Текст книги "Неневеста Кащеева"

– Хорошо.

– Дети, пора в дорогу, до свету вы должны быть на месте. А выберетесь из Китежа благополучно, настройте клубочек на сестру мою среднюю, Зоряницу. Я больше в пророчестве, на карте записанном, ничего не разберу, а сестра моя, может, и знает что. Постарайтесь, милые, мир этот спасти. Больно помирать не хочется, – всхлипнула старушка. – Прощайте, голубки!

– Мы не прощаемся, Анастасия Славозаровна, – положила я руку ей на плечо. – Все получится.

– Тогда на обратном пути клубочек с дистанционным управлением завезите мне, штука шибко редкостная.

Мы рассмеялись и взмыли в воздух на ковре-самолете.

Желтый клубок словно светился изнутри и идеально подходил для ночных путешествий. Довольно скоро мы уже были у стен древнего Китеж-града. Город еще спал. Правда, Анастасия Славозаровна говорила, что дежурные стражники и ночью ведут наблюдение. Будем надеяться, что умный путеводный клубочек, который сейчас уютно устроился в сумке рядом с ковровой дорожкой, привел нас в самое безопасное место.

Стена уходила вверх метра на три с половиной. Толстые столбы плотно прилегали друг к другу. Вот где пригодится мое альпинистское снаряжение. Кащей привязал к крюку веревку и забросил так, что он зацепился с другой стороны. Мы переобулись в сапожки с шипами и Бессмертный первым полез вверх, затем помог мне. Бросив веревку внутрь, мы спустились вниз, по досадной случайности, – прямо в заросли крапивы. Приглушенно ругаясь, выбрались на свободное пространство и спрятались за ближайшим зданием.

– Ну и что, мы здесь долго сидеть будем? – спросила я, потирая обожженные ноги.

– Как только люди ходить начнут, мы выберемся, а то здесь застукают, подумают, что чем-то не тем занимаемся.

– Хм! – фыркнула я.

И вдруг странное чувство охватило меня. Вибрация не на физическом, а на каком-то другом уровне. Движение неосязаемое.

– Кащей! Ты чувствуешь? Что это?

– Думаю, Китеж в озеро опускаться начинает.

– Ах вот как это происходит…

Вскоре улицы ожили, наполнились народом. Мы тоже выбрались из своего укрытия и стали прохаживаться, короче, организовали сами себе пешеходный тур по городу.

Зрелище незабываемое. Все деревянное, резное, замысловато изукрашенное узорами. Здесь были и маленькие домишки, и просторные терема с изразцовыми наличниками, и нарядные церкви с золотыми куполами и крестами. Даже мостовые выложены деревом.

– Неневеста, у тебя глаза туриста, круглые. Прикрой глаза. Да и рот тоже не мешало бы, – без конца шикал на меня Кашей.

Ну да, где я еще увижу древний русский город в натуре? Да еще и медленно опускающийся на дно озера?

С одной стороны надвигался рассвет, с другой окружающее невидимый купол пространство приобретало все более насыщенный цвет индиго. А если подойти поближе к городской стене, можно различить проплывающих мимо рыбин!

Мы легко обнаружили главную площадь. Как только Китеж начал опускаться, в центре города возникло свечение. Мы пошли к его источнику и вышли на площадь, посреди которой на столбе пылал красный камень – Негасимый Свет. Он мягко обволакивал пространство своим сиянием, переходящим в прозрачный полумрак на окраинах. Мы несколько раз продефилировали мимо него, обдумывая пути похищения. Очи отводящая мазь работала на всю катушку. Нас то и дело окликали проходящие мимо китежане, называли разными именами, некоторые удивлялись, спрашивали, что мы делаем здесь. Пока мы отделывались шутками, отговорками, но лучше было бы подыскать местечко, где меньше народу, чтоб не привлекать излишнее внимание.

Так как ловить около камня до окончания суток было нечего, мы решили зайти, как советовала бабушка, хотела сказать «Яга», в какой-нибудь небольшой кабак на окраине и дождаться там ночи. Анастасия Славозаровна дала нам на этот случай немного местных денег. Решение было очень своевременным, потому что, с одной стороны, уже подходило время обеда, а с другой – рыскать по городу целый день – ног не напасешься.

Мы двинулись на окраину, где наше внимание привлекло небольшое, скромное заведение под названием «Старый сапожник». В глубине низкого зала у окошка было удобное местечко, где мы и обосновались, как надеялись, до позднего вечера.

