Текст книги "Капитан повесился! Предполагаемый наследник"

– Какие же именно шаги ты предпринял? – спросил он.

Герберт сердито перевернул страницу газеты.

– Не буду ничего объяснять, – заявил он. – И вмешиваться тебе совсем ни к чему… Я уже все решил.

Джеральд пожал плечами, достал из коробки еще одну сигарету, постучал ею о стол и взглянул на часы. Было около десяти.

– Что ж, тогда пойду развлекать твоего товарища из пивной, – усмехнулся он и направился к двери. – Утром увидимся.

Герберт что-то проворчал в ответ.

Выйдя из кабинета, Джеральд остановился и задумался. Затем, глубоко затягиваясь сигаретой, медленно двинулся через холл к небольшой проходной комнате, ведущей в библиотеку. Целиком погруженный в свои мысли, он не заметил, как тихо отворилась дверь в противоположном конце холла.

Глава III
Официальные лица

Воскресное утро 28 августа выдалось ясным и солнечным – в такой день просто грех разлеживаться в постели. Впрочем, Джеральд Стеррон не успел предаться подобным размышлениям – еще не было и семи, когда его разбудил дворецкий Уиллинг, крепко ухватив за плечо.

– Прошу прощения, что разбудил, сэр, но я беспокоюсь о капитане. Он до сих пор у себя в кабинете. И вроде бы, сэр, дверь заперта изнутри… Я стучал, а он не отвечает.

Голос Уиллинга был не столь тверд, как его хватка, а взгляд утратил обычно присущее ему добродушие. Джеральд смотрел на него, еще не до конца проснувшись, пытаясь отделить реальность от сна, из которого его выдернули. Сон был довольно неприятный, но действительность оказалась еще хуже.

– В кабинете? – пробормотал он. – Может, рано встал? Сколько сейчас?

– Семь утра, сэр. Нет, сэр, капитан вообще не ложился. Постель нетронута, пижама – в том же виде, как я оставил ее вчера вечером. Думаю, он до сих пор в кабинете, сэр, и дверь заперта… изнутри. Одна из девушек сказала Генри, и он зашел ко мне в домик и позвал сюда. Я как раз собирался вставать, сэр, – извиняющимся тоном добавил дворецкий и дотронулся до своего небритого подбородка.

Джеральд Стеррон сел, свесив ноги с кровати. Роста он был небольшого, дюймов на шесть ниже своего брата, да и весил на несколько стоунов меньше. Для своих пятидесяти четырех лет он выглядел подтянутым и физически крепким мужчиной, почти без морщин на лице и седины в волосах. А тонкие черные усики делали его похожим скорее на кинозвезду средних лет, чем на бывшего бизнесмена из Шанхая. Накинув шелковый халат с вышивкой и сунув ноги в старые домашние туфли, Джеральд двинулся вслед за Уиллингом в коридор и прошел в большой холл. У двери в кабинет толпились, нервно перешептываясь, служанки, чуть поодаль стоял лакей.

– Пусть лучше займутся своей работой, Уиллинг, – спокойно произнес Джеральд. – Позовем, если кто-нибудь из них понадобится.

Слуги разошлись. Джеральд опустился на колени и заглянул в замочную скважину.

– Ничего не видно, – пробормотал он. – Похоже, вставлен ключ. – Затем он прижался губами к замочной скважине и громко крикнул: – Герберт! Герберт! – Ответа не последовало. Джеральд выпрямился. – Странно. Ну а окна? В них не заглядывали?

– Нет, сэр. Но они закрыты, и шторы опущены. Вы же помните, в этой части дома окна расположены высоко от земли, без лестницы не забраться.

– Да, точно. Что ж, Уиллинг, тогда, наверное, придется выломать дверь. Она не очень крепкая.

Джеральд отступил на шаг, тщательно примерился, занес правую ногу и что есть силы ударил пяткой возле замочной скважины. Дверь жалобно скрипнула.

– Хорошо, что я не надел домашние шлепанцы, – спокойно заметил он. – Боюсь, так мы разбудим весь дом. Да, кстати, а где миссис Стеррон?

– Миссис Стеррон еще не вставала, сэр. Ее служанка Тертон спросила меня, нужно ли ее разбудить. Но я сказал, что не надо.

