Текст книги "Принц-пират"

Глава 14

В каюте было уже совсем светло, когда Аллегра разбудила своего Принца поцелуем.

Она проснулась раньше его, умылась, оделась, поела и подготовила заметки из последних коробок с документами отца, которые просматривала прошлым вечером, пока Лазар заканчивал ночную вахту. Рядом с кроватью уже стоял завтрак, и Аллегра хотела, чтобы Лазар поел прежде, чем услышит то, что она должна ему сказать.

А силы Лазару понадобятся.

Он проснулся от легкого прикосновения ее губ к своим губам. Аллегра отстранилась, опасаясь, что Лазар вовлечет ее в серьезную игру, но он успел схватить девушку за руку. После сна Лазар был очень хорош собой.

Улыбнувшись Аллегре, он сел, потянулся к стакану с апельсиновым соком и залпом выпил его. Вздохнув, Аллегра подумала, что никогда раньше не представляла, как очарователен мужчина, пьющий апельсиновый сок. Лазар удовлетворенно крякнул и поставил стакан на поднос.

– Доброе утро, киска! – Он игриво дернул девушку за руку, и она упала ему на грудь, когда он снова откинулся на подушки. Лазар уже увлекся поцелуями, но Аллегра остановила его. – В чем дело? – спросил он.

– Твой кофе остынет.

– Не остынет. Кстати, кто-то вчера заснул, не дождавшись меня. – Лазар поцеловал Аллегру в кончик носа.

Она попыталась отстраниться от него, боясь, что вскоре он совсем лишит ее воли.

– Я хотела поговорить…

– Никаких разговоров! Поцелуй меня.

Аллегра вдруг почувствовала, что к ней прижимается что-то очень мужское и явно проснувшееся.

– Лазар, – воскликнула она, – мы должны поговорить об острове Вознесения!

– А нужно ли?

Как трудно думать, когда он вот так покусывает мочку ее уха! Собравшись с духом, Аллегра снова отстранилась.

– Послушай меня, нам так много нужно сделать…

– М-м-м, – бормотал он, направляя ее руку вниз по своему телу.

Аллегра задрожала, ощутив под пальцами мощную пульсирующую плоть.

– Прекрати! Отпусти меня и вставай. Я просмотрела документы, и нам нельзя терять ни минуты.

– Согласен. Я с ума схожу от желания обладать тобой.

– Нет, это просто невозможно! – Высвободившись, она отошла на безопасное расстояние.

Лазар сел в постели и уставился на Аллегру, сурово сдвинув брови.

– Почему? – спросил он, охваченный дурным предчувствием. – Почему это невозможно?

– Ты уже помолвлен.

– Что?!

Аллегра протянула ему документы.

– Вот, здесь все сказано. Ты помолвлен с австрийской принцессой Николетт. Ее приданое составляет два миллиона золотых дукатов, Лазар! Этого достаточно, чтобы спасти остров Вознесения от краха! Здесь имена и адреса всех бывших министров кабинета при короле Альфонсе. Даже мой отец считал их великолепными людьми. Они скрывались в Европе после смерти твоего отца – дон Паскуале, премьер-министр, которого звали Лисом. Генерал Энзо Каледри, глава вооруженных сил. И архиепископ, отец Франческо – помнишь его?

Лазар смотрел на нее как громом пораженный.

– Эти люди помогут тебе, Лазар, и ты вернешь себе трон. Все, что нужно для того, чтобы остров Вознесения вновь стал твоим, – здесь!

Взглянув на бумаги в ее руке, он откинулся на подушки и со стоном натянул простыню на голову.

– Как бы то ни было, я уверена, что ты будешь прекрасным королем. После того как мы немного сгладим твои острые углы, – робко добавила Аллегра.

– Ты что, решила свести меня с ума, да?

Она гордо приподняла подбородок:

– Хоть мой отец предатель, но моя преданность острову Вознесения беспредельна. Я намерена помочь тебе.

