Текст книги "Когда талант смеется"

– Ахилл! – тот приближается ко мне.

Наверное, по моему лицу пробежала такая судорога ярости, что отец остановился. Ахилл?! Да как он смеет ко мне так обращаться?

Вау, да это просто забавная картина. Жизнь меняется, папа. На кого ты похож?

– Ахилл, сыночек.

Сыночек? Ха-ха. Да он издевается.

Но у него такое растерянное выражение лица, что я молчу.

– Где, где ты был? Мы с мамой тебя обыскались. Целый год ни слуху, ни духу… Мы думали ты… уже все…

Уж лучше бы так думали. Черт. Надо было переместиться сразу к дому.

– Что вы здесь делаете? – а вот это мне интересно узнать. – Что с нашим домом?

– Так ты же пропал. Финансировать прекратили вот. И дом забрали, – разводит руками папа. Смотрите, они даже не дрожат.

– Ты перестал пить? – я тут же жалею о своем вопросе. На что пить, если денег нет.

– Просто, я был не прав, я… изменился, вот…

Какие громкие слова. Он изменился.

– Но мы в порядке. Потихоньку справляемся. Я работаю грузчиком, вот, – папа пытается улыбнуться. – Мама тоже работает, швеей. На дом пока не хватает, но жить можно.

Наверное, мне надо что-то сказать.

– Вот как.

Вроде, слов больше нет.

– Ахилл, я знаю, мы поступали ужасно. Но мы изменимся, все будет хорошо, – он снова приближается. – Возвращайся. Дома у нас нет, но что-нибудь придумаем. В тесноте, да не в обиде.

Он даже шутит.

– Тем более что ты теперь не один.

– В смысле?

– Ахилл, – улыбается папа, подходя ближе, – у тебя теперь младший брат есть.

От шока я даже не знаю, сколько времени прошло. Он… он издевается?

– Мы снова заживем дружной семьей!

– ДА ТЫ ИЗДЕВАЕШЬСЯ? – решаю-таки озвучить свои мысли. Мне надоело сдерживаться!

Побледневший папа отходит назад. А во мне кипит гнев. Они испортили жизнь мне, да собираются сгубить еще одному?

Да как они вообще могут жить на этом свете?!

Несколько людей подбежали к отцу и встали возле него. Тот лишь отмахивается и просит уйти. Те недоверчиво смотрят на меня.

С каких пор у тебя появились друзья?

С каких пор ты стал таким?

Да какое он имеет право вообще существовать?

– КАКОГО ЧЕРТА? Еще один ребенок? Вам недостаточно моей сгубленной жизни? Ты еще думаешь, что сможешь стать отцом? – больше молчать не могу. Я почти захлебываюсь от ярости и кричу изо всех сил. Мои крики привлекают внимание людей. Нет, нет. Успокойся.

Да как успокоиться? Как успокоиться? Этот вечный алкоголик вместе с наркоманкой получили еще одну жертву для уничтожения. Как успокоиться? Как?

– ГДЕ? – спрашиваю я у отца.

Он лишь испуганно смотрит на меня и непонятливо качает головой. Я подхожу к нему ближе и практически ору в лицо.

– Где он? Где мой брат?

Папа смотрит на меня растерянно, а затем поворачивается и ведет меня за собой. Люди, наблюдавшие бесплатное представление, быстро расступаются и смотрят нам вслед. Мы идем среди бесчисленных палаток, пока не останавливаемся перед одной. Она низенькая и совсем маленькая. Внутри, очевидно, кто-то сидит, я вижу лишь согнутые колени. Красивый и мелодичный голос весело спрашивает:

– Ты уже вернулся?

И, отодвинув рукой ткань палатки, женщина уставилась на меня. Она узнает меня почти сразу. А я еще пытаюсь найти те невменяемые глаза, руки в синяках и страшную худобу. Оказывается, мама красивая.

– Ахилл? – голос тоже красивый. И так удивленно, почти с радостью. Какая странная женщина.

Мой взгляд привлекает сверток на ее коленях. Я сажусь на корточки и приближаюсь к ним. Там находится спящий младенец. Он так мирно спит, что я успокаиваюсь. Не хочется его будить. Милый.

