Текст книги "Университет. Руководство для владельца"

6. Цели общего образования

У американских студентов есть много оснований для поступления в колледж. Самая распространенная причина – приобрести первоначальное профессиональное образование, – будь то техническое, медицинское, бухгалтерское или какое-либо другое. В других случаях, однако, первая ступень не предназначена для получения специальности. Это касается главным образом университетских колледжей при исследовательских университетах и так называемых исследовательских колледжей (см. примеч. 1). Студенты, принятые в эти учебные заведения, часто стремятся приобрести специальность научного либо общего профиля, например, в области права, медицины или университетского преподавания. Перед ними в этом случае стоит задача учиться несколько лишних лет, чтобы получить специализированное образование в аспирантуре. Однако большинство студентов этих учебных заведений желают приобрести в той или иной форме обычное высшее образование. В этом случае цель колледжа – дать широкое общее образование, т. е. предложить «курс обучения, направленный на получение наиболее общих знаний и развитие наиболее общих способностей в противоположность обучению профессионального, специального или технического характера» (см. примеч. 2). В действительности привлекательность и значимость широкого общего образования не сводится к самому факту получения высшего образования. Курс обучения этого типа вполне осмыслен и сам по себе.

Широкое общее образование, либо просто общее образование – это разные способы назвать одно и то же: четырехлетнее обучение в колледжах определенного типа. Обычно обучение подразделяется на три этапа. Первый год – образование в «ширину», часто называемое ознакомлением, общее образование (в узком смысле), или основной курс обучения. Второй год, как правило, состоит их факультативных курсов, что позволяет студентам следовать своим собственным научным интересам. Наконец, два последних года (иногда меньше) посвящены в большей степени или исключительно специальным предметам, таким, как английский язык, социология, математика и т. п. В целом все это обучение, которое венчается степенью бакалавра гуманитарных или естественных наук, и есть широкое общее образование.

Нельзя дать научное определение широкого общего или просто общего образования, поскольку образование – не наука. Общепринятых теорий на этот счет нет, а экспериментальное или логическое доказательство многочисленных существовавших ранее или существующих ныне точек зрения едва ли возможно. Одной-единственной истины не существует, однако позвольте процитировать два мнения, которые представляются мне наиболее созвучными моим собственным мыслям. Первое:

Общее образование предполагает развитие индивидуума в целом, вне зависимости от его профессионального обучения. В общее образование входит формирование его жизненных целей, совершенствование его эмоционального восприятия, достижение им понимания природы вещей на уровне, который соответствует современным научным представлениям.

Этим блестящим описанием, сделанным в 1946 г., мы обязаны Говарду Ли Ностранду, бывшему в те времена профессором романских языков в Вашингтонском университете (см. примеч. 3). Будь это написано поближе к сегодняшнему дню, к местоимению «его» присоединилось бы местоимение «ее», но это все не столь важно. Обратите лучше внимание на ключевые фразы: «вне зависимости от… профессионального обучения» (см. примеч. 4) «формирование… жизненных целей» (перемещающую основные акценты на культуру и жизнь за пределами забот о ежедневном заработке) и «на уровне, который соответствует современным научным представлениям» (заключающую в себе возможность периодических изменений).

Несколько иные взгляды высказывает Джон Бакен, чьи мысли я уже приводил в предыдущей главе:

Мы живем в мире бедствующем и хаотическом, будущее которого никто не в состоянии предсказать, основы этого мира разрушаются на наших глазах, а компромисс, которому мы дали имя цивилизации, подвергается страшному риску. Какую позицию в это критическое время должны занять те, кто, подобно нам, получил широкое общее образование? Ибо если это образование не указывает нам путь в столь трудное время, то грош ему цена (см. примеч. 5).

(Какой безнадежный взгляд на этот бедствующий и хаотический мир, в котором мы продолжаем жить через 50 лет после того, как были сказаны эти слова!)

Бакен считал, что широкое общее образование должно наделять тех, кто его получил, тремя качествами: скромностью, человечностью и чувством юмора. Скромностью потому, что «коль скоро мы образованные люди, несущие в себе все богатства мира, мы не должны переоценивать себя или требовать слишком многого за дело рук своих». С его точки зрения, скромность, конечно же, предполагала знание. Человечностью потому, что «мы нуждаемся в глубочайшем и все большем и большем уважении к человеческой природе. А такого уважения не несет в себе тот, кто пренебрегает человеческой личностью и считает человека ничего не значащим винтиком в чудовищном механизме государства». Это было сказано в 1938 г. Вне всякого сомнения, он имел в виду Гитлера и Сталина. И наконец, чувство юмора: «В такое время, как наше, когда религиозные узы, к сожалению, чрезвычайно ослаблены, общественные деятели активно стремятся предстать перед людьми в облике фальшивого божества, а свои весьма банальные взгляды представить божественным откровением. Ответом на все претензии такого рода может быть только смех» (см. примеч. 6). Я не знаю, что имел в виду Бакен, но в 1980-е годы высказанные им мысли оказались, увы, слишком актуальны.