– Правильно сделали. Беспокоить ее необязательно. Думаю, еще один удар, и будет готово.

Джеральд снова с силой ударил по двери правой ногой. Дерево треснуло, под замочной скважиной и выше появились трещины.

– Так, теперь плечами.

Мужчины навалились на дверь и дружно толкнули ее. Дверь подалась и с треском распахнулась. Комната была погружена во тьму, единственным источником света была небольшая настольная лампа, отбрасывающая тусклое красноватое сияние на письменный стол. Джеральд включил верхний свет – ахнул и отступил, едва не столкнувшись с дворецким. Оцепенев от ужаса, мужчины взирали на тело, висевшее на фоне шторы у самого дальнего окна, – тело Герберта Стеррона. Оба были настолько потрясены этим страшным зрелищем, что на несколько секунд словно приросли к полу. Джеральд опомнился первым: бросился через комнату, схватил брата за ноги и пытался приподнять его, но вес был слишком велик.

– Тащите сюда стул, Уиллинг! – крикнул он. – Встаньте на него и попробуйте перерезать веревку.

– Подождите минуту!

Мужчины обернулись. В дверях стоял сэр Джеймс Хэмстед, одетый в брюки и толстый домашний халат. Уиллинг наклонился, хотел поднять перевернутый стул, который валялся на полу прямо под ногами мертвого хозяина, но не стал этого делать.

– Здесь лучше ничего не трогать, все равно ему уже ничем не поможешь. – Сэр Джеймс пересек комнату и дотронулся до руки покойного. – Он мертв уже несколько часов. Лучше оставить все как есть до приезда полиции… и врача.

Джеральд Стеррон хотел было возразить, но в манерах сэра Джеймса появилось нечто его удивившее. Буквально вчера сэр Джеймс производил впечатление безобидного и бесхарактерного старичка; теперь же он излучал уверенность и властность, свидетельствовавшие о том, что он способен взять ситуацию под контроль.

– Может все-таки следует перерезать веревку и снять его?! – воскликнул Джеральд. – Откуда нам знать, умер он или нет? Разве в такой темноте что-то разглядишь. Уиллинг, раздвиньте все шторы на окнах!

– Нет! – остановил сэр Джеймс. – Ничего не трогать! Толку от этого никакого, а полиции важно оценить обстановку на месте происшествия.

Джеральд нехотя отпустил тело, которое пытался приподнять. Его усилия ослабили натяжение веревки, свисающей с карниза, и голова брата слегка склонилась к плечу, теперь же она снова выпрямилась, будто покойник ожил, и это движение пугало. Уиллинг бросился вон из комнаты, что-то бормоча насчет бренди.

– А теперь нам лучше покинуть комнату и закрыть дверь, – сказал сэр Джеймс. – Я заметил на столе телефонный аппарат, но отсюда лучше не звонить и вообще ничего тут не трогать. Мы должны вызвать полицию.

Джеральд, раздраженный тем, что старик столь уверенно распоряжается в чужом доме и говорит таким командирским тоном, понимал, однако, что тот прав и следует прислушаться к его советам. Бросив последний взгляд на своего несчастного брата, он вышел из комнаты, а сэр Джеймс последовал за ним, прикрыв за собой дверь. В холле они увидели Уиллинга – тот держал поднос с графинчиком бренди и несколькими рюмками. Похоже, сам он уже успел выпить. Сэр Джеймс от предложенной рюмки отказался.

– Будет лучше, если вы приготовите нам кофе и что-нибудь на завтрак, – строго проговорил он. – Но прежде всего найдите бумажную ленту и сургуч, я должен опечатать это помещение. Может, вы, мистер Стеррон, позвоните в полицию и врачу?

Джеральд с удивлением осознал, что готов выполнять все инструкции этого человека, и даже рад, что заботы в этой трудной ситуации можно переложить на чужие плечи. Вскоре он вернулся доложить сэру Джеймсу, что полиция и врач уже выехали. В это время старик аккуратно наносил сургучные печати на переплетенные полоски бумаги, прикрепляя их к треснувшей двери. Джеральд улыбнулся при виде того, как этот степенный джентльмен серьезно занимается делом, о котором, наверное, прочитал в детективном романе. В нем вдруг проснулся интерес к этому человеку.

