Текст книги "Древо Жизни"

А Дженнифер, стараясь заглушить непонятное ей самой мучительное чувство, спросила Джаэль:

– Но почему, почему она так страдает?

Жрица тоже, казалось, была несколько подавлена этой сценой.

– Что ж, это действительно тяжело, – сказала она. – Кроме того, я и сама еще не совсем понимаю, что здесь произошло, но слышала, будто они уже дважды исполняли та'киену с начала лета, и оба раза Финн был избран для Долгого Пути. Этот раз был третьим, а стало быть, и последним. Согласно мудрости Гуин Истрат, три раза – это судьба.

Видимо, у Дженнифер было такое лицо, что жрица невольно улыбнулась.

– Ладно, пойдем, – сказала она. – Если хочешь, мы можем поговорить у нас в Храме. – Тон у нее был если и не дружеский, то во всяком случае куда более дружелюбный, чем прежде.

Дженнифер собралась уже принять это приглашение, но ее остановил чей-то многозначительный кашель за спиной.

Она обернулась. Человек из свиты Дьярмуда, как, оказалось, давно уже подошел к ним совсем близко; вид у него был чрезвычайно озабоченный.

– Прости, госпожа моя, – сказал он, явно смущаясь, – но мне необходимо кое-что тебе сообщить.

– Что, Дранс, боишься меня? – Голос Джаэль снова был резок точно острие ножа. Она рассмеялась. – Точнее, это твой хозяин меня опасается, потому и послал тебя, верно? Хоть самого его в городе и нет.

Коренастый стражник покраснел, однако глаз не отвел.

– Мне было приказано за ней присматривать, – отрезал он.

Дженнифер ошарашенно смотрела то на одного, то на другого. Оба буквально источали враждебность, и она совершенно не понимала причин этой взаимной ненависти.

– Ну что ж, – сказала она Дрансу, с трудом взяв себя в руки, – не хочу навлекать на твою голову неприятности… Но, может быть, ты просто пойдешь вместе с нами?

Джаэль, откинув голову назад, расхохоталась так, что стражник в ужасе отступил.

– А что, Дранс, действительно? Почему бы И ТЕБЕ не пойти вместе с нами в Храм великой Богини? – весело предложила она.

– Госпожа, – от волнения Дранс начал заикаться; на Джаэль он не смотрел, – прошу тебя… я не смею… однако… я же должен охранять тебя! Не стоит тебе туда ходить, госпожа моя!

– Ага! – воскликнула Джаэль, злорадно приподняв брови. – Ну вот, здешние мужчины, похоже, начинают уже диктовать, что тебе можно делать, а что нельзя! Ладно уж, извини за приглашение. Я-то думала, что имею дело с гостьей, которая вольна распоряжаться собой!

Дженнифер отлично понимала, что жрица ее провоцирует; к тому же она вспомнила, что Кевин сегодня утром сурово предупредил ее: «Учти, здесь явно небезопасно. Доверяй только людям Дьярмуда. Ну и Мэтту, разумеется. Пол считает, что этой жрицы, например, следует особенно остерегаться. И никуда не ходи одна!»

Тогда, на рассвете, в густой тени под стеной дворца слова эти показались Дженнифер исполненными глубокого смысла, но сейчас, под ярким полуденным солнцем, тревожные предчувствия совсем улеглись, страхи развеялись… Да и кто такой, собственно, этот Кевин, чтобы что-то запрещать ей?! Сперва он собирает вокруг себя целый хоровод придворных дам, потом уносится куда-то верхом в обществе этого нахального принца, а ей приказывает сидеть смирно и быть пай-девочкой! Неужели теперь еще и этот тип будет ею командовать?

Уже собираясь послать своего «ангела-хранителя» куда подальше, она вдруг припомнила еще кое-что и повернулась к Джаэль:

– Здесь, похоже, действительно слишком много внимания уделяют нашей безопасности. Что ж, не хочу нарушать традиций вашего гостеприимства и прошу тебя, прежде чем я отправлюсь в твой Храм, назвать меня своим самым близким другом. Сделаешь ли ты это?

Джаэль нахмурилась, но тут же согнала всякие раздумья с лица улыбкой, медленно его озарившей. В глазах ее явственно читалось торжество.