Отметим далее достаточно очевидную, но тем не менее очень существенную мысль: мы живем в конце XX столетия. Из этого банального наблюдения вытекают следствия, о которых стоит поговорить подробнее. В наш век наблюдается небывалое увеличение объема знаний, рост этот нередко носит экспоненциальный характер. Поскольку новое знание часто является (или по крайней мере считается) чем-то высшим по сравнению со старыми фактами, методами и теориями, срок жизни общепринятых истин в некоторых областях ощутимо уменьшился. Наиболее яркие примеры такого рода дают естественные науки. Научные журналы начали издаваться в 1665 г. В 1800 г. выходило около 100 журналов, в 1850-м – около 1000, а к 1900 г. их число достигло 10 тыс. Сегодня существует около 100 тыс. журналов, и если вести отсчет с XVII столетия, то каждые 15 лет их количество удваивалось. Приблизительно так же происходил рост количества ученых, таким образом, «от 80 до 90 % когда-либо существовавших ученых – это наши современники» (см. примеч. 7). Пример иного рода подает экономика, где на протяжении более чем столетия царило классическое единодушие. Пришедший ему на смену кейнсианский подход продемонстрировал признаки серьезного нездоровья, не достигнув и пятидесятилетнего возраста.

Я вовсе не собираюсь утверждать, что существуют простые количественные зависимости, а тем более законы интеллектуального прогресса. Различные области науки и отдельные направления внутри них ведут себя по-разному – не всегда количественный рост происходит одинаково. И хотя гуманитарные науки, несомненно, развиваются быстрее, чем прежде, сказать что-либо определенное о характере изменения общепринятых взглядов чрезвычайно трудно. Я хотел бы сделать гораздо более скромное заявление: для переживаемого нами исторического периода характерно необычайно быстрое увеличение массы знаний, а отсюда следует, что объемы устаревших фактов и теорий также будут необычайно велики. Непреходящие классические ценности относятся почти исключительно к сфере, которую мы называем сегодня гуманитарной. Библия, произведения Шекспира, Платона, Конфуция и Толстого столь же современны сегодня, как и во время их создания. Основные понятия нравственного выбора – такие как справедливость, преданность, личная ответственность и т. п., – остались неизменными, и трудно привести какие-либо аргументы в пользу того, что современные представления об этих понятиях в чем-то выше прежних. Подобного нельзя сказать даже о таком гениальном ученом-математике, как Исаак Ньютон, чьи открытия и методы на протяжении 250-летного периода развития науки неоднократно корректировались, а иногда и отвергались. Достижения в области общественных наук лежат между двумя этими полюсами. К примеру, не потеряли своего значения великая «мечта о непротивлении» Адама Смита XVIII в. и теория «относительного превосходства» Давида Рикардо начала XIX в. И все-таки анализ обеих концепций вышел далеко за рамки первоначальных положений, сформулированных их авторами, и экономисты изучают и преподают эти теории, отвешивая в значительной степени лишь церемониальные поклоны в сторону великих имен прошлого.

Быстрый рост знаний означает, что «природа вещей на уровне, который соответствует современным научным представлениям», не остается статичной. Отсюда также следует, что в учебных курсах должен соблюдаться определенный баланс между бессмертной классикой (по-своему проинтерпретированной для каждого поколения) и лучшими современными достижениями. То или иное предпочтение будет отражать потребности конкретной дисциплины, и наиболее подходящим может оказаться сочетание этих двух направлений. Однако вне всякого сомнения, студентов совершенно необходимо учить обращать как можно больше внимания на окружающую действительность, которая всегда дает максимум информации, и на неиссякающий поток новых теорий и объяснений. Во многих науках это может оказаться куда полезнее, чем изучение конкретной совокупности знаний или модной на сегодняшний день теории.

