Текст книги "Эль Дьябло"

Глава 8
Основание

(квартал любительского порно, город Секс-Сити)

…Свечи. Много свечей. Кажется, что это ловушка – столь дефицитный товар в большом количестве встречается лишь в монастырях и других культовых учреждениях мира порно. Но, получше рассмотрев изображение на экране, зрители осознают – иначе здесь нельзя. Как говорилось в Советском Союзе, «положено». Грязно-коричневые стены с остатками обоев, приклеенные по центру старые, истёртые до белизны страницы американских порнографических журналов, свешивающаяся с потолка кованая железная люстра – потухшие огарки торчат по кругу, как сломанные зубы. Камера выхватывает из полумрака старческое лицо – в морщинах, с обвислыми щеками, расплывшимися татуировками на лбу и подбородке. Женщина сидит, поджав под себя ноги, оба её глаза бессмысленно уставились в сторону двери. Zoom приближает, и зрителю видно – это стеклянные искусственные очи, хозяйка жилища – слепа. Космы спутанных седых волос лежат на плечах, она горбится, шаря впереди скрюченными пальцами. Хорошее начало для современных фильмов ужасов, не хватает только гнетущей музыки и дёрганий камеры. Дабы не отступать от традиций, включается гнетущая музыка – жалобно скулит виолончель.

– (спокойным, ровным голосом) Вы немного опоздали.

– (лёгкий книксен Жанны) Прошу прощения, Великая Праматерь.

– (с удивлением, Олег) В вашем мире есть даже Праматерь? Изумительно. Извини меня, но разве слепая старуха способна превзойти ласки молодых девушек? Что в ней есть такого необычного, заставляющего мужчин Секс-Сити лететь сюда, как мотыльки на фонарь?

– (Праматерь вынимает стеклянное око, оставив глазницу пустой) Вуаля!

– О боже милостивый!

– Да, пришелец. Этого достаточно, чтобы ответить на твой вопрос?

– (подавляя тошноту) Вполне, Великая Праматерь.

– Прекрасно. Я знаю, что ты пришёл из другого мира – и ты не сумасшедший. Я чувствую ужас, пульсирующий в твоей голове. И тысячи вопросов, навсегда сгинувших в бездне льда и безмолвия. Поведаю тебе сразу: я вовсе не собираюсь на них отвечать.

– (с содроганием) Это очень мило с вашей стороны.

– (со спокойствием) Ты здесь далеко не первый. Для меня когда-то большим удивлением было узнать, что наш город, возникший из пучин небытия, – это мир вашего кино. Каждый может наблюдать его со стороны, включив телевизор или посетив кинотеатр. Пришельцы иногда проваливаются к нам волею случая – как это, видимо, случилось с тобой… Я не могу понять, благодаря чему вы проникаете в Секс-Сити, но ясно одно. Случайно попасть сюда – можно. Сбежать – нельзя… Если не знать о парочке условий.

– (задыхаясь) Каковы… эти… условия?

– Сначала, молодой человек, поблагодари судьбу, что не попал в квартал гей-порно. Понимаю, теперь ты откровенно боишься и сторонишься женщин, но оттуда самцы вообще не выбираются. Если веришь в определённых богов, самое время их восхвалить.

Мужчина нервно сглатывает слюну, прокашливаясь:

– О, блин… Воистину, хвала богам.

– Скромно, но люди вашего мира всегда скупы на благодарность, поскольку не ощущают серьёзности происходящего. Я удивлена твоей живучести, пришелец: гости чужого измерения не держатся больше месяца… Многие погибают в первые недели от полового истощения, а ты протянул полгода. Добыл ли ты то, зачем ходил к чёрным?

– (в разговор вступает девичий голос) Да, Великая Праматерь.

– (с уважением) Потрясающе… Ты храбр, пришелец. Многие пробирались в монастырь за артефактом, но назад не вернулся ещё никто. Он у тебя с собой? Дай его мне. Сейчас же.

Девушка, глядя в лицо мужчине, кивает… Крупный план… Олег развязывает холщовый мешочек и обеими руками с поклоном подаёт Праматери прозрачный предмет… Слепая старуха благоговейно прикасается к нему лбом.

