Текст книги "Пропавшая судьба. Приключенческий исторический роман"

– Нет, знаем кое что. Врачи рассказали что его на юге страны какой то Худаназар, полевой командир пленил. Но я постараюсь добыть о нём по больше информации. Этот вопрос исчерпан. А ты приготовься завтра пойдёшь с товаром в Пешевар, передашь товар нашему другу, об остальном он сам позаботится. На обратном пути найди нашего представителя в Тимергаре, он распорядился об отправке провианта к нам, возвращайся и сопроводи груз.

– Говорят не далеко отсюда был замечен русский отряд, на юге Асадабада караван с оружием попал в руки шуравитов, раньше они там не появлялись.

– Возьмёшь по больше людей, определи себе маршрут, по какому пути ты будешь к границе пробираться, вели людям прочесать местность, а на обратном пути осведоми меня откуда будешь возвращаться, и я прикажу что бы тебя сопроводили. Будь осторожен товар который ты нам доставишь очень важен для нас, кстати и тот который ты повезёшь, -последние слова он добавил после короткой паузы.

После того рокового боя, про его последствия ещё долго будут говорить в Кандагаре. За свою историю Кандагарская бригада за один бой столько потерь не давала. За один бой было убито 18, ранено 21 солдат и офицеров, и один без вести пропавший.

После того как бронированная колонна Шереметьева спешившая на встречу Шиндатской колонне попала в засаду, командир смог увезти БТР который он командовал подальше от огня афганцев, и смог кое как прикрыть оставшихся в живых и сопротивлявшихся моджахедам остатки солдат его подразделения. Шереметьев и часть его солдат старались подавлять огневые точки афганцев. Удар моджахедов с засады был внезапен и огонь на поражение был эффективен. Сразу же было подбито четыре БТР-а из шести. Если бы не прикрытие Шереметьева, моджахеды окончательно уничтожили бы весь личный состав подразделения, находившихся на секторе огня.

Шереметьев несколько раз был на месте боя, был на позиции афганцев, он хотел получить какую нибудь информацию о пропавшем солдате. Но ничего не находил. Странно было и то что никакая боевая группировка афганцев не заявляла о пленении советского солдата, как они обычно делали после захвата советского военнослужащего. «Значит Сафаров не пленён, может его захватили а потом расстреляли, если бы он был жив, о нём бы заявили», -рассуждал Шереметьев.

По вызовы командиру полка, Шереметьев выходил с расположения жилой части комсостава батальона, на пороге барака он встретил Савельева.

– Как поживают вояки, – Савельев по приветствовал Шереметьва, потянул руку для рука пожатия.

– Как и все обители этой дыры.

– В штабе полка погаваривают о твоём переводе в Джалалабад, ты знал об этом?

– Нет.

– Так ты не нашёл своего чёрно жё… го солдата? -сказал Савельев.

– Во первых он не мой и поиском занимаются определённые подразделения, -ответил Шереметьев.

– Живучие существа это чернота, не надо за них переживать особо, найдётся он, -с иронией сказал Савельев.

После медицинской помощи оказанной Джафару докторами, его здоровье постепенно улучшалось. По счастливой случайности его внутренние органы не были серьёзно повреждены, но если бы рядом не оказалось бы докторов, и не было бы во время оказано медицинская помощь, Джафар бы умер.

После того как Бертран и Доминик при помощи представителей Французского правительства покинуло Афганистан, Джафар врачей больше не видел. Французские доктора были единственные кто обращался с ним милостиво, теперь он был окончательно в окружении недругов, людей которых желали ему только смерти. Джафар для них был врагом, преступником, он был тот кто разорял их страну, убивал их родных и близких.

После ухода из страны врачей, Джафар ждал приговора, он решил что его долга под надзором держать не будут. Он не имел представления, и у него не было информации какая учесть ждёт пленника, и это ожидание утомляло его. Его утомляло ждать, и ждать свою смерть было утомительное состояние. Он считал что его приговор вынесен давно, и он в этой жизни живёт считанные дни, может и часы, в любой момент приговор могут привести в исполнение. Его судьбу будут решать те которые не имеют права лишать человека жизни, это права даётся только всевышнему. Для Джафара ценности жизни, зачем жить, для чего жить окончательно потеряло смысл.