По его прикидкам, сэру Джеймсу за шестьдесят, но выглядел он более старомодно, чем многие другие мужчины его возраста. Он носил густую седую бороду и очки в золотой оправе, и это старило его, а худые покатые плечи портили впечатление от довольно стройной и крепкой фигуры. Глаза за толстыми стеклами очков видели плохо и немного слезились, а вот очертания губ, хоть и скрытых отчасти под бородой, были четкими и складывались в жесткую решительную линию. Длинные гибкие пальцы, возившиеся с бумагой и сургучом, создавали ощущение силы и свидетельствовали о твердости характера.

Сэр Джеймс приложил кольцо-печатку к последнему кусочку сургуча и повернулся к Джеральду:

– А откуда они выехали, полиция и врач? Из Хайлема?

– Да. Суперинтендант сказал, что приедет сам, кажется, его фамилия Раули. Обещал по дороге заехать за доктором Тэнуортом. Вроде бы этот врач навещал Герберта.

– Медэксперт из полиции тоже прибудет?

– Я так понял, что да.

– Когда их можно здесь ожидать?

– До Хайлема около пяти миль, так что скоро появятся, хотя доктор, наверное, должен встать и одеться. Воскресное утро, время раннее, а все профессионалы мечтают выспаться в выходной.

– Тогда, вероятно, до их приезда остается примерно полчаса. Надо поставить под окнами кабинета охрану. Дворецкий вроде бы говорил, что в этом крыле дома они расположены высоко от земли, но лучше уж обезопаситься от разных неожиданностей. А вы, мистер Стеррон, ступайте и уведомите невестку.

Лицо Джеральда вытянулось. Во всей этой суете он совершенно забыл о Гризельде. Ему очень не хотелось являться к ней с такими плохими новостями, хотя невозможно было представить, кому, кроме него самого, можно поручить столь деликатное дело. Джеральд нехотя развернулся и начал подниматься по широкой лестнице.

– Прослежу за тем, чтобы вам сообщили, когда прибудет полиция! – бросил ему вслед сэр Джеймс.

Старый осел изображает тут сыщика, подумал Джеральд, что было не слишком справедливо с его стороны.

На лестничной площадке он наткнулся на группку служанок, которые возбужденно перешептывались. Среди них была Тертон, личная горничная миссис Стеррон. При виде Джеральда служанки разбежались, но Тертон, слишком гордая, чтобы бросится за ними вслед, осталась. Это была женщина средних лет, спокойная и доброжелательная.

– Миссис Стеррон еще не проснулась?

– Нет, сэр. Обычно по воскресеньям я не тревожу миссис Стеррон раньше половины девятого, но сегодня все же заглянула и увидела, что она еще спит.

Джеральд какое-то время колебался. Не лучше ли позволить ей выспаться хорошенько, прежде чем вламываться с такими жуткими новостями? Но одна мысль заставила его передумать.

– Думаю, вам лучше разбудить ее, Тертон, – попросил Джеральд. – Скоро приедет врач, возможно, ей он тоже понадобится. Просто передайте, что я хочу поговорить с ней.

– Хорошо, сэр.

Тертон скрылась в глубине коридора и отсутствовала минут десять. Наконец она вернулась и проводила Джеральда до двери в спальню хозяйки.

Комната была погружена в полумрак. На окнах висели тяжелые шторы, одна была немного отдернута, но широкая кровать с пологом на четырех столбиках все еще оставалась в тени. Там, опершись о подушки, полулежала Гризельда Стеррон, на плечах светлая шаль, на волосах – кружевной чепец. В полутьме лицо ее казалось хмурым и каким-то тяжеловесным. Она пригласила деверя присесть на край кровати.

– В чем дело, Джеральд? – сонным голосом спросила она. – Ты хотел меня видеть?

Неожиданно Джеральд заволновался, как провинившийся школьник. Но все же взял себя в руки.

– Боюсь, ты должна приготовиться к плохим новостям, дорогая. – Видя, что она молчит и лишь продолжает сонно смотреть на него, он добавил: – Герберт умер.

– Умер?

Казалось, Гризельда не осознала значение этого слова. Она все также хмуро смотрела на своего Джеральда, который даже растерялся при виде такой бесчувственности.