– Фаллос Основания… Первый дилдо нашего мира, сотворённый ещё Чёрно-Белой Богиней самого древнего порнофильма! Смесь горного хрусталя и вулканического стекла. Он способен разогреваться сам и за считаные секунды достигать нужной температуры.

– (скромно) Рад, что вам нравится. Я оставлю это без комментариев.

– (с трепетом) Им ублажала себя Богиня до появления мужчин[6]6
  Самый первый порнофильм, снятый в 1899 году, содержит изображение ласкающей себя девушки. Впрочем, первенство также оспаривает другой фильм – с Арлекином и двумя Коломбинами, хранящийся ныне в Амстердаме.


[Закрыть]. Он – святыня, коснувшаяся её плоти… Монастырь украл и узурпировал реликвию, и ею награждали особо отличившихся в разврате монахинь: внутри кельи преступницы ты и взял Фаллос Основания, по наводке Жанны. Мои услуги оплачены, пришелец. Я извергну тебя из нашего мира и не потребую ничего взамен. Богиня! Я чувствую тепло святого стекла…

– (женский возглас, с горячим плотским чувством) И я тоже, Великая Праматерь!.. О-о-о…

– (в испуге) Я вас прошу! Давайте сначала дело решим, а потом сколько хотите.

– (старушечий голос, с неохотой) Хорошо. С Фаллосом Основания будет проще, нежели я ожидала. По сути, это единственная вещь, связывающая оба наших мира, однако нужно достать и другое. Гели. Специи. Пепел. И, безусловно, провести особый магический ритуал. Учти, пришелец, я не гарантирую результат! Согласно легендам, окружавшим Чёрно-Белую Богиню, сила священного жезла чересчур велика, – мне будет трудно рассчитать энергию колдовства после жертвоприношений. Есть вероятность гибели в процессе телепортации. Подумай, что для тебя лучше: умереть или остаться здесь?

– (бестрепетно) Умереть.

– (с уважением) Да будет так, мой гость. Судьба благоволит тебе, счастливчик. Ты сумел выжить. Отыскал ту, что отнеслась к тебе с милосердием. Добыл артефакт, за обладание которым сотни мужчин сложили в монастыре свои головы. Проник в район тайского любительского порно (а ведь его не найдёшь даже с компасом), прошёл через страшный школьный квартал. Возможно, ты баловень тёмных сил, и колдовство свершится без проблем. Жанна, я объясню, что принести для ритуала и где вы сможете это взять. Перемещение состоится следующей ночью. Не спеши ликовать, пришелец.

– (кисло) Я и не ликую.

– Очень хорошо. Не медлите, сейчас же отправляйтесь за пеплом и специями. Кстати, тебя не удивляет, почему мы даже без знания языков так хорошо понимаем друг друга?

– Нет. В моём мире порно всегда смотрят без перевода.

Старуха, не выпуская из дрожащих рук символ Основания Мира, начинает рассказ. Жанна, склоняясь ближе к огарку свечи, записывает названия артефактов в блокнот – крупными латинскими буквами. На этот раз зрителю показывают сцену в чёрно-белом цвете – возможно, дабы подчеркнуть контраст и намекнуть на особую древность возвращённого артефакта. Праматерь устремляет взгляд на Основание так, словно может его видеть, и греет пальцы о тепло древнего жезла. Жанна кивает, вслушиваясь в её инструкции. Олег улыбается, о чём-то думая. Затем они покидают дом, вежливо прикрыв дверь, возвращаются в тот же мрачный переулок. Девушка роется в сумочке, поочерёдно достав оттуда презервативы, набор порнографических карт, флакон с возбуждающим средством и, наконец, сигареты. Олег с любопытством наблюдает, как она прикуривает и выдыхает дым.

– Временами вы очень похожи на нас.

– А чем мы другие?

