Текст книги "Когда талант смеется"

– Атлахт! – с какой-то восторженностью и любовью произносит девушка, обняв учителя.

Вопрос, откуда он знает этот город, отпал сам собой.

– Верна, – произносит Атлахт. После отстраняется и спрашивает: – Как ты себя чувствуешь?

– Увидела тебя, теперь у меня все замечательно, – улыбается девушка. Затем она обращает внимание на меня. – А кто с тобой?

– Знакомься, мой друг и по совместительству мой ученик, Ахилл Гульран. Ахилл, – тут он уже обращается ко мне, – это Верна Церизи, моя жена.

Жена??? Я не позволяю своим бровям взмыть вверх, дабы мое удивление не оскорбило Верну Церизи. Тьфу ты, ну и фраза. Но, все равно, с полной учтивостью я произношу:

– Приятно познакомиться.

– Мне тоже, – приветливо ответила Верна. – Проходите, не стойте у порога.

Я захожу в дом последним и закрываю за собой дверь. Дома так невероятно спокойно, словно сюда не движется волна восстания.

– Верна, мы ненадолго, – сообщает Атлахт, когда мы оказываемся в маленькой уютной гостиной. – В городе восстание. Скоро доберутся и до этой части.

– Сюда они не посмеют сунуться, – заявляет Верна. – Это частная территория, здание администрации в другой стороне.

– Я не могу тебя взять с собой, Верна, поэтому прошу, будь бдительна, – Атлахт охватывает ее лицо руками и вопросительно смотрит на жену. – Прошу, не вылезай из дома, оставайся здесь. Ты не должна волноваться, все скажется на твоем здоровье.

– Кто здесь волнуется, так это ты, – отвечает его жена. – Нельзя, чтобы тебя нашли. Я в порядке, меня не тронут, документы ведь на мою старую фамилию.

– Все равно. На работу завтра не иди. И еще, нам нужны зеркала. Где они?

– Наверху, там же, где ты их оставил, – тихо произносит Верна.

– Я сейчас, – и Атлахт вышел из гостиной.

Я чувствую себя крайне неудобно не только из-за того, что нахожусь в чужом доме, но и из-за самой Верны Церизи. Склонивши голову набок, она с настороженностью поглядывает на меня.

– Значит, тебя зовут Ахилл, да? – задает она вопрос, разрушая тишину гостиной.

– Да, Ахилл Гульран, – мой голос оказывается неожиданно тихим.

Жене Атлахта явно тяжело дается беседа, несмотря на то, что с мужем она разговаривала прямо и свободно. Подобная нетипичность меня сильно задела. На столике в гостиной стоит фотография пары Церизи. На ней – дата пятилетней давности. Оттуда на меня глядит Атлахт, одетый в смешной костюм, и счастливо улыбающаяся Верна в коротком летнем платье.

– Это ведь вы, верно?

Верна улыбается:

– Да. Мы сделали эту фотографию в тот день, когда Атлахт получил первую работу в академии.

– В академии Инзениум? – уточняю я.

– Нет, здесь, в городской академии. Это было хорошее время. Атлахт сильно любил там работать.

И отводит глаза. Любил? Если любил, зачем бросил?

– Вы плохо себя чувствуете? – решаюсь спросить я.

– Да, я уже давно болею, поэтому мой муж постоянно переживает за меня. Вы уж простите, он из-за меня так часто из академии уходит.

Уходит?

Да, я снова не выдаю удивления. На мою память, Атлахт не пропустил ни одного урока. Единственное – я никогда не видел его в жилом корпусе для учителей. Неужели ночью?

– Интересная скрипка у вас, – я показываю на инструмент в углу комнаты. – Вы играете?

Девушка не может скрыть свою грусть.

– Уже не играю.

А это уже странно.

Верна не выглядит больной, просто она очень худая. У нее нет впалых щек, нездорового оттенка кожи – в целом, она кажется здоровой и бодрой.