Неволя заставила Джафара вспомнить про свою мать, отца и родной дом. Мать Джафара болела, он знал, если весть о его пропаже дойдёт до его матери она это не вынесет:-«Мама, если бы ты знала, что бы для тебя я сделал, что бы ты не печалился, но ради Аллаха выдержи эту боль».

Джафара строго не контролировали, это во первых потому что моджахеды решили что после избиения, он физически слаб что бы предпринять побег, а во вторых до частей советской армии было далеко с того кишлака где содержался узник, что бы добраться до частей советской армии пришлось бы пройти километров 35—40. И если бы кто попытался пройти этот путь его всё равно бы настигли афганцы, этот вариант побега был не приемлем для беглеца.

Джафара надзирал крестьянин средних лет. Его звали Махмуд. В недавнем прошлом он тоже как основная мужская часть Афганистана воевал, был тяжело ранен. О его ранении говорил глубокая рана на его лице. Его ранение оказывало на его психологическое состояние. Он частично потерял память, потерял дар различия обстановки и времени. Он помнил членов своей семьи, частично помнил жителей своего кишлака, но не до понимал важных, существенных вещей и событий происходящих вокруг него. Он не понимал что такое война, что такое враг, он не помнил как воевал в недавнем прошлом с соратниками Джафара. Он Джафару относился как другу, и его попросили присмотреть за ним, и если он заметит исчезновение«его друга» он должен был заявить об этом, представителям самообороны кишлака. Махмуд по дружески иногда предлагал Джафару чарс который он иногда курил.

– У меня самый хороший чарс, -говорил он Джафару.

– Нет, ни хочу Махмуд, кури сам.

Махмуду казалось что, не нравился его другу чарс который он выращивал сам и потому отказывался от него. При каждом отказе Джафара от чарса Махмуд разочерованно махал рукой, мол ты не хороший друг или что то в том роде. Сам закуривал и глотал дым отравы. После, под воздействием наркотика он некоторое время закрывал глаз, бубнил под носом какую то песню, на короткое время мысленно покидал ту жизнь в которой он находился.

Повседневное занятие пленника был сбор на склонах гор сухих веток от деревьев или кустарников для жителей кишлака, или же Джафара заставляли размешивать глину для построение и ремонта полуразрушенных хижин. Всю работу он делал под присмотром Махмуда.

За избиение Джафар зла ни на кого не держал, он не имел моральное права винить кого та, он считал себя солдатом армии захватчика. Ему трудно было дать объективную оценку происходящего случая, так как оценить обстановку у него не было достаточной информации о войне целом.

Дети как и их родители не любили Джафара, может даже они ненавидели его больше чем их родители. Но среди детворы была одна которая в отличие от своих сверстников, не выявляла эмоции нелюбви, она наблюдала за чужеземцем с интересом

Когда у Джафара не было работы, и он сидел на ожидание очередного принудительного труда, он не замечал как черноглазая, кучерявая девочка крадучись наблюдал за ним. Её звали Гюльнор.

Ребёнку было интересно, на кого деревенские мальчики кричали «кафир» и бросали камни. В последнее время девочка почти каждый день был рядом с Джафаром, правда она не осмеливалась подойти ближе из-за того что люди говорили о нём плохие слова, что он душман, он убивает людей. Ни зная значения слова «душман», в её понятии это было равнозначно к циклопу или ему подобному существу, она опасалась подойти ближе к Джафару. Но потом она поняла что Джафар ни циклоп какой нибудь, а просто человек который строит дома.

Махмуд и Джафар привыкшие к присутствию Гюльнора, при её отсутствии скучали. Махмуд увидев ребёнка по детски радовался,«вот и Гюльнор пришла», -говорил он.

Почему Гюльнор не играла со своими сверстниками, а играла со своей куклой около Джафара, на этот вопрс не ответил бы никто. В первые дни Махмуд хотел отослать ребёнка с территории которой находился Джафар, но это ему не удавалось. Каждый раз когда мама Гюльнора с силой забирал её домой, она снова возвращалась. Когда это затея надоело Махмуду и её маме, девочку оставили в покое.