Лазар стянул простыню с головы и посмотрел на Аллегру.

– Могу ли я спросить, чем именно ты собираешься помочь мне?

– Вернуться на трон.

Он рассмеялся.

– Что тебя так развеселило?

Лазар издал протяжный, тяжелый вздох.

– Моя маленькая упрямица, не думай, будто я ничего не знаю о твоем стремлении спасти остров. Мне известно все о твоей благотворительности, о твоем увлечении политикой и о твоих демократических пристрастиях. Но прошу: не вмешивайся в это дело. Это море слишком бурное для тебя. – Лазар хлопнул ладонью по постели. – А теперь иди сюда и простись с невинностью.

Аллегра не приняла приглашения, хотя видела, что глаза у Лазара горят, а губы словно созданы для поцелуев.

– Мне так много хочется узнать у тебя! Как ты уцелел во время нападения? Как жил все эти годы? Какими были твои родители? Как ты стал пиратом?

– Не надо… Пожалуйста, не надо.

– Но я готова помочь, – возразила Аллегра, преисполненная решимости. – Я могу узнать, кто из знати по-прежнему предан семье Фиори, а кто на стороне Генуи. Я могу помочь тебе с членами совета, я знаю десятки влиятельных людей в Париже, поддержка которых тебе пригодится для революции…

– Революции? Не будет никакой революции! Проклятие! – Вскочив, Лазар направился к умывальнику. – Я не вернусь туда, и ты тоже, так что забудь об этом. Пусть остров Вознесения достанется Генуе, мне все равно.

Аллегра, не веря своим ушам, уставилась на него.

– Мне следовало бы понять, что ты сделаешь это! – закричал Лазар, умываясь.

Она онемела. Слыша его высказывания последние несколько дней, Аллегра уже догадалась, что у Лазара двойственное отношение к возвращению на остров, но не допускала мысли, что он будет категорически возражать против этого.

– Ты ведь говоришь несерьезно!

– Почему же?

– Не может быть, чтобы ты, почти завладев островом Вознесения, покинул его. Неужели у тебя нет плана свергнуть генуэзцев?

– Моя миссия, мой план, Аллегра, сосредоточился в мести – этот план зрел два года, а ты разрушила его в одно мгновение своими слезами.

– Ничего, если нет плана, то мы разработаем его. По крайней мере у нас тут полная информация для этого. – Она подняла бумаги. – Сначала мы сообщим советникам твоего отца…

Лазар вырвал бумаги у нее из рук и швырнул их так, что они разлетелись по всей каюте.

– Бессмысленно! Это ничего не стоит. Глупые слова на бумаге! У меня нет доказательств! Никаких доказательств, Аллегра. Понимаешь? Я не могу претендовать на трон, потому что ничем не могу доказать, кто я такой!

Он дрожал от ярости.

– Но еще живы люди, которые знали тебя тогда и узнают сейчас. Они все узнают тебя, если только ты встретишься с ними…

– Эти алчные мерзавцы, кровно заинтересованные в том, чтобы сохранить правление Генуи? Ты их имеешь в виду? Что же я должен сделать? Войти в кабинет совета и вручить его членам свою визитную карточку? Еще бы! Тогда все склонятся в поклоне и скажут: «Боже, храни короля», а потом мы все будем жить долго и счастливо.

– Зачем столько сарказма?

– Ты так наивна, – с горечью сказал Лазар. – Они расправятся со мной, как и с моим отцом, и моя смерть будет еще более бессмысленной, чем моя жизнь. Уже слишком поздно, Аллегра, благодаря твоему милому папочке. Все считают меня мертвым, и так, пожалуй, лучше.

– Даже для тех, кто голодает? Или несправедливо брошен за решетку? И чьи земли конфискованы…

– Каждому приходится нести свое бремя.

– Лазар!