– Извиняюсь за вопрос, а чем вы болеете? Надеюсь, это не серьезно?

Верна отводит взгляд и отвечает не сразу. Казалось бы, она не знает, какие подобрать слова.

– Я болею… уже давно. Это… опасная болезнь… Она… связана с внутренними органами…

– Ааа… – выдавливаю я. – Вот как. Вы принимаете какие-то лекарства?

Верна вздрагивает и поспешно отвечает:

– Принимаю.

Сказала и сразу побледнела.

Реакция жены Атлахта сильно настораживает. Где Атлахт?

Домик маленький, я уверен, что дорога наверх и вниз занимает недолгое время. Холодок идет по коже. Я замечаю пустой хрустальный шарик на полу, наполовину скрытый шторами. Этот шарик подозрительно напоминает внутреннюю часть машины Дэуса, куда попадает талант. Талант, который украли.

Мысли побежали гурьбой. В какой-то момент понимание опасности, сковывающее мое сердце, начинает пробираться в разум. В Старте сейчас восстание, много людей гибнет. Когда тела начнут разгребать, станут определять всех. Нетрудно будет подкинуть тело бывшего черного дельца по имени Ахилл Гульран…

А я все молчу. Верна тоже молчит, словно чего-то ждет.

Часы завибрировали.

Сообщение от Газнона.

«Мы живы».

Я выдыхаю. Мне кажется, я столько времени находился без воздуха.

И жив я.

– Верна Церизи!

Верна вздрагивает и поднимает глаза на меня. Я натягиваю свою самую восхитительную улыбку на лицо.

– Мои друзья живы, они только что отправили мне сообщение. Где Атлахт? Я уже написал, что с нами все в порядке, но нам надо немедленно направиться к ним!

Верна стоит, не понимая все сразу. Сказать ничего не успела – зашел Атлахт.

– Извините, долго искал, не сразу смог найти. Ты готов? – обращается он ко мне. – Пора идти.

Я киваю головой и беру из его рук зеркала. Пара Церизи молча смотрит друг на друга.

– Ахилл, я скоро подойду.

Я ничего не отвечаю, просто ставлю зеркала противоположно друг другу на вытянутых руках и наравне с моей головой. Бросаю взгляд в одно зеркало и в другое. Когда я тихо шепчу «академия Инзениум», в моей памяти вспыхивает правило, которое я никак не могу забыть и которое точно усвоил навсегда.

Никогда

Никому

Не доверять.

4 глава. Босс и друг

Кабинет математики уже полон, когда я только туда подхожу. Дир стащил ногу скелета из кабинета химии, над чем как раз потешаются все мои одноклассники. Захожу я тихо и бесшумно – мое появление почти никто не заметил. В центре всеобщего веселья сидит Танака и о чем-то возбужденно рассказывает собравшейся вокруг него кучке людей, при этом весело размахивая руками.

– Представляете, иду я, значит, по коридору и вижу – нога торчит, а тут Дир на полу валяется и кааак хвать за ногу….

Я сажусь за последнюю парту первого ряда. Обзор прекрасный, сидится практически удобно. В классе стоит шум и громкий хохот. Я говорил, что никогда не любил академию?

– И так нога оказалась у нас, – закончил рассказ Танака и перевел взгляд на меня. – Ахилл, ты где был? Не хочешь к нам присоединиться?

Я улыбаюсь и вежливо говорю:

– Спасибо, Танака, но скоро начнется урок.

– Да брось, ты с самого начала года к нам не приобщаешься, – пожаловался Танака. – Живешь в корпусе один, соседа нет, постоянно где-то пропадаешь. Колись, девушка есть?

– Да откуда у него девушка! – заявляет Шамиль. – Он даже с нами нелюдим. Отстань от него, пусть делает, что хочет.

– Он работает в Общем совете и единственный в нашей группе! Конечно, времени нет. Да, Ахилл?

– Реально! Не трогайте человека. Он хоть работает!

– Да, но… – начинает Танака, но его уже теребит Дир, в спешке вбежавший в класс.