Однажды, в не «трудовое» время когда Джафар сел передохнуть перед хижиной, где он обустроился на временное проживание, Гюльнор в это время играл со своей «куклой». Гюлнор воображая какую то игру, она вовлекла в эту «семейную» сцену и Джафара. Гюльнор положила в руки Джафара, окутанную в лохмотья кусок ветки от тутового дерева. После того как Гюльнор отдала ребёнка «папе» она занялась другими домашними делами. Джафара это сцена позабавило, и он посмеялся над вдохновляющим на жизнь сценой режиссёром в котором был Гюльнор. Давно Джафар не не смеялся.

Джафар под надзором Махмуда собирая сухие ветки у склонов гор, около кишлака, наткнулись на двух подростков тоже занимавшимся тем же делом. Джафар заметил недружелюбие в лицах подростков и он был готов был получить от них неприятное высказывание в свой адрес.

Подросток тот что по старше и по выше, подошёл и бросил вязанку сухих веток перед Джафаром которые он тащил на спине.

– Подними, -он сказал Джафару.

Джафар на дари понимал кое что, так как он не понял буквально что хочет сказать ему этот провонявший потом и навозом подросток, но смысл сказанных слов он уловил. В разговор вмешался Махмуд.

– Почему он должен поднять твою ношу? -сказал Махмуд.

– Ты не вмешивайся дядя Махмуд, пусть поднимет вязанку, и пусть понесёт его вместо меня.

Алим по чистой случайности заметивший Джафара за работой вместе с Махмудом он также заметил как два подростка подошли к ним. Алим почувствовав что то не ладное, поспешил к месту противостояния.

– Что случилось? -спросил Алим.

– Вот пристал, требует что бы он понёс груз за него, – сказал Махмуд.

– Что случилось бача? -спросил Алим у подростка.

– Он повезёт мою вязанку, -подросток указывая на Джафара упрямо заявил.

– Почему он это должен делать?

– Потому что он кафир, он убил моего дядю, он будет моим слугой, он должен возместить нам за своё злодеяние.

– Ты не прав бача, я уверен что к убийству твоего дяди он не какое отношение не имеет, он твоего дядю не убивал.

– Не он так его друзья, он всё равно будет моим слугой.

– Слушай бача, ты слышал о наказе аксакала?

– Какой наказ? -с удивлением спросил подросток.

– Аксакал приказал не обижать шуравитского солдата, если кто обидет его, будут наказаны. Ты же не хочешь что бы твои родители были наказаны за твой не обдуманный поступок?

Подростки после услышанного о наказе аксакала, решили оставить свои требования. Никакого наказа аксакала не было, это было хорошая возможность что бы напугать детей, которые всё время приставали к Джафару.

Вечером того же дня Махмуд ушёл по своим житейским делам, он всегда, когда ему надобно он забывая о своей ответственности оставлял Джафара одного и уходил.

Джафар увлёкшись осенней природой, сам того не замечая оказался на нижней части кишлака, где открывалась красивый пейзаж на долину. Погода была облачная, иногда солнце показывался из-за облаков, и дождик иногда накрапывал, когда насыщенная облако пролетала над территорией который находился Джафар.

Влажная погода осени заставила природу за нова оживиться, в последний раз в этом году. Среди молодых зелёных трав, были видны красные, жёлтые цветы. Птицы пели, но ни как весной, пели грустно чувствуя приближение зимы. В его безмятежном лице не чувствовался отчаяние и грусть, но опустошённость души проявлялось только в душе Джафара. Впрочем такое настроение у него была всегда, с того дня как

Без надзирателя Джафар снова возвратился к замыслу о побеге. Он приблизительно знал в какой стороне находится части советской армии, но он не знал расстояния до постов советской армии. Сколько придётся идти чтобы добраться до воинской части, один день, два дня а может неделю? И если придётся ему сбежать то под открытым небом, ночью, в такое время года выжить не удастся. Уже наступают холода, порой ночью моросит, в костюме Бертрана вряд ли можно будет одолеть не погоду. Да и ещё от волков и шакалов вовсе не защититься. Моджахеды шансы на побег пленника рассчитали, потому то его так строго не надзирали.

