесновалась во дворе, пытаясь как-то овладеть ситуацией, но пластиковые снаряды Кэт, рвавшиеся с двухминутным интервалом в разных концах сада, не давали им сосредоточиться. И еще отрадно было замечать, что оборонявшихся становится все меньше и меньше, кто-то валялся в отключке, кто-то зализывал раны, а кто-то, возможно, просто засел в кустах от греха подальше.

Однако пора было пожаловать в дом. Еще пара отвлекающих взрывов – и дорога ко входу открыта. Кстати, полиция до сих пор не появилась, крепко осерчали, видимо, доблестные стражи порядка на шутников с Парк-лейн. Однако ничто не вечно под луной, и рано или поздно они все-таки примчатся, так что пора форсировать события. Я взглянул на часы: как это ни парадоксально, вся вакханалия длится не более пяти минут, а мне казалось – часа два, не меньше.

В этот момент я вдруг почувствовал, что кто-то дышит мне в затылок, и исходящий из-за плеча смачный запах перегара не мог принадлежать Кэт. Я обернулся очень медленно и осторожно, стараясь не делать лишних движений, однако не снимая при этом пальца со спускового крючка малютки «узи». Буквально в шаге от меня стоял Сытин собственной персоной и целил из своего «магнума» прямехонько мне в голову.

– Ну что, сука, настрелялся?

– Нет, – ответил я совершенно честно, поскольку стрелять я еще и не начинал, все больше бомбами баловался. Но где, спрашивается, Кэт, она же была рядом буквально пару секунд назад.

Сытин щелкнул предохранителем, и я подумал, что не мешает проделать то же самое, а то не серьезно как-то получается.

– Много их там, за воротами? – поинтересовался Сытин.

– Никого, я тут вообще один, – приврал я, но совсем немного: один или два небольшая, в конце концов, разница.

– Ну-ну… – Урод двинулся ко мне, в багровом свете пожара его рожа выглядела совершенно феноменально, шрам на переносице отливал синевой, слезящиеся глаза (видимо, нанюхался-таки газа, сволочь) были багрово-красными. – Пойдем вместе проверим, я тобой прикроюсь, если не возражаешь. Или желаешь отправиться на тот свет прямо здесь? Прямо сейчас?!

Очередной взрыв тряхнул землю. Сытин от неожиданности вздрогнул и буквально на секунду отвел глаза, но этого оказалось достаточно. Моя рука по собственной инициативе и без всяких приказов сверху рванулась вперед, отводя в сторону направленный на меня ствол, в то время как тяжелая рукоятка «узи», как молот, опустилась на левый висок убийцы.

– Ах ты падла! – хрипло закричал тот, падая, в то время как мое колено уже врезалось в его запястье, выбивая оружие.

Однако время дуть в фанфары еще не пришло, скользкий как угорь Сытин как-то вывернулся, и мы покатились по траве, тузя друг друга руками-ногами, а потом мой автомат почему-то оказался в его руках и он уже сидел у меня на груди.

– Молиться будешь?

– А как же. Господи, сделай так, чтобы у Сытина отвалилась рука, нет, лучше голова… – Я еще хотел сказать что-то насчет совести, вроде того что пусть Сытин прозреет, постигнет всю ничтожность своего существования, поймет, что он был не прав, и попробует хоть частично искупить свою вину, присоединившись к нам и вспомоществуя в поимке Беляка. Но первая часть моей молитвы слишком быстро достигла нужных ушей, и голова Сытина отвалилась, вернее, развалилась на куски от автоматной очереди, автором которой, разумеется, была Кэт. А меня всего заляпало теплыми мозгами. Черт, до чего это отвратительно.

– Скажи спасибо, я сберег его для тебя, – заявил я Кэт, счищая с себя кровавое месиво. – Где тебя, кстати, носило?

– Спасибо. По деревьям лазила. – Выглядела она как-то слишком деловито и сдержанно. Никакого душевного подъема от свершенного акта возмездия.

– Ну и как, арбузы поспели? – хотелось немного разрядить обстановку, дело-то еще не закончено.

– Нет, но Беляк созрел. Он на втором этаже – пакует чемоданы.

– Пойдем поможем?

– А может, не стоило его убивать?… – сама себя спросила Кэт, вытряхивая из рюкзака остатки боеприпасов. На траве между нами оказались две зажигательные бомбы, одна пачка пластиковой взрывчатки, два автомата и четыре магазина к ним. Мы синхронно откинули складные металлические приклады и вставили магазины. Кроме того, мне достался газовый гранатомет, а Кэт занялась зажигательными бомбами. Натянув противогазы, мы приступили к решающей стадии операции.

Первая зажигательная бомба полетела на крышу и угодила в изящную надстройку в виде тетраэдра, увенчанного флюгером, щеголеватый бронзовый петушок клюнул носом и отправился в свой первый полет. Я поливал струями газа все, до чего мог достать, – двор, первый этаж, лестницу на второй. И без того задолбанная охрана кашляла и чихала, прикрывая глаза и отбрасывая в сторону оружие. Вторая зажигательная бомба взорвалась, разнося верхнюю часть фасада над дверным проемом и заодно разрушая пулеметные гнезда. Струи огня и фрагменты стен летели в разные стороны.

Охранники осторожно меняли позиции, покидая пространство, заполненное огнем и слезоточивым газом, им бы бежать за ворота, но они, пребывая в полной уверенности, что там целая армия ФБР, даже подойти к ограде не решались. Наконец нужный момент настал. Хаос и суматоха достигли апогея. Мы рванули к двери, а меня почему-то все сильнее занимал вопрос: было у Евсея сегодня эротическое свидание или нет? Если было, то где те леди и почему они не бегут сломя голову под защиту нападающих – и не захватил ли Беляк их в заложницы? А если захватил, то как мне с этим бороться. О леди я все время думал во множественном числе, зная Евсея, трудно было предположить, что он любится с кем-то тет-а-тет.