Хозяин принес нам дичь и пиво в высоких деревянных кружках.

Наконец-то можно расслабиться и никуда не спешить. Но насладиться покоем опять не удалось. В заведение ввалились несколько подвыпивших молодчиков. Один из них, статный, голубоглазый блондинчик, сразу бросил взгляд в нашу сторону, прищурился, поморгал, узнавая, и воскликнул:

– Ба! Да это же Лазарь с южной окраины! Ты чего это в наши места ноги притянул?

Кашей угрюмо молчал, сжимая в руках кружку так, что даже костяшки побелели.

– Ты что, Лазарь, уже и здороваться перестал со старшими?

Я под столом наступила на ногу своему спутнику. Пусть не забывает, что нам здесь зарываться нельзя. Другая у нас миссия.

– Иди себе, – отмахнулся Бессмертный от парня.

– Ты смотри, то сам на всех бросается, а то в монахи записался! – упрямо лез на рожон молодчик.

Друзья зашикали на него, потянули за рукава:

– Не трогай его, Светунец. Вчера Горыне три ребра сломал, ты что, тоже хочешь?

– Не боюсь я! – вырвался парень и подскочил к столу.

Только тут он заметил меня:

– Грушка-игрушка, а ты что с этим хмырем делаешь?

Я съежилась. Вот и «не привлекай внимание».

– Тебе что, наших богатырей не хватает, что ты за этим южным побежала?

Да-а, влипла. Кажется, во мне он увидел местную девушку легкого поведения, обслуживающую пол-Китежа.

Я попыталась спрятаться за Кащея, но Светунец подскочил и резко дернул меня за руку.

– Да ты вчера только со мной на сеновале каталась, а сегодня, – кивнул он на одного из парней, – Клинца очередь.

– Не трожь ее, – прошипел Бессмертный, все еще пытаясь мирно разрешить конфликт.

– А ты тут кто? Ты никто! – заорал Светунец, хватая Кащея за грудки.

Бессмертный сунул мне в руки сумку, прошептал:

– Пуще ока храни! – имея в виду свой драгоценный плащ.

– Стой, давай уйдем! Нам светиться нельзя! – зашипела я, дергая его за полу.

– Ага, – кивнул Кащей и врезал подвыпившему молодчику в глаз.

Что тут началось! Как и планировали: тихо и незаметно пересидели до ночи!

Светунец поморгал, как бы оценивая силу удара, и дал Бессмертному в дыхало. И пошла кулачная! Противники месили друг друга как тесто. Несмотря на тысячелетний опыт Кащея, молодец довольно крепким оказался, видимо, морды бить тренировался каждый день. Местная потеха и развлечение, способ размять затекшие от безделья мышцы. Пахать бы их заставить!

Все присутствующие тоже вступили в эту игру. Одни пытались оттащить Светунца, крича:

– На кого полез! Лазарь – зверь, тебя как котенка задавит!

Другие цеплялись за руки Кащея, вопя:

– Угомонись, Лазарь! Ты же только из ямы вышел! Руки не марай, а то снова упекут!

Видимо, местный Лазарь был тот еще ухарь.

Все эти крики только распаляли дерущихся. Красочными фингалами обзавелись уже многие из пытающихся их разнять.

Те, кто в драке не участвовал, наблюдали схватку с любопытством и делали ставки. Стопки монет звонко шлепались на столы.

Тут в ход пошла тяжелая артиллерия. Кащей ухватил длинную лавку и ловко раскрутил ее вокруг себя, лихо уложив половину присутствующих. Светунец опрокинул стол, посуда разлетелась вдребезги. Заголосил хозяин кабака, подсчитывая убытки и не зная, кому лучше предъявить счет.

«Тихо и незаметно»… Я едва успевала уворачиваться от летящих кружек и тел. По полной программе пошли… Как же теперь остановить их?

«Как», «как»! Да никак. От меня уже ничего не зависит. Это я поняла, когда в кабак ворвались стражники. В кольчугах, вооруженные дубинками и мечами, они сразу же стали командой-фаворитом в этой потасовке. Бравые ребятушки живо начали успокаивать толпу, раздавая щедрые удары направо и налево.

Из толпы доносились вопли боли и возмущенные крики типа:

– Пошто дерешься?! Зачинщика бери!

– Это Лазарь опять бушует! В яму его!

