Текст книги "Элементарно, Васин!"

Эгоист

Газетчики придумали ему прозвище «призрак с удавкой» и пугали им молодых женщин. Призывали быть осторожными в выборе знакомых, однако каждая свалившаяся ему в руки курочка полагала, что ужасное может случиться с кем угодно, только не с ней. До тех пор, пока не замечала в руках Альберта удавку. Он усмехнулся. Ему нравилось наблюдать за приливами их страха. Нравилось, когда они боролись за свою жизнь. Однако он всегда выходил победителем. Ну… почти всегда. Он постарался вытеснить на задворки сознания случай с той дикой кошкой, которая прокусила ему плечо и едва не выдавила глаз. Когда он вспоминал о ней, глаз начинал мелко подергиваться.

На улице было зябко, моросил дождь. Иногда солнце пробивалось сквозь тучи, и тогда все вокруг поблескивало, словно город был накрыт целлофаном. Альберт стоял под козырьком автобусной остановки и смотрел сквозь стекло кафе на светловолосую девушку, которая с удовольствием пила горячий кофе, изредка поглядывая на часы. Альберт знал, что девушку зовут Настей. Ему нравились ее большие серые глаза, нравилось, как она откидывает челку со лба и проводит по губам кончиком языка, когда волнуется.

Он ходил за ней с самого утра, неутомимый и незаметный. Их встреча один на один должна стать чем-то особенным для него, а уж для нее и подавно. Альберт сдержанно улыбнулся, представляя, что будет, когда она все поймет. Как полыхнет ужас в ее глазах. Он поцелует ее в губы. Ради этого алого выдоха безумия он готов ждать вечность. Нет, все же не вечность – максимум несколько дней. Или часов. Нет-нет, еще рано думать о награде, можно разнервничаться и испортить дело. Надо сдержать себя. Уж что Альберт умел делать, так это до поры до времени сдерживать порывы. Как там говорила его полоумная мамочка? Терпение умножает силу. Так оно и есть.

Девушка вышла из кафе и хотела поймать такси, но потом раздумала и пошла пешком вниз по улице, не обращая внимания на изморось. У нее были густые длинные волосы, лежавшие поверх плаща. Через минуту дождь уже оплел их тяжелыми серебристыми нитями. Альберт двинулся следом, стараясь слиться с толпой – белокурая голова служила ему ориентиром. Когда он приостановился, закуривая, то услышал впереди восклицания и смех. Судя по всему, его Настя встретила какую-то давнюю любимую подружку. Они держали друг друга за руки и восторженно щебетали.

Альберт придвинулся ближе. Неподалеку стоял киоск, и он сделал вид, что разглядывает журналы. Глянцевые люди, едва отведавшие славы, следили за ним с обложек жестокими глазами победителей. Они думали, что вырывают у мира его сокровища, ни минуты не веря, что тот раздерет их в клочья. Альберт фыркнул в чью-то улыбку. Эти идиоты ничего не знали о чистом удовольствии. О нем знал только он.

Вторая девушка оказалась брюнеткой. Брюнеток он не любил. Они были смуглыми и гибкими – ускользающими. Или целиком состояли из острых углов. Ему не нравилась их скрытая сила и рысья чуткость. Эту звали Кариной. У нее было длинное тонкое лицо и черные волосы, похожие на конскую гриву. Альберту вдруг захотелось узнать, что она говорит. Он повернулся и впился взглядом в ее губы.

– Знаешь, когда меня отправили сюда в командировку, я сразу подумала, что смогу повидать тебя. Собиралась вечером звонить. Просто невероятно, что мы встретились вот так, на улице.

– Карин, извини, но я не могу сейчас пригласить тебя к себе, потому что у Вадима работа и телефонные звонки…

– Да и черт с ним! – довольно резко ответила та. – Если он будет с нами, никакого девичника не получится. Приходи лучше ко мне вечером в гостиницу. У меня есть бутылка клубничного ликера, оторвемся.