Увлёкшись в рассуждениях, Джафар почувствовал чьё то присутствие. Гюльнор, не обращая внимания не на кого тихо играл со своей куклой. Девочка не обращая внимание ни что, укачивая в руках «ребёнка» тихо пела колыбельную. Гюльнор заметив из далека как Джафар медленно идёт в неизвестное ей сторону, она произвольно направилась за ним.

– Малыш что ты здесь делаешь?

Гюльнор была одета не по сезону, изношенная платье не защищала её хрупкое тело от осенней прохлады. Джафар снял Бертрановский пиджак, и накинул на плечи Гюльнор.

Гюльнор стояла перед Джафаром и смотрела прямо ему в глаза, словно она пыталась вникнуть в душу человека. Словно Гюльнор была не маленькой девочкой а взрослым человеком, с выразительными глазами мудрого человека. Чистые как родниковая вода, блестящие как месяц в полнолуние глаза Гюльнора, смотрели в глаза Джафара.

Чистота и невинность облика Гюльнора, придавало Джафару позитивную энергию, и придавало надежду на завтрашний день. Словно девочка безмолвна говорила, надо жить и надеяться.

– Говорят в детях живёт душа ангела. Может ты ангел? Гюльнор! -сказал Джафар

Она не понимала что говорил ей Джафар, но она смотрела на него как человек понимавший собеседника, словно она понимала что говорит солдат.

– Может всевышний прислал тебя ко мне? Почему? Что хочет сказать Аллах? Наверное он хочет сказать что то, но я не понимаю что.?Может ты знаешь?

Гюльнор смотрел на Джафара дружеским взглядом и молчала.

После безмолвной беседы с Гюльнором, Джафар решил отвезти ребёнка домой.

– Ладно пойдём, я тебя домой отвезу, а то подумают что ты потерялся, беспокоиться начнут.

Джафар взяв маленькую, хрупкую ручку Гюльнора и они вместе направились в сторону кишлака.

Отец Гюльнора погиб в бою с советскими войсками, её мама жила одна с четырьмя детьми. По афганскому образу жизни женщина должна смотреть за детьми и за хозяйством дома, у большинства афганских женщин не было профессии и образования. Выходя замуж, все семейные дела переходило под ответственность мужа, если женщина теряла мужа по определённым причинам, так как она одна без мужа семейные проблемы решить не могла, она вынуждена была выходить замуж снова.

Мать Гюльнора не справлялась с семейными проблемами, у неё не было средств для покупки пропитания. Ей дали совет что бы она уехала в Пакистан беженкой, пока что она не решалась на этот шаг.

Гюльнор указывая дорогу в их хижину, Джафар принёс девочку домой. На пороге хаты стояло женщина, Джафар решил что это мать Гюльнора. Женщина увидев мужчину отпустил приподнятый край бурки.

До того как женщина прикрывала своё лицо, Джафар успел разглядеть лицо женщины. Лицо молодой мамы Гюлнора была в морщинах, это указывало на её тягостную жизнь. Большинство афганских женщин на вид смотрелись старше своих лет.

Женщина увидя что чужак держит за руку ребёнка, она нервно, словно сорвалась с цепи, схватив Гюльнора с рук Джафара, что то крича, громко говоря, так же стремительно скрылась за дверью своей хижины. Гюльнор, из-за нервного срыва своей матери, испугавшись заплакала. Джафар в словах женщины смог различить только слово,«кафир».

– Гюльнор я тебе говорила не иди к этому кафиру, -говорила мать Гюльнора.

– Он не кафир. Он хороший, -рыдая, вытирая свои слёзы говорила девочка.

Джафар разочарованно покинул порог хижины, Гюльнора.