– Да, умер. Покончил с собой.

В глазах Гризельды мелькнул ужас. Она поднесла ладонь к губам, словно подавляя крик. Кровь отлила от ее лица, и оно превратилось в бледную, как у призрака, маску. Глаза закатились, голова безжизненно склонилась к плечу.

– Господи! – воскликнул Джеральд и вскочил. – Вот уж не знал, что в наши дни женщины способны на такое!

Он бросился к двери и распахнул ее настежь. Тертон деликатно ждала в нескольких шагах от спальни.

– Миссис Стеррон потеряла сознание!

Горничная быстро вошла в спальню хозяйки и захлопнула за собой дверь. Джеральд принялся медленно расхаживать по коридору и корить себя за то, что столь резко, прямо «в лоб», преподнес эту трагическую новость.

Судя по всему, «профессионалы» не стали залеживаться в постели в этот воскресный день. Едва Джеральд спустился с лестницы, как услышал, что у входной двери в дом притормозил автомобиль. Уиллинг уже ждал в холле и сразу впустил в дом небольшую группу официальных лиц.

Возглавлял процессию доктор Тэнуорт, медэксперт из полицейского участка в Хайлеме. Следом за ним вошел суперинтендант полиции – невысокий, плотный, широкоплечий мужчина. Он представился Джеральду, назвался суперинтендантом Даули. За ним следовал сержант. А два констебля остались у многострадальной полицейской машины, рассчитанной на нескольких крайне упитанных пассажиров (а иногда и одного-двух помимо них), в которую бы все залезли и вылезли – и без жалоб и поломок, которые бы точно случились с обычным автомобилем.

Доктор Тэнуорт оказался самоуверенным мужчиной небольшого роста, обычно он был шумлив и бодр, но в присутствии богатых и сильных мира сего замыкался в себе или же, напротив, становился болтлив сверх всякой меры. Конечно, Стерроны уже не были богаты, но до сих пор оставались одним из старейших столпов местного общества – данное обстоятельство подсказывало выбрать поведение скромное и тихое.

– Я постарался как можно быстрее откликнуться на ваш тревожный вызов, мистер Стеррон, – пробормотал он. – Ваш бедный брат… Не могли бы вы проводить меня к нему?

Суперинтендант Даули, зажав кепи в руке, молча стоял чуть поодаль, глаза его жадно осматривали все детали и обстановку дома, бывать в котором ему прежде не доводилось.

Прежде чем Джеральд успел провести их через холл до кабинета, у входной двери возник сэр Джеймс.

– Я сэр Джеймс Хэмстед, – обратился он к суперинтенданту. – Я опечатал дверь, которая была взломана, и возможно, вы захотите поставить одного из ваших констеблей под окна кабинета, я сам там дежурил вплоть до вашего прибытия. Следуйте за мной, я покажу, где это.

Сэр Джеймс вышел из дома, даже не оглядываясь, чтобы убедиться, принято ли его предложение или нет. Суперинтендант Даули невозмутимо пошел за ним, подав сержанту знак остаться в доме. Через минуту мужчины вернулись.

– Так, теперь насчет двери в кабинет. Ее взломал мистер Джеральд Стеррон с помощью дворецкого, когда убедился, что капитан Стеррон не откликается. Насколько мне известно, в комнате ничего не трогали. Если не считать того, что мистер Джеральд Стеррон слегка приподнял тело усопшего, пока я его не остановил. Об этом вам, разумеется, расскажут мистер Стеррон и дворецкий. Сам я в комнате ничего не трогал, только двери снаружи, чтобы закрепить печати.

Сэр Джеймс докладывал ровным, монотонным тоном государственного служащего. А закончив, наклонился и осмотрел сургучные печати.

– Здесь следы от моего кольца-печатки, – пояснил он. – Печати нетронуты. Передаю всю ответственность в ваши руки, джентльмены, и удаляюсь в библиотеку. Если от меня потребуется какая-то информация, я с радостью предоставлю ее.

Не ожидая комментариев, сэр Джеймс развернулся на каблуках и зашагал по короткому коридору в сторону кабинета. Все провожали его взглядами в почти благоговейном молчании.