– Посмотри на меня, Аллегра. Посмотри, что я собой представляю. Мое присутствие на острове Вознесения лишь запятнает имя моего отца.

– Ошибаешься. Если бы я не думала, что ты будешь добрым и справедливым правителем острова Вознесения, я не захотела бы видеть тебя у власти и не стала бы помогать тебе.

– Значит, ты совершенно не знаешь меня.

– Лазар, как ты можешь говорить это после прошлой ночи?

– Потому что ты не знаешь, что… – Он вдруг выругался и отвернулся, явно жалея о словах, вырвавшихся у него. – Ты ничего не знаешь.

– Расскажи мне, – попросила Аллегра.

– Забудь.

– Это связано с теми шрамами на твоих запястьях, да?

Лазар молчал.

Она глубоко вздохнула.

– Лазар, над тобой надругались?

Он побелел.

– Господи Иисусе, какое неслыханное предположение!

Аллегра видела, что он лжет.

Ее охватила ярость.

«Папа, – подумала она, – надеюсь, что ты в аду!»

Аллегра молчала, пока Лазар нервно рылся в рундуке в поисках жилета, словно не видел, что тот висит прямо перед ним.

«Кто же это был? Кто посмел совершить с ним такое? Должно быть, это произошло очень давно. Тогда он был одиноким, растерянным мальчиком, совершенно не подготовленным к ужасам, выпавшим на его долю».

Чтобы спасти гордость Лазара, Аллегра решила сделать вид, будто поверила его лжи. Что-то подсказывало ей, что если она сейчас проявит жалость к нему, это добьет Лазара.

– Лазар ди Фиори, у тебя есть долг, – холодно сказала она.

Он посмотрел на нее со злостью и облегчением.

– Не бери на себя слишком много. Я никому ничего не должен, кроме себя.

– Как ты смеешь говорить такое, когда твой отец пожертвовал всем?

– Мой отец мертв. А я жив. И если не возражаешь, я намерен остаться живым. А теперь прекрати говорить об этом, черт побери!

– Нет.

Тяжело вздохнув, он подошел к ней.

– Я знаю, что разочаровал тебя, Аллегра…

– Нет, не разочаровал, – оборвала его девушка.

– И мне очень жаль. Я восхищаюсь твоим идеализмом и даже, наверное, завидую ему, но я не могу вернуться на остров Вознесения. Я не герой и, уж конечно, не мученик. Если бы я вернулся туда сейчас, меня повесили бы за пиратство. А поскольку я до сих пор очень старался избежать виселицы, прости меня за то, что я предпочитаю продлить мою короткую, несчастную жизнь. Хотя бог знает, зачем мне это.

– Вы забыли, что я видела вас в деле, ваше высочество. Мне почему-то не верится, что вы боитесь кого-то, и менее всего военно-полевого суда генуэзцев.

Грустно рассмеявшись, Лазар положил руки ей на плечи:

– Неужели я вдруг слышу комплимент? Сейчас он очень мне по душе.

Аллегра взяла его за руку и ободряюще сжала ее:

– Только представь, Лазар, какие перемены ты сможешь осуществить! Какие города построишь! Вот, наконец, задача тебе по плечу. Ты проведешь реформы, о которых твой отец мог лишь мечтать.

– Я потрясен твоей верой в мои способности.

– Господи, не сомневаюсь, что ты способен сделать это. – Аллегра погладила его колючую щеку. – Ведь люди пойдут за тобой. Управлять островом Вознесения ничуть не сложнее, чем руководить такой командой. Если у тебя есть хоть немного веры, я знаю, что мы сумеем. Как твой народ будет любить тебя…

– Аллегра, ты убиваешь меня. Хватит! – прошептал он.

– Но мне невыносима такая несправедливость! И мысль о том, что мой отец виновен…

Лазар покачал головой:

– Что сделано, то сделано. – Он притянул ее к себе. – На самом деле я хочу одного: мира и покоя. Я мечтаю выращивать виноград, спать ночью, не опасаясь, что кто-то перережет мне горло.