– А я вообще мимо проходил! О-ой!

Стражники быстро сориентировались, вычислили виноватого и подступили к нему со всех сторон, в то время как остальные тихо расползались по углам, словно тараканы.

– Эй, Лазарь, сдавайся! – скомандовал предводитель отряда.

Но Странник сдаваться не собирался. Сжимая в руке тяжелую дубовую ножку, отломанную от стола, он бесстрашно бросился грудью на дубинки и не заметил, как сзади один из стражников с размаху приложил его рукоятью меча прямо по голове. Бессмертный-то он бессмертный, но от такого удара вырубился моментально.

Я бросилась к нему, расталкивая на ходу стражу, и припала к груди, чтоб понять, пациент скорее жив или мертв. Я бы ему еще и искусственное дыхание сделала, если бы успела. Воин, уложивший Кащей, ухватил меня за сарафан и оттолкнул в сторону.

– Тащите Лазаря в яму, пусть охолонет, – скомандовал главный, и несколько человек не без труда подняли Бессмертного за руки-ноги и поволокли к выходу.

Я снова бросилась за ними:

– Ребята! Оставьте его! Пожалуйста!

Вдруг чья-то железная ладонь легла на мою руку:

– И девку забирайте! Она вместе с Лазарем смуту вносила, добрых молодцев стравливала! – крикнул Светунец.

– Что?! Да как ты смеешь, сморчок недоношенный?! – возмутилась я до глубины души и изо всех сил пнула его коленкой в больное для мужчин место.

Светунец позеленел, и от ярости тоже.

– Ну я тебе, Грушка-игрушка, сделаю подарочек, – прошипел он сквозь зубы и заорал во весь голос: – Девка эта хвалилась, что со всей дружиной князевой перетрахалась и ни одного свежего перца не нашла, все сушеные!

Глава 37
ШОУ ДВОЙНИКОВ

Стражники возмущенно загудели и потащили меня за собой.

– Да не говорила я!

– Язычок твой, Грушка, не всегда тебе друг, – бросил гневно командир отряда, склонившись к моему уху.

Видно, девчонка, за которую меня принимают, и здесь отметилась.

Что ж делать-то теперь?

Я попыталась упереться в дверях, но разве моим тонким ручкам состязаться с ручищами древнерусских добрых (или недобрых) молодцев? Только и успела заметить ехидный взгляд подлеца Светунца. Меня вытащили на улицу и под свист и улюлюканье наблюдателей потащили к княжескому терему. В дверях мы столкнулись с новым лицом в этой трагикомедии. Это был русоволосый молодой мужчина с простоватым, добродушным лицом.

– Малинка?! – крикнул он, прищурившись. – А куда это вы ее тащите?

Если посетители кабака дружно видели во мне Грушку, то этот принял меня за другую.

– Помогите! – рванулась я к нему.

– Отпустите Малинку! Это же невеста моя! Кузнеца Власа Славия дочь!

– Да, это я!

Рано я радовалась, моего новоявленного «жениха» ухватили Светунец с друзьями за руки и потащили назад. До меня еще доносились голоса:

– С ума ты, Вернидуб, что ли, сошел?

– Это Грушка, гулящая девка, пущай посидит в яме!

– Уж не хворь ли у тебя с глазами приключилась? Меня видишь?

Без суда и следствия, не обращая внимания на мои крики: «Я буду жаловаться князю! Я буду жаловаться на князя!», меня спустили на веревке в глубокую яму и надвинули сверху решетку. А куда Кащея дели, вообще не видела.

Провалили мы миссию. Скоро обнаружится, что настоящие Груша и Лазарь гуляют на свободе и ни слухом ни духом не знают о сегодняшних событиях в «Старом сапожнике».

Какой срок, интересно, здесь дают за самозванство? А вдруг сочтут нас колдунами? Интересно, тут не практикуется сожжение на костре? Или причастность к ведьмовскому народу здесь проверяют погружением подозреваемых в воду: не утопла – ведьма, утопла – значит, невинная была? Я еще немного порылась в мозгах, выуживая сведения об отношении в разные исторические времена к необъяснимым явлениям. Ой, кажется, нужно сматывать удочки, пока трамваи ходят.

Я внимательно осмотрела свою «камеру предварительного заключения» и не нашла никаких возможностей для побега. Улеглась головой на сумку (ее пытались конфисковать, но, когда я закричала, что там «предметы женской гигиены», оставили) и, размышляя, как там Кащей, незаметно для себя уснула.