Джафар удалившись от Гюльнора, направился в сторону хижины, своего временного проживания. Хата в котором проживал Джафар был бесхозным, он занял этот дом по совету Алима. Джафар в «своей» хижине бывал только тогда когда был без дела, ночевать здесь его не пускали. Махмуд днём надзирал пленника, а ночью уходил домой. Ночью Джафара надзирал дежуривший моджахед в «штабе», Махмуд приводил солдата на место ночлега до того как стемнеет.

Уже начинало темнеть Джафар шагал в сторону своей хижины, в это время суток он должен появиться в штабе. Обычно процесс прием-сдачи пленника выполнял Махмуд, так как его не было Джафар сам направился в сторону «штаба».

В тёмных улицах ни кого не было, в домах где были жители, их жилища озарял тусклый свет от керосиновой лампы.

По дороге в «штаб» в его сторону двигался кто то, Джафар не знал всех жителей в лицо, и темнота не давало возможность различить кого то. Двигающаяся фигура в его сторону остановился прямо перед ним, человек осветил фонарём лицо Джафара.

– Это ты? -произнёс Алим.

Так как свет фонаря слепил глаза Джафара, он по голосу узнал Алима. Алим был взволнован.

– А где Махмуд?

– Ушёл домой, -ответил Джафар.

Так как Махмуд не выполнил свою повседневную «службу», Алим нёсшую сегодняшнее дежурство, при отсутствии пленника заволновался.

– Хорошо. Иди за мной.

Алим, за самовольную отлучку Махмуда не расстроился, требовать ответственность с ума лишённого было бы не логично. Всё обошлось без чрезвычайного происшествия, и Алим вздохнул с облегчением. Надо бы, за пленником надзирал кто нибудь с крепким здоровьем, но людей не хватало. Моджахеды пытались контролировать территорию в котором жили, а на всё остальное людей не хватало.

Алим был предпоследним, шестым ребёнком в семье. Отец ребёнка Мангал, очень хотел что бы один из его сыновей получил университетское образование, говоря словами отца семейства, получил светское образование. Алим по отношению к своим братьям был рассудительным и у него было рвение к не религиозным, естественным и гуманитарным наукам. Мангал в поте лица трудился в шахтах по добыче изумруда, что бы дать образование своему сыну и накормить семью. Алим в Джалалабаде получил среднее образование, в Кабуле поступил в университет, там он учился до 1980-го. По причине того что шла война, университет был закрыт, студенты оказались без обучения.

Войдя в «штаб», Алим взял почерневший от сажи чайник, наполнил его родниковой водой с глиняного кувшина. В хижине пахло сыростью и известняком. Хижина «штаб», составляло одну целую комнату без перегородок.

– Сейчас выпьем чай, -с легка улыбаясь сказал Алим.

Алим вышел на улицу что бы чайник поставить на огонь, а автомат с пустым магазином оставил в помещении. Такую проверку Джафар уже проходил, его не раз проверяли до Алима другие моджахеды. Такая проверка смешила Джафара, он принимал эти проверки за детские игры.

Алим с окна наблюдал, что же будет делать Джафар увидев автомат без присмотра. Джафар сидел на своём месте у стены, на козьей шкуре и ничего не предпринимал.

Когда Алим зашёл в помещение, с улицы послышался громкий, продолговатый голос? Имам звал на молитву. Раньше Джафар подобное не слышал. На лице Джафара появился интерес к услышанному странному голосу. Что это такое, задался он вопросом.

– Ты ни когда не слышал азан? -спросил Алим.

– Азан?

– Имам вызывает на намаз.

– Намаз, -поняв Джафар кивнул головой.

– Откуда тебе знать что такое намаз, вы же безбожники или как вас называют, атеисты.

– Я мусульманин, но у нас нет мечетей, -с трудом выбирая слова на дари, сказал Джафар.

– Если мусульманин скажи слова подтверждающие твою мусульманство.

Джафар знал о чём речь, ему в детстве бабушка сказывала «келмейи шахедет», но он не помнил слова подтверждения о мусульманстве.

– Не смог вспомнить, в детстве бабушка говорила мне «келмейи шахедет». В детстве знал, а сейчас не помню.