Вокруг стоит такая тишина, даже мама задержала дыхание. Я подвигаюсь еще ближе. Первый раз вижу таких красивых детей. Поднимаю взгляд на маму.

Та смотрит на меня, как на какое-то чудо. Она вытаскивает одну руку из-под свертка и трогает мое лицо. Холодная.

Наверное, мы выглядим странно. Я одет в дорогой плащ, хорошую обувь и весь в черном. Бедная обстановка палаточного городка слишком сильно выделяет меня среди остальных. Не люблю выделяться, но в этот миг мне совершенно плевать.

Я протягиваю руки, и мама отдает мне сверток с этим чудом. Я не замечаю, как стал дрожать, и пугаюсь, что ребенок проснется. Так и случилось. Тот дергается и открывает глаза. У нас одинаковый цвет глаз. Но мои болотно-карие никогда не сравнятся с этой землей. Мой брат не плачет. Не увидев маму, он лишь придирчиво разглядывает меня. А потом на его лице расцветает такая улыбка, что вся моя злость и ярость улетучиваются. Это самое совершенное существо, что я когда-либо видел.

А ведь я уже все решил. Как смогу жить без этого человечка?

Эти условия, эти места не для него. Мой брат будет жить. Но у него будет другая жизнь. Как у обычного, нормального мальчика. Без всяких талантов.

Господи, пожалуйста! Пусть у него не будет никаких талантов! Пусть он будет счастлив, как обычный ребенок! Дай ему счастье, здоровье и хороший ум. Но не талант. Я не хочу, чтобы он носил это бремя.

Я сделаю все. Я расплачусь за свои грехи. В моей жизни больше не будет черни. Долой Олимп и выживание. Мне просто нужно жить правильно. Нужно было.

Не становись, как твой глупый старший брат. У тебя будет другая судьба. Пожалуйста, не становись талантом.

Подобный дар – это проклятье. И пусть это проклятье обойдет его стороной.

Аминь.

8 глава. Откровенный разговор

Впервые в жизни я могу нормально поговорить с родителями.

Не сказать, что разговор легкий. Они говорят много и со слезами обещают мне тоже много. Безграничное счастье, много будущих денег и собственный дом. Но сколько стоят их обещания?

Я знаю, сколько стоят их обещания.

Я ведь уже давно принял решение.

На этот раз решил им поверить. Последний раз. Мой братик продолжает спать, пока я здесь. Хорошо, что я обчистил свою комнату перед побегом – все деньги я отдал родителям. Глядя на произошедшие изменения, мне хочется верить, что деньги уйдут по назначению. На моего младшего брата.

Когда я только увидел отца, я хотел убить его. Он ничего не сделал в моей жизни. И он не достоин знать что-то обо мне. Разве судьба не поступила верно? Он в лохмотьях, нищий и без денег, а я в дорогой одежде и с большими деньгами. Я мог бы просто наорать на него и даже избить – и мне ничего с этого не будет. Почему?

Легко сказать, он же теперь отец. Снова отец. И даже такой он будет нужен моему младшему брату.

Но все же?

Почему я не сделал то, о чем так долго мечтал?

День клонится к вечеру, и я понимаю, что мое время истекло. Папа бросается меня провожать, но я его останавливаю. Еще раз беру на руки сверток с младенцем и нюхаю. Пахнет божественно.

Папа-таки провожает меня из этого палаточного городка. По пути он долго говорит о брате, размахивая руками, и почему-то только о нем. Видимо, только на этой теме у меня появляется улыбка.

– Приходи еще! Мы будем тебя ждать! – машет на прощание отец.

Он так изменился. Неужели это и мой братик – единственные причины, по которым я ничего ему не сделал?

Легкое теплое чувство пробирается к груди и, как мурчащий котенок, укладывается в центре. Приятно. Как это называется?

Я киваю отцу и ухожу дальше в закоулки. Возникает мысль, что совсем не хочу повторять судьбу своих родителей. Но если они действительно помогут брату, если действительно захотят измениться…

Это и называется верой в Бога? Это чувство? Или просто доброта?