– Многим… У вас нет болезней, ибо в мире порно больницы не предназначены для лечения. На улицах никто не прогуливает животных, потому что здесь животные, особенно собаки и лошади, служат… Нет, в том ужасном районе я не бывал, и желания посетить его нет. Вся реклама посвящена только сексу… Правда, вот в этом мы как раз совпадаем. У нас даже установку дверей рекламируют голые женщины, а покупать пылесосы соблазняет блондинка под слоганом «Сосу за копейки». Ты будешь смеяться – предложение спецодежды для ремонтников исходит от девушки топлес, которую обняли рукавицами за сиськи. Именно то, что я тебе рассказывал, – мы плаваем в море виртуального секса и, нахлебавшись его, уже не хотим друг друга. Знаешь, что я сделаю сразу, вернувшись в Москву, невзирая на пресыщенность? Трахну Вику. Будь я тогда с ней в постели, а не перед экраном телика с порнухой, ничего бы не случилось…

Жанна, со злостью ударив кулаком, тушит окурок о сырую стену.

– Ты что?

– Да так, ничего. У нас с тобой завтра тяжёлый день. Раздобыть в одиночку снадобья и зелья для телепортации я не смогу, тебе придётся пробраться со мной в центр города. А там, понимаешь, всякое может случиться… Готовься кое-кого умаслить парочку раз. Сейчас дойдём обратно, и ты спи, набирайся сил, они тебе понадобятся.

Короткий вздох:

– А тебе самой в вашем мире… неужели нравится?

– Что значит нравится? Как говорят в районе русских порнофильмов – студию не выбирают. Я живу здесь. Ты рассказывал, у вас лучше. Есть необычная еда, другие развлекаловки, и даже бутылки с кока-колой используются не по назначению, а чтобы из них пить. Но в нашем мире секс – это естественная среда обитания. Всё подчинено исключительно сексу. Лично я расстроена, что никогда не узнаю нормального соития с мужчиной, ибо для девственницы здесь только один вариант… точнее, два, ну да не важно. Мы просыпаемся с животным желанием и ложимся спать неудовлетворёнными, спасаясь лишь мастурбацией. Тут питаются сексом, наша раса не может без него существовать… Мне странны твои слова: мы всего лишь актёры-марионетки, подчинённые желанию режиссёров порнокино… Как сказал один негр с конскими размерами в новейшем секс-шоу: «Весь мир театр, все люди – актёры».

– Это вообще-то Шекспир сказал.

– Шекспир? Что-то такое я слышала. Кажется, он живёт в Сказочном квартале или районе Средневековья. Да-да. Прекрасные пьесы – вроде «Ромео и Джульетта». Очень романтично, особенно когда Монтекки и Капулетти мирятся, и всё заканчивается грандиозной оргией, там ещё прекрасную Джульетту в позе double penetration…

(Приступ жёсткого сухого кашля.)

– Прекрати.

– Хорошо.

– Извини. Вот уж не думал, что…

– (ласково) Не извиняйся, мне похуй. Пора идти… Нам предстоит исключительно тяжёлый день. А ещё возвращаться сквозь Сказочный квартал, через школы с целой ордой голодных клетчатых… И кто знает, что там опять выкинет осатаневшая идиотка Алиса. Давай поторопимся, иначе Великая Праматерь будет сильно разочарована.

…Они уходят вдаль – режиссёр фокусирует их силуэты при свете луны: уверенно шагающая девица и плетущаяся за ней, спотыкающаяся на каждом шагу дылда на каблучищах. Зритель, напряжённо запустив руку в ведёрко с воздушной кукурузой, ожидает появления фигуры наблюдателя, но ничего подобного. Мужчина и девушка исчезают во тьме, камера отдаляется, взяв целиком панораму квартала любительского порно. За кадром транслируется напряжённая, зловещая музыка, – зритель, жуя попкорн, в нетерпении вцепляется в подлокотники кресла.

Ко всеобщему разочарованию, как и в прошлый раз, экран просто темнеет.