– Какой же ты мусульманин, если ты не можешь подтвердить это.

Алим вышел из помещения и вернулся с кипятком. На подоконнике было несколько чаш и термос. Алим разлил на две чаши заваренный чай с термоса, и добавил кипетка с чайника. Одну чашу с чаем он протянул Джафару. Джафар радостно взяв у Алима чашу с чаем поблагодарил его, сказав «рахмат». Смысл слов рахмат он знал от узбекских солдат, когда служил в учебном подразделении. Джафар был рад не чашкой чая поданной ему, а человеческим обращением к нему.

– Как тебя зовут?

– Джафар.

– Джафар. И у нас есть такие имена. Отец назвал тебя Абдулхаг. И почему он назвал тебя так я не знаю?

У Джафара одежда была грязная, он хотел воспользоваться случаем, попросить у Алима средство и условия для мытья одежды.

– У меня одежда грязная, мне нужно мыло что бы постирать одежду, -сказал Джафар.

– Мыло?

Джафар постарался объяснить жестами рук, как стирается одежда.

– Аааа, я понял. Придумаем что нибудь, -сказал Алим.

Алим взяв с подоконника тканевый свёрток, развернул его. Взяв со свёртка хлеб он срезал его по палам, одну половину он протянул Джафару. Джафар улыбаясь взял хлеб.

– Рахмат, -сказал Джафар.

– С продовольствием у нас туговато. То что удаётся доставать стараемся делиться с родственниками, с друзьями, -Алим сделав паузу, -и с врагами тоже, – добавил он.

Последние слова Алим сказал в общем порядке но Джафар принял его в свой адрес и был не рад слов сказанных Алимом, но он принял слова снисходительно, вроде бы не понимая смысл слов.

Где то далеко от хижины громко говорили несколько человек, постепенно голоса их стали слышаться ясно. Открылось дверь в хижину, и в помещение вошли Карим и несколько вооружённых крестьян.

– Смотри что творится, да здесь настоящее пиршество устроено, прямо как с друзьями в гостях сидим, —с удивлением, гневно, с иронией, сказал Карим

Карим бросил беглый недоверчивый взгляд Алиму. Алим в свою очередь на Карима как не уважаемому человеку.

Глаза Карима блестели, они были мутные, холодные, словно эти глаза были не человеческие, а были глаза хищника, выражавшее гнев и ненависть. Карим отняв хлеб с рук Джафара, не сводил свои вспучивающие, красные глаза с пленника.

– Вы едите свинину, мышей, собак вы едите, а у нас нет то чего в употребляете в пищу. Это тебе не нужно, – махая куском хлеба, сказал Карим, потом откусив ломтик от него начал разжовывать его.

После сказанных слов Карима, сзади него стоявшие крестьяне начали смеяться чуть ли не падав в обморок. При воздействии чарса крестьяне посмеялись бы над любым пустяковым случаем, слова Карима для них были слишком забавными.

– Вы своих покойников хороните вверх ногами. Вы на том свете будете кипеть в смоле, -продолжал Карим.

После сказанных слов Карима, его друзья смеялись бешенным смехом. После того как толпа устала от ироний и смеха, оно покинуло помещение.

Джафар был подавлен и утомлён сказанным в его адрес слов. Алиму была стыдно за низость чувств, за не благородство своих соотечественников к чужим, хотя этот чужой им был врагом.

Алим и Джафар молчали. Не много погодя Джафар лёг там где сидел, на козьи шкуры у стены. Он повернуся лицом в стену, закрыл глаза и попытался уснуть.

После гибели своего мужа, Шарифе трудно приходилось жить и содержать четверых детей. Не смотря на то что её имя была в списке нуждающихся в помощи, и иногда ей выдавали продукты питания, но это ничего не меняло. Продукты выдавали когда была возможность получить его с Пакистана, и этот помощь поступало не систематически. Бывало Шарифа неделями не получала пропитание. Шарифе иногда помогали соседи, если конечно же это возможность у них была. В этой стране женщин подобно Шарифе было десятки тысяч. Женщины которые потеряли своих мужей, им было не на кого надеяться, сотнями таких женщин скитались по горам и пустыням страны, в поисках на надежду на жизнь. По отношению к тем женщинам, которые потеряли главу семьи и дом родной, скитаясь по стране, теряли свою жизнь где будет угодно Аллаху, судьба обошлось с Шарифой снисходительно.