– О Боже, не говори такого! – Аллегру привела в ужас мысль об этом. – Я помогу тебе, – горячо прошептала она.

– Ну тогда помоги мне вот так. – Лазар приблизил губы к ее губам. – Заставь меня забыть. – Он поцеловал ее. – У меня тоже есть план, дорогая. Хочешь узнать его?

Она кивнула.

– Мой план состоит в том, чтобы уложить тебя вот на эту постель и любить, подарить тебе ребенка. Нашего ребенка. Я хочу забыть о прошлом, Аллегра. И я хочу будущего с тобой.

Она обняла Лазара, потрясенная его словами. Аллегра принимала его поцелуи и сомневалась, что может противиться ему.

– Живи со мной, – попросил он. – У меня есть золото. Я позабочусь о тебе и наших детях. Куплю плантацию или ферму…

Аллегра отпрянула от него. Да он просто безумец! Как может Лазар поступиться королевством ради нее? Аллегра закрыла глаза, пытаясь взять себя в руки. Нет, она должна поставить на первое место его интересы и будущее острова Вознесения.

– Я не могу предложить тебе брак…

– Да…

Молчание.

– Я не нужен тебе, – наконец с удивлением произнес он. Аллегра с трудом удержала слова, рвавшиеся с языка: «Я – недостаточная компенсация за все то, что ты потерял».

– Она не хочет меня! Ну что ж, прекрасно, – холодно подытожил Лазар.

Дрожащая Аллегра не могла говорить. В тишине вновь прозвучали тихие жестокие слова Лазара:

– Сегодня вечером ты заплатишь свой долг, Аллегра. Мое терпение иссякло.

Дверь захлопнулась.

– Лапочка, сладенький мой! – крикнула Мария в раскрытую дверь винного погреба. – Мой милый мальчик, ленч ждет тебя.

– Сейчас! – сердито отозвался Доминик.

Господи, как же Мария раздражала его! «О бедная, маленькая, невинная Аллегра», – подумал он. Доминик медленно расхаживал перед тремя истекающими кровью головорезами, которых черноглазый дикарь послал убить его.

Первого он мучил в назидание двум другим, показав, что произойдет, если они будут молчать. То, что осталось от этого бедняги, сейчас обвисло на цепях. Время от время он издавал жалобные звуки, уже почти умирая.

Второго пока основательно избили помощники Доминика, применив немного добрых старых методов инквизиции, всегда полезных для души. Жаль, но и второй недолго протянет, если только не начнет рассказывать что-нибудь интересное.

Доминик предназначил для разговора третьего, головореза по имени Джефферсон. Пока Джефферсон был цел и невредим, Доминику доставляло удовольствие изводить его ожиданием пытки.

– Пираты, да? Значит, мы по-прежнему придерживаемся этой версии, так, господа? К сожалению, я не верю вам. Прекрати ныть! – бросил Доминик второму пирату. – Итак, спрашиваю в последний раз. Скажите мне: кто он?

Джефферсон дрожащим голосом повторил ту же историю, которую они уже рассказали ему раз сто.

– Его зовут Дьяволом Антигуа, а имя его Лазар.

– Лазар? А дальше? Из какой он семьи?

– Я никогда не слышал этого, синьор.

– Мы правда пираты! – вдруг закричал второй пират. – Скажи ему, где находится берлога Вульфа, Джефф. Ну же, скажи! Мне уже все равно – пусть их всех повесят!

Джефферсон молчал.

Умирающий издал булькающий звук.

Доминик разглядывал своего единственного, пока еще не тронутого свидетеля.

Из мятежников, пойманных им, и этих людей ему удалось выбить две противоположные истории. Головорезы утверждали, что черноглазый дикарь – пират, известный под именем Дьявол Антигуа.

