Текст книги "Где Люба?"

– Люди, которые выхватили у меня вещи, вели себя странно. Непонятно, то ли банда, то ли спецслужба. Поэтому я боюсь обращаться к полицейским. Всё очень странно.

– Ладно. Следуй за мной. В гостинице разберёмся. Девчонки, не растягивайтесь. Держитесь кучнее. Не разевайте рты. Выходим на площадь, там нас ожидает автобус.

Группа погрузилась в автобус. Он вырулил на трассу и помчался в Париж.

Вечером в гостинице, когда все дела были улажены, дама усадила Любу напротив себя за столиком с чаем и сказала:

– Так, а теперь давай поговорим. Ты, наверное, уже поняла, что я директор хора «Калинушка». Зовут меня Карина Георгиевна. Фамилия моя Турова. Если ты москвичка, то наверняка слышала. Сюда мы, естественно, приехали на гастроли. Теперь твоя очередь. Рассказывай, куда и во что ты вляпалась.

– А я отдыхала в Дубровнике с подружками. Познакомилась с французом. Он журналист. Привёз какие-то необычайные материалы из Приштины на флеш-картах и дисках. В аэропорту Орли нас встретили его родители. Оттуда же за нами увязались какие-то люди. Кто они – не знаю. В одном месте они нас обогнали. Подрезали. Инсценировали ДТП. Выскочили. Кричали про какие-то государственные секреты. Всех выволокли, затолкали в свой микроавтобус. Я вырвалась. Но один из них успел выхватить у меня сумку с документами. Хорошо, что хоть деньги у меня были в кармане. А также у меня осталась его флешка. Из-за неё, собственно, и весь сыр-бор. Её надо передать в Москву, в ФСБ или на телевидение.

– Проще завтра же обратиться в наше посольство, и делу конец. Они и паспорт тебе новый сделают, и эту штуковину отправят куда надо. Завтра же утром я тебя отвезу в посольство. Включай телевизор, посмотрим новости. Может, и про нас что-нибудь расскажут.

И действительно, на экране телевизора замелькали кадры с прибытием на гастроли из Москвы в Париж русского хора «Калинушка». А затем на экране появилось фото Любы с комментарием: разыскивается русская туристка. Предположительно участница налёта, где погибли несколько человек. Любовь Колокольцева. 1983 года рождения. Сероглазая брюнетка. Среднего роста…

– Опаньки, опаньки… Вляпалась ты, Любка, по самое не хочу. Хуже не бывает.

– Что же делать? Какой налёт? Это они уже мой паспорт куда-то подкинули. И вообще непонятно, что это за люди. Ничего не понимаю. И кто же тогда этот Жан-Поль? При чём здесь какой-то налёт, если он отдал мне в руки эту штуковину? Вот же она. – Люба вытащила флеш-карту и показала Туровой.

– Судя по всему, твой Жан-Поль пересёк дорогу то ли власти, то ли мафии. Тебе даже из номера нельзя высовываться в этом виде.

– Что же делать, Карина Георгиевна?

– Давай отложим решение на утро. Мне надо подумать.

Утром на окнах аэровокзала Орли уже висели портреты Любы. Полицейских было втрое больше обычного.

А на крыльце, перед входом в здание, стояла шайка тех самых типов. Они переговаривались, внимательно вглядываясь в лица всех прибывавших.

– Чёрт бы их побрал, этих фараонов, – зло шипел шеф. – Они своими портретами портят нам всю охоту. Ты тоже поспешил с этим звонком в полицию.

– Ну, ты же сам приказал.

– Приказал, приказал… Вечно ты всё делаешь не вовремя. То не дождёшься от тебя выполнения, а то летишь сломя голову.

– Когда это я сделал что-то не так?

– Рот закрой. Когда… Чего… Думать надо. Думать. Голова у тебя для чего? А теперь вот мы должны быть втрое внимательнее, чтобы опередить их. А она должна появиться здесь, ведь ей деваться некуда. Она должна объявиться. Я носом чую. Должна. Другого пути у неё нет. Смотрите внимательнее.

– Шеф, я думаю, что ей логичнее прорваться в их посольство. Дубликат паспорта ей выпишут только там. Так что внимательнее нужно быть нашим у посольства.

– И там наши стоят и смотрят. Но если там её прозевают, то с новым паспортом она непременно должна появиться здесь. Ей же надо домой лететь. Как ты думаешь?

– Думаю, да.

– Соображаешь. Хвалю.

Тем временем утром Любу разбудила Карина Георгиевна.

– Вставай, Любка. Плохо, что ты не похожа ни на одну из моих артисток. Придётся быть похожей на меня. Сейчас придёт наша визажистка, она будет из тебя делать меня. Перекрасим тебя в блондинку. Загримируем под меня. И улетишь ты в Москву с моим паспортом.

– А как же вы?

– А что я… Завтра подам заявление о пропаже паспорта. Или дождусь, когда ты по каким-либо каналам передашь мой паспорт сюда. Надеюсь, ты не забудешь обо мне?