Глава 9
El Diablo

(Лима, Баррио де Чино, 21 октября 1931 года)

…Нельзя сказать, что Тереза сама не боится. Откровенно говоря, её просто трясёт. Всего неделя, как на площадях появились эти ужаснейшие (спаси Господь!) чучела, о содержимом чрева которых шепчутся на каждом углу в Городе Королей, а половину прохожих вечерами словно ветром сдуло. И какая после этого торговля? Слёзы одни. Исчезли щедрые подгулявшие господа, сидят по домам чужие мужья, не лезут за пазуху жадными руками копившие денежку все летние каникулы гимназисты. Подумать только, чего опасаются клиенты? Художник собирает свои страшные картины из тел девушек, а вовсе не мужчин… Но нет, первым делом испугались именно сеньоры. Гуляй теперь в сумерках сколько хочешь, расточай призывные улыбки… Без толку! Тереза – девушка деловая, она не просто так на бульваре стоит, а работает. Час любви – два соля, ночь – пять солей, и Иисус свидетель – она отрабатывает свои деньги до последнего сентаво. Как, например, грешат её ближайшие подружки? Лежат, в потолок смотрят и думают: скорее бы гость завершил процесс, чтобы можно было встать, отряхнуться и снова выйти на бульвар. Тереза же по улице гуляет полтора года и всегда в постели трудится с огоньком – стонет, кричит, кусается, спину царапает, недаром в детстве актрисой хотела стать. Она во время плотского соития почти ничего не чувствует, кроме боли, – но сеньоры-то как раз довольны, платят ей зачастую вдвое больше оговорённого. С каждого клиента Тереза кропотливо откладывает малую толику монет на чёрный день, ибо давно знает: век таких девушек недолог. Закончишь либо торговкой осьминогами у пристани, либо умрёшь, как метиска Анна-Мария. Бедняжке сифилис проел лицо – бросилась вчера с причала в воду.

Ночь. Как мрачно вокруг. А ей нужно работать.

Она выругалась и тут же испуганно прикрыла ладонью рот. Прости Иисус, ты же всё слышишь и видишь… Как и саму Терезу – семнадцатилетнюю девчонку-кечуа, немножко пухленькую, со смуглой кожей, миловидным, нежным полудетским личиком, одетую в белое, самолично сшитое ею платье. Иисус сладчайший, а пошли сегодня богатого клиента? Понятно, что не твоё это дело, но Терезе хочется кушать каждый день, не залезая в заначку. Проклятые полицейские, чем только они занимаются? Уже давно поймали бы чёртового Художника и дали шанс честной девушке подцепить мужчину.

Мимо, шатаясь, прошёл старенький полупьяный китаец.

– Сеньор, пожалуйста, немного любви! – воскликнула Тереза, схватив его за рукав, но тот лишь молча высвободился и поковылял дальше. Боже мой, ну что за времена настали? Любовь гроша ломаного не стоит. Неужели опять придётся лечь спать голодной? А, вон гуляют два франта – весёлые, нарядные… Может, с ними повезёт?

Соблазнительно улыбаясь, она скользнула под свет красного китайского фонарика:

– Нужна компания, сеньоры? Вы не разочаруетесь.

Прохожие остановились, окинули её взором. Надо же, совсем молоденькие, чуть старше её, ещё мальчишки – у таких обычно в карманах солей водится немного. Если только это не маменькины сынки, тратящие сэкономленные на завтраках деньги на шлюх, – Терезу посещали и такие. Один незнакомец – с бледным лицом и воспалёнными глазами – подошёл к ней, по-хозяйски взял двумя пальцами за подбородок. Белая кожа, не тронутая солнцем, – из потомков испанских конкистадоров, а это богачи. Надо же, наконец-то ей подфартило.

– И что ты умеешь делать? – небрежно спросил барчук.

– За пять солей – буквально всё, сеньоры, – выпалила Тереза. – Наизнанку вывернусь.

Бледный обернулся к товарищу, чьё лицо было замотано платком. Однако тот, не говоря ни слова, презрительно качнул головой. Усмехнувшись, мальчик убрал руку.

– Амиго сегодня не в настроении. Прости, красотка, возможно, в другой раз.

Подождав, пока оба заморыша отойдут на приличное расстояние, девушка выплюнула им вслед душевную порцию отборных индейских ругательств. Что ж, похоже, это знак. Сегодня она ограничится на ужин початком кукурузы с кусочком сыра. Пора домой.

Подобрав подол платья, Тереза запрыгала через лужи.