– Ребят, просто офигительные новости!

– Что, что такое? – подбегают к нему одноклассники.

– Директор! Завтра приезжает директор! Мы увидим его!

– Директор?! – раздается хор голосов.

– Ага! – улыбается Дир. – Завтра после обеда в аудитории истории талантов! Там он произнесет речь!

– У нас есть директор? – с недоумением спрашивает Лазия. – Почти год прошел, а он только появился?

– Видимо, дела важные, – с напыщенностью разводит руками Дир. – Должность-то почетная, поди, еще чем-то занимается.

– Знаешь, на то должность и дается, – поддакнула Лазие Мила.

– Злые вы такие, – говорит Танака. – А как его зовут?

– Не знаю.

– В главном холле на стенде написано, – старается припомнить Дир. – Но, черт возьми, что написано – не помню.

– Завязывай, потом узнаем.

Звенит звонок. Все рассаживаются по местам.

Директор Инзениума вряд ли простой планктон, если в его академии разворачивается деятельность черных дельцов. Учитывая эти сведения, мой интерес увидеть директора все возрастал и возрастал. Ведь в свете последних событий я понял, что даже в академии не могу быть в безопасности. А так как мы – лучшие на черном рынке, наш глава не может быть простым человеком.

Но есть одно дело, которое я хочу закончить до того, как встречусь с главой черного рынка…

Обычным ученикам очень сложно выйти из академии Инзениум во время учебы. Академия не зря занимает такую территорию – по ней легко можно разгуляться, но выйти из нее никак нельзя. Но имея определенные привилегии и такое необходимое качество, как хитрость…

Как только закончатся уроки, мне предстоит посетить одно место, о котором я раздумывал всю ночь. Этой ночью мне нужно отправиться туда.

Не зря наш штаб находится в последнем техническом корпусе, в который я с начала года хочу попасть. Как раз там находятся все камеры, контролирующие месторасположение учеников. Подменить видео, где я безвылазно сижу в своей комнате и сплю, оказывается не трудно. Ставишь видео с моей комнаты, указываешь время, через которое оно исчезнет, а потом камера начнет показывать то, что должна. И никаких следов.

В одиннадцать часов я смываюсь из собственной академии с помощью зеркал. Никто этого не заметил. Живу в комнате один, так как напарника у меня нет. А одноклассники не посещают мою обитель, тем более – ночью.

Моя вылазка довольно опасная. Одежда, насколько возможно, напоминает невинного подростка, а не школьника Инзениум и черного дельца. В конце концов, город Старт захватили восставшие и такому как я там быть нежелательно. Но у меня слишком много вопросов, на которые я желаю получить ответы.

Дом Верны Церизи все так же тих и пуст. Супруга Атлахта живет одна, но сегодня к ней, видимо, зашла подруга. В гостиной горит свет и раздаются голоса. Я взламываю замок и захожу с черного входа. Остановившись у гостиной, я почти не дышу и прислушиваюсь к разговору.

– Спасибо, что разрешила переночевать у тебя, Верна, – женский голос звучит с благодарностью. – Как жалко, что моя квартира находится в центре…

– Все хорошо, Рура. Ты можешь жить у меня, сколько понадобится. Сейчас нам всем тяжело. Неизвестно, что будет завтра, – отвечает Верна.

– Мне неудобно пользоваться твоим гостеприимством…

– Брось. Мы друзья. Ты ничего мне не должна, – мягкий голос Верны убедителен.

Я отхожу в открытую кладовую, что находится рядом и думаю. Супруга Атлахта не глупая и трусливая – характер этого ей не позволяет. Нож, шокер и другие приспособления, припрятанные у меня, вряд ли заставят сказать то, что я хочу, но чужой человек, подруга, решает многое. Ответственность за других людей всегда выше ответственности за себя. Мне остается дождаться нужного момента.

– Я сейчас, принесу тебе успокоительного чая. Возьми плед, ты вся дрожишь, – и с этими словами Верна выходит из комнаты.