– Ну разумеется! – ласково молвила она. – Конечно, назову. – И, широко раскинув поднятые руки, она звонким голосом произнесла так громко, что возле них стали останавливаться прохожие: – Именем Богини-матери и ее священной обители Гуин Истрат клянусь, что отныне ты будешь самой желанной гостьей Храма и всех святилищ! Клянусь также, что отныне твое благополучие будет предметом особых моих забот!

Дженнифер вопросительно посмотрела на Дранса. Ничего ободряющего у него на физиономии она не прочла; он, пожалуй, выглядел еще более встревоженным, чем прежде. Дженнифер понятия не имела, правильно ли она поступает и чем это грозит ей впоследствии, однако ей надоело торчать посреди улицы на глазах у целой толпы зевак.

– От всего сердца благодарю тебя, – сказала она Джаэль. – Раз так, я с удовольствием посещу ваш Храм. А вы, – обернулась она к Дрансу и Лаэше, которая как раз выбежала из лавки с новыми перчатками в руках и теперь с нескрываемой тревогой смотрела на Дженнифер, – можете оба подождать меня снаружи, если хотите.

– Ну что ж, пошли. – И Джаэль улыбнулась ей.

Храм представлял собой приземистое здание, даже центральный купол которого, казалось, был прижат к земле, и Дженнифер, лишь уже проходя в сводчатые двери, догадалась, что большая часть его находится под землей.

Храм был выстроен чуть восточнее самого города на так называемом дворцовом холме. Узкая тропа вилась мимо святилищ на вершину холма и приводила к калитке в стене, через которую можно было попасть в дворцовые сады. Вдоль тропы были высажены два аккуратных ряда деревьев, весьма чахлых на вид и, похоже, почти засохших.

Стоило Джаэль и Дженнифер войти в святилище, как одетые в серое жрицы словно бы растворились в такой же серой тени, а Джаэль сразу же провела свою гостью через еще одну сводчатую дверь в помещение, находившееся под самым куполом. У дальней его стены Дженнифер увидела огромный жертвенный камень, абсолютно черный, а за ним, воткнутый в мощную резную подставку из дерева, напоминавшую стилизованную колоду мясника, высился жуткого вида обоюдоострый топор. Каждое его острие было изогнуто полумесяцем – как если бы одна «луна» убывала, а другая прибывала.

Больше в святилище не было ничего.

Непонятно почему, но у Дженнифер вдруг пересохло во рту. Глядя на этот топор с его дьявольски изогнутыми лезвиями, она с трудом подавила дрожь.

– Не старайся – это даже к лучшему. – Джаэль будто видела ее насквозь. Голос ее гулким эхом разнесся по пустому залу. – В этом твоя сила. Наша. Так было когда-то и так будет снова. И тогда наступит наше время – если она, конечно, сочтет нас достойными.

Дженнифер непонимающе уставилась на нее. Огненнокудрая жрица в своем святилище казалась ей еще более яркой и прекрасной, чем прежде. Глаза ее так сверкали, что становилось не по себе, и холоден был горевший в них огонь. Власть и гордость – вот что можно было увидеть в этих глазах; но ни капли доброты, ни единого упоминания о том, как все-таки молода Джаэль. Взглянув мельком на ее длинные пальцы, Дженнифер вдруг подумала: а что, если эти самые прекрасные и нежные пальцы сжимали рукоять топора, когда он со свистом опускался на распростертую на черном камне…

Теперь она твердо знала: здесь действительно приносятся кровавые жертвы.

Джаэль неторопливо повернулась к ней и сказала:

– Я хотела, чтобы ты увидела это. А теперь идем. В моем жилище довольно прохладно; мы можем выпить немного вина и поговорить. – Она изящным движением поправила воротник своего платья и повела Дженнифер прочь от страшного жертвенника. Когда они уже выходили в дверь, Дженнифер показалось, что по огромному залу прошелестел ветерок, а топор чуть качнулся в своем гнезде.

– Итак, – сказала Джаэль, когда они удобно уселись на подушках, разбросанных прямо на полу, – похоже, твои так называемые друзья бросили тебя и развлекаются сами по себе. – Это было отнюдь не вопросом, скорее утверждением.