Если это действительно будет так, то даже после смерти я буду благодарить Тебя за эту возможность.

Ведь это последний раз, когда я видел свою семью.

На следующей улице безлюдно. У меня нет времени, и теперь я не пойду к Нифилии Дмитриевне и Сереже. Во всяком случае, я в них уверен. Они знают, как жить правильно. Я достаю два зеркала и представляю академию. Свист в ушах, быстрое перемещение – и я в холле жилого корпуса. Но спокойствие меня уже покинуло. По всей академии стоит сигнальный шум.

«Это не учение! Повторяю, это не учение!» – кричит голос Дары. Очнулась, чертовка. Мимо меня бегают люди с вещами, сумками и судорожными криками. Хаос. Вау, как быстро. Повстанцы скоро будут здесь.

«Повторяю, это не учение!»

Да поняли, поняли уже. И кто среди нас был шпионом, я тоже понял.

Люди несутся мимо меня, задевая сумками, и больно бьют по голове. Я отхожу в сторонку и спокойно отправляюсь дальше. В девятом наверняка всем заправляет Дара. Дорога нелегкая, ведь так тяжело лавировать среди людей в панике. И вообще я теперь понял, как пользоваться паникой. В этом состоянии они никого не замечают.

После второго корпуса я поднимаюсь на поверхность. Дует прохладный ветер, и даже в плаще здесь холодно. Время практически на исходе, но все нужные дела я успел сделать. Желтые листья мягко хрустят под ногами. Недавно здесь прошел дождь – земля чуть влажная. Какое приятное затишье перед бурей.

В глубине сада находится опушка, до которой не все доходили из-за размеров сада. Опушка заканчивается на крутом склоне, огороженном стальной перекладиной. Отсюда можно заметить, что сад находится на холмике, еле заметном издалека. Я сразу отправляюсь сюда и не удивляюсь, что одинокая фигура мужчины уже ждет меня здесь. Я останавливаюсь в пяти шагах от него, когда Атлахт произнес:

– Через час они будут здесь.

Значит, успел зайти в девятый корпус.

– А ты быстро выбрался, – я приближаюсь к перекладине и вглядываюсь вдаль. – Где Верна?

– Собирает вещи. Как видишь, здесь оставаться небезопасно.

– Тогда поторопитесь. Времени мало.

– Знаю, – лаконичный ответ. – Мы уедем через пятнадцать минут.

– И чего же ты ждешь?

– Тебя, – сообщает Атлахт. – Думаю, нам есть о чем поговорить.

– И ты надеешься уместить разговор в пятнадцать минут? – я тоже не образец терпеливости.

Мой выпад учитель игнорирует. Мы стоим на расстоянии пяти шагов и подчеркнуто не смотрим друг на друга. Но это не может продолжаться долго.

– Как ты понял, что я не потерял память? – спрашивает он, посмотрев на меня.

В какой-то момент должны же раскрываться ответы?

Правду говорить сложнее.

– Ты, конечно, не третий тип, а первый и можешь защищаться благодаря стрельбе. Но это не твой настоящий талант. Как я понял, – осторожно начинаю я, – актер родился в тебе раньше человека. Отвратительный причем.

– Да ладно, – улыбается Атлахт, – во мне живет великий актер, и есть другая причина этому.

– Нет, ты ужасен. Мы же целый год вместе проработали. И я тебя знаю.

– Я тоже.

– Нееет, – издевательски протягиваю я. – Если ты меня знаешь, ты бы никогда не дал мне узнать о своей жене. Ты многое потерял из-за меня, не так ли?

– Нет, – тот снова улыбается. – Наверное, даже хорошо, что так получилось. Сколько еще лет я бегал бы за талантами, а Верна медленно умирала бы у меня на руках.

– Ты прикалываешься? – не понимаю я.

– Нисколько. Тебе можно доверять, Ахилл.

– Ты действительно издеваешься, – подтвердил я свои догадки.

– Нет, я в тебе не ошибся, – отрицает учитель. – Ты даже позаботился о Верне.