Этого мне достаточно. Пока Верна Церизи идет на кухню, я бесшумно отправляюсь в гостиную. Там на диване сидит женщина тридцати лет, накрытая фиолетовым пледом. Она не замечает меня, потому что ее взгляд смотрит в пустоту. Не знаю, что случилось за прошедший день, но явно ничего хорошего для жителей Старта.

Платочек с хлороформом наготове – и бедная, ничего не заметившая женщина пала жертвой опасного химического вещества. Мне ее не жаль. Убивать ее совсем не в моих планах. А к завтрашнему утру очухается. Я аккуратно кладу подругу Верны на диван, а сам жду прихода самой хозяйки дома. Чай заварен быстро, я замечаю ее тень в коридоре. Теперь многое зависит от моей игры.

– Добрый день, Верна Церизи, – приветствую я вошедшую Верну.

Побои в старой школе даром не прошли. Я научился в любой ситуации говорить с оппонентом вежливо. Две кружки с грохотом падают на пол, и запах чая расходится по всей комнате. Какая потеря.

– Почему же вы не здороваетесь, Верна? – добавляю драматизма.

Супруга Атлахта молчит и ошарашенно смотрит на меня.

– Но вы… Вы…

– Вы забыли мое имя? – я всегда издеваюсь над людьми. – Ничего страшного. Иногда такое случается.

Моя рука с ножом угрожающе близка к подруге Церизи. Та валяется без сознания, а я сижу рядом, пытаясь удержать на лице спокойное выражение лица. Сначала я хочу улыбнуться, но понимаю, что это больше спугнет женщину.

– Проходите, садитесь, – я указываю свободной рукой на диван. – Чай вы, к сожалению, разлили, придется говорить так.

Верна не двигается. Ее лицо выражает такой испуг, что я даже жалею ее.

– Успокойтесь, Верна Церизи, вы в безопасности. Я не собираюсь никому причинять вред.

Ага, бессознательное тело подруги отчетливо подтверждает это. Впрочем, не обращайте на него никакого внимания.

– Что вы здесь делаете? – спрашивает очнувшаяся Верна.

– Я по заданию от академии, – соврал я. Не такая уж это большая ложь, если вскоре может обернуться правдой. – Извините за вашу подругу. Это просто вынужденная мера в подобных условиях. Садитесь, она завтра утром уже очнется.

Церизи садится на краешек дивана, все так же в ужасе смотря на меня. Я сажусь на пол, спиной к дивану, чтобы Верна оказалась выше меня. Сейчас я позволяю себе улыбнуться добродушной улыбкой.

– Извините, что вас напугал, я зашел к вам в дом без спроса. В городе сейчас опасно, я не хотел, чтобы у нашего разговора были свидетели.

– Что вам от меня нужно? – Верна говорит прямо и твердо, вот только глаза выдают ее страх.

Я не спешу.

– Ваш муж не знает, что я тут. Никто не знает, что я покинул академию. Видите ли, Верна, позволите себя так называть? Я хочу спасти Атлахта.

Эти слова волшебным образом отражаются на супруге Церизи. Недоверие, страх, испуг, сомнение и капелька веры…

Этого уже достаточно.

– В академию приезжает наш директор. Вам Атлахт рассказывал?

Верна неуверенно кивает головой.

– У меня есть подозрения, что некоторые из наших коллег нашли компромат на Атлахта. Я не верю им, но видео с регистратора академии очень сложно подделать, а там видно, как Атлахт крадет талант из нашего архива.

Все это время я смотрю на жену Церизи. Испуг, но никаких сомнений. В яблочко.

– Я знаю Атлахта, он бы ни за что так не поступил. Но я боюсь, что остальные в это поверят.

– Почему вы так поступили с моей подругой? – для начала задает вопрос Верна.

Нелогичная реакция. Ей что, подруга важнее, чем муж?

– У вас в городе восставшие, которые ненавидят черных дельцов. А вы – жена одного из них. Подлянку можно ожидать откуда угодно, – честно сообщаю я.