Дженнифер даже глазами от удивления захлопала.

– Ну, это не совсем так… – начала было она, удивляясь, откуда Джаэль все известно. – С тем же успехом можно сказать, что это я их бросила. И отправилась к тебе в гости! – Она попыталась улыбнуться.

– Можно сказать и так, – любезно согласилась Джаэль. – Хотя это было бы неправдой. Оба мужчины на рассвете уехали верхом с нашим дорогим наследничком, а твоя подруга еще раньше удрала к той старой карге, что живет у озера… – Джаэль не договорила, но в ее словах было столько яда, что Дженнифер поняла: ей брошен вызов.

И, желая обрести душевное равновесие, сама бросилась в атаку:

– Да, Ким действительно у этой ясновидящей. А с какой стати ты называешь ее старой каргой?

Джаэль сразу забыла о былой любезности.

– Я не привыкла объяснять свои слова и поступки! – отрезала она.

– Я тоже! – не растерялась Дженнифер. – Хотя это и может внести в нашу беседу определенные ограничения. – И она, откинувшись на подушки, посмотрела на свою собеседницу в упор.

Когда Джаэль наконец сподобилась ей ответить, голос ее звучал хрипло – она явно с трудом сдерживала себя.

– Она предательница!

– Ну и что? Это, по-моему, вовсе не значит, что ее обязательно нужно называть старой каргой. – Дженнифер чувствовала, что ведет спор в стиле Кевина. – Или, может быть, ты хотела сказать, что Исанна предала короля? Знаешь, мне бы никогда и в голову не пришло, что тебе это небезразлично, ведь вчера…

Горький смех Джаэль заставил ее умолкнуть.

– Нет, она предала вовсе не этого старого глупца! – Жрица вздохнула. – Та женщина, которую ты называешь Исанной, была самой молодой из тех, кто был призван служить великой Богине в Гуин Истрат. Однако она оттуда ушла! Нарушив при этом клятву! Она предала даже собственное могущество…

– И лично тебя? – спросила Дженнифер, держа оборону.

– Не будь дурой! Меня тогда еще и на свете не было!

– Да? Странно – ты так по этому поводу сокрушаешься… Ну и почему же она оттуда ушла?

– По причине, которую никак нельзя считать уважительной. Впрочем, такой причины и БЫТЬ НЕ МОЖЕТ!

Так, ясно, подумала Дженнифер.

– В таком случае, вероятно, Исанна покинула святую обитель Богини из-за мужчины? – спросила она.

Ответом ей было холодное молчание. И не скоро Джаэль заговорила снова – ледяным резким тоном:

– Она продала себя, чтобы иметь возле себя ночью хоть кого-то! Чтоб ей поскорее сдохнуть, старой карге! Чтобы все навеки позабыли о ней!

Дженнифер сглотнула застрявший в горле комок. Безобидные атаки и парирования с целью всего лишь выиграть очки незаметно переросли в нечто совсем иное и куда более опасное.

– Похоже, ты прощать вообще не склонна? – Она постаралась задать этот вопрос спокойным тоном.

– Никогда! – На этот раз Джаэль ответила мгновенно. – И постарайся это запомнить. А кстати, почему это Лорин вдруг умчался сегодня утром на север?

– Не знаю. – Дженнифер чувствовала себя неуверенно, такая откровенная угроза слышалась в голосе Верховной жрицы.

– Вот как? Странно он ведет себя, не правда ли? Сперва гостей во дворец привел, потом вдруг ускакал куда-то в полном одиночестве. Даже Мэтта с собой не взял – вот уж что СОВСЕМ странно. Интересно, кого это он ищет на севере? Так сколько вас в действительности совершило Переход?

Это было слишком неожиданно, слишком дерзко. И Дженнифер, пытаясь усмирить бешено бьющееся сердце, почувствовала, что краснеет.

– О, да тебе, похоже, жарко? – участливо спросила Джаэль. – Выпей немного вина. – Она налила Дженнифер вина из высокогорлого серебряного кувшина и продолжала: – Нет, правда, это так непохоже на Лорина – бросать гостей, никого не предупредив…

– Мне нечего тебе сказать, – пробормотала Дженнифер. – Нас здесь четверо. И ни один как следует Лорина не знает. Какое у тебя замечательное вино!