Её каморка находилась поблизости – пройти целиком весь квартал, всего четверть часа. Собственно, туда она и приводила сеньоров: в комнате из мебели одна кровать, а другого и не надо. Мыться можно в море, благо пляж – рукой подать. Вот уже виднеется и гостиница, хотя честнее было бы назвать это место «притоном». Зазевавшись, Тереза вступила в грязь и разразилась руганью, рассматривая при свете фонаря туфлю.

Она успела увидеть, как спереди (то бишь сзади неё) выросла огромная тень.

Девушку схватили за горло – одной рукой, другая втискивала в рот плотную тряпку. «Не вдыхай!» – теряя рассудок от ужаса, приказала себе Тереза и отчаянно забилась, стараясь вырваться из объятий незнакомца. Пару раз, кажется, она весьма удачно лягнула его каблуком по ноге, но тот никак не отреагировал, вообще не сдвинулся с места, словно ему и не больно. Тереза подпрыгивала, извивалась словно змея… В глазах сделалось темно. Пальцы нападающего стальными тисками сжимали шею. Повинуясь инстинкту, она раскрыла губы – и судорожно вдохнула. Тело и разум обрушились в глубину тьмы.

…Тереза пришла в себя значительно позже. Спустя какое время – она точно не знала. Первым же делом девушка жутчайше завизжала, но её без лишних слов больно ткнули под рёбра локтем. Тереза не могла понять, где находится: она широко раскрыла глаза, однако ничего не видела. Протянув руку, пленница ощутила под ладонью что-то мокрое. Кажется, это были губы. Тут её заново двинули по рёбрам, на этот раз более ощутимо.

– Заткнись, дура, – шикнул женский голос возле уха. – Незачем так орать.

– Кто вы? Что я здесь делаю? Где я? – вопросы так и лились изо рта Терезы.

Ответом ей были рыдания. Причём, судя по звукам вокруг, плакала не одна, а несколько девушек, стоящие совсем рядом. Они подвывали, скулили… Рыдания становились громче.

– Хватит! – послышалось громкое шипение. – Вы что, забыли? Он скоро придёт.

Плач моментально умолк – словно по команде.

– Где я? – обхватив ладонями обнажённые плечи, повторила Тереза уже на кечуа.

– Ce este casa el Diablo[7]7
  Это дом Дьявола (исп.).


[Закрыть], – грустно ответил ей тот самый женский голос.

Эта новость ничуть не утешила Терезу, но тем не менее подтвердила догадки. Она в кромешной темноте, совершенно голая, в каменном «мешке», стиснута, как сардина в банке, семью-восемью другими женщинами. Учитывая, что её неизвестно когда схватили на улице, усыпили тряпкой с эфиром и под покровом ночи доставили сюда, это может означать только одно: и она, и эти девушки – составные части будущих кукол Художника… Интересно, что отрежут у неё? Голову или ноги? Запах в тёмном пространстве стоял отвратительный. Судя по всему, девушек держат здесь целыми днями и никуда не выводят. Застоявшаяся моча, испражнения и… кровь. Вонь сырой крови.

– Тогда какая разница, кричать или нет? – на удивление спокойно сказала Тереза. – Он обязательно всех нас убьёт… Если вы не знаете – это Художник, он разрезает трупы и мастерит из нескольких одну скульптуру. Понятно? Берёт от разных девиц ноги, руки, голову, груди и сшивает свой вариант. Нам здесь не выжить, а если будем вопить, может, кто-нибудь на улице да услышит. Разве случится что-то хуже того, что задумал Художник?

Из темноты неожиданно прозвучал каркающий смех.

– Сеньорита, матерь божья, – какая ты умная, – издевательски сказала та, которая заговорила с ней первой. – Подумать только, не будь тебя, что бы мы здесь делали? А ты пришла и, благодарение святой Троице, разложила всё по полочкам. Но вообще-то мы сидим здесь давно. Я – целых три недели, и моя очередь так и не подошла. Догадаешься почему? Веду себя тише воды ниже травы, ибо не собираюсь сдохнуть в этой вонючей дыре. И может быть, дождусь, пока мерзавца поймают. Меня впихнули в яму вместе ещё с одной девкой. Она ни минуты не сидела спокойно – визжала, молила о помощи три часа подряд, остальные чуть не оглохли. Ну, он пришёл, забрал её, вскоре она заорала ещё громче, а потом затихла. Урод явился снова и бросил вниз нечто мокрое и скользкое… Угадай, красотка, что именно? ОН СОДРАЛ С ЭТОЙ ДУРЫ КОЖУ.