Через два часа из гостиницы вышли Карина Георгиевна с Любой в окружении всего хора «Калинушка». Они погрузились в автобус, который вывернул со стоянки отеля и понёсся в сторону аэропорта.

По прибытии в аэропорт из автобуса вышла только Карина Георгиевна. Она прошла в здание. Заняла очередь у билетной кассы. Через несколько минут она вернулась в автобус с билетом.

– Всё в порядке, Люба. Держи крепко. Иди уверенно, ты – Карина Георгиевна Турова. Лети спокойно. Удачи тебе. С Богом.

Люба вышла из автобуса и направилась ко входу в аэровокзал. Подойдя к зданию, она увидела в окнах свои портреты. Всюду были люди в форме. Их она не различала.

Но когда взошла на крыльцо, у прозрачной двери едва не столкнулась с тем самым типом, который командовал той самой шайкой. Люба оступилась. Обронила сумку. Полицейский, стоявший рядом, поднял сумку и подал ей. Слегка прихрамывая, она направилась к сектору, где уже шла регистрация на московский рейс. Кто-то взял её под руку. Она испуганно обернулась. Это был тот же полицейский.

– Я помогу вам.

– Спасибо.

На паспортном контроле чиновник долго рассматривал паспорт и разглядывал Любу. Всё это время полицейский стоял рядом и тоже вглядывался в неё. Две минуты у стойки регистрации показались ей вечностью. Наконец ей отдали паспорт и пропустили вперёд.

Выйдя из самолёта в Шереметьево, Люба села в маршрутку. Добралась до станции метро «Речной вокзал». Там спустилась в подземку. С пересадкой добралась до центра и вышла на станции «Лубянка». Поднялась на площадь. Остановилась перед невысоким крыльцом. Потом решительно взошла на него и потянула на себя большую дверь. Оказавшись внутри, тотчас увидела дежурного. Протянула ему флеш-карту.

– Передайте, пожалуйста, это вашему самому главному.

– Вы, наверное, имеете в виду директора ФСБ?

– Ну, наверное, да. Я не очень разбираюсь в этом и не знаю, кто у вас главнее. Скажите, что я полчаса назад прилетела из Парижа. Вот мой билет.

– Не беспокойтесь. Присаживайтесь. Вам придётся какое-то время подождать.

– Кого?

– Ну как – кого, мало ли что, а вдруг кто-то из нашего руководства пожелает увидеться с вами лично. Всё-таки вы прилетели из Парижа…

– Да, я бы хотела домой съездить…

– Нет, нет. Вам надо посидеть здесь. Вот присаживайтесь. Давайте ваш документ.

– Это не мой документ.

– Неважно. Впрочем…

– Моя настоящая фамилия Колокольцева. Любовь. Я дочь генерала Колокольцева Ивана Семёновича.

– Это ещё более интересно.

– Понимаете, я по этому паспорту прилетела из Парижа.

– Я помню. Понимаю. Тогда тем более вам надо подождать.

– Паспорт надо срочно передать обратно в Париж. Этой женщине, Туровой Карине Георгиевне. Она директор хора «Калинушка».

– Хорошо, хорошо. Пожалуйста, присаживайтесь. Вам что-нибудь принести, чай или кофе?

– Спасибо. Я ничего не хочу. А может, я пойду, прогуляюсь?

– Нет, нет. Это уже лишнее. Ни в коем случае. Присаживайтесь. Вот газеты и журналы. Может, вы голодны?

– Спасибо, ничего не надо. Я полистаю журналы, – сказала Люба, присела за столик, придвинула к себе журнал «Огонёк» с портретом Тимура Гайдара на обложке и углубилась в чтение. Она не заметила, сколько прошло времени. Её окликнул офицер:

– Кира Георгиевна?

– Да… То есть…

– Следуйте за мной.

Её завели в кабинет.

– Присаживайтесь. Вот вам бумага и ручка. Опишите как можно подробнее, кто вы и что с вами приключилось.

Она принялась за объяснение. Наконец оторвалась от письма.

– Ну, вроде бы всё, – сказала она.

Офицер забрал исписанные листки и принялся за чтение.

– Хорошо, – через какое-то время сказал он. – Посидите здесь. Вот, полистайте пока газеты и журналы.

Он вышел, а Люба перебрала стопку газет и журналов, опять наткнулась на тот же номер «Огонька» и углубилась в чтение.

Вскоре появился тот же офицер.

– Любовь Ивановна, с вами хотят побеседовать. Пойдёмте со мной.

Её провели по широким лестницам и нескольким этажам. Наконец перед ней открылась большая дверь, и она оказалась в большом красивом кабинете с зашторенными окнами. Навстречу ей вышел немолодой лысеющий мужчина, невысокого роста, с уставшими глазами.

– Присаживайтесь. Вы сами-то ознакомились с тем, что привезли?

Люба пожала плечами.

– К сожалению, некогда было и негде.

– Совсем? Даже не догадываетесь?

– Понятия не имею. Меня попросили передать руководству ФСБ. Извините. Я обо всём написала. Я так устала. Просто с ног падаю. Столько всего случилось. Мне бы паспорт передать. Там, в аэропорту, на окнах были развешены мои портреты. Полицейских было не меньше, чем пассажиров.