– Оно из Морврана. Рада, что тебе нравится. Я могла бы поклясться, что Метран просил Лорина привести пять человек!

Значит, Лорин все-таки ошибался? Кто-то все же знал о них! И знал, видимо, очень и очень немало!

– А кто такой этот Метран? – с неискренним равнодушием спросила Дженнифер. – Уж не тот ли старик, которого ты так напугала вчера?

Ей все-таки удалось сбить Джаэль с толку. Жрица некоторое время молчала, откинувшись на подушки, а Дженнифер в наступившей тишине потихоньку прихлебывала вино, страшно довольная тем, что бокал в ее руке ничуть не дрожит.

Наконец Джаэль снова заговорила.

– Ты ведь доверяешь Лорину, верно? – с горечью молвила она. – И он, конечно же, предупреждал тебя, что со мной иметь дело опасно. Все они против меня. И Серебряный Плащ не меньше остальных стремится к власти. А ты, похоже, равняешься на мужчин. Тех, что пришли вместе с тобой. Скажи честно, кто из них твой любовник? Или, может, Дьярмуд уже отыскал дорогу в твою постель?

Ну все, она уже совершенно сыта всем этим, большое спасибо!

Дженнифер вскочила, опрокинув бокал с вином, но не обратив на это ни малейшего внимания.

– Так вот как ты принимаешь своих гостей? – взорвалась она. – Я пришла сюда, доверившись тебе, надеясь на данное тобой слово. Какое же право ты имеешь говорить мне гадости?! Я ни на кого не равняюсь и в ваших дурацких играх не участвую! Я здесь всего на несколько дней. Неужели ты думаешь, что мне есть дело до того, кто из вас одержит верх в жалкой драке за власть? Впрочем, я все-таки скажу тебе кое-что, – продолжала она, тяжело дыша. – Мне тоже осточертел мужской шовинизм, царящий в моем собственном мире, и все-таки я в жизни не встречала никого столь же затраханного этой проблемой, как ты! И если Исанна, по крайней мере, была влюблена… то ты… Сомневаюсь, что ты способна хотя бы ДОГАДАТЬСЯ, что такое любовь!

С белым как мел и совершенно застывшим лицом Джаэль посмотрела на нее и тоже встала.

– Возможно, ты и права, – сказала она неожиданно тихо. – Но что-то подсказывает мне: ты и сама об этом понятия не имеешь. Что несколько сближает нас, не так ли?

И лишь вернувшись наконец во дворец и захлопнув дверь в свою комнату перед носом у перепуганных Лаэши и Дранса, Дженнифер бросилась на кровать и долго безутешно плакала, вспоминая слова жрицы.

День, опутанный паутиной жары, полз к вечеру. Сухой, тревожный ветер подул вдруг с севера, проникая в каждый закоулок великого королевства, и пыль на улицах Парас-Дерваля вздымалась, точно под ногами не знающего покоя привидения. Солнце, клонившееся к западу, отсвечивало красным. Лишь с наступлением сумерек почувствовалось некоторое облегчение; ветер отклонился на несколько румбов к западу; в небе над Бреннином зажглись первые звезды.

Но северо-западный ветер так и не улегся и до поздней ночи продолжал тревожить воды озера, приглушенно что-то шептавшие возле широкой и плоской скалы, нависающей над водой, и на этой скале под россыпью звезд стояла на коленях старая женщина и баюкала, прижав к груди, другую, более молодую и хрупкую, у которой на пальце светилось красным, мерцающим, приглушенным светом волшебное кольцо.

Ночь наполовину миновала, когда Исанна поднялась с колен и кликнула Тирта. Прихрамывая, он вышел из дома, поднял с земли бесчувственное тело Ким и перенес ее на приготовленную постель, которую сам же за день и смастерил.

Ким была без сознания всю ночь и весь следующий день. Исанна так и не ложилась, а все время просидела возле девушки, и с рассветом на лице старой ясновидящей появилось такое выражение, какого никогда и никто у нее не видел – кроме одного, давным-давно умершего человека.