Именно по этим причинам Оксфорд XIV в., Чикагский университет 1930-х годов и Гарвардский университет периода после окончания Второй мировой войны представляют собой характерные примеры ограниченной полезности (см. примеч. 8). Вопрос об этом возникает крайне редко, если речь идет о специальном образовании, т. е. компетентности в общепризнанной, хорошо известной области, поскольку мы в большей степени осведомлены об интеллектуальном прогрессе, когда он касается знакомых нам категорий. Многие из нас знают, что сегодняшняя физика – совсем не та, какой она была 50 лет назад, а математика стала совершенно обычным и весьма полезным инструментом в общественных науках. Чтобы сохранить актуальность широкого общего образования, решительно необходимы изменения, точно так же как в специальном образовании темпы изменений будут определяться общим ходом научного развития. В настоящее время мне кажется вполне разумным ожидать значительных изменений образовательных программ приблизительно каждые 25 лет.

Другая характерная особенность современного периода – это удлинение сроков обучения. Все большее число людей учатся на протяжении значительного периода своей жизни. В настоящее время уже совершенно недостаточно готовить себя лишь для начальных ступеней карьеры. Мы оказываемся перед возможностью и даже необходимостью приспосабливаться к тому, что жизнь становится длиннее, а время досуга увеличивается. Зрелый возраст может приносить с собой изменения в карьере, а повышение уровня жизненных ожиданий может иметь следствием работу в пожилом возрасте, либо удлинение сроков пенсионного периода (см. примеч. 9). Высокие темпы технического прогресса и изменения в производственной структуре (к примеру, переориентация со сферы производства на сферу услуг) потребуют от многих из нас в самые разные моменты нашей жизни овладевать новыми умениями и приобщаться к новым идеям. Всем нам придется приспосабливаться, но особенно важна гибкость для женщин: ведь, как правило, они хотят либо бывают вынуждены сочетать карьеру и заботы о семье. Часто это оборачивается тем, что им приходится возвращаться к работе после длительного перерыва. Предположим, что женщина не работала в течение 10 лет. Многие методы, с которыми она имела дело, устареют и будут заменены на другие, многие теории будут отброшены, будут совершены новые открытия. Образованный человек должен осознавать это и быть готовым к ситуации такого рода.

Каждый год в актовый день президент Гарвардского университета приветствует новоиспеченных аспирантов колледжа, вступающих «в товарищество образованных людей». Сходные приветствия произносят по всей стране каждый июнь тысячи президентов колледжей. Что значат эти слова? Что они должны значить? Степень бакалавра часто не означает почти ничего, кроме того, что человек, ее имеющий, удовлетворительно завершил прослушивание определенного числа студенческих учебных курсов. С помощью простого наблюдения легко установить, что не все выпускники колледжа – образованные люди, так же как и то, что не все образованные люди обязательно заканчивали колледж. Очевидно, произнося эти ритуальные приветствия, мы хотим дать понять, что студенты достигли определенного уровня интеллектуального развития. Мы вовсе не ожидаем, что они продемонстрируют образованность в одной из гуманитарных или общественных наук либо в какой-нибудь из сфер профессиональной деятельности; и в самом деле, неужели было бы хорошо, если бы степень бакалавра знаменовала собой высшую точку их интеллектуального развития? Приветствовать вступление аспирантов в общество образованных людей имеет смысл только в том случае, если мы тем самым выражаем свою уверенность в том, что их интеллектуальные способности и возможности отвечают некоторому приемлемому стандарту.

Несколько лет назад я попытался сформулировать тот стандарт, которому должно отвечать современное широкое общее образование (см. примеч. 10).

1. Образованный человек должен уметь четко и ясно мыслить и излагать свои мысли. Под этим я имею в виду следующее: студенты, получающие диплом бакалавра, должны уметь говорить точно, убедительно и целенаправленно. Или, другими словами, студенты должны быть обучены критически мыслить.

2. Образованный человек должен критически оценивать те способы, с помощью которых мы получаем знания и осмысляем окружающий мир, общество и самих себя. То есть образованный человек должен быть в достаточной степени осведомлен в таких вопросах, как математические и экспериментальные методы физических и биологических наук; основные виды анализа, а также исторические и количественные методы, необходимые для изучения функционирования и развития современного общества; важнейшие научные, литературные и художественные достижения прошлого; основные религиозные и философские концепции, выработанные на протяжении истории человечества.

