Текст книги "Этнопсихология: история развития и основные проблемы"

Заклятья на определенную болезнь накладываются и на плодоносящие деревья, с тем чтобы избежать воровства. Когда надо собирать урожай с дерева, его хозяин снимает заклятье. Однако эта мера не столь эффективна, сообщает Р. Бенедикт, поскольку есть подозрение, что какой-нибудь вор может попытаться устранить наговор на болезнь своим собственным, полученным по наследству колдовским заговором, «обезвредить» это дерево тем способом изгнания, который может не соответствовать обезвреживающему заклинанию хозяина дерева, а затем наложить свой собственный, вызывающий болезнь наговор на него. В результате хозяин вместе с фруктами может «собрать» и эту болезнь. Поскольку подозрительность доубу доходит до паранойи, то этот сценарий «контр-наговора» всегда ожидается, хотя в реальности страх подцепить болезнь столь велик, что преодолеть его человек может решиться только лишь в голодный год.

Паранойя проявляется и в семейной жизни людей из племени доубу. Если все вокруг колдуют, то вполне понятно, что в случае смерти одного из супругов, виноват в этом, конечно же, другой супруг. Или муж воспользовался своим заклинанием, или жена использовала свое ведьмовское искусство, колдовство и т. п. Убийство может быть совершено как с помощью магии, так и без нее. Для этого подходит яд, который входит в колдовской арсенал и повсеместно используется. Поэтому ни одна женщина не оставляет посуду, в которой готовят пищу, без присмотра, чтобы кто-нибудь не получил доступ к ней.

Люди в культуре доубу пользуются различными ядами, и если они докажут свою эффективность и вызовут смерть, то могут оказаться весьма полезными в каком-нибудь серьезном конфликте. Р. Бенедикт приводит следующий характерный разговор: «Мой отец рассказал мне об этом. Это budobudo. Много его растет у моря. Я захотел испытать его. Мы извлекли сок из него. Я взял кокос, отпил из него, влил сок в оставшееся и закрыл его. На следующий день я дал это ребенку со словами: “Я пил это, ты можешь пить”. К середине дня она заболела, а ночью – умерла. Она была дочерью сестры моего отца из деревни. Мой отец отравил ее мать с помощью budobudo, а я позже отравил сироту.

– А в чем была проблема?

– Она околдовала моего отца. Он почувствовал слабость, он убил ее. И его тело вновь стало сильным» [39, р. 153].

Автор постоянно подчеркивает, что доубу коварны и вероломны, и это считается само собой разумеющимся. В обычном разговоре доубуанец учтив, обходителен и елейно-вежлив, но за этим всегда может скрываться злой умысел. «Если мы хотим убить какого-то человека, мы сближаемся с ним, мы едим, пьем, спим, работаем и отдыхаем с ним. Это может длиться несколько месяцев. Мы ждем благоприятного случая. Мы называем его другом» [ibid., р. 157].

Когда же происходит убийство и начинают выяснять, кто убил, то подозрение, как правило, падает на того, кто искал компании убитого. Если они были вместе без обычных на то причин, то считается доказанным, что он убийца. «За демонстрацией дружбы, за свидетельством сотрудничества в каждой жизненной сфере доубуанец верит – ему следует ожидать вероломства. Все лучшие старания других людей, согласно их правилам и установлениям, направлены на то, чтобы помешать и разрушить его планы» [ibid., р. 157–158].

Р. Бенедикт не морализирует, в ее анализе нет никакого осуждения или неодобрения, она просто показывает, что человеческое общество может быть устроено и таким образом. «Жизнь среди доубу поощряет крайние формы зловредности, которые большинство обществ минимизировали своими установлениями. Установления доубу, наоборот, восхваляют их в самой высокой степени. Доубуанец выживает без подавления самых кошмарных проявлений недоброй воли человечества, и, согласно его взгляду на жизнь, добродетель состоит в выборе жертвы, в отношении к которой он может дать выход зловредности, которую он связывает одинаково с человеческим обществом и с силами природы. Все существование выглядит для него смертельной борьбой, в которой беспощадные антагонисты роют друг другу ямы в борьбе за жизненные блага. Подозрительность и жестокость являются его надежным оружием в борьбе, и он никого не щадит и не просит пощады от кого-либо» [39, р. 159].