Альберт представил жгучую бордовую каплю на Настиной коже и ощутил дрожь. Да, она должна любить ликер. Он столь же сладок и утешителен, как ее тело.

– Вот и отлично, – в голосе Насти слышалось облегчение. Вероятно, с Вадимом – кем бы он ни был – ей трудно договориться. – Конечно, я приду. А в какой ты гостинице остановилась?

– «Отель на набережной». Номер… Черт, все время забываю номер. Подожди, я, как всегда, ключ утащила с собой. Сейчас взгляну. Портье сказал, надо сдавать, когда уходишь, а я пропустила мимо ушей.

Она вытащила из сумочки не магнитную карточку, как ожидал Альберт, а обычный ключ с прикрепленной к нему пластиковой грушей.

– Номер двадцать четыре. Просто проходи на второй этаж и стучи. С портье лучше не связываться, ты ж понимаешь. Давай в восемь часов?

– Давай. Только я номер комнаты запишу, – сказала Настя. – А то у меня тоже такая память…

Альберт не жаловался на свою память. Ему было достаточно услышать сказанное один раз. «Отель на набережной», номер двадцать четыре, восемь вечера. Господи, какая удача, невероятно! Не нужно думать о месте и времени. Все предопределено. Девичник отменяется. ОН его отменяет. Это будет не девичник, а ИХ с Настей свидание. Поежившись, Альберт плотнее запахнул куртку и купил у промерзшей до костей продавщицы букет фиалок.

Подруги, наконец, расстались. Настя все же решила поймать машину. Стоило ей выйти на тротуар и поднять руку, как возле нее мгновенно затормозил красивый серебристый автомобиль. Под стать ей. «Подобное притягивается к подобному, – не уставала повторять мамочка. – Ты должен быть аккуратным и тогда в твоей жизни все будет складно». Если бы она знала, как он аккуратен! И это не просто слова. Его до сих пор не поймали, хотя иногда преследователи подходили так близко, что он чувствовал прикосновение металла к своему затылку.

Альберт наблюдал, как Настя садится в машину, поправляя шелковую юбку и улыбаясь шоферу. С некоторым сожалением он проводил машину взглядом. Что ж, у него еще все впереди. А сейчас надо как следует подготовиться к вечернему свиданию.

* * *

Карина шла по улице, продолжая улыбаться. Он понимал, что ее улыбка – это послевкусие встречи, и сейчас она думает о Насте. Он тоже думал о ней. Ее романтичный облик – длинные волосы, стоячий воротничок кофты, светлые чулки и туфли с перекладиной, словно вынырнувшие из былых времен – трогали его сердце. Один газетчик написал, что у «призрака с удавкой» нет сердца. Но это вранье. Сердце у него было – сильное и властное, оно подавало яростные сигналы, ворочаясь в грудной клетке. Оно было диктатором, заставлявшим Альберта подчиняться его капризам.

Дождь пошел сильнее, Карине пришлось достать зонт. Он раскрылся над ней синим цветком и немедленно затерялся среди других зонтов, заполонивших улицу. Она приехала в этот город по делу, и назавтра ее ждали партнеры с бумагами. Но сегодня… сегодня у нее выходной. Было так приятно пройтись по улицам города, с которым связано столько воспоминаний юности! Вечером они посплетничают с Настей… Та по-прежнему живет со своим Вадимом. Этот парень не нравился Карине – он казался ей слишком надменным, слишком неуступчивым, даже эгоистичным. Настя заслуживала большего. Она такая красивая, такая добрая и, кажется, рождена только для того, чтобы ее баловали и ублажали.

Карина заметила, что кто-то догнал ее и идет рядом. Она выглянула из-под зонта и увидела молодого мужчину с букетом фиалок в руках. Он улыбался широко и смущенно:

– Девушка, милая! Мне ужасно неловко, но не могли бы вы на минуточку пустить меня под свой зонт? Сто метров – и я вас покину. Клянусь.

Он был одет в кремовую замшевую куртку с темными потеками на плечах, и светлые брюки, тоже основательно пострадавшие от дождя.