– Я дружу с Рури с самого детства! – возражает она.

– Доверие – слишком большая роскошь для нас.

Тишина. Вскоре Верна говорит:

– Это видео… Может, его подделали?

– Невозможно. Видеорегистратор фиксирует время, место и точное расположение фигур в комнате и отмечает эти видео специальным знаком.

Уж я это точно знаю. Ведь видео, которое я встроил в техническом корпусе, было левым – без знака академии Инзениума; но я знал, что этого достаточно, чтобы меня не стали искать. Если кто-то и будет смотреть в камеры, то он и не заметит отсутствие этого значка. А в архив пойдет видео, где я среди ночи ухожу из академии, ведь его подделать невозможно. Риск большой, но в моем случае он будет оправдан.

– Скажите, вы замечали за Атлахтом в последнее время какие-нибудь изменения? Появлялись ли у него какие-то способности, новые таланты?

Верна вздрагивает.

– Нет, ничего такого… У него только свой талант.

А вот этого мне недостаточно.

– Верна, возможно, сегодня или завтра у Атлахта будут серьезные проблемы! Я не знаю, что с ним сделает начальство, но ничего хорошего ждать не придется! Даже если получится выкрасть видео, слухи между черными дельцами останутся! Я не смогу помочь ему! Вы понимаете это?

Она понимает. Это видно по глазам. Но краткие сомнения, видимо, обещание, данное супругу…

– Атлахт – мой учитель, больше того – он мой друг. Прикрыть можно многое, но я уверен, у него есть причины поступить так. Я знаю Атлахта. Он не примет мою помощь. Поэтому я прошу вас, скажите, почему Атлахт так поступил?

– Я не знаю, – тихо произносит Верна. – Простите, я…

– Верна, – я обращаюсь к ней со всей серьезностью, – это не шутки. Я бы не стал тайно отправляться к вам и вырубать вашу подругу ради какого-то неважного разговора. Это серьезно. Завтра я уже ничем не смогу помочь.

Я вижу ее обескураженное лицо и упрямо пытаюсь достичь своей цели. Одна фраза… нет, одно слово. Я должен подтвердить свои догадки. Я должен увидеть хоть капельку вины… Давай… давай же!

– Это… это… – Верна готова расплакаться, – это все из-за меня.

Да! Наконец-то!

– Почему из-за вас? Что случилось? – теперь все выстраивается так, как я это и понимал.

– Когда мы только поженились, – ее шепот сбивчив из-за слез, – на меня напали черные дельцы. Они забрали мой талант.

Вот это удивительно. Умирают все таланты кроме третьего типа. Я выразительно уставился на Церизи.

– Нет, – качает она головой, – я умирала. Я была почти на последнем издыхании, когда меня нашел Атлахт.

Я молча жду продолжения рассказа. Немного успокоившись, Верна продолжает:

– Я была в агонии. Ничего не помню, что произошло. Я очнулась уже дома в своей кровати, а рядом был Атлахт. Он долго мне не рассказывал. Только потом я узнала, что он бросил свою работу и стал черным дельцом.

Об этом я догадывался, но меня интересует ее болезнь.

– Мой талант украден, поэтому я должна была умереть. Атлахт крал таланты ради меня, и я их поглощала. Но таланты не мои. Они… они продлевали мне жизнь, но не отталкивали смерть. Спасти меня может только талант третьего типа. Из-за этого мы переехали ближе к Сандарну, и Атлахт стал работать в академии Инзениум. Он приносил мне таланты, но ни один из них не был третьего типа. Я умираю. И было лучше, если бы я умерла, – слезы снова покатились по щеке. – Из-за меня… Все из-за меня.

Теперь все становится ясным. Картинка стала целой.

– Значит, Атлахт ищет редкий талант, чтобы спасти вас? – резюмирую я.

Ответа нет. Он и не нужен.