– Куда вы её дели? – заикнулась Тереза и тут же пожалела о своём любопытстве.

– А ты как думаешь?

По спине девушки пробежали ледяные мурашки… О Иисус, с кем она сидит!

– Я…

– И вот только не надо нас осуждать. Не вздумай, ясно? Он нас не кормит всё это время, вообще не даёт еду. Спускает на верёвке ведро с водой раз в сутки, и мы лакаем, словно собаки. Да мы и есть собаки, матерь божья… Что осталось в нас людского?

Девушка навзрыд заплакала, а Тереза с трудом старалась унять дрожь во всём теле. Да, не слишком радужные перспективы. Если избежишь кинжала маньяка, то вполне могут сожрать обезумевшие от голода соседки по яме. Они уже попробовали кровь и сырое мясо… Ей и самой давно известно, до какой степени падения способен дойти человек…

Издалека послышался чеканный стук шагов.

Соседка тут же прекратила плакать, и широкая, пахнущая потом ладонь плотно закрыла рот Терезе. В помещении повисла гнетущая тишина – девушки почти перестали дышать.

Сверху ударил ослепляющий свет фонаря.

Пленницы сбились в кучу, как стадо овец. Зажмурились. Закрылись руками.

– Ну и что ты думаешь? – гулко прозвучал вопрос, отдавшись эхом от каменных стен.

– Честно говоря, я даже и не знаю, – внезапно отозвался второй голос. Первый говорил певуче, округляя гласные, второй ставил слова резко, отрывисто.

– Надо же, он не знает! – В тоне первого слышался явный сарказм. – Ну конечно, ты-то у нас гений, создатель прекрасного. А я – всего лишь скромный помощник сил зла. Угадайте с трёх раз, кого лучше отправить в провинцию скупать лепестки магнолии у вонючих крестьян? Конечно же, меня. Спасибо за доверие, добрейший сеньор.

– О, ты уже повторил это тысячу раз, – усмехнулся второй. – Но я так не считаю. Мы оба виноваты, что не озаботились цветами заранее, вот я и попросил об услуге… Извини, я же не ною, хотя мне-то пришлось до утра в одиночку разделывать туловище. Давай прекратим выяснять, чей вклад больше. Главное в другом. Мы только начали, а у нас уже появились сложности: экземпляры подбираются хуже и хуже. Ты посмотри, например, на эту! – Фонарик переместился влево. – Для сборки подойдёт исключительно верхняя часть черепа, а оставшуюся тушку опять придётся отправлять вниз или закапывать в землю? У нас и без того чересчур много отходов, мой милый.

Тереза поймала себя на мысли: эти двое наверху не считают девушек в яме за людей. Они спокойно, рассудительно говорят о том, что порежут их на куски, – так не обращаются даже с домашними животными, предназначенными на убой. Да, тех обычно жалеют, ведь у скота всегда человеческие имена, у её родителей в хлеву жили свиньи – кабан Фернандо и здоровенная хавронья Фелиция. Помнится, Тереза сама плакала, когда её любимцев зарезали к Рождеству Спасителя, а папа, не глядя ей в глаза, выходил из хлева с окровавленными по локоть руками. Здесь девушки – даже не свиньи, не существа вроде насекомых, а неодушевлённые предметы, обсуждаемые в весьма пренебрежительном тоне. Ну, словно портному в разгар работы над платьем попалась грязная ткань, и он раздражён, что сначала требуется постирушка. Они для этих людей – попросту вещи.