– Так, доктор, пожалуй, пора войти, – наконец заговорил Даули и начал осторожно отдирать от двери бумажные ленты с печатями.

Дверь распахнулась, по контрасту с залитым солнечным светом холлом комната казалось темной, несмотря на включенный электрический свет. Суперинтендант обратился к Джеральду:

– Вы обнаружили все именно в таком виде, сэр? Я имею в виду освещение.

– Нет, тогда на столе горела одна лампа. Мы включили верхний свет, когда вошли.

– И больше ни к чему не прикасались?

– Я пытался приподнять тело брата, но вроде больше ничего не трогал. И не передвигал. А вы, Уиллинг?

Дворецкий, маячивший на заднем плане, шагнул вперед.

– Ничего не трогал, сэр. Ну разве что отодвинул стул, который мешал пройти.

– Ладно, спросим вас об этом чуть позднее, – сказал Даули. – И, разумеется, мне придется переговорить с вами, сэр, пока доктор Тэнуорт осматривает тело. – Он посмотрел на Джеральда.

Доктор Тэнуорт нервно кашлянул.

– Не возражаю, чтобы мистер Стеррон присутствовал при осмотре, если он, конечно, сам того пожелает, – тихо пробормотал он.

– Не сомневаюсь, что мистер Стеррон будет чувствовать себя комфортнее за завтраком, – безапелляционно заметил суперинтендант. – Я вскоре к нему присоединюсь.

Дверь прикрыли: официальные лица остались в кабинете, а Джеральд с Уиллингом – в коридоре. Однако почти сразу она вновь распахнулась, суперинтендант Даули направился через холл к входной двери. Вернувшись с констеблем, он оставил его дежурить возле двери, а сам зашел в кабинет. Сержант же, видимо, отправился выполнять какое-то поручение.

Джеральд наблюдал за всеми этими маневрами с лестничной площадки, затем пожал плечами и пошел узнать о состоянии своей невестки.

Глава IV
Полиция за работой

В кабинете суперинтендант Даули и доктор Тэнуорт стояли задрав головы, рассматривая мертвеца.

– Никогда бы не выбрал такой способ уйти из жизни, – заметил Тэнуорт с живостью, вернувшейся в отсутствии особо важных, по его понятиям, лиц. – Меньше всего хотелось бы, чтобы кто-нибудь застал меня в подобном виде, не говоря уже о жене.

– Как думаете, это он сам, доктор?

– Ни малейших сомнений. Ни один из убийц, о ком мне доводилось слышать, не выбрал бы повешение. Слишком сложно и еще… наводит на размышления, не правда ли?

– Что ж, сэр, по данному пункту мы с вами должны еще удостовериться. Не пора ли нам его снять, как вам кажется?

– Да, если вы уже все рассмотрели. Я подержу тело, если вы встанете вон на тот стул и перережете веревку.

– Думаю, сэр, этот стул пока стоит оставить на месте.

Суперинтендант Даули пересек комнату и взял стул, стоявший у двери. Он встал на него, внимательно осмотрел веревку, на которой висел покойник. То был кусок шнура, с помощью которого раздвигают и задвигают тяжелые шторы, достаточно толстый, но все же удивительно, как он выдержал вес столь крупного и тяжелого человека, как Герберт Стеррон. Шнур был перекинут через деревянный карниз, один конец плотно обхватывал шею мужчины, другой привязан к батарее у окна.

Суперинтендант Даули слез со стула и достал из кармана линейку длиной два фута. Он измерил высоту стула, который валялся рядом на боку, потом расстояние между ногами мертвеца и полом.

– Очевидно, стоял на цыпочках, пока обвязывал шнур вокруг шеи, а затем толчком ноги отбросил стул, – произнес он.

– Да. Смерть от удушения, а не от перелома шейных позвонков, этот человек избрал жестокий способ расстаться с жизнью, – заметил доктор. – Давайте же снимем его.

Суперинтендант снова залез на стул и, придерживая одной рукой тело, принялся за веревку. Даже несмотря на то, что доктор Тэнуорт держал труп снизу, Даули чуть не потерял равновесие, когда шнур был разрезан.

– Бог мой, до чего ж тяжелый! – воскликнул низкорослый доктор, который тоже едва устоял на ногах.