Я проталкиваю глубже в карман нож, который до этого скрывал. Затем иду к плачущей женщине и принимаюсь ее успокаивать. Ее горячие слезы текут, не переставая. В доме тихо, одиноко горит свет, и только всхлипы нарушают эту идиллию. Я вспоминаю все слова утешения. Я и не запоминаю, что говорю. Для меня они уже не важны.

На следующий день после обеда аудитория забита битком. Сама по себе она служит залом для различных дебатов и конференций, поэтому здесь спокойно может уместиться вся академия. На первых двух рядах сидят учителя. Среди них я замечаю Атлахта Церизи. Давно ли ты ходил к своей жене, учитель?

Я не сижу, в отличие от своих одноклассников, а стою возле дверей, так как выступаю в качестве старосты своего курса. Дурацкий Общий совет. Не сказать, что жаждал быть старостой, но на момент распределения обязанностей меня не было. Демократия решила за меня. Победило большинство.

Зато я нашел один плюс в этой нудной должности. Двери располагаются рядом со сценой, поэтому я первее и лучше всех могу разглядеть нашего директора, тайную личность всея академии. Имя его я предусмотрительно посмотрел на стенде в главном холле. Халир Валиданович – человек преклонных лет, высокого роста, с седыми волосами, вежливой улыбкой и пронзительным взглядом. У него очень четкие и жесткие черты лица, глубоко вырезанные самим мастером. О, но больше всего поражает не это. Его хищная улыбка не соизмерима с моей вежливой. Этот хищный оскал и узкие глаза могут напугать любого. Какие все-таки красноречивые глаза у людей… Они говорят обо всем.

Толпа учеников встречает директора напряженно: в полном безмолвии, лишь встав со скамеек и уставившись на него. Реакция директора отличается только неординарной улыбкой.

– Садитесь, – раздается мужской голос.

Толпа усаживается. Мы ждем речь. Я даже меняю позу. До этого я стоял, облокотившись на косяк двери и внимая всему с показной безразличностью. Теперь же я стою нормально, как послушный староста. Давайте же начнем.

– Дорогие учащиеся и преподаватели академии Инзениум! – говорит в микрофон директор. – Понимаю, у вас много вопросов. Где я был все это время? Какие задачи ставит академия, защищая талантов? Как она вообще образовалась?

В чем нельзя отказать нашему директору, так это в том, что говорит он красиво. Ну, а как же еще можно руководить массами?

– Во время этой речи я постараюсь ответить на все ваши вопросы. У академии Инзениум большая история. Ее создатели преследовали благородные и добрые цели, которые мы стараемся поддерживать до сих пор. Во все века бывали случаи беспринципных войн и жестоких обращений с людьми, обладающих даром. И вы здесь, чтобы научиться защищаться. Посмотрите на себя! Кто вы? Вы – ученики академии Инзениум! Забитые, ничтожные, вечно боящиеся… дети! Но разве вы имеете права быть такими? Вы – таланты! Люди с редким даром творить и помогать человечеству.

Несмотря на столь громкие слова, директор говорит спокойно и рассудительно. Зал внимает словам почти бесшумно.

– Никто из вас не может похвастаться безопасным детством. Я знаю наверняка, что оно было сложным, трудным и печальным. Так поныть вы можете каждому. Каждый человек может вас пожалеть и сказать, какие вы несчастные и так далее. Но нам такие люди не нужны. Здесь вас жалеть никто не будет, потому что горькие моменты были у всех. Прекратите себя жалеть! Прекратите ныть! Ваше будущее лишь в ваших руках! Прекратите чувствовать себя жертвой! Вы учитесь здесь, чтобы измениться, и измениться в лучшую сторону! Я, наши учителя, преподаватели, люди, работающие здесь, бережно храним тайну всех талантов и делаем все, чтобы вы смогли защитить себя. Да, таланты используют. Да, вас будут всячески обманывать. Но станьте такими, чтобы никто даже не посмел подумать об обмане или лжи в отношении вас! Стань человеком! Человеком, которым мы будем гордиться.