– Ты говоришь об отходах? – усмехнулся первый. – Но вообще-то ими занимаюсь именно я. Да-да, делаю всю грязную работу. Нахожу модели, убираю мусор, навожу чистоту. Тебя, вижу, не волнует факт: легавых подняли на ноги по всей Лиме, и отныне на каждом углу торчит полицейский, – я обязан поставлять моделей с прежней скоростью. А это по-человечески опасно, амиго. Если меня схватят, мы не доведём дело до конца. Давай рискнём поработать с тем, что есть в яме сейчас, – и без претензий, пожалуйста.

Сощурившись, Тереза изо всех сил пыталась разглядеть лицо – и не могла. Нечто за светом, в тени – страшное… Тонкие, как иголки, зубы, облизывающий вспухшие губы чёрный язык, и больше ничего. Глаз не видно, только слабые отблески от фонаря.

Дальнейшее произошло очень быстро.

В яму упала ловко брошенная верёвочная петля и обвилась вокруг шеи той самой девицы, что прожила здесь дольше всех, надеясь дождаться помощи. Жертву резко потащили вверх, она хрипела, вцепившись в удавку обеими руками. Судя по звуку, похитители повалили её на пол. Свет фонаря ушёл вбок – Тереза увидела на потолке силуэты двух людей. Оба, кажется, с длинными волосами. Один высокий, другой приземистый.

– Ты принёс ведро? – спросил второй.

– Само собой, – с усмешкой подтвердил первый. – Ты здесь интеллигенция, амиго, а я грязный мясник. Искомый тобою предмет на месте. Бери артефакт, действуй.

Девушка наверху хрипела, стараясь вырваться, – жертва отчаянно цеплялась за жизнь. Судя по отражению теней на потолке, она стояла на коленях, петлёй ей запрокинули голову назад. Первая тень сбросила с себя одежду, наклонилась и извлекла из складок ткани нечто, похожее на лезвие. Качнувшись, Художник запел на языке кечуа. Вторая тень подхватила куплет – точнее сказать, они даже не пели, а зловеще выли, как голодные волки на луну. Это был странный диалект – Тереза почти не разбирала слов. Девушки в яме прекратили стонать, словно впали в транс. Умолкла даже хрипевшая жертва.

Песня резко оборвалась – в одну секунду.

Размахнувшись слева направо, убийца перерезал горло коленопреклонённой. Тереза увидела, как тень оросили брызги и та подалась им навстречу. Струи крови ударили в ведро громко, с радостным звоном – узнаваемый звук из детства, когда мама доила корову. Тело девицы выгнулось дугой, отчаянно забило ногами. Помощник палача отпустил верёвку, умирающая рухнула на пол, скребя ногтями бетон. Хрипы вскоре затихли, слуги Дома Дьявола вплотную склонились над покойной, рассматривая её.

– Чёрт побери, – недовольно сказал обладатель чеканного голоса. – Я так и думал. Зачем было держать её здесь? Кровь сцедим, но остальное пойдёт в отходы. Я понимаю, тебе не нравится, когда я так разговариваю, но где ж ты откопал столь убогую шваль?

– В порту, – неохотно отозвался первый. – Я потому и не трогал дурёху столько времени – думал, похудеет, хоть на что-то тебе сгодится. Но теперь вижу: ошибся, согласен. Я забираю их в основном ночью, а в Лиме такое освещение… толком не разглядишь. Что ж, мы не в убытке – пяток литров хорошей кровищи всегда пригодится.

Он с силой пнул труп, и тело подкатилось к самому краю ямы. Вниз свесились волосы.

– Ужин, сеньориты, – рассмеялся убийца. – Сегодня – щедрая порция с гарниром. А если не хотите кушать, вас порадует чудная компания бывшей подруги. Не так ли?

Ещё один удар, и мёртвая свалилась в яму, прямо на девушек. Тереза в ужасе взвизгнула, когда почувствовала на лице ту самую руку, что зажимала ей рот всего десять минут назад. Кожа на ладони была ещё тёплой. Но больше всего её испугало не это, а голодное звериное урчанье, раздающееся отовсюду. Соседки по яме прямо ногтями начали раздирать убитую на куски. Тереза прислонилась лбом к стенке, давясь рвотой.