– Я не мог от нее избавиться, ясно? Директор хотел…

– Но директора больше нет? Что тебе мешало? – перебивает Атлахт. Вот сволочь.

– Верна много знает о тебе.

– О моей работе – ничего. Ты ведь и так это понял? – Атлахт снова поворачивается к горизонту. – Единственное, что меня удивляет, так это твои дальнейшие действия – почему ты убил директора?

– Согласись, в твоих действиях больше непонятного, – я не собираюсь давать ему все карты в руки. – Сначала объясни, как тебе удалось спастись?

– Ну… – протягивает Церизи, – это было не так удивительно. Я давно планировал уйти из академии.

– Ты готовился к побегу?

– Не совсем так, – мягко возражает Атлахт. – Я собирался красть таланты для Верны, но уже самостоятельно. Академия перестала быть нужной.

– Ты уходил в отставку?

– Да, хотел и по глупости даже сообщил руководству. Вот только… – он усмехнулся. – Так легко с черного рынка уйти никто не позволит. И мне не дали.

– Видно, ты сопротивлялся, – как я понимаю из дальнейшего.

– Ага.

Поэтому директор так легко принял мои слова за правду. Он давно планировал убрать Атлахта.

– Так как ты все-таки спасся? – вот, что оставалось неразгаданным.

– Я всегда носил зеркала с собой. Одна пуля попала в ногу, другая в руку, когда на меня напали в тот раз, но я успел. Удивился, конечно, когда тебя увидел. Пришлось быстро менять пункт назначения. Перенесся и бежал как мог. К жене ехать не стал, ты все-таки позаботился о ней. Спасибо.

– Какие тут еще благодарности. Я тебя все равно не понимаю.

– Видишь, ты меня не знаешь до конца, – рассмеялся Атлахт.

– А как ты обманул Сида со своим сумасшествием и чужим талантом? – пусть уж раскрывается полностью.

– О, это очень легко. Но мне кажется, ты уже знаешь, как.

– Откуда я могу знать? – лукавлю я. – Говорите, учитель.

– Ооо нет, ты выдал себя, когда спросил про чужой талант. Я ведь действительно использовал его.

– Значит, перед тем, как попасться, ты…

– Да, – соглашается Церизи. – Я поглотил чужой талант. Именно его Сид вытащил из меня.

Умно.

– Ты и это планировал?

– Не буду врать. Да. Мне нужно было попасть к вам.

– Вот как. Ну, с сумасшествием у тебя получилось очень даже ничего.

– А сам-то! Актер погорелого театра! Согласись, ты чуть не поверил! – рассмеялся Церизи.

– Не глупи, – я чувствую, как против моей воли на лице появляется улыбка. – Такую игру узнать сразу невозможно.

– Да, да, конечно, – сарказм от него так и веет. – Я никогда не забуду твой взгляд. Он прямо твердил: «Какого черта ты мне тут вкалываешь?»

– Да, а свои слова не забыл? «Я… я… я умру?» – пытаюсь передразнить его испуганные нотки и правдоподобное заикание.

– Да ты даже со мной разговаривать не хотел! Вся игра насмарку.

– Ладно, не расстраивайся. Учитель в тебе еще не умер.

– Да с такими учениками, как ты, только профессия актера останется безопасной! – возмутился Церизи.

– Хаха! – я чувствую себя великолепно. Так приятно, когда твои действия оценивают по-настоящему.

– Ну, а теперь моя очередь, – говорит Атлахт. – Почему ты убил директора?

Ааа, как я не люблю, когда мне приходится раскрывать карты. Не лучше ли уносить тайны в могилу? Я начинаю понимать Тадеуша.

– Его правление не имело смысла. Мне нужно было выжить.

– Тебе нужно было стать звездой? Ты на первых каналах, друг. Только плохая эта слава.

– И без тебя это ясно. Меня предали.

– Ооо, как иронично, – Атлахт и в эту минуту с сарказмом не расстается. – Теперь ты понимаешь мои чувства?

– Поверь, нет. Этот человек долго не проживет.