– Только вон до того кафе! У меня там свидание, но пока я добегу, кажется, потеряю товарный вид.

У него была открытая улыбка и плутовские глаза. Не откликнуться на такую улыбку было просто невозможно.

– Господи, ну конечно. Идите сюда! Только зонт тогда несите сами, а то у меня рука устанет, вы слишком высокий.

Он действительно был выше на целую голову, от него приятно пахло терпким парфюмом и фиалками, которые плотно сидели в целлофановом кульке, стянутом золотой лентой. Карина мимолетно позавидовала той девушке, которой предназначены цветы, прижимавшиеся друг к другу теплыми головками. Черт возьми, вот какой парень должен любить ее подругу! Обаятельный и внимательный. В нем не чувствуется агрессии и этой отвратительной рациональности, которая так отталкивает ее в Вадиме.

Незнакомец успел выпытать, как ее зовут, и выскользнул из-под зонта через сотню шагов, оставив после себя приятное чувство мимолетного удовольствия. Карина вдохнула полной грудью и прибавила шагу. Она еще не успела переключить мысли на что-то другое, когда сзади ее окликнули:

– Карина!

Это был он, тот парень с цветами. Теперь он нес свой букет не так, как прежде – перед собой, он опустил цветы лепестками вниз, и лицо у него было расстроенным.

– Она не пришла, – задыхаясь, объявил он, останавливаясь в нескольких шагах и не делая попытки забраться под зонт. Дождь усилился, и его челка прилипла ко лбу, а куртка стала шоколадного цвета. Однако он не обращал на это внимания. – Может быть, вы выпьете со мной кофе? Поддержите меня, пожалуйста. Вы же отзывчивая.

Он казался таким уязвленным, что Карина сдалась практически без боя.

– А если ваша девушка всего лишь опаздывает? – спросила она для проформы. – Каково ей будет прийти и увидеть вас с другой?

– Она десять раз повторила – если не придет точно в назначенный час, значит, не придет вообще. Это было… хм… пробное свидание.

Они вошли в кафе и заняли столик возле окна.

– Вы очень расстроились? – спросила Карина. На ее нового знакомого девушки бросали любопытные взгляды, поэтому ей особенно льстило его внимание.

– Сказать по правде, я еще не успел влюбиться.

Они просидели в кафе больше часа, болтая и рассказывая друг другу истории из своей жизни. У Карины кружилась голова. Она была очарована и согласилась прогуляться до метро пешком. Путь предстоял неблизкий, но она ничего не замечала вокруг. Возле арки, ведущей в небольшой тупичок с двумя огромными мусорными контейнерами, он прошептал ей в ухо комплимент. Потом взял одной рукой за шею и осторожно поцеловал в губы.

Она стесненно засмеялась. Альберт тоже улыбнулся и увлек ее под арку. Местечко оказалось удобным – сумрачно и пусто. Последним, что она видела, был кусочек серого пасмурного неба на фоне обезоруживающей улыбки нового знакомого.

Ключ от двадцать четвертого номера оказался в руках Альберта. До восьми оставалось чуть больше часа. Тело Карины вряд ли найдут раньше понедельника. Там, куда он его затащил, было пусто и сыро. Может быть, оно пролежит там до конца весны. Но даже если по несчастливой случайности девчонку обнаружат раньше, опознать ее будет проблематично. Сумочку с документами он забрал с собой. А это значит, в «Отель на набережной» никто не придет с расспросами. Там безопасно. Ключ от двадцать четвертого номера жег ему карман. Он уже предвкушал, как встретит Настю на пороге, как она подумает сначала, будто он знакомый Карины, и лишь потом, когда дверь уже захлопнется, и они останутся одни, страх огненным румянцем бросится к ее щекам…

Настя вошла в квартиру, прикидывая, как сказать Вадиму о том, что она собирается уйти на весь вечер. Он очень ревниво относился к ее личной жизни и всячески перетягивал одеяло на себя. При этом сам мог пропадать днями и ночами, объясняя все делами и переговорами. Сегодня он намеревался работать допоздна, к нему должен был подъехать коллега. Предполагалось, что Настя обеспечит им ужин, уют и приятную компанию в моменты творческих пауз. Интересно, что будет, когда она сообщит, что у нее другие планы?