Родственники Шарифы советовали ей выйти замуж, но с четырьмя детьми её в замуж никто не брал. Для мужчин слишком большая была обуза семья Шарифы. Если бы было мирное время, может кто то прислал сватов, а сейчас шла война, мужчин в стране было мало, кто то погиб в боевых действиях, кто то покинул страну в ожидании мира.

Уже третий день Шарифа как следует не могла накормить своих детей. Было не много риса, она заварила его на воде без масла и соли, и дала кашу детям на обед. На завтра еды не было, она не знала чем она будет кормить детей.

В кишлаке административным управляющим был Карим, Шарифа однажды обращалась к нему за помощью, он не отказал, помог пропитанием. Но не нравился Шарифе Карим, ей показалось что он пытается ей домогаться. Шарифа не хотела ему больше обращаться за помощью.

После того как Шарифа привела Гюльнора в хижину, её сын Бяхзад как молния вошёл в дом.

– Мама! Мама! Смотри что я принёс, -мальчик протянув державший в руке хлеб радостно прокричал.

– Бяхзад где ты взял хлеб?

– Тётя Шаиста дала.

На миг у Шарифы глаза прослезились, что бы дети не видели её слёзы она повернула своё лицо от детей, в сторону.

– Спасибо тебе Аллах, ты ни когда нас не забывал, ты всегда нам помогал, -Шарифа протянув обе руки выше головы что бы благодарствовать всевышнего.

– Бяхзад ты поблагодарил тётю Шаиста?

– Да мама, поблагодарил.

Шарифе было лет 27—28,тягостная и хлопотливая жизнь сделала её старой женщиной. На вид она смотрелась женщиной лет 40—42. Мелкие морщины вокруг её глаз и глубокие морщины протянувшиеся из под глаз в челюсть, стёрли с её лица молодость.

Шарифа разделил хлеб на две части, одну половину разделив на пять ломтиков отдала детям и поужинала сама. Вторую половину хлеба завернула в ткань и положила в укромное место, оставила его на завтрак.

Как только был завершён «ужин», с улицы послышался чей то женский голос.

– Шарифа! Шарифа!.

Шарифа открыв наружную дверь вышла из хижины.

– Шаиста это ты? Заходи в дом, -улыбаясь сказала Шарифа.

Зайдя в хижину Шаиста бегло бросил взгляд по сторонам. Тусклый свет керосиновой лампы придавал мрачный вид полуразрушенной хижине. В доме чувствовался прохлада, не смотря на то что в хижине топилась печь.

– Шарифа в печке дрова горят а в доме тепло не чувствуется?

– Да вот, у нас часть крыши развалилась, чинить не кому, так и живём.

– Почему ты мне ни сказала об этом? -с упрёком сказала Шаиста.

– Что говорить то, надоел я наверно людям, я всё время прошу у людей чего то, стыдно мне просить всё время о помощи, надоело всё это, когда же кончится наши муки.

– Шарифа, завтра наши родственники с соседнего кишлака уезжают в Пакистан, пришла тебе сказать, если ты желаешь я могу тебя пристроить к ним. Тебе здесь трудно с детьми, говорят там каждого беженца ежедневно кормят, и кров дают. ты одинокая женщина, здесь ты пропадёшь.

– Шаиста я не знаю что сказать.

– Что тут говорить, мои родственники присмотрят за тобой.

– Хоть они твои родственники но я их не знаю, я там не буду себе чувствовать в безопасности. А тут хоть я и без мужа, мне люди помогают, соседи помогают, ты мне помогаешь, пусть Аллах вознаградит их и тебя за доброту и щедрость. Правда у нас хлеба вдоволь никогда не было, тень Аллаха всегда был над нами, мы никогда не голодали.

– Не знаю Шарифа, я хотел что бы для тебя было хорошо, сама лучше знаешь как надо поступать.