Даули осторожно, держа мертвеца под мышки, сошел со стула. Вдвоем они перенесли тело Герберта Стеррона к обитому кожей дивану, стоявшему у дальнего окна, и осторожно опустили его.

– Уф-ф. – Доктор Тэнуорт с трудом выпрямился. – Не возражаете, если мы раздвинем шторы, Даули? При дневном свете я вижу лучше.

Суперинтендант взялся за шнур, точную копию того, что он только что перерезал, и сильно дернул, чтобы шторы раздвинулись. Доктор Тэнуорт склонился над лежащим на диване телом и осторожно ощупал пальцами яркую отметину на шее.

– Врезался глубоко, – заметил он. – Был бы шнур не таким толстым, мог бы и разрезать. Ну, если бы только не лопнул.

Ощупав шею, он приподнял шнур.

– Я разрежу его здесь, – сказал он, – а затем уже вы сможете осмотреть узел, если он вас интересует.

– А что вызывает все эти изменения цвета, сэр? – спросил Даули, указывая на синевато-красное пятно над отпечатавшейся бороздой.

– Обширное кровоизлияние, сильное сдавливание, разрыв мелких кровеносных сосудов.

– Значит, смерть наступила от удушения?

– Несомненно. Взгляните на синюшность, посиневшие губы, пену с примесью крови, высунутый язык – самые явные признаки удушения. Нет, разумеется, если желаете, я проверю тело на наличие пулевых ранений и смертоносных ядов, – шутливо добавил Тэнуорт, – но, полагаю, моим вердиктом будет все-таки удушение.

– А время смерти, сэр?

Доктор Тэнуорт приподнял руку покойника, которая уже успела затвердеть.

– Трупное окоченение завершилось, хотя тело остыло еще не до конца. Чтобы сказать точно, нужен термометр, но тут обычный больничный градусник не подойдет, он не регистрирует низкие температуры. Суперинтендант, спросите, пожалуйста, может, в доме имеется термометр для ванной.

Даули вышел из комнаты и вскоре вернулся с термометром. Минут через пять доктор сделал заключение:

– Так, посмотрим, сейчас температура тела около восьми градусов. Значит, смерть наступила от восьми до двенадцати часов назад. Примерно посередине этого промежутка. Хотя нет, трупное окоченение ускоряется от тепла, а ночь выдалась очень теплая. Значит, от восьми до десяти часов назад.

– Благодарю вас, сэр. Что ж, сейчас организую отправку тела в морг. Вы сами переговорите с коронером, сэр, или это лучше сделать мне?

– Прежде всего с ним следует встретиться мне. Но уверен, с вами он тоже захочет перемолвиться словечком. Завтра проведем вскрытие, но его лучше назначить не раньше трех. Ко мне должен зайти на консультацию один из лондонских докторов, и мне придется угостить его обедом. Подкормить, так сказать, мозги, ведь никогда не знаешь, в какой момент они могут пригодиться. Что ж, если я больше здесь не нужен, позвольте удалиться. Успел, знаете ли, зверски проголодаться. Бог ты мой, да сейчас еще и восьми нет, а ощущение такое, будто наступило время ланча. Ваш водитель сможет отвезти меня домой, Даули? Спасибо, и до встречи!

Маленький доктор заспешил к двери, которую услужливо распахнул перед ним суперинтендант и заодно жестом подозвал к себе полицейского, дежурившего в холле.

– Подбросьте доктора Тэнуорта до дома, Моули, – распорядился он. – Но сначала принесите мою сумку и, если увидите сержанта Гейбла, пришлите его сюда. Попросите дворецкого принести мне стремянку. Простите, доктор, он сейчас за вами вернется.

Закрыв дверь, Даули снова подошел к дивану и стал рассматривать трагически распростертое на нем тело: наклонился и внимательно оглядел посиневшие губы, распухший язык и яркую отметину вокруг шеи.

– Жаль, что я мало смыслю во врачебном деле, – пробормотал он. – Все это о многом может рассказать. Врачи свое дело знают, но далеко не всегда понимают, что искать.

Взяв снятый с шеи покойного шнур, Даули осмотрел узел.

– Обычный затяжной узел, проще говоря, удавка. Ничего странного.