По правде сказать, сначала они с Вадимом собирались идти в театр. Но потом, когда возникла эта срочная работа, билеты отдали знакомым. В театр ее одну он отпускать не захотел. Так, может быть, не отпустит и к подруге?

Она посмотрела на часы. Вадим и его коллега уже должны были начать работу. Однако дома никого не оказалось. Она прошла по комнатам, поискала записку на кухне под сахарницей, проверила мобильный – пропущенных вызовов не было. Картина, которую она просила его повесить, по-прежнему стояла возле стены. В раковине полно посуды. Ее единственный выходной… Может быть, Карина права, и Вадим в самом деле жуткий эгоист? Что, если он не любит ее по-настоящему? И никогда ничем ради нее не поступится?

В этот момент зазвонил городской телефон.

– Привет, у тебя все в порядке? Ты дома? – донеслась до нее скороговорка Вадима.

– Конечно, дома, ведь трубку я сняла, – ответила она немного более резко, чем обычно. – А ты где?

– Я у мамы. Ей нужно было помочь повесить полку в ванной.

Настя тотчас подумала о картине, которую он проигнорировал и которая вот уже трое суток стояла на полу. Словно она не объясняла ему, как ей хочется, чтобы она висела над ее рабочим столом.

– А, понятно, – ответила она голосом, зазвеневшим от сдерживаемых слез.

Вообще-то Настя редко плакала. И уж тем более не устраивала истерик по телефону. Это ведь глупо и неудобно, ссориться по телефону – нельзя помириться тотчас и спрятать голову у Вадима на груди.

– Понимаешь, к маме должны прийти гости…

В этот момент на заднем плане возник стальной голос предполагаемой будущей свекрови:

– Что ты оправдываешься? Ты мужчина и не должен унижаться перед юбками.

– Я скоро приеду, – быстро сказал Вадим.

– Можешь не торопиться, – Настя захлебнулась обидой. – Я ухожу на целый вечер.

– Куда? Насть, куда ты собралась?

– Какая тебе разница?

– Мне есть разница! Я тебя люблю. И буду беспокоиться, между прочим.

Настя смахнула рукой слезы и снова услышала голос матери Вадима. Вероятно, та сидела в своем любимом кресле возле телевизора и давала сыну ценные указания.

– Фу, как ты унижаешься перед ней, просто стыдно слушать. Ты мужчина, покажи свою независимость, пусть она привыкает. И не стоит постоянно говорить о любви. Иначе ты ее разбалуешь!

– Э-э, послушай, Насть, я через час вернусь, и мы все обсудим, – повысил голос Вадим. – Я скоро приеду, подожди меня.

– Нет, у меня дела.

– Какие это у тебя дела?

Настя задохнулась от возмущения:

– Личные! У меня что, не может быть дел? У тебя могут быть, а у меня нет? Разве я человек второго сорта? Женщина для тебя – просто предмет быта, которым можно пользоваться в свое удовольствие?!

Мать Вадима, вероятно, услышала, что с ее сыном разговаривают неподобающим тоном и снова подала голос:

– Не позволяй ей кричать на тебя. Что это еще за дела такие? Женщина должна…

– Скажи ей, чтобы она перестала! – потребовала Настя.

– Насть…

– Ты ни на что не готов ради меня, верно? Даже заступиться за меня перед собственной матерью! Пока! – сказала она и повесила трубку.

Слезы душили Настю, но она не позволила себе броситься на постель и выплакаться. У них с Кариной девичник, и она ни за что его не пропустит! Куда там ей нужно идти? Настя достала блокнотик, в который записала название отеля и номер комнаты, где остановилась подруга. Двадцать четвертый, отлично. Вадим не успеет приехать, чтобы остановить ее.