Это определение, претендующее на столь многое, может оказаться практически неприменимым. Большинство университетских преподавателей, возможно, покаялись бы вам, что им и самим не так-то легко соответствовать данному стандарту. Но это очень недальновидный взгляд. Во-первых, иметь готовый идеал ценно уже само по себе. Во-вторых, общее определение переводится в систему общепринятых дисциплин, например, физики, истории или английской литературы. Я не предлагаю считать, что каждая из этих областей может быть в совершенстве освоена каждым образованным человеком. Но мы и не стремимся к совершенству; наша цель – достаточная степень осведомленности, а ее вполне можно достичь (в любой исторический момент) с помощью выполнения ряда требований, имеющих весьма широкую трактовку.

Переход от достаточной степени осведомленности к критической оценке более важен и более труден. Чтобы достичь этого состояния, нам следует выйти за пределы содержания и перейти к обобщенной оценке того, чему нас учат и как это делают. Рост объема знаний происходит очень быстро, и мы должны побуждать наших студентов быть «вечными» учениками. Мы находимся во власти очень жестких временных ограничений и в состоянии отобрать лишь несколько предметов. Вполне естественно ожидать, что некий студент, не готовящий себя к научному поприщу, возьмется за изучение курсов научного цикла, но вовсе неестественно ждать, что абсолютно все его собратья станут изучать физику, биологию, химию, геологию и математику. Таким образом, реальная практическая польза изучения обязательных предметов должна быть особенно высокой. В идеале следовало бы сочетать полезное содержание с одновременным подчеркиванием более широкой методологической значимости конкретной дисциплины. Так, например, с позиций широкого общего образования изучение экономики – вещь вполне достойная, однако куда большую ценность имело бы помещение этой дисциплины в общий контекст социальных наук.

3. Образованный американец последней четверти нашего столетия не смеет выступать в роли провинциала, не имеющего представления о других культурах и других эпохах. Сейчас уже невозможно строить свою жизнь, не соотнося ее с окружающим нас миром и с теми историческими силами, которые сформировали настоящее и будут формировать будущее. Вполне возможно, найдется не так уж много образованных людей, которые смогут приобрести достаточно широкие познания в этой области. Однако мне кажется, что важнейшее различие между образованным и необразованным человеком заключается именно в том, в какой степени тот и другой рассматривают свой жизненный опыт на фоне более широкого контекста.

4. От образованного человека естественно ожидать понимания проблем морального и этического порядка, а также наличия известного опыта размышлений над этими проблемами. Хотя вопросы такого рода практически не претерпевают изменений на протяжении столетий, они с неизбежностью встают всякий раз перед каждым новым поколением, когда человек лично сталкивается с дилеммой выбора. И очень может быть, что высшее достоинство образованных людей – это возможность вынести обоснованное решение, позволяющее сделать моральный выбор.

5. И наконец, последнее. В некоторой области знаний образованный человек должен достичь высот. Здесь я имею в виду нечто, лежащее между уровнем профессиональной компетентности и уровнем достаточной осведомленности. В терминологии, принятой в американских колледжах, этот уровень называется «специализацией». Теория здесь чрезвычайно проста: накопление знаний – это эффективный способ развития способностей к рассуждению и анализу, поскольку это требует рассмотрения явлений, методов и аналитических конструкций все возрастающей сложности. Предполагается, что в рамках каждой специализации студенты получат уровень фактических, теоретических и методических знаний, достаточный для того, чтобы определить основные аспекты стоящей перед ними проблемы, найти свидетельства и аргументы, которые разумно рассмотреть применительно к разным сторонам данного явления, и сделать выводы, основанные на убедительной оценке всех имеющихся свидетельств. (Таким образом, данное требование в значительной степени пересекается с первым.)

Подход «разумного стандарта» к высшему образованию имеет свои проблемы. Иногда попадается студент, которого следует отнести к категории «односторонних гениев», например, это может быть гениальный математик. И, как говорил Бертран Рассел, консерватория вряд ли даст что-либо человеку, наделенному талантом Моцарта. Однако такие случаи по определению встречаются крайне редко, и не следует ставить их во главу угла при рассмотрении образования в целом. Стоящая перед нами задача – это ни в коем случае не «шитье на заказ», хотя мы всегда должны сохранять достаточную гибкость, чтобы иметь возможность учитывать особые случаи.

Возражения могут носить также политический характер. Для формирования набора стандартов необходимо согласие, обычно согласие среди преподавателей, что, в свою очередь, может рассматриваться как навязывание единообразия или, что еще иллюзорнее, как социализация студентов во имя некой неясной цели – скажем, «правящих классов» их страны или определенной религии, допустим, христианства. Я никогда не мог принять этот взгляд. Стандарты, которые я предложил, не представляют и не исключают никакую политическую позицию или доктрину; на самом деле они способствуют формированию более широких взглядов и принятию критического осмысления вместо следования общепринятым истинам.