В дверь постучали. Суперинтендант приоткрыл ее. На пороге стоял сержант Гейбл со складной стремянкой в одной руке и подносом в другой. Даули впустил его.

– Вот, взял на себя смелость, сэр, и принес вам перекусить, – сообщил сержант и поставил поднос на стол.

Даули с благодарностью осмотрел чашку с дымящимся кофе и тарелку с сэндвичами с беконом.

– Очень предусмотрительно с твоей стороны, – улыбнулся он. – А сам-то ел?

Сержант Гейбл, симпатичный молодой человек, кивнул:

– Да, спасибо, сэр. Плотно позавтракал, Коггзу и Моулеру тоже досталось.

– Что-нибудь удалось узнать у прислуги? – спросил Даули, впиваясь зубами в сэндвич.

– Немногое, сэр.

– Ладно, займемся ими позднее. Так, поставь стремянку у окна, задернутого шторами. Только осторожнее, ничего не задень, особенно перевернутый стул.

Открыв большую сумку, которую принес ему из машины сержант Моулер, суперинтендант достал электрический фонарик. Затем влез на стремянку и направил луч света на верхнюю часть карниза.

– Полно пыли, – пробормотал он. – И отпечатки пальцев тоже есть, но, боюсь, нечеткие из-за этой самой пыли. Если они окажутся отпечатками капитана, то дело ясное. Так, а это что такое?

Почесывая подбородок, Даули внимательно осмотрел потертость на лакированной поверхности карниза. Потом спустился и передал фонарик сержанту Гейблу.

– Залезь и скажи, что ты там видишь, – распорядился он. – Но ничего не трогай.

– Похоже, кто-то трогал пальцами карниз, сэр, – сообщил сержант.

– Да, знаю, что еще?

– Есть какая-то отметина на лаке, будто кто-то пытался стереть его и получилась потертость.

– Что думаешь?

– Неизвестно, что именно здесь произошло, сэр, но в доме говорят, что джентльмен повесился. Ну и тогда, наверное, это просто отметина от веревки.

Суперинтендант вопросительно взглянул на своего подчиненного, словно ожидал от него большего, но сержант Гейбл явно не годился на роль Ватсона.

– Ладно. Спускайся.

Осторожно, стараясь не сдвигать кольца на карнизе и не повредить отпечатки пальцев, суперинтендант Даули раздвинул шторы и посмотрел на большое окно. Рамы были закрыты, но не заперты на задвижку. Полицейский перешел к другому окну, где шторы уже были раздвинуты, и внимательно рассмотрел его. Окно было закрыто на задвижку.

– Тут надо прояснить пару моментов, Гейбл, – заговорил он. – Прежде всего отпечатки пальцев. Займись ими немедленно: я хочу, чтобы ты тщательно осмотрел упавший стул, ну и карниз, разумеется, и обе задвижки на окнах, и дверь – к ее ручке прикасались сегодня утром как минимум два или три человека, а вот дверная панель заслуживает пристального внимания – и косяки тоже. Мы и снаружи тоже все осмотрим. Главное, чтобы никто не мешал. И никаких разговоров с домочадцами! Пока вроде бы ясно: это самоубийство, но если вдруг окажется иначе, пусть все как можно дольше считают, что наша версия – самоубийство.

Сержант Гейбл кивнул, в глазах его светился неподдельный интерес.

– Твое дело – отпечатки, а я тем временем поговорю с людьми. Оставлю у двери Моулера, чтобы никто тебя не беспокоил.

Молодой сержант, недавно прошедший в Скотленд-Ярде специальные курсы по работе с отпечатками пальцев, немедленно приступил к работе. Во вместительной сумке суперинтенданта нашелся набор с порошком для обработки отпечатков и внушительного вида фотоаппарат – всему этому быстро нашлось применение.

Суперинтендант вызвал дворецкого Уиллинга, и тот проводил его до телефонного аппарата рядом с кладовой. Даули набрал номер и вызвал машину «Скорой помощи» для перевозки тела. Он помнил, что еще следует уведомить старшего констебля, но было слишком рано, и он решил позвонить позднее. Ему нужен был еще час, чтобы разобраться, что к чему. Даули попросил выделить ему комнату, где можно было бы провести допросы, и его проводили в небольшую проходную, через которую можно было пройти в библиотеку. Помимо помещений для слуг, на первом этаже располагались столовая, кабинет и малая столовая на южной стороне. Далее проходная, библиотека и гостиная, окна которых выходили на запад, а в северо-восточном углу находилась гостиная миссис Стеррон. Малая столовая была закрыта и использовалась как кладовая.