Очнулась Кимберли на закате. Как раз в тот час, когда далеко отсюда, на юге, Кевин и Пол вместе с отрядом Дьярмуда начинали «штурм» садов Лараи Ригал.

Какое-то время она никак не могла понять, где находится. Потом увидела Исанну и почувствовала, как масса новых и совершенно немыслимых знаний захлестывает ее чудовищной волной. Ужас отразился в ее серых глазах, когда она, приподняв голову, недоумевающе уставилась на Исанну. Все было вроде бы как прежде. За окном, во дворе, Тирт запирал скотину на ночь в хлев. На подоконнике лежала кошка, греясь в последних лучах заходящего солнца…

– Добро пожаловать назад! – ласково сказала Исанна.

Ким улыбнулась; однако улыбка далась ей нелегко.

– Я была так далеко… – Она удивленно тряхнула головой, и губы ее сурово сжались: она вспомнила и еще кое-что. – А Эйлатин уже ушел?

– Да.

– Я видела, как он погрузился в озеро и исчез в зеленоватой пучине… Там так красиво!

– Я знаю, – сказала старая ясновидящая.

И у Ким снова перехватило дыхание: она поняла, что имела в виду Исанна, и не сразу сумела задать свой следующий вопрос:

– А тебе было очень тяжело… смотреть?

И тут старая женщина впервые отвернулась и некоторое время молчала. Потом тихо промолвила:

– Да, очень. Очень тяжело… вспоминать.

Рука Ким, выскользнув из-под одеяла, ласково накрыла руку старой женщины. Теперь голос Исанны был еле слышен:

– Радерт был Первым магом королевства еще до того, как королем стал Айлиль. Однажды Радерт явился в Морвран, что на берегу Линанского озера… Ты знаешь, что это озеро находится в Гуин Истрат?

– Знаю, – ответила Ким. – Я видела Дан-Мору.

– Ну так вот. Радерт пришел в Храм у озера и остался там ночевать. Это был, надо сказать, весьма мужественный поступок, ибо в тех местах еще со времен Амаргина магов терпеть не могут. Впрочем, Радерт всегда был отважным…

Там мы с ним и встретились, – продолжала Исанна. – Мне было семнадцать, и меня только что включили в число морм, избранных жриц Богини. Прежде таких юных морм еще не бывало. Я должна была бы гордиться… Но Радерт, увидев меня в ту ночь, понял, что мне суждено выполнить совсем иную задачу…

– Увидел – как ты меня?

– Да, как я тебя. И он разгадал во мне дар ясновидения, и взял меня с собой, и, уведя меня из обители Богини-матери, переменил всю мою судьбу. А может, СОЗДАЛ ее для меня…

– И ты его полюбила?

– Да, – просто ответила Исанна. – С самой первой минуты. Мне и до сих пор очень его не хватает, хотя все эти годы мы прожили врозь. Более полувека назад, в середине лета, он привез меня сюда и призвал Эйлатина с помощью огненного цветка банниона, и дух воды соткал для меня картину мира, как сделал это для тебя прошлой ночью.

– А Радерт? – спросила, помолчав, Ким.

– Он умер три года спустя, раненный стрелой, которая была послана в него по приказу Гармиша, тогдашнего Верховного правителя, – сказала Исанна ровным тоном. – Когда Радерт был убит, герцог Родена Айлиль поднял мятеж, а потом начал войну, которая и положила конец правлению Гармиша, а сам Айлиль стал нашим королем.

Кимберли снова кивнула:

– Это я тоже видела. Я видела, как он убил того короля перед воротами дворца. И он, Айлиль, показался мне очень храбрым. И очень высоким.

– А еще он был очень мудрым. Он проявлял удивительную мудрость во все годы своего правления. Он женился на Маррьен из рода Гаранта и провозгласил Метрана, ее двоюродного брата, Первым магом королевства и наследником Радерта на этом посту, что тогда очень меня рассердило, и я ему об этом прямо и заявила. Однако у Айлиля тогда была одна великая цель: сплести воедино разрозненные нити Бреннина, и это ему удалось. Он заслуживает куда больше любви и уважения, чем выпало на его долю.

– Но ты же его любила, правда?