– Вау, и что ты сделал? – у Церизи неподдельный интерес. – Яд, подосланные убийцы, или украдешь талант?

– Я смотрю, у тебя много способов убийства предателей, – замечаю я. – Интересно, ты не хотел их использовать на мне?

– Что ты, – улыбается тот. – Ты же мой друг.

Ага, конечно. Друг.

– И я не шучу, – неожиданно становится серьезным Атлахт. – Я тебе действительно благодарен.

Чувство вины подкрадывается незаметно. Но это не то чувство, что мне нужно.

– Кстати, я не единственный, кто скрывал свой настоящий талант. За все это время я никак не мог тебя раскусить, – говорит учитель.

– А мне казалось, ты уже давно понял, – отвечаю я. – Я сам, правда, не сразу сообразил.

– Ты же настоящий стратег.

– Всего лишь человек с хорошей интуицией, – возражаю я.

– Я бы поставил тебя во главе своей армии.

– Уже поставил. Как видишь, я ее развалил.

– Но ты видишь дальше, чем остальные.

– Всего лишь предугадываю, что будет дальше.

– Это талант.

– Нет, не талант. Просто работа мозга.

Атлахт замолкает. Я уже не верю ни в каких талантов.

– Кстати, как ты догадался, что я буду ждать тебя здесь?

– Я не догадывался. Сейчас сюда никто не придет из-за паники и хаоса. К тому же, я ждал совсем другого человека, – оглянувшись, отвечаю я. Знает же, что я здесь, но нет. Стоит и ждет. Давно он будет отмалчиваться в стороне?

– То есть? – удивляется Атлахт. – А кого ты ждал?

– Одного тихоню, который уже десять минут, как не отважится сюда подойти! – громче говорю я в сторону деревьев возле опушки. Прошелестели листья, и из-под деревьев к нам выходит улыбающийся парень с узкими глазами.

– Танака?! – почти ошеломленно произносит Атлахт.

– Здравствуйте, Атлахт Церизи, – здоровается друг. – А вы совсем не изменились с того времени.

– Мог бы и сразу подойти, – бурчу я.

– Я хотел сделать свое появление эффектным! – улыбается Танака.

– Этот чудик совсем не меняется, – говорю я.

Атлахт Церизи все это время смотрит на Танаку, как на восьмое чудо света.

– Что вас так удивляет, мистер Церизи? – спрашивает Танака.

– Да как же? Верна сказала, что вы перестали…

– Ну да. Перестали общаться на виду у всех, – отвечает Танака и кладет свою руку на мое плечо. – Вас так легко обмануть. Учителя перестали доверять друг другу?

– Нет, просто дружба для них – лишь эфемерное понятие, – говорю я. И мы заговорщически обмениваемся взглядами.

– А как же напиток Забвения?

– Одноклассникам понравилось, вроде, – задумчиво протягивает Танака. – А мне так и не довелось попробовать.

– Значит, все это время тебе помогал Танака? – уточняет Церизи.

– Чем мог, помогал, – отвечает тот. Потом мне: – Дара с самого начала мне не нравилась, а ты не верил.

– Не не верил, а просто проверял информацию, – возражаю я.

– Но как вы смогли обмануть остальных? – снова спрашивает Атлахт.

– О, этот грубиян строил из себя великолепного хмурого зануду, – рассказывает Танака, за что я ткнул его в бок. Тот уворачивается и продолжает. – Мы учимся в одной академии, чего сложного-то? Тем более что живем на одном этаже.

– Неужели никто не догадался?

– Говорю же, Ахилл – конкретный мрачный зануда. Никто ж не поверит, что с ним можно общаться.

– Я смотрю, язвительность всегда при тебе, – замечаю я.

– Что ты, всего лишь перенимаю лучшее от друга, – не унимается Танака.

И улыбается. Вот гад неотесанный.

– Что происходит в академии?

– Дара издала указ изолировать все зеркала и разбить их.

– Изолировать? В академии нет зеркал?

– Теперь точно нет, – подтверждает друг. – Никто не сбежит. Твоя напарница об этом позаботилась.