* * *

Холл «Отеля на набережной» выглядел просторным и был красиво декорирован. Огромные вазы с охапками сухой травы соседствовали с диванами, обитыми гобеленом. Оттого, что плиточный пол блестел, отражая светильники, ступившего на него охватывало ощущение бесконечного скольжения. Альберт прошел мимо стойки портье, держа в руках ключ от номера с большой красной «грушей» на кольце. Портье глянул на него лишь мельком и отвернулся. Альберт не сомневался, что его не остановят – он был хорошо одет, и лицо его определенно внушало доверие. Он привык к тому, что люди относятся к нему дружелюбно. Это было приятно.

На всякий случай он старался не смотреть проходящим мимо постояльцам в лицо. Кто-то может встретиться с ним взглядом, а это, пожалуй, ни к чему. Маскироваться он считал ниже своего достоинства. У него всегда было много времени для того, чтобы уйти незамеченным.

Он поднял голову и посмотрел на часы, висевшие в холле. Без четверти восемь. То, что нужно.

Мимо Альберта прошла парочка – молодая женщина держала мужчину под руку. У женщины были темные вьющиеся волосы и большие солнечные очки. Он мазнул по ней взглядом, на секунду задержавшись на ногах. Его не зацепила их стройность – сейчас он весь был настроен на Настю – на ее серые глаза, шелковую юбку и туфли с перекладинами…

Женщина, напротив, обратила на Альберта самое пристальное внимание. Но не захотела этого показать. Когда он проходил мимо, она всем корпусом повернулась к своему спутнику. Однако, сделав всего пару шагов, изо всех сил вцепилась в руку своего мужа. С такой силой, что он против воли вскрикнул:

– Таня, ты что?

– Молчи! – жарким шепотом выдохнула она, приблизив к нему лицо. – Молчи, молчи, молчи!..

Мужчина сбился с шага и испуганно посмотрел на нее.

– Обернись, Максим, – снова шепнула она. – Тот человек в замшевой куртке все еще в холле?

Максим посмотрел и отрицательно покачал головой:

– Нет, он сел в лифт и уехал.

– В лифт? – удивленно переспросила Таня.

Она видела ключ в его руках. На бирке стоял номер «двадцать четыре». Значит, ему на второй этаж. Почему он не пошел пешком? Это было бы логичнее. Хотел смешаться с толпой? Наверняка. Неужели он здесь не просто так? А по делу?

Сердце Тани застучало глухо и сильно, как тогда. Когда она бежала – бежала долго и быстро, не помня себя от ужаса. До сегодняшнего дня никто не мог заставить ее вспомнить это лицо – ни ласковый муж, ни профессиональный психолог, ни гипнотизер, ни учтивый следователь. Вместо лица перед ее мысленным взором всегда всплывало белое пятно. Память выдавила из себя ужасное воспоминание, словно пасту из тюбика, и с этим ничего нельзя было поделать.

И вот сегодня… Таня остановилась и, прижав руку к груди, стала ловить ртом воздух.

– Мне что-то нехорошо, Максим.

– Давай вернемся в номер, – тотчас предложил он, проявляя все признаки беспокойства.

– Нет, – резко бросила Таня… – Мне обязательно нужно выпить кофе. В квартале отсюда есть кафе, где продают кофе на вынос. Помнишь, мы покупали вчера? Принеси мне с молоком. И зайди в аптеку за аспирином. Я, пожалуй, приму пару таблеток. Да, и обязательно купи кефиру. Это, наверное, желудок. Ты же знаешь, иногда он бунтует. Непривычная еда… Не каждый день мы с тобой ужинаем в японских ресторанах. Кефир купи обязательно. Не торопись, я пока полежу.

Муж ушел, беспокойно качая головой и время от времени оглядываясь. Таня торопливо двинулась к лифту, но тут увидела, что портье отошел, и его место занял один из охранников. Не воспользоваться моментом было бы глупо. Она притормозила, подняла очки на лоб и решительно подошла к стойке, бросив:

– Двадцать четвертый, пожалуйста!