Анализ культур, представленный в книге Р. Бенедикт, их детальное описание демонстрируют читателю, насколько по-разному и сложно они устроены, тем самым развенчивая устойчивое представление о «примитивных обществах».

Оценивая вклад Р. Бенедикт в антропологию, С. В. Лурье [24] пишет, что он состоит в идее о существовании некоего «внутри-культурного интегратора». Однако в настоящее время, замечает автор, концепция этоса культуры (центральной темы культуры) применяется в антропологии в ограниченных рамках.

5.2. Исследование межэтнических отношений, предубеждений, предрассудков, стереотипов

Анализ проблем, связанных с исследованием предубеждений, предрассудков, стереотипов в середине XX в., хорошо представлен в публикации И. С. Кона, посвященной социально-психологическим корням данных явлений [17]. Эта работа впервые увидела свет в 1966 г., и она несет на себе печать тех идеологических установок, которые существовали в тот период. Вместе с тем статья не потеряла своей ценности не только в историческом плане – как одна из пионерских, но и по уровню анализа и охвата представленного в ней фактического материала, по значимости рассматриваемых в ней проблем.

Свое исследование И. С. Кон начинает с вопроса о природе этнических предубеждений, а именно: откуда они берутся. Автора интересует их «локализация» (особенности индивидуальной психологии или же структура общественного сознания), их межпоколенная трансляция и, наконец, пути, способы, условия их преодоления. При этом он отмечает сложность проблемы и пытается показать близость таких понятий, как «предубеждение», «установка», «стереотип».

К рассмотрению вопроса И. С. Кон приступает с общефилософских, гносеологических позиций, постулатов, согласно которым восприятие человеком того или иного явления обусловливается его личной «системой отсчета», предшествующим опытом, интересами, практическими целями, неосознаваемыми установками. Такого рода установки имеют место и в общественной психологии, в сфере человеческих взаимоотношений. Следуя теории Д. Н. Узнадзе, автор определяет установку как «определенное направление личности, состояние готовности, тенденцию к определенной деятельности, способной удовлетворить какие-то потребности человека» [17, с. 207]. В системе таких установок аккумулируется (незаметно для самого субъекта) его прошлый опыт, настроения той среды, которая его окружает, и они имеют место и в общественной психологии, в сфере человеческих взаимоотношений. Встречаясь с другими людьми, принадлежащими к определенному классу, профессии, нации, возрастной группе, человек заранее ожидает от них определенного поведения. Оценка другого в этом случае, подчеркивает автор, зависит от того, насколько он соответствует или не соответствует ранее сформировавшемуся эталону.

И. С. Кон определяет стереотип следующим образом: это – «предвзятое, то есть не основанное на свежей, непосредственной оценке каждого явления, а выведенное из стандартизованных суждений и ожиданий мнение о свойствах людей и явлений». Стереотипизирование же, как он полагает, «…состоит в том, что сложное индивидуальное явление механически подводится под простую общую формулу или образ, характеризующие (правильно или ложно) класс таких явлений. Например: “Толстяки обыкновенно добродушны, Иванов – толстяк, следовательно, он должен быть добродушным”. По мнению автора, стереотипы – это атрибут обыденного сознания, его неотъемлемый элемент. Они аккумулируют коллективный опыт и необходимы человеку, чтобы ориентироваться в жизни, направляют, обусловливает его поведение в различных ситуациях, поскольку «ни один человек не в состоянии самостоятельно, творчески реагировать на все встречающиеся ему в жизни ситуации» [17, с. 207].

Исследователь отмечает такие свойства стереотипа, как его истинность или ложность, его отрицательную или положительную эмоциональную окраску, посредством которой выражается отношение к тому или иному явлению.