– Слишком поздно я полюбила его, – сказала Исанна. – И с таким трудом! И только как короля. Я, правда, всегда пыталась помочь ему нести это страшное бремя… Но он вместо благодарности изыскал способ отправить меня сюда и оставить здесь в полном одиночестве.

– И очень долгом, – тихо заметила Ким.

– Что ж, у каждого в жизни своя роль, – вздохнула ясновидящая. Обе женщины умолкли. В хлеву за домом жалобно мычала корова. Щелкнул замок в воротах – это Тирт запер их; потом по двору послышались его неровные шаги. Ким посмотрела Исанне прямо в глаза, и легкая усмешка тронула ее губы.

– Ты вчера сказала мне одну ложь, – сказала она.

Исанна кивнула.

– Верно. Но это не моя истина, чтобы я имела право ее раскрыть.

– Я знаю, – сказала Ким. – Ты очень долго жила одна и слишком многое пережила в одиночестве. Правда, теперь у тебя есть я; хочешь, я разделю с тобой твою ношу? – Усмешка вновь мелькнула у нее на устах. – Я, кажется, похожа на священную чашу… Каким могуществом ты можешь меня наполнить?

На щеку Исанны из уголка глаза скользнула слезинка. Она смахнула ее и покачала головой:

– То, чему я могу научить тебя, почти никак не связано с каким-либо могуществом. Теперь твой жизненный путь навсегда связан с твоими снами, как и у всех ясновидящих. А этот камень тебе немного поможет.

Ким посмотрела на свою правую руку. Камень в кольце больше уже не напоминал красное пламя – как на руке Эйлатина – и лишь слабо мерцал, приобретя темный и глубокий цвет загустевшей крови.

– А ведь я действительно видела во сне это кольцо! – сказала Ким. – Ужасный был сон… и как раз в ночь перед нашим Переходом. Что это за кольцо, Исанна?

– Бальрат – так называли этот камень в древности. Это значит «камень войны». Он имеет отношение к дикой магии и создан не руками человека, то есть им нельзя управлять, как, например, творениями Гинсерата или Амаргина. Долгое время он считался утраченным. Впрочем, он и раньше не раз пропадал куда-то и никогда не находился вновь без особой на то причины – так, по крайней мере, говорится в старинных преданиях.

За беседой они не заметили, как за окнами стемнело.

– Но почему ты отдала его мне? – робко спросила Ким.

– Потому что и я тоже видела его в сне. На твоей руке.

Откуда-то Ким знала, что ответ будет именно таким. Пульсирующий свет в темно-красной глубине камня внушал ей страх.

– И что я там делала – в твоем сне? – снова спросила она.

– Поднимала усопших, – ответила ясновидящая и встала, чтобы зажечь в комнате свечи.

Ким закрыла глаза. Знакомые образы, разумеется, были тут как тут и сразу обступили ее со всех сторон: хаос каменных глыб, бескрайние, покрытые травой просторы, темное ночное небо над ними, кольцо, огнем горевшее у нее на пальце, и ветер, поднявшийся вдруг над морем трав, засвистевший среди камней…

– Господи! – вскричала она. – Да что же это, Исанна?

Ясновидящая вернулась на прежнее место и сумрачно посмотрела на распростертую на подушках девушку, которая тщетно пыталась избавиться от обрушившегося на нее невыносимо тяжкого бремени.

– Я не совсем уверена, – начала Исанна, – и должна быть очень осторожна в определениях, но мне кажется, что вскоре будет выткан ИНОЙ рисунок… Видишь ли, сперва он умер в твоем мире…

– Кто умер? – прошептала Ким.

– Великий Воин. Которому суждено всегда умирать, хотя покоя он не обретет никогда. Такова его судьба.

Ким до боли стиснула руки:

– Но почему?

– Из-за того, что в самом начале своей жизни он совершил большую ошибку, сотворил страшное зло. Об этом рассказывают, поют и пишут поэты всех миров, в которых он сражался.

– Сражался? – Сердце у Ким стучало как молот.

– Ну да, – сказала Исанна по-прежнему тихо и ласково. – Он же Воин. Которого, правда, мы можем призвать на помощь только в случае самой черной нужды и только магическим заклятием, произнеся вслух его Истинное имя. – Голос ее шелестел по комнате, точно ветер.