Он когда-то жил на острове Вознесения, а сейчас приплыл сюда, чтобы отомстить этому придурку Монтеверди, но в последнюю минуту решил воздержаться от мести.

Что-то тут не сходилось.

Другой вариант, явно миф, привел в неистовое возбуждение народ. Согласно этому мифу, дикарь был старшим сыном короля Альфонса, Лазаром, воскресшим из мертвых, чтобы восстановить власть Фиори.

– Миленький! Твой ленч остывает, любовь моя! – снова закричала Мария с верхней ступени лестницы.

– Заткнись! – рявкнул Доминик. Господи, эта женщина ведет себя так, словно она его жена, а не прислуга – хотя и особый род прислуги. Ротик Марии был очень умелым до тех пор, пока она не открывала его, чтобы заговорить.

Пират, пират, пират, размышлял Доминик, расхаживая перед пленниками. Или принц – нет, король?

Весьма возможно, что если их капитан действительно Лазар ди Фиори, то он просто не пожелал раскрыть свое истинное лицо перед этой чернью. Ведь короли не склонны объяснять свои поступки.

Что до самого Доминика, весьма тщеславного, то ему предпочтительнее было считать, что над ним одержал верх в ту ночь король, а не простолюдин.

Он вздохнул, глядя на пленников:

– Возможно, вы действительно ничего не знаете. Возможно, я напрасно истязал ваши бедные души. Какая потеря времени!

«Цели», – твердо сказал себе Доминик.

Первая: отбить Аллегру у дикаря, иначе люди подумают, что ему и дела нет до нее, и это будет плохо выглядеть.

Вторая: если этот мерзавец действительно Лазар ди Фиори, ликвидировать его, прежде чем он придет к власти. А если он и вправду Лазар ди Фиори, то он вернется. В этом Доминик не сомневался.

Да, нужно действовать, исходя из худшего варианта. Никто не отнимет у него власти после того, как он так упорно трудился и так унижался перед людьми, недостойными даже пыль вытирать с его сапог.

Но тогда почему же Фиори уплыл?

Доминик почувствовал в этом замысел столь же дьявольский, как и его собственный план. Да, этот черноглазый дикарь не уступает ему в силе. И в уме – тоже. Доминик пока не мог разгадать стратегию этого дикаря. Но точно знал одно – если Лазар ди Фиори вернется, то ему, Доминику, не видать власти.

Если только…

Если только не отдать Дьявола Антигуа под суд за пиратство, прежде чем он успеет провозгласить себя наследником ди Фиори. Доминик улыбнулся, обдумывая свой следующий шаг.

«Хочешь играть в игры со мной, черноглазый мерзавец?»

Он назначит огромную цену за голову пирата. И добьется, чтобы народ полюбил его, Доминика, так, как любит Аллегру. Он воспользуется любовью народа к ней, заявив публично, что освободит Аллегру и женится на ней, даже если весь мир будет считать, что ее репутация окончательно испорчена.

Доминик продемонстрирует всем, что у него доброе сердце.

Он даже готов закрыть глаза на то, что этот черноглазый негодяй, вероятно, взял девушку силой. Доминика охватило странное возбуждение, когда он представил себе, как огромный, крепкий мужчина овладевает девушкой, а она сопротивляется, кричит и плачет.

Ну что ж, по крайней мере можно утешиться тем, что его холодная невеста не наслаждается. Лучше ей не наслаждаться!

Потому что иначе он очень разозлится.

Лазар знал, что предъявлять ультиматумы – значит проявлять слабость, но задетая гордость вынудила его бросить вызов Аллегре. Он пожалел о своей угрозе, едва она сорвалась с его губ, поскольку не хотел, чтобы все произошло вот так, в гневе. Аллегра была очень хрупкой, а теперь ему придется сломать ее. Лазар поставил на карту свою честь, заявив, что возьмет ее сегодня, и если не выполнит угрозу, она сочтет его слабым, эгоистичным, испорченным, склонным к самоубийству трусом.