– Спасибо тебе Шаиста, ты всегда нам помогала, пусть Аллах хранит тебя и твоих детей.

Не с проста появилась Шаиста у соседке, в кишлаке поговаривали что Карим положил глаз на Шарифу. Шаиста пыталась уговорить её покинуть кишлак, или же она вышла замуж за кого нибудь другого, но её замыслы успеха не давали.

– Крыша у тебя течёт наверное?

– Да. Когда идёт дождь, течёт, -Шарифа озабоченно посмотрел в потолок.

– Я скажу Кариму, может пришлёт кого то, что бы починить крышу.

Шарифа подумал о пленённом солдате, в кишлаке говорили что его заставляют месить глину и принуждают на различные работы.

– Шаиста, может Карим пришлёт этого кафира?

– Ну и что же?

– Когда я его вижу чуть ли схожу сума. Дали бы мне возможность, я бы его глотку загрызла. Когда перед моими глазами, убийцы моего мужа свободно прогуливаются, я от гнева схожу с ума.

– Чего тут разгневаться. Может ты его боишься? У него нет ни пушек, ни ружья, он простой, безобидный пленник, и он всегда под надзором.

– Гюльнор всё время находится рядом с ним. Я не знаю что она нашла в нём.

– Вот видишь. Если бы была какая та враждебность со стороны кафира, ребёнок это учуял. Если бы этот кафир был бы с чёрной душой, ребёнок рядом с ним не находился бы.

Утром сияло солнце. На листьях кустарников, и в зелёных травах были видны насевшие на них капельки росы. Под лучами солнца, капельки росы светились мелкими зайчиками, сверкали они как драгоценный камень. Лёгкий туман зависал в лощинах гор.

Сутра по раньше Карим поручил Джафару починить крышу, хижины Шарифы. Джафар был рад взяться за эту работу, потому что он будет ремонтировать дом Гюльнора.

Джафар набрав глины в мешки, погрузил их в осла. Дорога к хижине Шарифы проходило через центральную улицу кишлака. На улицах было мало народу. Несколько беженцев продвигались в центральную часть деревни. Женщины и дети увидевшие Джафара прижимались к стенам домов и заборов улицы. Джафар никогда не смотрел жителям кишлака в глаза, он знал что кроме зла и ненависти к нему, в них ничего хорошего нет.

Джафар и Махмуд стояли у порога дома где жила Гюльнор, с решимостью приступить к работе. Джафар с большой радость и удовлетворением начал работу.

Гюльнор выходя с хижины, увидела Джафара, она улубаясь подошла к нему.

– Гюльнор! Мы пришли к тебе в гости, – на дари улыбаясь сказал Джафар.

– В гости? А ты не уйдёшь? – сказала Гюльнор.

– Нет не уйду.

– Смотри ребёнок тоже проснулся, – она сказала, указывая на «куклу» в руках.

Джафар посмеялся с легка. Его радовала, не объяснимая, неповторимая, своеобразная детская жизнь. Вокруг столько страданий, а малыш не обращая внимание ни на что, жила в своём беззаботном мире, в мире без воинов и страданий.

Шарифа вышла с хижины на шум незнакомцев, она торопя накинула на себя бурку, а на пороге уже приправлялась. Джафар увидев женщину посторонился от Гюльнора, он не хотел повторения вчерашней ситуации.

– Шарифа! Нас прислал Карим, -Махмуд улыбался, за бородой показались его гнилые, разрозненные зубы.

– Знаю брат Махмуд, вчера Шаиста мне об этом предупредила.

– Сегодня мой друг твой дом отремонтирует, -сказал Махмуд указывая на Джафара.

Толпа занявшейся делом не заметила как Карим прибыл на место работы. Конь свой Карим привязал в стороне, люди заметили его появление когда он оказался уже рядом.

– Вы уже пришли? -удивляясь сказал Карим, обращаясь Махмуду и пленнику.

На руке у Карима был свёрток, он сделав короткую остановку подошёл к Шарифе.

– Карим! Мой друг, сутра уже был готов выполнить твой приказ.