Охранник обернулся к стойке, поискал и вынес вердикт:

– Его нет на месте.

– Тогда дайте запасной, – потребовала Таня, посмотрев ему в глаза взглядом кобры, раскрывшей капюшон. – Муж ушел и забрал ключ с собой. А мне срочно нужно вернуться в номер.

– Но…

– Если вы не заметили, я беременна. Давайте сюда ключ или зовите администратора.

Он отдал ей ключ, достав его из ящика, и принял независимый вид.

Первый этап запланированной операции прошел успешно. Чтобы найти подходящее оружие, Татьяна отправилась в свой номер. Выйдя из лифта, она очень кстати обнаружила стоявшую у стены тележку горничной, и молниеносно выхватив из корзинки резиновые перчатки, побежала к себе. Захлопнув за собой дверь, женщина огляделась по сторонам, и тут же обнаружила то, что показалось ей подходящим для расправы – круглый каменный подсвечник, бледно-зеленый, с молочными прожилками. Красивый и смертоносный. «Если рассматривать вещи с этой точки зрения, – думала она отрешенно, – любое человеческое жилище просто нашпиговано орудиями убийства».

Теперь она была готова к выполнению своей миссии. Обращаться в милицию Татьяна не собиралась. В этом городе она чужая, поэтому снова придется все объяснять, давать показания, вспоминать детали, в сотый раз проходить через весь этот ужас… А пока она будет заниматься всякой чепухой, чудовище задушит еще одну девушку. Сколько их на его счету? Могло бы быть на одну больше, если бы бог не послал ей силы сопротивляться… Нет, она ни на секунду не сомневалась, что сегодня видела в гостинице именно этого монстра. Она буквально физически ощутила исходящую от него опасность. И теперь душа ее жаждала мести.

Надев перчатки, женщина взяла в руки подсвечник. Он лежал у нее на ладони, ощутимо холодя кожу сквозь резину. Этот холод разливался по венам, и ей казалось, что на ее теле после содеянного навсегда останется такой же разветвленный молочный узор, как на той штуке, которой она собиралась размозжить голову своего мучителя.

Не тратя времени на размышления, Татьяна схватила валявшуюся на кресле шаль и прикрыла ею свое оружие. Затем она выскользнула за дверь и быстро спустилась на второй этаж. Животный страх, пережитый несколько лет назад, сублимировался в желание как можно скорее уничтожить чудовище, лицо которого она вряд ли теперь сумеет когда-нибудь забыть.

Подойдя к двадцать четвертому номеру, она вставила ключ в замочную скважину и дважды повернула. Провидение помогало ей действовать бесшумно. Переложив ключ в левую руку, в правой она сжала каменный подсвечник и стремительно вошла.

Он был в спальне. И был не один. Таня сделала несколько легких шагов и бросила на открывшуюся перед ней картину всего один взгляд. Предполагаемая жертва лежала на кровати совершенно неподвижно – руки ее были раскинуты в стороны. Таня заметила широкую шелковую юбку, длинные светлые волосы… Такие же когда-то были и у нее… До тех пор, пока она не решила раз и навсегда превратиться в брюнетку.

По всей видимости, девушка была в обмороке, и чудовище это злило. Он стоял одним коленом на кровати и похлопывал ее по щекам, цедя одни и те же слова:

– Приходи в себя, давай же! Ты должна бояться. Я хочу, чтобы ты боялась меня, дурочка! Я хочу видеть твои глаза.

Вероятно, девушка потеряла сознание сразу же, как только он затолкал ей в рот кляп. Таня отчетливо помнила вкус той тряпки, которую он жестоко просовывал через ее сжатые зубы, разорвав верхнюю губу.

– Эй, – окликнула она, появляясь на пороге, словно ангел смерти – с горящими глазами и волосами, темным нимбом стоявшими вокруг ее прекрасной головы. – Помнишь меня?

Он прыжком соскочил с кровати и развернулся к ней лицом. В глазах его промелькнула жестокость – он был готов обороняться. Вслед за этим в них отразилось узнавание. И только потом – страх.