От свойств, характеристик социальных стереотипов автор переходит к национальным, этническим стереотипам: «Каждая этническая группа (племя, народность, нация, любая группа людей, связанная общностью происхождения и отличающаяся определенными чертами от других человеческих групп) обладает своим групповым самосознанием, которое фиксирует ее – действительные и воображаемые – специфические черты. Любая нация интуитивно ассоциируется с тем или иным образом» [там же, с. 209].

Что касается оценки национальных обычаев и нравов, то, по мнению И. С. Кона, это зависит и от того, кто оценивает, и от точки зрения. Он считает, что у народов, как и у отдельных людей, недостатки – это продолжение их достоинств. Вне зависимости от своего желания, оценка, восприятие других обычаев, традиций, форм поведения неизбежно осуществляется через призму собственных обычаев, культурных традиций и ценностей, что и носит название этноцентризма.

Автор констатирует, что это вполне естественное явление, когда свои обычаи, нормы, поведение воспринимаются как нормальные и естественные, а чужие обычаи кажутся странными, нелепыми, неприемлемыми. Проблема возникает тогда, когда эти различия (реальные или воображаемые) «…возводятся в главное качество и превращаются во враждебную психологическую установку по отношению к какой-то этнической группе, установку, которая разобщает народы и психологически, а затем и теоретически, обосновывает политику дискриминации. Это и есть этническое предубеждение» [там же, с. 210].

На основе анализа ряда определений, сформулированных западными исследователями, И. С. Кон приходит к выводу, что в данном случае мы имеем дело с обобщенной установкой, которая ориентирует на враждебное отношение ко всем членам определенной этнической группы, независимо от их индивидуальности. «.Эта установка имеет характер стереотипа, стандартного эмоционально окрашенного образа – это подчеркивается самой этимологией слов предрассудок, предубеждение, то есть нечто, предшествующее рассудку и сознательному убеждению; наконец эта установка обладает большой устойчивостью и очень плохо поддается изменению под влиянием рациональных доводов» [17, с. 210–211].

И. С. Кон намечает несколько путей исследования предубеждений: 1) исследование психики непосредственных носителей таких предубеждений, этим путем идет психиатрия и отчасти психология; 2) исследование общественных условий, общества, порождающего такие предубеждения, что является задачей социологии.

Относительно внутреннего мира предубежденных людей (расистов) автор высказывает следующее: люди, у которых есть предубеждения, касающиеся какой-нибудь этнической группы, уверены, что их враждебное отношение к ней – вполне естественно, поскольку эти люди на самом деле такие плохие и так дурно себя ведут. Свои рассуждения расисты нередко подкрепляют фактами из личного общения с представителями определенной национальности, в результате, в силу генерализации, возникают предубеждения по отношению ко всей этнической группе.

Эта теория, полагает И. С. Кон, может объяснить индивидуальную разницу в выраженности предубеждения, но не его происхождение. Так, дети расистов демонстрируют высокую степень предубеждения против негров, даже если никогда в жизни их не встречали. Автор приводит данные социолога Ю. Хартли, который «…опросил большую группу средних американцев – людей не особенно высокого культурного уровня – насчет того, что они думают о моральных и прочих качествах различных народов. Среди перечисленных им народностей были названы три, которые вообще никогда не существовали. Ни у кого не было никогда никаких личных неприятных столкновений с данирейцами. Не было и бабушкиных сказок или учебников истории, которые бы рассказывали, что три века назад была война с данирейцами, во время которой те очень зверствовали, и что вообще данирейцы люди плохие. Ничего этого не было. И тем не менее мнение об этих выдуманных группах оказалось резко отрицательным. О них ничего не известно, но то, что они люди нехорошие, сомнений не вызывает» [там же, с. 214].

Данное исследование, считает автор, продемонстрировало, что личный опыт не может быть причиной предубежденности, поскольку ему предшествует (и во многом предопределяет его) стереотип. Восприятие других людей обусловлено имеющимися установками, поэтому человек может одни вещи замечать, а другие не замечать. Предубежденный человек легко находит подтверждение своих взглядов, а в тех случаях, если его личный опыт расходится с уже сформировавшейся установкой, он воспринимает такой факт как исключение.