Лазар твердил себе, что ему наплевать, какого она мнения о нем. Он хотел лишь одного – облегчить свои страдания.

Весь день Лазар занимался делами, мрачный и рассеянный. Даже викарий не решался подойти к нему. Все раздражали Лазара. Он понимал, что его мрачность заставляет людей нервничать и допускать ошибки, поэтому взобрался в «воронье гнездо». Однако и тут ему пришлось отбиваться от мыслей о том, что без Аллегры здесь совсем неинтересно.

Вглядываясь в линию горизонта через складную подзорную трубу, он понял, что смотреть не на что, кроме огромных облаков и шести кораблей его флота, доставлявших членов Братства домой, в Ост-Индию.

Опустив подзорную трубу, Лазар тяжело вздохнул.

– Черт бы тебя побрал, Аллегра! – пробормотал он.

Как они оказались в этом тупике? Именно в тот момент, когда он подпустил ее к себе так близко, как никого не подпускал, – тупик. Лазару не нравилось то, что его слишком заботят чувства и точка зрения девушки. Он думал о ней неотступно, а она явно не отвечала ему взаимностью.

«Но я же открылся ей, – размышлял Лазар, чувствуя странную боль в груди. – Чего еще она хочет от меня, черт побери? Неужели это потому, что я не предложил ей брак?»

Пусть он и не предложил жениться, но все равно это было самое лучшее предложение из всех, какие Лазар когда-либо делал женщине, а Аллегра тут же категорически отказалась. Лазар мог бы назвать пятьдесят женщин, которые целовали бы землю у его ног, если бы он попросил любую из них стать матерью его детей.

А эта Аллегра, его благородная, возвышенная маленькая мученица, – отказалась.

Лазар поклялся себе никогда больше не иметь дело с девственницами. Совсем иное зрелые женщины, столь же эгоистичные и пустые, как и он. Нет, Лазар не мог ошибиться в ней. Аллегра хотела его. Он чувствовал это.

Да эта девица просто рехнулась. Она так чертовски одержима идеей спасти мир и его вместе с ним, что совершенно не думает о собственном счастье. Лазара душила ярость.

Аллегра не только пожертвовала жизнью, чтобы спасти свою жалкую семейку от его расправы, нет. Теперь эта святая готова пожертвовать тем, чего, как подозревал Лазар, очень хотела, и все ради острова Вознесения.

Ради него. Ради его счастья, хотя он и не знал, что это такое.

Неужели эта девушка совершенно лишена эгоизма, даже практичности? Неужели не понимает, что ее жизнь разрушена? Ну так он ни за что не позволит ей жертвовать собой ради него.

Лазар умел проявлять жестокость, когда возникала необходимость, и от Аллегры он твердо решил добиться своего. Усмехнувшись, он подумал, что не просто соблазнит ее, но сегодня же сделает беременной. Он загонит Аллегру в угол этим ребенком, заставит быть счастливой, черт побери.

Господи, что за бредовая идея! Только этого ему и недоставало. Что он будет делать с орущим чадом? Где его мозги? Как бы капитан Вульф посмеялся над тем, что он так серьезно относится к этой девушке с огромными сверкающими глазами. Лазар и взял-то Аллегру на корабль лишь для того, чтобы овладеть ею. И чем раньше он сделает это, тем скорее жизнь снова станет пустой шуткой. Вот тогда он, возможно, снова обретет способность ясно мыслить.

Он вошел в свою каюту, грохнув дверью. Аллегры, слава богу, не было.

Лазар запер дверь. Насмехаясь над собственной мягкотелостью, он налил себе большой стакан самого лучшего рома и с опаской подошел к документам, оставленным на его столе этой девственной мученицей.