– Дикая кошка, – пробормотал он, и демон, заключенный в его грудной клетке, дернулся изо всех сил, предсказывая, что вот сейчас все должно закончиться – окончательно и бесповоротно.

* * *

Вадим стоял перед входом в «Отель на набережной» совершенно растерянный. Только что он поссорился с матерью, на которую впервые в жизни повысил голос. В самых резких выражениях он заявил ей, что любит Настю и собирается, наконец, сделать ей предложение. И не позволит матери вмешиваться в их отношения. Если бы не она, свадьба состоялась бы еще год назад. Однако любящая родительница отговорила сына, внушив ему, что чувства нужно проверить. И с тех пор только и делала, что пыталась рассорить влюбленных. Сын должен был слушаться только ее, по первому слову бежать именно к ней, ради нее обязан был жертвовать свободным временем и рисковать отношениями с невестой.

Он летел домой, как на крыльях. Однако, ворвавшись в квартиру, обнаружил, что она пуста. Насти не было. Она могла податься куда угодно. Может быть, поехала к двоюродной сестре Лизе? Он бросился к телефону и тут увидел возле аппарата блокнот, в котором Настиной рукой было нацарапано: «„Отель на набережной“, номер 24, восемь вечера».

Вадим испугался, и ладони у него мгновенно вспотели, как бывало всегда, когда он переставал контролировать ситуацию. У Насти свидание? В отеле? С кем, черт побери? Может быть, он слишком долго испытывал ее терпение, идя на поводу у матери. Стараясь сделать так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы? Может быть, он опоздал со своим серьезным разговором? Настя выбрала кого-то другого и собирается уйти навсегда… В конце концов, они не женаты, и что может ее удержать?

Вадим поймал машину и велел везти себя в «Отель на набережной». Всю дорогу он ерзал на сиденье, молясь про себя, чтобы они не попали в пробку. И вот теперь, очутившись возле входа, он вертел в руках листок бумаги, вырванный из блокнота, и не знал, что ему делать: входить внутрь или нет? Если Настя сейчас с другим мужчиной, и он увидит это своими глазами, сердце его рассыплется, превратившись в горсть песка. Он уже сейчас чувствовал, как оно пошло трещинами…

Очутившись на улице, он почти сразу увидел высокого мужчину с рельефным лицом и прекрасной осанкой, который фланирующей походкой приближался к входу в отель, помахивая ключом с большой грушей на кольце. На груше ясно был виден номер 24.

Вадим превратился в соляной столб. Ему потребовалось немало времени на то, чтобы привести свои чувства в порядок. Дважды он уходил, но, выкурив сигарету в соседнем сквере, возвращался назад. Он не знал, сколько времени принимал свое решение. Смотреть на часы ему было ни к чему. Да он и не смог бы этого сделать – руки налились свинцом, и ему вряд ли удалось бы поднести часы к глазам.

Вадима терзала такая жгучая ревность, что он, поддавшись порыву, сбил костяшки пальцев о кирпичную стену. Потом, решившись, наконец, действовать, метнулся к парадному входу.

– Господи, я убью этого мерзавца, убью! – пробормотал он, сжимая кулаки.

– Вы что-то сказали? – спросил его маленький старичок, проходивший мимо. Посмотрев на Вадима, он покачал головой: – Молодые люди, сильные страсти.

Взлетев на второй этаж, Вадим рванул к двадцать четвертому номеру и громко постучал. Ему никто не ответил. Тогда он нажал на ручку двери, и та бесшумно отворилась перед ним.

Он шагнул в комнату и сразу почувствовал, что здесь не все благополучно. Воздух был словно сгущен и наполнен предостережением. Он презрел его и бросился вперед. Открывшаяся картина заставила его глухо застонать. Его девочка распростерлась на постели с кляпом во рту, а рядом, на полу, лежал тот самый тип с размозженной головой. Схватив Настю в охапку, Вадим принялся вытаскивать у нее изо рта кляп. Она открыла глаза и бросилась ему на шею. В этот момент сзади раздался стальной голос:

– Не двигаться! Руки за голову!