Как подчеркивает И. С. Кон, те или иные оцениваемые отрицательно черты какой-либо этнической группы, взятые сами по себе, вовсе не выглядят столь негативно или оцениваются мягче. Автор рассматривает стереотипы, связанные с евреями, приводя данные, полученные социологами Сэнгером и Флауэрмэном. Они «…отобрали несколько черт из обычного стереотипа, “объясняющего” плохое отношение к евреям, и стали опрашивать предубежденных людей, что они думают об этих чертах – корыстолюбии, материализме, агрессивности как таковых. Оказалось, что, когда речь идет о евреях, эти черты вызывают резко отрицательное отношение. Когда же речь идет не о евреях, те же самые черты оцениваются иначе» [17, с. 215].

Таким образом, констатирует автор, важными оказываются не отдельные свойства, которые приписываются какой-либо этнической группе, а генерализованная отрицательная установка по отношению к ней.

И. С. Кон указывает на динамику представлений о тех или иных отрицательных чертах какого-либо этноса, динамику, которая не влияет на враждебное отношение к нему. Иными словами, наблюдается некоторая сила инерции, константность. Он поясняет свою мысль на примере антисемитизма: «В средние века основным “аргументом” против евреев было то, что они распяли Христа, который сам был евреем, и, следовательно, речь идет не о национальной, а о религиозной вражде; многие верили, что евреи имеют хвосты, кроме того, они считались нечистыми в физическом смысле. Сегодня мало кто утверждает, что евреи нечистоплотны. Потеряла значение для большинства людей и религиозная рознь. А предубеждение осталось» [там же, с. 216].

Следующий феномен, который рассматривает И. С. Кон в своей работе, связан с восприятием национального меньшинства как обладающего слишком высокой и поэтому опасной групповой сплоченностью, солидарностью. В действительности, полагает автор, малые этнические группы, особенно те, к которым относятся дискриминационно, демонстрируют более высокую степень сплоченности, чем большие нации. «Сама дискриминация служит фактором, способствующим такому сплочению. Предубеждение большинства создает у членов такой группы острое ощущение своей исключительности, своего отличия от остальных людей. И это, естественно, сближает их, заставляет больше держаться друг за друга. Ни с какими специфическими психическими или расовыми особенностями это не связано» [17, с. 217].

Автор критикует теорию, которая пытается объяснить иррациональность этнических предубеждений особенностями индивидуальной психологии, неспособностью человека к рациональному осмыслению происходящих в его жизни событий. Согласно теории «козла отпущения», или теории фрустрации и агрессии, разрядка напряжения имеет место в том случае, когда блокируется, не удовлетворяется какое-либо стремление человека, причем объектом агрессии может быть кто или что угодно, чаще всего более слабый человек. И. С. Кон полагает, что распространять этот механизм на общественную психологию, т. е. говорить, что при возникновении у какого-либо народа непреодолимых трудностей, кризиса люди, сами того не осознавая, стремятся найти подходящую расовую или этническую группу, чтобы выместить на ней свою агрессию, – неправильно. По мнению И. С. Кона, фрустрация не всегда ведет к агрессии, она может также вызвать состояние подавленности, аутоагрессию, побудить к преодолению трудностей. Кроме того, эта теория не объясняет, почему в качестве объекта агрессии выступает один человек (или группа), а не другой. В конфликтной ситуации, считает автор, актуализируется ранее сформировавшаяся враждебная установка, что и вызывает неприязненные межнациональные отношения.

Также И. С. Кон анализирует теорию, объясняющую возникновение враждебности, в основе которой лежит постулируемый психоанализом механизм проекции, когда индивид свои собственные стремления, противоречащие его моральным установкам и сознанию, бессознательно приписывает другим, проецирует на них. Американские социологи и психоаналитики (Беттельхейм, Яновиц, Петтигру и др.) использовали этот механизм для 104 объяснения этнических предубеждений. И. С. Кон утверждает, что обе теории (и вымещения, и проекции) не раскрывают социальную природу этнического стереотипа и реальных взаимоотношений этнических групп, поскольку, если следовать логике этих теорий, предубеждение «вне-исторично», обусловлено неустранимым конфликтом сознания и бессознательного, и изменить это невозможно.