Каждый из документов, которые он вывез из кабинета Монтеверди, касался различных аспектов положения дел на острове Вознесения. Лазар решил бегло просмотреть их, пока Аллегра не стоит у него за спиной, радуясь своей победе. Он твердил себе, что просто отвлекает тело, изнывающее от вожделения. Лазар не собирался заниматься бумагами три часа.

День сменился вечером, а Лазар все сидел за столом; его левое веко дергалось от ярости, когда он тщательно изучал документы. Неминуемый финансовый крах острова Вознесения отчетливо просматривался в них. И он так и не нашел ни намека на какой-либо план, призванный предотвратить эту катастрофу.

Документы ясно показывали, как на протяжении пятнадцати лет Генуя вытягивала все соки из острова Вознесения. А теперь, когда были нажиты состояния и близился крах, генуэзцы потихоньку начали покидать остров. По мере опустошения казны усиливались беспорядки.

Доклады подробно сообщали о бунтах крестьян против богачей, о бесчеловечных преступлениях богатых против бедноты. Лазар увидел жуткие цифры смертности детей, вчитался в сообщения обо всем – от преступлений до урожая. Он узнал о катастрофической нехватке лекарей, о растущем влиянии враждующих кланов.

И никакого практического решения проблем в этих документах не было.

Экономика не учитывала даже самых известных новых теорий. Не упоминалось о строительстве нового канала или системы дорожных застав, о новых дорогах, хотя это был самый простой способ привлечь к работе нарушителей, а также добывать древесину в лесах, острова Вознесения, где Лазар в детстве играл в Робин Гуда с друзьями.

Тяжело вздохнув, Лазар с раздражением отодвинул документы. Он чувствовал предвестники мигрени – горечь и неутоленное желание.

Лазар встал и налил себе бренди. Полчаса он, сам того не желая, размышлял над различными стратегическими планами, к которым прибегнул бы для решения проблем острова, – гипотетически, конечно.

Внезапно охваченный желанием осуществить грандиозный план, Лазар закрыл коробки с документами и снова налил себе бренди.

Нет, он не позволит себе увлечься фантазиями Аллегры. Лазар – не ее Принц. Нет, вообще-то он принц, но только номинально. В нем нет ни благородства, ни способности к самопожертвованию, и он чертовски рад этому. Его левое веко дергалось, когда Лазар твердил себе, что есть более важные вещи, о которых стоит подумать.

Грудь Аллегры, например, и та радость, которую он испытает, лишив ее сегодня невинности.

Она легко уступит ему. Лазар заставит ее пылать и умирать от желания, умолять его. Он покажет этой девушке, что думает о ее нравственных устоях и обо всем ее высокомерном презрении. Да, немного безумной страсти поставит Аллегру на место.

Лазар взглянул на море. Солнце уже садилось.

«Постель, – грустно подумал он, поднося к губам стакан с бренди. – По крайней мере есть хоть одно место, где я не разочарую ее».

Солнце уже садилось, а Аллегра так и не знала, что ответит на ультиматум своего похитителя.

Она весь день старалась занять себя делами, раскладывая бумаги отца, зашивая платье, печально разглядывая портрет матери, и все это время размышляла о мрачном обещании Лазара. Аллегра попыталась вздремнуть в кладовой, подложив платье под голову, потому что не осмеливалась лечь в каюте, где он мог появиться в любую минуту. На полу было жестко, а призраки тут же окружили девушку под скрип и стон деревянных балок корабля. Она закрыла глаза.

Лазар хочет оставить прошлое позади. Хочет общего с ней будущего.

Этот человек – самый смелый, самый невероятный, самый милый и самый несчастный – хочет, чтобы она жила с ним. У Аллегры это все еще не укладывалось в голове. Лазар сказал, что она – его компас. Каждому кораблю нужен компас, говорил он. И еще он сказал: «Люби меня». Лазар говорил ей прекрасные вещи, например, что она восхитительна. Он хотел создать с ней семью – Лазар ди Фиори, ее Принц.