– И каково это имя?

– Это тайна. Имени его не знает никто. Ни один человек не знает даже, у кого это имя можно спросить. Но у Воина есть и другое имя; им его обычно и называют.

– Назови мне это имя! – попросила Ким. Хотя уже и сама его знала. В окно светила яркая звезда.

И ясновидящая Исанна произнесла имя Воина вслух.

Возможно, зря он так мешкал, однако приказы были недостаточно ясны ему, да он и сам не слишком горел желанием их выполнять. А впрочем, и ему, в свою очередь, приятно было вырваться наконец за пределы своего тщательно охраняемого мирка на вольный простор и, пользуясь полузабытым искусством маскировки, незаметно наблюдать за людьми, следовавшими по дорогам в Парас-Дерваль на праздник или возвращавшимся оттуда. И хотя днем забитые повозками и пешеходами дороги и чересчур открытое пространство пугали его, ночью под звездным небом он с товарищами весело распевал свои старинные песни.

Однако он имел серьезные причины ждать, хоть и понимал, что ожидание это не может быть бесконечным. И решил, что подождет еще один только день, и был бесконечно рад, когда на вершине холма над верхушками кустов появились наконец силуэты двух женщин и одного мужчины.

Тихий голос Мэтта звучал ободряюще. Ким была в надежных руках, да и Пол с Кевином, хотя гном и не знал, куда отправилась компания Дьярмуда – предпочитал не знать, как пояснил он сам, презрительно скривившись, – сегодня ночью должны были вернуться. А Лорин, как подтвердил Мэтт, действительно отправился на поиски Дейва. Впервые за те два дня, что прошли с момента ее визита в Храм и беседы с Верховной жрицей, Дженнифер вздохнула с облегчением.

Куда сильнее встревоженная странностью происходящего вокруг, чем ей хотелось бы в том признаться, она весь вчерашний день тихо просидела у себя в обществе Лаэши. Новые подруги многое рассказали друг другу о своей жизни, и Дженнифер думала, что так, пожалуй, куда легче понять Фьонавар, чем бродить по раскаленным улицам Парас-Дерваля, сталкиваясь с такими загадочными вещами, как ритуальное пение детей на зеленой лужайке, топор, сам собою покачивающийся на резной колоде, или ледяная враждебность Джаэль.

Вечером после очередного пира были танцы. Дженнифер ожидала определенных трудностей в отношении мужчин, которые всегда проявляли к ней повышенное внимание, но невольно была просто очарована обходительностью, пониманием и тактом тех, кто приглашал ее танцевать. Впрочем, женщины, на которых «сделал заявку» принц Дьярмуд, были здесь явно под запретом для всех остальных. Она очень рано под каким-то извинительным предлогом удалилась к себе и легла спать.

И вскоре была разбужена Мэттом Сорином, который стучался к ней дверь.

Гном посвятил ей все утро того дня и оказался очень внимательным гидом, водя ее по бесчисленным залам и коридорам дворца. В грубых одеждах, с боевым топором на поясе, он резко выделялся в толпе нарядных придворных. Мэтт показывал Дженнифер залы с удивительной настенной росписью и узорчатыми полами, и, разумеется, повсюду им встречались гобелены, и она уже начинала понимать, сколь велико значение этих гобеленов в жизни страны. Потом они с Мэттом взобрались на самую высокую башню, где стражники приветствовали его неожиданно тепло и с каким-то особым почтением, и Дженнифер, выглянув из-за зубчатой стены, увидела перед собой все великое королевство, томившееся под лучами жаркого солнца, точно пирог в духовке. А затем они спустились вниз, и Мэтт Сорин повел ее в Большой зал дворца, где в этот час никого не было, и она смогла спокойно и без помех насладиться дивными витражами Делевана.

Они ходили по залу, описывая круг за кругом, и Дженнифер рассказывала гному о своей встрече с Джаэль и визите в Храм. Гном только глазами захлопал, когда она объяснила, как вынудила Верховную жрицу сделать ее своей «желанной гостьей». И откровенно подивился той выдержке, с которой Дженнифер отвечала на коварные вопросы Джаэль о Лорине и о своих друзьях.