В дверном проеме стоял охранник с направленным на него пистолетом.

* * *

Охранник все еще подменял отошедшего «на минутку» администратора, когда взвинченная женщина, накануне вытребовавшая у него запасной ключ от двадцать четвертого номера, выскочила на улицу. Он хотел окликнуть ее и потребовать ключ назад, но не успел. Зато он успел заметить, какое странное выражение лица было у этой агрессивной дамочки. И еще то, что живот у нее был абсолютно плоским. Конечно, младенцы не сразу дают знать окружающим, что вскоре собираются появиться на свет, однако женщина с самого начала вела себя подозрительно. Она была слишком нервной, слишком напористой, а глазами чуть не прожгла дырку у него во лбу.

Когда администратор наконец-то вернулся к себе за конторку, охранник не стал делиться с ним своими сомнениями. Тем не менее сам он решил убедиться, что в отеле все в порядке, и сразу же отправился на второй этаж.

Дверь в двадцать четвертый номер оказалась приоткрытой. Сразу сообразив, что дело принимает серьезный оборот, охранник достал оружие. Осторожно толкнув плечом дверь, он ворвался в комнату.

Вадим знал, что с Настей не случилось ничего страшного. Когда она пришла в отель, и вместо подруги на ее стук вышел симпатичный мужчина, она ни капельки не испугалась и спокойно вошла внутрь. Но когда он напал на нее, затолкал в рот кляп и достал удавку, она испытала шок и потеряла сознание.

Открыв глаза, она увидела искаженное тревогой лицо Вадима и изо всех сил прижалась к нему. Напавший на нее человек лежал на полу, и вокруг его головы растеклась огромная лужа крови. Кровь казалась черной.

– Ты сделал это ради меня? – спросила Настя шепотом. Глаза ее расширились от ужаса и восторга. – Потому что действительно любишь меня?

Вадим вспоминал эти слова и ее взгляд в тот момент, когда следователь задавал ему вопросы. Да, мужчина собирался задушить его невесту. Да, он ударил его по голове тем, что попалось под руку. И нисколько не сожалеет о содеянном. Как еще он мог доказать Насте, что его чувства настоящие? Поверила бы она ему, откажись он от поступка, который якобы совершил ради нее?

Единственное, что не укладывалось в общую картину, это сумбурный рассказ охранника о странной женщине, которой он отдал запасной ключ от двадцать четвертого номера. Самым странным было то, что ключ этот оказался на месте – в ящике конторки администратора, и никто не мог объяснить, как он туда попал.

Как только следствие пришло к выводу, что убитый вполне может оказаться «призраком с удавкой», стали срочно разыскивать единственную его жертву, которой удалось выжить. В отделение она приехала в сопровождении мужа и выглядела довольно спокойной. Увидев тело предполагаемого преступника, бросила на него лишь мимолетный взгляд и решительно заявила:

– Это он. У меня нет никаких сомнений.

Ей напомнили, что прежде она жаловалась на провалы в памяти, но свидетельница только пожала плечами:

– Да, я не могла его описать, но вспоминать – это одно, а видеть – совсем другое. Окажись я на месте того молодого человека, я поступила бы точно так же, – закончила она.

У ее мужа нервно дернулся уголок рта. Однако на это никто не обратил внимания.

Когда Вадим и Настя остались вдвоем, она бросилась ему на шею – ее всю лихорадило.

– Вадим, прости меня, прости! Как я могла сомневаться в тебе! Я больше не упрекну тебя в том, что ты ни на что ради меня не способен!

– Знаешь, на самом деле я не сделал ничего особенного…

Он уже приготовился рассказать, как все было на самом деле, но Настя запечатала ему рот поцелуем, и тайна так и осталась жить у него внутри. Время от времени она давала о себе знать, проступая на теле горячей испариной и плетя свой сложный узор на ладони его жизни, но он привык к ее присутствию и решил уже никогда с ней не расставаться.