Когда директор заканчивает речь, зал бурно аплодирует. Все повскакали со своих мест и теперь рукоплещут с чувством гордости и достоинства. Эта речь действительно смогла вселить подобное чувство. Но помимо этого, во мне появилась решительность сделать то, о чем я думал. Нет, она появилась раньше, едва я взглянул в глаза нашего директора. В них была такая бездна желания казаться справедливым, что это никак не могло не сыграть ему на руку. Справедливость – вещь тонкая, ее тяжело прочувствовать. А если человек может сделать ее своей стезей, то это хорошо. И ему, и другим людям.

Вечером в тот же день у черных дельцов проходит встреча с Халиром Валидановичем. Тот молчалив, спокойно кивает головой на наши приветствия и внимательно рассматривает каждого из нас. Я долго думаю, как же мне поговорить с ним наедине. Но этого не потребовалось. Он сам вызвал меня.

У него два кабинета. Один в административном корпусе, до которого нам нет дела, а другой – в техническом, в далеком углу корпуса. Как раз во второй меня и отправили.

– Ахилл Гульран, – говорит Халир Валиданович, как только я сажусь напротив него. – Ты пришел к нам в этом году?

– Да.

Вау. Какая знакомая картина. Я сижу напротив директора академии и снова утопаю в теплом кресле. Главное – не захотеть сделать ему экспериментальную операцию без наркоза.

– У тебя очень неплохие результаты за такой короткий период. Овладел машиной Дэуса?

– Практически, – как бы и да, но и признаваться не хотелось.

– Даа… – как-то загадочно звучат эти слова. – Я смотрел твои отчеты. Очень хорошо разработанная тактика. Сам придумал?

Я лишь киваю головой. К чему добавлять лишние слова?

А кабинет здоровый. Мы с моей командой еле помещаемся во вдвое меньшей комнате, а тут он сидит один. Может, одолжит? Он им все равно редко пользуется.

– И для каждой местности отдельно своя стратегия… Я расспрашивал многих людей, которые работают здесь и остался удовлетворенным. Твои действия меня весьма радуют, – улыбается директор.

Меня чуть не передернуло, но я оставляю счастливую от похвалы улыбку на лице. Он начинает напоминать моего старого директора-акулу. Что же мне так с ними не везет?

– Я планирую назначить тебя начальником нескольких групп. Так ты сможешь брать таланты у нескольких человек за раз. Как тебе такой расклад?

Такой расклад меня вполне устраивал, даже очень. Вот только…

– Вот только… я еще не совсем уверен в тебе… – директор делает многозначительную паузу. – Нужно обладать значительным доверием, чтобы работать с двумя или тремя группами. А я пока твою верность не успел оценить, Ахилл. Я понимаю, у тебя было мало времени, но все-таки… если у тебя есть какая-нибудь интересная для меня информация…

Я, наконец, понимаю, чего он добивается. И какая сволочь сидит напротив меня, я тоже понимаю. Только вот я должен понравиться этой сволочи, что меня мало радует. Но все-таки…

В моей голове пронесся образ хрустального шара от машины Дэуса в домике четы Церизи. Из двух зол нужно выбирать меньшее, верно? В конце концов, кем мне является тот человек, который берет краденые таланты из академии ради умирающей жены?

Моим учителем?

Начальником?

Просто… никем?

– Думаю, у меня есть, что вам предложить… – теперь моя очередь делать многозначительную паузу. Кажется, я тоже становлюсь гнилой сволочью.

В комнате нашей команды тускло, так как лампа горит только над моим столом. Я стою, подперев стенку в кладовой с открытой дверью. Она примыкает к нашей комнате. Именно там валяются швабры, ведра и прочие вещи, которые следует прятать от людских глаз. Я вижу лишь свет в дверном проеме напротив, поэтому следить за движениями в самой комнате не могу. Оно мне и не нужно. Ведь я был здесь в роли наблюдателя.