По мнению автора, психологический подход оказывается несостоятельным и в теории «авторитарной личности» (1950) Т. Адорно, Н. Санфорда, Э. Френкель-Брунсвика и Д. Левинсона, которые исходили из того, что убеждения личности характеризуются цельностью и последовательностью и являются выражением ее глубинных черт. Исследователей интересовали психологические корни фашизма. «В центре внимания был потенциально фашистский индивид, тот, кто в силу психологических особенностей своей личности наиболее восприимчив к антидемократической пропаганде. Поскольку фашизм всегда характеризуется крайним шовинизмом, одним из главных показателей авторитарности стала степень этнической предубежденности» [17, с. 219–220].

Наиболее предубежденные индивиды, согласно Т. Адорно «…обычно обнаруживают высокую степень конформизма по отношению к социальным нормам и властям и одновременно подавленную враждебность к ним; подавленную и неосознаваемую враждебность к родителям: они – сторонники суровых наказаний, преклонения перед могуществом и силой; не уверены в своем социальном положении и престиже; им свойственны скованность и догматизм мышления; недоверие к другим людям, подавленная сексуальность; они склонны рассматривать мир как злой и опасный. Эти проявления получили обобщенное название “авторитарной личности”, или “авторитарного синдрома”» [там же, с. 222].

Исходя из этого, констатирует И. С. Кон, этническая предубежденность, расизм предстают следствием проявлений глубинных черт личности, сформировавшихся в раннем детстве. По его мнению, Адорно и его сотрудники подметили ряд существенных моментов, а именно: 1) связь стереотипа с общей враждебной установкой к национальным меньшинствам, с антидемократическим стилем мышления; 2) связь этнической предубежденности 105 с догматизмом; 3) предположили, что враждебность к нацменьшинствам может быть обусловлена внутренним невротизмом человека и его внешней проекцией.

Однако в целом, считает И. С. Кон, данная теория выглядит научно несостоятельной: из области социальных отношений истоки национальных предубеждении переносятся в субъективный мир личности, превращаясь в симптом, показатель «психологической неполноценности». Согласно Т. Адорно, расист – это невротик или психопат. Это возможно, соглашается автор, но вовсе не обязательно. Чтобы враждебность выражалась по отношению к определенным национальным меньшинствам, в обществе, в общественном сознании уже должен быть сформирован соответствующий стереотип.

Стереотипы складывались во взаимоотношениях групп людей друг с другом. Где они были хорошими (преобладала кооперация), замечает автор, там возникал положительный стереотип, установка, терпимое отношение к различиям. Если группы были «далеки» друг от друга, то могло возникнуть лишь любопытство, без враждебности, но и без симпатии. Если же отношения были конфликтными, конкурентными, – стереотип был враждебным. Например, антисемитский стереотип, поскольку еврейский этнос относится к конкурентоспособным группам. Формирование данного стереотипа И. С. Кон связывает с историческим процессом развития товарно-денежных отношений. При этом в сознании людей такие понятия, как задолженность и разорение, ассоциировались с «образом еврея-ростовщика или еврея-торговца, который становился, таким образом, символом всяческих неприятностей» [17, с. 226]. Все это продолжалось столетиями и способствовало относительной изоляции евреев от окружающего населения и одновременно их единению. Подобная замкнутость приводила к вынужденной жесткой конкуренции между своими, в которой выживали сильнейшие. Поэтому, становясь в конце концов купцами первой гильдии, евреи превращались в крайне опасных конкурентов для не прошедших подобной суровой школы русских купцов и буржуазии, так как были на голову выше их в искусстве наживы.

И. С. Кон проводит интересные параллели, замечая, что отношение к евреям в Европе и Америке очень похоже на отношение к другим конкурентоспособным в торговле этносам, таким как 106 армяне и китайцы. Автор заявляет, что социальная ситуация, а не обобщенные реальные черты того или иного народа определяют тот или иной стереотип, существующий в отношении него.