– Малинка! Малинка, чтоб тебя днем и ночью, и только я! Малинка!

Во сне я превратилась в сорокадевятикилограммовую сочную ягоду малину, которую кто-то пытался съесть.

– Малинка! Сонь тьмутараканская! Просыпайся!

Меня больно щелкнул по носу камешек, и я испуганно подскочила. Кто? Что? Бежать? Куда?

Тьфу ты, чего только не покажется спросонья, бежать-то некуда, и я собралась досмотреть свой странный сон.

– Малинка!

Наконец-то до меня дошло, что сиплый шепот доносится сверху. Я подняла глаза. Тяжелая решетка была сдвинута в сторону, и в яму заглядывало румяное лицо добра молодца, называвшего меня намедни Малинкой и своей невестой.

Кажется, дела начинают сдвигаться с мертвой точки! Если этот древнерусский богатырь считает себя моим женихом, он просто обязан спасти свою суженую от тягот заключения.

Как же его там называли? Вернидуб, вот! Точно!

– Я здесь!

– Веревку лови!

Я живо набросила на плечо сумку, подхватила веревку и, упираясь ногами в стену, подтягиваемая «женишком», выбралась на поверхность.

Здоровый, как медведь, Вернидуб подхватил меня, облапывая ручищами где только можно (и где нельзя – тоже). И только я рот открыла «спасибо» сказать, закрыл мне его поцелуем.

– Мм, – попыталась я совершенно безрезультатно вырваться, – мм!

А совсем даже неплохо они целуются в своем Китеже!

Когда он отпустил меня, минут через пять, я даже не нашлась что сказать, а он отстранился, оглядев меня страстным взглядом.

– Да ты еще краше стала, Малинка! А целуешься… Стой, а кто это тебя так научил? Когда успела? – Взгляд его потемнел.

– Что ты, Дубушка! Это оттого, что ты меня из тюрьмы вызволил, чувства во мне проснулись особые, само собой так получилося. – Я стеснительно опустила глаза.

– На пользу тебе яма пошла, милая моя. И называешь меня как ласково, раньше только Дубинушкой кликала.

И Вернидуб снова собрался целоваться:

– Стой, Дубушка! Нам отсюда убираться побыстрее надо, пока стража не подоспела.

– Да стражники Стоян и Ломонос беспробудным сном уже спят.

Неужели он из-за меня двух людей замочил?!

– Знаешь, сколько я медовухи им приволок? – ухмыльнулся «жених» и полез мне под сарафан.

Да, что-то строгим нравом в Китеже девицы не отличаются…

– Дубушка! Давай уходить, не они, так другие явятся.

– Точно. Помешают любиться нам с тобой. А я такого не люблю. Так пошли, вот только до травушки-муравушки доберемся, и…

– Слушай, Дубушка! Только нам нужно сначала того парня, которого стражники вместе со мной забрали, освободить.

– Что-о?! Лазаря?! Так это ты с ним целоваться училась?! Говорил мне Светунец…

– Да не Лазарь он. Честное слово! Это брат мой, как говорится, единоутробный.

– Не было у тебя брата отродясь!

– Так я тоже о нем только вчера узнала.

– Да откуда он взялся? И почему с Лазарем так схож?

– Ах, Дубушка, там такая запутанная история и длинная. Я тебе все-все расскажу. Только не сейчас. Брата моего спасти надобно и из города вывести, как только Китеж из озера вынырнет.

– Не могу поверить, – схватился за ворот рубахи Вернидуб. – Больно он на Лазаря похож.

– Успокойся, милый. А ты к Лазарю домой сходи да проверь. Спит он, настоящий-то Лазарь, небось седьмой сон видит.

– Пойду, Малинка. Не обижайся, но проверить должен, слишком дивно все.

Вернидуб отвел меня в какое-то укромное место между постройками и велел ждать, никуда не высовываться.

К счастью, вернулся он довольно быстро и, лукаво улыбаясь, подошел ко мне.

– Ну что? – Я вдруг испугалась: а что, если он настоящего не нашел?

– Есть, – кивнул богатырь. – Не совсем дома и не совсем спит, но есть Лазарь. Теперь верю, что это твой брат, и вытащить помогу. Только прежде поцелуй с тебя.

– Не время…

– Один. А то не пойду брата твоего выручать.