И Аллегра ответила «нет».

Ей было так плохо от этой мысли, что она не могла даже плакать. Он предложил Аллегре мечту на серебряном блюдечке, но ведь это неправильно. Остров Вознесения нуждается в Лазаре гораздо больше, чем она. О, он, конечно, нужен ей, очень, но Аллегре необходимо было сохранить благоразумие, а Лазару – его королевство, его дом. На своем законном месте он излечится от всех ран, от того позора, который изгнал из его души веру.

«Ты не желаешь меня». Как он может так думать? Глупый человек! Почему ему нужно так мучить ее? Почему он не оставит ее в покое?

И что ей делать сегодня вечером? Сопротивляться?

А сможет ли она?

Все, что нужно сделать Лазару, – это лишь раз поцеловать ее. Нет, ему даже не обязательно прикасаться к Аллегре. Если он посмотрит на нее тем его особым взглядом, она не устоит. В этом была вся горечь положения Аллегры. Он придет сегодня как Люцифер, испытывая ее нравственную стойкость, выискивая слабые места, умело искушая. Как она может обезопасить себя, когда ее тело стремится к нему, когда каждый его взгляд пылает желанием? Какой иной выбор предложит ей ее сердце, кроме того, чтобы дать Лазару все, что он попросит, все, что у нее есть?

Нет, она не должна его поощрять. Ей следует проявить твердость.

Аллегра была готова на все, чтобы помочь Лазару вернуть остров, но она в отличие от мамы не будет страдать из-за человека, который не может принадлежать ей. Аллегра не станет обрекать себя на одиночество, которое ждет ее, если она уступит ему сегодня.

Девушка убеждала себя поступиться своими чувствами ради блага Лазара, так же как отказалась от его невероятного предложения. Укрыться от преследующей его судьбы на какой-нибудь идиллической ферме со счастливыми детишками… да, это все прекрасно звучало. Но на острове Вознесения народ Лазара подвергается гонениям. Зная страдания этих людей, она не позволит себе стать его игрушкой. Только вот по-другому он не захочет.

Аллегра видела боль в глазах Лазара, когда отвергла его. Дурочка. За то, что она ранила его гордость, он сегодня ответит неторопливой, восхитительной местью, и правда состояла в том, что Аллегра жаждала этого.

Господи, неужели нет простого средства удовлетворить и ее и его желания? Лазар мог бы стать королем, а она – его любовницей. «Мужчины, облеченные властью, открыто содержат любовниц, – нашептывал ей голос искусителя, – потому что эти мужчины женились по расчету. И иногда они дорожат любовницами больше, чем женами».

Почему бы ей не стать его любовницей и позаботиться о том, чтобы Лазар женился на принцессе Габсбургской, Николетт?

О, прежде всего потому, что это противоречит Шестой заповеди. Об этом и речи быть не может. Если Аллегра не сохранит порядочность, какую пользу она принесет ему, себе или острову Вознесения, да и вообще людям?

А может, ей все равно следует сделать это? Забыть о благоразумии, пойти на муки, поступиться ради него нравственными принципами…

Возможно, Лазар испытает удовлетворение, взяв ее гордость в обмен на свою, лишив ее последнего, что у нее осталось. Он уже отобрал у Аллегры все остальное, ее Принц-Демон. Почему же она надеется, что Лазар оставит ей душу?

Наконец Аллегра встала, убрала документы, пригладила волосы и пошла по темному коридору.

Она будет правдивой. Будет твердой и гордой.

В кают-компании было пусто и темно. Сегодня Эмилио не готовил ужин. И викария Аллегра нигде не видела.

Она протянула дрожащую руку к двери каюты. В комнате было темно, шторы развевались у двери. Аллегра не видела Лазара в темноте, но чувствовала его присутствие. И тут он заговорил:

– Запри дверь.