Как чудесно. Она сама роет себе могилу.

– Твою просьбу я исполнил, – говорит Танака, как можно туманнее объясняя, что он сделал. – Так что…

– Думаю, от Атлахта скрывать ничего не надо. Говори свободно.

– Сид и Шаргера покинули академию. Я перевез их в безопасное место.

– Сид? Это не Сид Орлеоне? – удивленно спрашивает Атлахт меня.

– Да. Я попросил Танаку спасти Сида.

– Зачем?

– Пусть хоть он выживет. Он может измениться.

– Как забавно, – протягивает Атлахт. – А что за Шаргера?

– Мимо проходила, – язвлю я.

– У него вся жизнь вот так мимо и проходит. Ну, я пойду. А то этот, – Танака указывает на меня, – свалил все обязанности на бедного Танаку и свалил, куда глаза глядят.

Пока Танака уходит, между нами висит пауза.

– Неужели это все правда? – еще раз спрашивает Атлахт.

– Что же тебя так удивляет? – спокойно отвечаю я. – Я не мог находиться один долгое время. Мне нужно доверие.

– Удивительно. Когда ты пришел в академию, разве такое понятие как «доверие» тебе было нужно?

– Это философский вопрос, – замечаю я. – Доверие нужно всем.

– Просто вспомни себя в начале года. Ты же смотрел на всех, как дикий волк без стаи. На тебя было жалко смотреть.

– Это ты к чему? – подозрительно смотрю на него я. Что за манера оскорблять меня сегодня.

– Ты изменился в хорошую сторону, Ахилл. Честно, я давно хотел расквитаться за твое предательство.

– Удивлен, что ты так спокоен. Я жду от тебя подвоха.

– Его не будет, – улыбается Атлахт. – Я рад, что с тобой все в порядке. Ты улыбаешься и радуешься жизни.

– Что за глупость, – возражаю я. – В моей жизни все как прежде, я никогда…

– Никогда не менялся? – перебивает учитель.

– Нет, что за чушь. И хватит меня…

– Но разве твои слова – не полная глупость? Начни же, наконец, понимать себя.

– Слушай, – начинаю злиться я. – Верна явно плохо влияет на тебя. Прекрати. Чего ты добиваешься?

– Правды, – коротко отвечает Атлахт. – Что ты будешь делать дальше?

– Думаю, тебя это не касается.

– Я ведь помню, какой ты пришел. Одичавший, совсем один. У тебя никого не было с самого начала. Ты никому не доверял. Ты не замечал своего холодного взгляда и мнимой улыбки? А теперь взгляни вокруг – разве то, чего ты добился, не стоит твоей жизни?

– Это снова глупые вопросы. Тогда надо думать, чего стоит моя жизнь!

– Тогда чего стоит твоя жизнь?

– Ни гроша! – восклицаю я. – Послушай, Атлахт Церизи, разве не ты сам забирал таланты и тем самым убивал людей? Разве непонятно, что жизнь ничего не стоит? Да, мы таланты, но мы… никто. Сегодня убиваем мы, завтра убивают нас. И все зависит от времени. Этого боишься и ты.

– Чего же я боюсь?

– Боитесь, что завтра наступит. Вы бежите от этого. Разве это не так?

– Ахилл, давай…

– Нет, давай уж поговорим, раз начали разговор. Ты всю жизнь от этого бегал, пора принять реальность такой, какая она есть.

– Не понимаю, о чем же…

– Помоги мне, – взмолился я. – Этот мир должен погибнуть. Он не должен жить.

И я замолчал. Смотрю на горизонт и обращаю внимание, как солнце уплывает за него. Закат.

Красиво.

– На юго-западе есть горы Апачи, там раньше жили отшельники, бежавшие от монаршей власти. Сейчас там никто не живет, и ты сможешь укрыться с Верной, пока буря не пройдет.

– Какая буря? – не понимает тот.

– Черный рынок должен погибнуть. Ты ведь понимаешь, о чем я?

– Хочешь спасти таланты? Это безумие.

– Но это реально.

– Ты погибнешь.