Шантажист. Приходится соглашаться.

Еще минут через десять, когда мы закончили целоваться, я почти забыла, куда нам еще нужно сходить. Ах да, спасти Кащея!

Вернидуб взял меня за руку и повел мимо построек к яме, в которую бросили Бессмертного.

– Эй, братик, ты тут?

– Да тут он, точно, я сам видел. Вас как забрала стража, я все время наблюдал, думал, как свою милку освободить.

– Спасибо, Дубушка… А что ж он не отвечает?

– Может, дрыхнет, как ты. Я и тебя добудился еле-еле, это у вас что, семейное? А может, не пришел еще в себя. Приложили-то его крепко.

– Ой, он хоть живой?

– Добра молодца одним ударом не сгубить. Полежит-полежит и оклемается.

– А как же мы его вытащим?

– В яму придется тебе лезть, сладкая моя, – цокнул языком Вернидуб. – Меня-то ты не удержишь. Спустишься, брата вот этим напои. – Парень вытащил из-за пояса кварту и протянул мне.

Ручки мои, ножки мои, люли мои! У меня все тело уже саднит от этих ям. Но хочешь не хочешь, а пришлось спускаться.

Кащей не двигался, я даже перепугалась, но дышал. А когда я влила ему в горло целительный бальзам местного разлива, закашлялся и выругался последними словами, правда, может, и не последними, может, у него еще найдутся. Зато, узнав меня, смутился и даже попросил извинения.

– Ладно, Странник, извинения потом, с процентами. А сейчас выбираться надо, скоро светать будет.

– Угу, – кивнул Кащей.

– Ты подняться сам можешь? Давай я тебя веревкой обвяжу, и полезай наверх.

– А веревка крепко привязана? – подергал Бессмертный за ее конец.

Сверху заворчали.

– Ее парень один держит, мм… мой друг.

– Ах, так ты, Неневеста, уже друзьями обзавестись успела, пока я здесь без чувств…

– А ты думал, я тебя сама отсюда вытащу? Да если бы не он…

– Все-все-все, не обижайся. Как друга-то зовут?

– Вернидуб.

– Крутое имя. Комплекция соответствует?

– Соответствует, – подтолкнула я его под заднее место коленкой. – Полезай давай.

Кащей взялся за веревку.

– Да, я тебя братом представила, не проболтайся, а меня он Малинкой считает.

– Ух ты, как вкусно! Ягодкой?

– Имя такое! – И я врезала ему кулаком под ребра.

– У-у-у! – взвыл Бессмертный. – Там болит!

Я врезала с другой стороны.

– И там тоже!

– Лезь уже!

Кащей галантно поклонился, указывая на веревку:

– Ты первая!

Фигушки. Если я вылезу, Дубушка сразу целоваться начнет, а тут Бессмертный. Представляю: картина Репина «Приплыли». Хотя, собственно, чего я должна стесняться? Я ведь ему никто, не невеста. Я вздохнула, но упрямо повторила:

– Вылезай!

Кащей пожал плечами: мол, не оценила воспитанности, уцепился за веревку и стал подниматься. Как только его ноги оказались на поверхности, не дожидаясь предложения, я поспешила наверх. А то без меня они точно что-нибудь не поделят. Почти у поверхности меня ухватили с обеих сторон две мощные руки и, как пушинку, вытащили на свет божий.

– Малинка! – расплылся в улыбке Вернидуб. – Милка моя!

– Чего это он? – округлил глаза Кащей.

Вот тут я решила оторваться по полной:

– Жених это мой, суженый. А ты, братик, рот закрой, лучше поспешим к стене городской, светать вот-вот начнет.

Бессмертный послушно захлопнул рот и попытался идти, но зашатался и сел, – видно, не отошел еще полностью после удара.

Я угостила его новой порцией бальзама, и Кащею стало полегче. Интересно, что это за зелье такое? Я понюхала кварту и отшатнулась. Тьфу ты, самогон настоящий!

Вернидуб вырвал посудину из моих рук:

– Девицам такое нельзя!

Он что, думал, что я собираюсь пить ЭТО?

– Да я такое на дух не переношу!

– Так ты догадалась, что это? Смотри, никому не говори!

– А что будет? – переспросил Кащей.

– Зелье это новое, запрещенное, – объяснил добрый молодец. – Сбитень, медовуху можно пить, а за это и в яму упекут. А я без моей милки в яму не хочу.