С самого начала директор не хотел, чтобы я в этом участвовал. Я упорствовал, в итоге мне разрешили только посмотреть. Впрочем, это то, чего я хотел. Я знал Атлахта и на что он способен. Одни лишь слова о его смерти мне ничего не дадут.

Участвуют все начальники групп. Я их знал лишь заочно или видя один раз. Почти весь Общий совет. Именно они являются самыми ловкими, быстрыми и умными среди всех дельцов. Человек пять расположились в маленькой комнате, когда вошел Атлахт.

– Атлахт Церизи?

– Урус? – вошедший Атлахт остановился в замешательстве. – Что случилось?

– Да, – какой короткий ответ. – Извини, Атлахт. Это просто работа.

Что там происходит, я не вижу. Первые звуки скольжения по полу означают, что одновременно напали все пятеро. Несколько ударов, хрипов и потасовка. Кажется, все должно уже закончиться. Пять человек на одного – это неизбежно. Верно?

Но нет. Шум не прекращается. Он начинает стихать, но это были не те звуки, что я ожидал услышать под конец. Как я предполагал, они должны натянуть веревку вокруг шеи, связать сзади руки и вложить в них машину Дэуса. Но ни шуршания веревками, ни всхлипов из сжатого горла – никаких звуков. Что там происходит?

Я уже хотел мельком взглянуть из комнаты на происходящее, как до меня дошел сладковато-приторный запах. Он так хорошо мне знаком. Это второе вещество после хлороформа, которое так любят черные дельцы. Я беру первую попавшуюся половую тряпку и зажимаю себе нос и рот. Выбраться! Нужно выбраться! Эта дымящая жидкость может отрубить человека на целый месяц! Она очень опасна, зачастую её делают из маленького шарика, который взрывается, и запах распространяется по всей территории. Выбраться! У меня нет лишнего месяца!

На этот момент многое потеряло свою значимость. Например, ужасный запах с тряпки или наказ директора строго-настрого не выходить из аудитории до окончания операции. Даже страх оказаться перед Атлахтом.

Я выбегаю из кладовой. Комнату заволокло еле заметной дымкой, а на полу валяются тела пяти начальников. Выйти! Выйти!

Дверь оказывается открытой. Бежать приходится еще дальше, ведь жидкость может находиться и здесь. В легких заканчивается воздух, а я наконец поворачиваю в коридор за радиус распространения вещества. Бежал я долго, практически оказался в седьмом корпусе.

Я мог бы пойти дальше и без проблем отправиться в свою комнату, забыть все это как страшный сон. Но любопытство сильнее. Стоило мне остановиться, как за поворотом я вижу Атлахта Церизи. Он держит зеркала в руках и как раз шепчет название какого-то места. Наши взгляды на миг встречаются – и в его глазах я прочитываю удивление и неверие. Разочарование в глазах увидеть не успел. Он исчез.

Честно признаться, на речь директора я шел с вопросами, на которые долго не мог ответить. У меня готов план действий, но я не решался последовать ему. С самого рождения у меня в душе есть что-то, тянущее меня вниз, некомфортное чувство, которое преследует меня и сейчас. Позже я узнал, как оно называется. Совесть, что должна в наличии у добродетельного человека. Как избавиться от нее, я не знаю, но упорно стараюсь. Она сильно тяготит мою жизнь. А то, что я не добр, это не новость. Жизнь часто называла меня сволочью. И я решил это принять.

Мои будущие действия растерзаны моей же совестью, но я решил сделать это. В конце концов, я не буду оправдываться, я не буду страдать от своего решения и не буду жалеть о нем. Если меня когда-нибудь спросят, зачем я это сделал, я всегда буду говорить, что слишком люблю свою жизнь. Уж лучше я предам первым, чем кто-то оставит меня в дураках. Мне плевать, что вы будете обо мне думать или каким образом я паду в ваших глазах. Я уже пал так низко и уже бывал на этом дне. Поверьте, бездна не страшна. Ведь из нее только один путь – наверх.