Как считает И. С. Кон, исследования американских социологов не дают однозначного ответа на вопрос, в каких социальных слоях населения расовые и национальные предубеждения выражены сильнее всего. Однако он отмечает, что это в наибольшей степени наблюдается там, где у людей неустойчивое социальное положение, где они терпят неудачи и боятся конкуренции.

Этнические предубеждения являются абсурдными, иррациональными, утверждает автор, поскольку формируются в раннем детстве, когда человек некритически воспринимает информацию. Дошкольники и даже младшие школьники еще не имеют предубеждений, а лишь эмоциональные предпочтения, но в возрасте девяти лет и старше они преобразуются в стереотипы.

По мнению автора, стереотип могут разрушить только изменения в общественном сознании, которые происходят очень медленно.

Кроме того, И. С. Кон пишет о том негативном влиянии, которое оказывают этнические предубеждения и на их носителей, и на их жертв.

Во-первых, они ограничивают сферу межэтнического общения, вызывают настороженность, препятствуют установлению более близких отношений, затрудняют контакты. Во-вторых, нарушается восприятие другого человека – его индивидуальные качества заслоняются общим и заведомо односторонним стереотипом. В-третьих, у тех людей, против которых направлен враждебный стереотип, вырабатывается ответный, столь же искаженный враждебный и иррациональный стереотип большинства. В случае евреев – все люди делятся на евреев, некоторую промежуточную группу и антисемитов. В-четвертых, дискриминация оказывает негативное влияние на психическое состояние и личные качества того меньшинства, которое ей подвергается, что часто приводит к невротическим реакциям, раздражительности, агрессивности. Кроме того, отмечает автор, дискриминируемое меньшинство усваивает в целом ту систему этнических предубеждений, которая есть у большинства в отношении других меньшинств («американский еврей может быть противником гражданского равноправия негров, а негр – принимать за чистую монету утверждения антисемитской пропаганды» [17, с. 233]).

Что касается влияния пропаганды, средств массовой коммуникации, то они, считает И. С. Кон, оказываются не столь эффективны в деле изменения стереотипа в лучшую сторону, поскольку радиопередачи слушает лишь то меньшинство, для защиты которого они предназначены, а предубежденное большинство их не слушает вовсе или рассматривает как происки врагов. Индивидуальная работа – беседы, работа в небольших группах – слишком трудное и длительное дело, которое тоже не дает устойчивых результатов.

Автор полагает, что большое значение для преодоления враждебных установок имеют непосредственные личные контакты представителей разных этносов. Однако, согласно Г. Оллпорту, такого рода контакты могут ослабить предубеждение только в тех случаях, когда «…обе группы обладают равным статусом, стремятся к общим целям, положительно сотрудничают и взаимозависят друг от друга и если, наконец, их взаимодействие пользуется активной поддержкой властей, законов или обычая. Если таких условий нет, контакты не дают положительных результатов, а то даже и усиливают старые предрассудки» [там же, с. 234]. Таким образом, личные контакты – не столь эффективное средство решения проблемы.

Обзор работы И. С. Кона показал, что в середине XX в. проблема предрассудков не рассматривалась как существующая в нашей стране, никаких примеров, каких-либо данных, касающихся отношений между этносами в СССР, автор не приводит по вполне понятным идеологическим причинам. Анализируются исключительно теории и данные, полученные в эмпирических исследованиях западных ученых. Однако это не просто изложение текущего состояния этнопсихологии на тот момент ее развития, это достаточно логичная и обоснованная критика и собственные размышления автора, касающиеся природы рассматриваемых им явлений. Объемная, многоаспектная, детальная аналитическая работа И. С. Кона явилась ценным прорывом к теме, познакомила широкий круг читателей с достижениями и проблемами исследований в данном направлении, а выводы автора не потеряли своей актуальности и в наше время.

Далее мы более подробно рассмотрим историю изучения стереотипов на Западе и кратко коснемся современных взглядов на данную проблему.