Более 100 лет назад это прекрасно выразил Уильям Джонсон Кори, профессор Итона. В 1861 г., обращаясь к группе молодых людей, он сказал:

Вы заняты не столько тем, чтобы приобрести знания, сколько тем, чтобы научиться критически мыслить. Некоторое количество знаний вы, проявив некие средние способности, действительно можете приобрести с тем, чтобы сохранить; но вы не должны сожалеть о часах, которые затрачены на то многое, что вами забыто, ведь даже тень утерянных знаний по меньшей мере защищает вас от многих иллюзий.

Но учитесь вы в великой школе не столько для получения знаний, сколько ради приобретения умений и навыков; вы приобретаете навык внимания и умение выразить свою мысль, умение мгновенно понять суть нового интеллектуального подхода и умение проникнуть в мысли другого человека, навык пережить осуждение и опровержение, умение с должной степенью определенности выразить согласие или несогласие, навык беречь каждую минуту и делать максимум возможного в имеющийся промежуток времени, вы приобретаете вкус, проницательность, трезвость ума и здравомыслие.

И кроме всего прочего вы учитесь в великой школе, чтобы познать самого себя (см. примеч. 11).

По моему мнению, высказанные здесь мысли формулируют основные принципы современного высшего образования. Большую часть заученных конкретных фактов студенты забудут, а новые открытия приведут к тому, что значительная часть получаемых сегодня знаний, через несколько лет потеряет свою актуальность. Мне кажется, мы все должны сойтись на том, что основное для образованного человека – это понимать значимость интеллекта и возможности его использования. Вопрос состоит в том, как именно с максимальной эффективностью создать максимально прочные «умения и навыки». Конечно, для этого недостаточно однобокой или узко специальной программы обучения, и вообще одной лишь программы обучения.

Уильям Кори говорил о целях образования, получаемого до поступления в колледж, и кое-кто может мне возразить, что более четко сформулированные мною стандарты и цели относятся к среднему образованию, возможно, полагая, что американское высшее образование должно развиваться в сторону европейской модели, для которой характерна большая специализированность университетского образования. Однако имеются веские основания, в соответствии с которыми в Соединенных Штатах четыре года обучения в колледже – это то время, когда большинство студентов приобретают широкое общее образование. В нашем обществе колледж предоставляет юным гражданам величайшие возможности обогатить таким образом свою жизнь. Крайне опасно делать какие бы то ни было обобщения относительно американской системы образования. Различия слишком велики, однако ясно одно: большинство американцев оканчивают самую обычную среднюю школу, в которой учащиеся не подвергались специальному отбору и которая не обладает возможностями – педагогическими, финансовыми и социальными – необходимыми для того, чтобы служить основой широкого общего образования.

В качестве контраста укажем и иную возможность: и европейская, и японская системы образования менее демократичны и, что, быть может, еще важнее, менее снисходительны. В колледжах и университетах обучается относительно меньшая часть населения. Очень рано начинает формироваться предопределенность – как формальными, так и неформальными способами. Так, в Японии поступление (в результате собеседований и экзаменов) в соответствующий детский садик очень существенно повышает в дальнейшем шансы на поступление в наиболее престижный – Токийский – университет: престижный детский садик открывает дорогу в первоклассную начальную школу, что, в свою очередь, помогает поступить в одну из лучших средних школ, которая в состоянии дать самую лучшую подготовку к вступительным экзаменам в университет. Во Франции поступление в соответствующий лицей – главный фактор, определяющий дальнейшую карьеру. А в Великобритании философия элитарности в сочетании с длительной стесненностью в средствах весьма эффективно ограничила доступ к поступлению в университет для многих общественных групп. Такого рода системы удобно представлять в виде пирамиды с «крутыми» гранями. Немногим, находящимся внизу, удается вскарабкаться на вершину, а те, кому это удалось, достигли вершины благодаря имеющимся у них преимуществам, связанным с происхождением, принадлежностью к некоторому классу и финансовым возможностям (см. примеч. 12). Хотя нельзя сказать, чтобы в Соединенных Штатах такого рода факторы не играли никакой роли (см. примеч. 13), различий все-таки оказывается больше, чем сходства. Предопределенность носит менее жесткий характер, а начальный этап университетской жизни не столь однозначно определяет будущее. Вы можете не раз и не два получить свой шанс, и в этом величайшее достоинство американской системы образования.