– Решил начать с вас, мистер Уиллинг, – заговорил суперинтендант, усевшись за стол в центре комнаты и достав блокнот. – Как долго вы проработали у капитана Стеррона?

– Вот уже почти десять лет, сэр. Поступил на службу в январе тысяча девятьсот двадцать третьего года.

– Да, довольно долгий срок, особенно в наши дни. В таком случае вы наверняка поможете мне, мистер Уиллинг. Вы первым подняли тревогу?

– Не совсем так, сэр. – И в самых мрачных тонах дворецкий описал ход утренних событий вплоть до прибытия полиции.

– Не припоминаете, прикасались ли вы к каким-либо предметам или, может, передвигали их, войдя в кабинет?

– Нет, сэр. Хотел поднять перевернутый стул, который валялся на полу, но сэр Джеймс попросил меня этого не делать.

– А когда вы последний раз видели своего хозяина… живым?

– Вчера вечером, сэр, ровно в десять часов. Каждый вечер в это время я приношу виски и получаю распоряжения.

– И он был в обычном своем настроении?

– О, да… если это вообще можно назвать настроением.

– Что, веселье – это не про него?

– Какое там, сэр!

– Ладно, оставим пока эту тему, хотя, может, и вернемся к ней позднее. В данный момент мне хотелось бы как можно больше узнать о привычках вашего хозяина. Ну, вот, к примеру: он всегда отдавал вам распоряжения в десять часов вечера?

– Почти всегда, сэр. Он был очень постоянен в своих привычках.

– Ну а затем, выпив виски, сразу ложился спать?

– Нет, не сразу. Обычно сидел еще с час или около того… Мне так кажется, меня самого в это время в доме нет.

– Вы не живете в доме?

– Я обитаю в коттедже, что у ворот на въезде, сэр.

– Видел его. Славный маленький домик, мистер Уиллинг.

Дворецкий склонил голову: очевидно, этот жест означал, что он оценил комплимент, хоть на него и не напрашивался.

– Итак, капитан обычно засиживался часов до одиннадцати, а затем отправлялся спать. А как насчет окон? Кто их закрывал?

– Если оба открыты, я закрываю одно, сэр, в десять часов вечера. Ну а другое всегда остается открытым, если капитан в кабинете. Он сам закрывал его, перед тем как лечь спать.

– И всегда закрывал?

– Ну, почти всегда, сэр. Мог, конечно, и забыть, но такое случалось нечасто. Да это и не опасно, на этой стороне дома окна высоко над землей. Чтобы залезть снаружи, пусть даже окно и открыто, понадобится лестница.

– Верно. А вы когда-нибудь замечали, чтобы хозяин прикрыл окно, но не запер задвижку?

– Не могу сказать, чтобы замечал, сэр, но я открываю окна утром. Это делает Этель, горничная. Однажды она говорила мне, что окно было открытым всю ночь, и я уведомил капитана. Но не припомню, чтобы она говорила, что окно было просто закрыто, но не заперто на задвижку. Могу спросить, если вы считаете, что это важно.

– Не стоит беспокоиться, – ответил Даули. Он не хотел, чтобы по дому пошли разговоры. Позднее у него будет возможность расспросить саму Этель. – Скажите, ведь именно Этель обнаружила сегодня, что дверь в кабинет заперта?

– Да, сэр.

– Так, теперь еще немного о вашем хозяине. Уверен, вам не хочется обсуждать его с людьми посторонними, мистер Уиллинг, но коронер будет обязан задать вам некоторые вопросы, и вам все же лучше знать об этом заранее. Вы сказали, что он был человеком невеселым. Можно ли сделать вывод, что капитан страдал от депрессии? Настолько сильной депрессии, что мог бы подумывать о самоубийстве?

Дворецкий задумался перед ответом.

– Нет, я никогда не предполагал, что подобное может случиться. Но капитан временами хандрил, неважно себя чувствовал.