– Джаэль всегда отличалась удивительным, каким-то горьким коварством, – сказал Мэтт Сорин. – Она, безусловно, очень яркая личность, хоть и кажется порой злой. Да только настоящего зла в ней нет – одно честолюбие.

– Не может быть! Она же ненавидит Исанну! И Дьярмуда!

– Ну, Исанну она и должна ненавидеть. А Дьярмуд… Он почти у всех вызывает… весьма сильные, хотя и очень различные чувства. – На губах гнома появилось некое подобие улыбки. Почему-то всегда казалось, что улыбаться ему невыносимо трудно. – Просто Джаэль очень хочется все про всех знать! Возможно, она подозревает, что Переход действительно совершили пятеро, но даже если б она была абсолютно в этом! уверена, то никогда не сказала бы об этом Горласу. Вот кого, кстати, действительно следует опасаться.

– Мы его и видели-то мельком.

– Однако он почти все время рядом с Айлилем. Тем и опасен. То был поистине черный день для Бреннина – когда старшего принца отправили в ссылку и…

– И король приблизил к себе Горласа? – догадалась Дженнифер.

Гном остро глянул на нее и кивнул:

– У тебя проницательный ум. Именно это и произошло.

– А что же Дьярмуд?

– А ЧТО Дьярмуд? – Мэтт сказал это с таким неожиданным раздражением, что Дженнифер от души рассмеялась. И вскоре гном тоже захохотал – глухим, рокочущим хохотом.

Дженнифер смотрела на него с удовольствием. В Мэтте Сорине чувствовалась некая особая надежность и сила, и от него исходило ощущение глубоко коренившегося здравого смысла. Дженнифер Лоуэлл взрослела, почти никому полностью не доверяя, особенно мужчинам, но сейчас она совершенно точно знала, что гном – один из тех немногих, кому она доверяет безусловно. И от этих мыслей настроение у нее еще больше повысилось.

– Мэтт, – сказала она вдруг, ибо эта мысль пришла ей в голову совершенно неожиданно, – а ведь Лорин уехал без тебя! Неужели ты остался здесь ради нас?

– А кто ж лучше меня тут за вами присмотрит? – неуклюже пошутил он, указывая на свой закрытый повязкой незрячий глаз.

Дженнифер улыбнулась и внимательно на него посмотрела. Зеленые глаза ее стали серьезными.

– А как ты потерял глаз?

– Это случилось во время последней войны с Каталом, – просто ответил он. – Тридцать лет назад.

– Так ты здесь с тех пор?

– Гораздо дольше. Лорин вот уже сорок лет как стал магом.

– Ну и что? – Она не видела связи.

И Мэтт объяснил ей. Почему-то им вообще удивительно легко было общаться друг с другом в то утро, к тому же красота Дженнифер и раньше развязывала языки многим неразговорчивым мужчинам.

Она завороженно слушала – как и Пол три ночи назад – рассказ о том, как Амаргин познал Небесную премудрость, какие прочные узы связывают навеки мага и его Источник и как действует этот самый совершенный союз во Вселенной.

Когда Мэтт умолк, Дженнифер была так переполнена впечатлениями, что даже немного прошлась по залу, пытаясь успокоиться и хотя бы немного осмыслить только что узнанное. Этот немыслимый союз представлялся ей куда более прочным и всеобъемлющим, чем, скажем, брак, ибо касался самых основ человеческого бытия. Ведь маг, судя по тому, что только что рассказал ей Мэтт, без своего Источника был всего лишь вместилищем неких знаний, совершенно лишенным магических сил, могущества. А Источник…

– Неужели ты добровольно отказался от собственной независимости? – вырвалось у Дженнифер, и она резко повернулась к гному. Этот вопрос прозвучал почти как вызов.

– Не совсем так, – мягко возразил он. – Всегда ведь хотя бы частично отказываешься от собственной независимости, когда с кем-то делишь свою жизнь, верно? Но при этом связи между людьми становятся только глубже, и это отчасти компенсирует…

– Но ведь ты был королем! И ты отрекся…

– Это случилось значительно раньше, – прервал ее Мэтт. – Задолго до того, как я познакомился с Лорином. Я… предпочитаю не говорить на эту тему.