– Не будем ссориться, – неожиданно кротко заявил второй. – Мы с тобой друзья, а не соперники. Проблема лишь в следующем: модель для сборки позарез нужна прямо сейчас, но у меня нет подходящей головы. Экземпляры, имеющиеся в наличии, недостойны прекрасной фигуры королевы. И позволь в корне с тобой не согласиться – как раз мы не можем иметь дело с чем попало, так успеха нам не видать. Для любви необходимо только самое лучшее. Давай глянем вторично, если не возражаешь.

Фонарь наклонился, и Тереза, увидев перепачканные красным рты соседок, зажмурила глаза, зашептала судорожную молитву. Только бы, только бы, только бы…

– О, почему мы забыли? – с удивлением произнёс второй. – Этот экземпляр хорош.

– Я час назад девку притащил, – мрачно откликнулся первый. – У тебя что, склероз?

– Извини, совсем из головы вылетело. Нет смысла мариновать её дальше. Давай.

…Верёвка дёрнула Терезу с такой силой, что у девушки едва не сломалась шея. Как и её соседка, она захрипела, вцепившись пальцами в петлю, высунула язык, залилась слезами. Слуги Дьявола, кем бы они ни были, не страдают отсутствием смекалки: когда тебя душат, становится не до сражений с противником, пальцы не царапают глаза врага, любые помыслы лишь о воздухе. Она понимала, ЧТО сейчас будет, и не собиралась молить о пощаде – вовсе не из гордости. Так или иначе, её всё равно убьют. Зарежут, точно свинью: в гостях у Дьявола не место милосердию и доброте. К тому времени, как девушку вытащили из ямы, Тереза находилась в полусознании, и её удивляла лишь одна вещь – кожу на горле не саднило. Надо же, шёлковая верёвка. Проклятые твари. Всё предусмотрели, лишь бы не повредить нужные им для кукол части тела. Как и предшественницу, её приподняли за волосы на затылке, поставили на колени и натянули петлю сзади. В спину упёрлась нога в ботинке, жертва не могла пошевелиться.

Глядя сквозь слёзы, Тереза старалась понять, кто стоит перед ней.

Человек, на которого она смотрела, был совершенно голый. Грудь и плечи покрыты татуировками. В тусклом свете фонаря сверкало лезвие из странного дымчатого стекла.

– Идеально, – с восхищением сказал человек невидимому соратнику за спиной Терезы. – О Иисус, впервые вижу такое удачное совершенство. Нет, конечно, отдельные фрагменты я подкорректирую, но в целом… Восхитительно! Ты выбрал её волей случая, взглянув мельком, по наитию, – и надо же, столь потрясающий результат. Я дрожу от нетерпения. Придержи сильнее, я буду аккуратен… Такому экземпляру нельзя испортить шкурку.

Из ямы доносились хруст и отвратительное чавканье.

И ТУТ ТЕРЕЗА ЕГО УЗНАЛА.

С нечеловеческой силой она рванулась вперёд. Ни тот, кто держал её на верёвочном поводке, ни татуированный убийца с ножом не ожидали от жертвы подобной прыти. В прыжке она успела полоснуть ногтями по щеке голого человека, и… на затылок обрушился страшный удар. Однако палач с татуировками и не подумал уклоняться от атаки: он смотрел ей в лицо и улыбался. В глазах помутилось, Тереза глухо мычала.

– Ты умеешь бить, – заметил Художник своему коллеге. – Ничего не повредил. Вот же бешеная сучка, а? Ладно, я прикинул, как будет лучше. К сожалению, сам понимаешь, душить запрещено… Но без крови не обойтись. Не волнуйся, попробую осторожнее.

Тереза повалилась на бок. Он опустился рядом на колени и взял её за волосы, сдвинув прядь с уха. Косящим, налитым кровью глазом девушка следила за игрой отблесков на лезвии. Дымчатое, плоское, острое… Иисус Спаситель, почему нож сделан из стекла?

– Во имя любви, – произнёс первый голос.

– Во имя единственной, – подтвердил второй. – Да пребудет она с нами всегда.

Человек в татуировках опустил руку. Мир Терезы лопнул красными брызгами.