– Как раз в этом ты и ошибаешься. Разве не ты сам сказал, что я изменился?

Атлахт молчит.

– Да, я хотел умереть. Меня ничего не ждало. Этот мир настолько погряз во лжи и бессилии. Я его ненавижу. Я не доверял людям. Для меня самым главным было успеть, опередить тех, кто может решиться на предательство. Но ты прав: я изменился. А теперь я прошу тебя о помощи.

– Зачем мне это делать?

– Взамен я спасу Верну.

– Ее не спасти.

– Нет. Спасти. И ты тоже знаешь, как.

– Я на это никогда не пойду.

– Но ты ведь готов, – улыбаюсь я. – Разве не из-за этого ты так выделял меня из толпы?

– У тебя просто немного сильный талант, но это не доказывает, что он спасет Верну.

– Он спасет. Я это знаю, – моя улыбка расплывается во весь рот. Знание – это такое прекрасное чувство.

– Ты – идиот. Твоя жизнь не стоит этого.

– А чего стоит она? Дети, чьи таланты ты забрал, стоили жизни твоей супруги? Она все равно умрет, тогда что? Их смерть оказалась ненужной.

– Каждая жизнь бесценна! – кричит Атлхат и подходит ко мне. Наши лица оказываются на одном уровне. – Ты думаешь, почему я на это пошел? Почему я это сделал? Ради супруги? Нет. Далеко нет.

– Тогда что? Пощадил эгоизм? Это ты хочешь сказать?

– Нет. Ради себя. Ради своих идеалов.

– Идеалов? – я не могу поверить в эти слова. – Какие идеалы могут быть у тебя? Ты губил тысячи жизней и собираешься продолжать это! И это твои идеалы?

– Я верю в свою семью – это мой идеал. Мой самый большой страх – это остаться в одиночестве. И это причина! Я спасаю Верну не ради нее самой, а ради себя! У каждого… каждого человека есть идеал. Ценность. И поверь, наша жизнь бесценна. Бесценна настолько, что она стоит наших идеалов. Неужели тебе никогда не помогали? Почему эти люди так поступили? Им выгодней было пройти мимо и уйти, но все же почему?

Я вспоминаю Нифилию Дмитриевну. Она ведь могла бы просто пройти. Пройти мимо и забыть того мальчика, лежавшего на земле. Почему?

Может ли доброта быть идеалом? Совершенная и искренняя доброта?

– Идеалы? Слишком пустое слово. Какие идеалы могут быть у человека? – произношу я вслух, хотя внутри себя осознаю, КАКУЮ истину пытается втолковать мне Атлахт. Но все равно…

Может ли семья быть идеалом?

Семья?

Я вспоминаю свою семью. Сколько горя… сколько пустого горя мне принесли люди, которых я даже своей семьей назвать не могу! И ради чего?

– Ради СЕБЯ! – говорит Атлахт, словно читая мои мысли. – Это наш Путь! И мы не можем от него отказаться. Все, что ты делаешь – это твоя дорога, по которой ты идешь только ради СЕБЯ! Почему люди по собственному желанию становятся добрыми? Ради этих людей? Нет. Ради СЕБЯ!

Мы живем только ради себя.

Ха.

Мои предательства, убийства, вечный страх… кому они нужны? Помогли ли они мне? Ради кого я это делал? Ради кого? Зачем?

Доброта – не значит слабость. Добро – значит быть сильным.

– Хватит предавать. Хватать искать подвоха и удара в спину. Начни хоть немного доверять людям, – говорит учитель. – Сделай это не ради других. Будь добрым и сильным, чтобы помочь себе.

В голове становится совсем ясно. Почему я так долго к этому шел? Мои сомнения исчезают, и неприятное чувство в груди тоже. Все стало ясным, понятным и таким простым.

Солнце плавно переходит за горизонт, и яркий закат уходит на убыль. Озарение приходит с волнением и осознанием слабости. Осознанием правильности своего Пути. И это так поразительно, словно я открыл тайну мироздания. Я вижу свой Путь, и это прекрасно.

Кажется, я нашел, ради чего жить.

Я нашел свой идеал.