Он обнял меня за талию и крепко прижал к себе.

– Пошли, Дубушка, помоги брата через ограду переправить.

Вернидуб забросил мою сумку за плечо, подхватил одной рукой меня; другой – Бессмертного, и мы двинулись по направлению к городской стене. Опять ощущалась знакомая вибрация, Китеж поднимался из глубин. Народ еще спал, но только город окажется на берегу, Негасимый Свет снова упрячут в сокровищницу. Его можно взять только сейчас. Странник давно пытался подавать мне знаки, настолько «незаметные», что мой жених не выдержал и спросил:

– Милка, у тебя брательник контуженый, что ли? Или блаженный вовсе?

– Контуженый! – хлопнула я себя ладошкой по лбу. – А я лекарство забыла дома. Вы меня там, за крапивными зарослями, подождите, я мигом слетаю.

Я подобрала сарафан и рванула в сторону центральной городской площади, услышав сзади только удивленное:

– Куда ты, Малинка? Ты ж не в той стороне живешь!

Добежав до центра, я взглядом разведчика окинула территорию, не выходя из тени домов. Никого. Светлело с каждой минутой, и откладывать было некуда. Я пробежалась к столбу, на котором сиял яркий камень, на ходу развязывая шнурок на черном мешочке, болтавшемся у меня на шее, вытащила подарок мимикра, схватила Негасимый Свет, который оказался совершенно холодным, сунула в мешочек, подменив его своим камнем, задержалась на мгновение, погладила его:

– Спасибо, камушек, ты меня не раз выручал, теперь тебе здесь жить, – и поспешила к ожидающим меня мужчинам.

– Все в порядке, – кивнула на ходу Кащею. – Лекарство твое я взяла. А теперь скорее наверх!

– Погоди, – ухватил меня за руку Вернидуб.

Я оглянулась. Возле стены стояла добротная лестница.

– Вот умница, Дубушка, раздобыл где-то…

Я почувствовала толчок.

– Китеж стал на берег. Теперь пора. – И мой «жених» подтолкнул Бессмертного к лестнице.

– Полезай, – шепнула я ему на ухо, – я за тобой.

Кащей не заставил себя долго упрашивать, набросил на плечо сумку со своим драгоценным плащом и полез наверх. Вскоре глухой удар свидетельствовал о том, что он приземлился с той стороны.

Я схватилась за лестницу.

– Малинка! А ты куда?

– Лекарство брату отдать забыла.

– Брось через ограду.

– В траве затеряется.

– Давай я полезу.

– Дубушка, – я нетерпеливо топнула ножкой, – я попрощаться с братом хочу!

– Да я уже ждать тебя больше не могу!

И Вернидуб так прижал меня к себе, что я сразу почувствовала, что ждать он действительно больше не может.

– Миленький мой! Пять минут – и я навеки твоя. Брату ведь уходить надо. Не ровен час, поймают опять!

Мой жених застонал и заскрежетал зубами:

– Один поцелуй, а то не пущу.

Ну вот, опять пришлось согласиться. Дубушка приник к моим губам так страстно, что теперь и пятнадцатью минутами не обойдется. Он терзал мои губы мягко, но настойчиво, нежно, но жарко, так, что у меня в глазах потемнело и ноги подкосились. Я не упала только благодаря сжимающим меня мускулистым, горячим рукам. Ну почему это не Кащей? Внутри прокатилась горячая волна…

И вдруг со стороны городской площади раздались крики. Обнаружили подмену камня! Я дернулась, Вернидуб отпустил меня, тяжело дыша и страстно пожирая глазами.

– Милка моя, сладкая моя, быстрей возвращайся, я жду тебя! – И подсадил меня на лестницу, причем его руки скользнули по моим ножкам. Через мгновение я оказалась наверху ограды. Посмотрела вниз, в его любящие, преданные глаза… Мне даже жалко его стало.

– Дубушка, ты очень хороший! Спасибо тебе!

Крики приближались, похоже, просыпался весь город. Достанется же Вернидубу, когда его здесь застанут с лестницей. И Лазарю с Малинкой долго придется доказывать свою непричастность ко всему происшедшему.

– Дубушка! Я не Малинка, возвращайся к ней, и будьте счастливы! А все, что я сделала, – для спасения мира!

Я еще успела увидеть округлившиеся глаза моего «жениха» и спрыгнула со стены.