Крутая образовательная пирамида неизбежно оказывает воздействие на характер и стандарты высшего образования. Там, где такие стандарты существуют, поступающие в университет отбираются из гораздо более ограниченной группы абитуриентов, обладающих значительно более однотипными характеристиками. Те, кто связан с этими проблемами в Токио, Оксфорде или Париже, намного лучше нас знают, какие предметы изучали их будущие студенты, какие книги они читали и какого уровня они достигли. Меньшая численность группы абитуриентов – результат того, что там имеется значительно меньше средних школ, многие из которых пытаются дать своим выпускникам широкое общее образование, и некоторые, безусловно, в этом преуспевают.

Демократическое общество, которое, подобно нашему, ставит своей целью, чтобы все его граждане получили среднее образование, не в состоянии избежать несколько сниженного общего знаменателя. На всех уровнях американская система образования полностью децентрализована. Основная роль принадлежит местному контролю, и общенациональные стандарты – вещь настолько редкая, что практически их можно считать несуществующими. Качество школ всех типов зависит от многих факторов: налоговой базы общины или штата, этнического состава и возрастной структуры населения города, частных пожертвований, истории взаимоотношений общественных и частных школ и многого, многого другого.

Именно поэтому мы рассчитываем, что в среднем наши начальные и средние школы могут привить студентам по крайней мере основные навыки – чтения, письма и математики, – обогащенные, насколько это возможно, определенными сведениями из области науки, истории, литературы и иностранных языков. Несомненно, существуют и исключения – великолепные общественные и частные средние школы, в которых на самом высоком уровне может даваться широкое общее образование. Но такие школы действительно исключение.

Наши университеты заняты поисками достоинств, способностей, дарований и талантов, учитывая существующие в нашем обществе различия – географические, этнические и экономические (этот процесс рассматривался в главе 4). Мы проявляем снисходительность при приеме, отдавая себе отчет в том, что не все кандидаты выходят на старт, имея равные возможности. Нас интересует, каким будет финиш. В отличие от большинства других стран мы можем принимать за основу совсем немногое – лишь косвенные свидетельства будущих успехов, и поэтому в нашей стране не уменьшается потребность в широком общем образовании и обучении основным интеллектуальным умениям.

Польза широкого общего образования может еще увеличиться за счет зрелости, широты кругозора и опыта. Влияние этих факторов трудноуловимо, для их проявления требуются многократные повторения, а если человек слишком молод, они могут и вообще никак не проявляться (см. примеч. 14). Большинству из нас (по крайней мере тем, кому повезло учиться в учебном заведении с программой такого типа) колледж предоставляет самые лучшие возможности.

Разумеется, нет смысла откладывать приобретение широкого общего образования на этап получения законченного профессионального образования. Число американцев, обучающихся в высших профессиональных школах, гораздо меньше, чем число окончивших колледж. В 1983 г. только 8,9 % выпускников колледжей поступили в высшие профессиональные школы. Таким образом, слишком много людей оказались бы лишенными столь важной составляющей, делающей их жизнь значительно более богатой. Кроме того, в аспирантуре не находится времени, да никто и не проявляет особого желания уделять внимание тому, что (возможно, ошибочно) считается отходом от основной задачи – подготовить в течение нескольких лет высокообразованных профессионалов. Объем информации, которую студенты должны усвоить, слишком велик.

И что важнее всего, где бы ни было получено широкое общее образование – в колледже или после его окончания – оно является необходимым условием для профессиональной работы на самом высоком уровне. Мы вправе ожидать от профессионалов высочайшей технической эрудиции. Врач должен иметь богатейшие теоретические и практические знания о болезнях; адвокат обязан проявлять глубочайшее понимание существа дела и знание юридических процедур, ученый должен досконально знать состояние дел в своей области науки. Однако все эти требования, будучи необходимыми, являются далеко не достаточными. Для любой профессии мало иметь изобилие знающих специалистов. Гораздо более важная цель – иметь специалистов, обладающих наряду с высокими профессиональными качествами «скромностью, человечностью и чувством юмора». Я хочу, чтобы мой адвокат и мой врач были в состоянии постичь боль и любовь, радость и смерть, религию, справедливость и несовершенство науки (см. примеч. 16). И быть может, это гораздо важнее, чем знать о новомодном лекарстве или о последнем постановлении апелляционного суда. Всегда без особого труда можно получить свежую информацию – но нельзя понять другого человека, задав пару вопросов своему компьютеру.