А на крыльце столкнулась с той самой бандой. Правда, никто меня не узнал. Меня хорошо загримировали под Киру Георгиевну Турову. Кстати, ей надо срочно вернуть её паспорт, чтобы у неё не было проблем.

– Не беспокойтесь. Это мы уладим. Мы уже связались с Парижем. Всё совпадает. Но! Мы, конечно, можем пойти на то, чтобы натурализовать вас как Любовь Колокольцеву, чтобы снять проблемы с родителями. Но тогда, естественно, у нас выплывают проблемы с Интерполом. Дальше последуют очередные совершенно лишние наслоения, образующие ком трудноразрешимых проблем. Поэтому мы предлагаем пойти на сотрудничество с нами и пока, на какое-то время, остаться Кирой Георгиевной Туровой. Хотя бы до завтра.

О ней самой не беспокойтесь, свой паспорт она получит. Там, во Франции, возникнет проблема, кто же тогда под её именем, с её паспортом пересёк границу, ну да это уже их проблема.

– А могу я спросить, что же там было такого на той флешке, если из-за неё пошёл такой сыр-бор?

– На флеш-карте компромат на одного известного косовского деятеля Касима Бачи. За такие сведения ордена дают. Но на имя кого? Если на имя Туровой, нелогично. Если на ваше имя, то формально вас нет. Здесь нет. То есть вы там, в Париже. Я надеюсь, вы понимаете? Будет лучше, если это положение продлится подольше. Вам туда возвращаться не придётся. Вы будете здесь. Сегодня вечером, из гостиничного номера, куда мы вас устроим, в разговоре с родителями, только с мобильного телефона, сообщите, что вы вышли замуж за француза Ивана Павловича Кутузова. В разговоре будьте осторожны. Вообще, старайтесь говорить поменьше. Сами больше не звоните. По возможности старайтесь избегать прямого разговора. Допустим, видите, звонит отец или мать, выждите полчаса или час. Подготовьтесь к разговору. Придумайте, что сказать. Изобретите какую-нибудь новость. Извинитесь, скажите, что не могли взять трубку, были заняты, были в шумном месте, не слышали и т. д. И ещё. Это строго-настрого. Не отвечайте на незнакомые звонки. Связь только лично со мной и с отцом. Всё. Остальные номера сотрите. Чтобы их вообще в телефоне не было. Всё понятно?

– Ясно. А чем же я теперь буду заниматься?

– В ближайшие несколько дней мы сделаем вам документы на другое имя и устроим в военный учебный центр, где вы будете учиться с такими же девушками.

– А можно в Белореченский военный учебный центр?

– Можно. А почему в Белореченский?

– Да мы с подружками давно уже условились.

– Хорошо. Договорились. А сейчас мы поселим вас в гостиницу на короткий период адаптации. Вот моя визитка. В случае нештатной ситуации звоните. И не забывайте – вы всё ещё в Париже.

Утром в гостиничном номере Люба проснулась от звонка своего мобильного телефона.

– Любовь Ивановна, зайдите в управление.

– Иду.

Через час Люба была в ФСБ. В кабинете директора Кир Кирилловича Будина был и его заместитель Михаил Антонович Кораблёв.

– Здравствуйте. Давайте сразу к делу. Поскольку Любой вам сейчас быть рановато, то побудете временно Людмилой Ивановной Звонарёвой. По этой легенде вы дочь отставного капитана КГБ Ивана Васильевича Звонарёва. Вот вам направление в Уральский военный округ. Вот деньги на проезд. Распишитесь. Идите, пройдитесь по магазинам, сделайте необходимые покупки. Будете учиться, как вы и хотели, на военного переводчика и военного корреспондента. Окраску волос не меняйте. Побудьте некоторое время блондинкой. Привыкайте к новому имиджу.

Выйдя из управления, Люба позвонила.

– Света? Привет. Надо встретиться.

– Любка. Ты где пропадала? Мы уже не знали, что и подумать.

– Ладно. Я сейчас подъеду к тебе. А ты позвони Анжелке.

– Хорошо. Давай подъезжай.

Через полчаса Люба была в окружении подружек.

– Девчонки, рассказывать долго, но ситуация такая, что я еду с вами в Белореченск, только под другим именем. Называйте меня Люда. Людмила Ивановна Звонарёва. У меня уже и направление туда на эту фамилию. А вы ещё не были в военкомате?

– Да, были и направления уже взяли, и медкомиссию прошли. Только билеты пока не брали, всё ждали тебя. Звонили тебе. Всё глухо.

– Ну всё, тогда завтра едем на Казанский вокзал сразу с вещами.

– А про Париж когда расскажешь?

– В дороге расскажу. Только, чур, никому ни слова. Секрет.

– Могила.

– Всё, тогда до завтра.

– Подъём! – прозвучала команда, и казарма пришла в движение.

– Выходи строиться на физзарядку! Построенье в произвольном порядке! Становись! Выровнялись по линейке! Равняйсь! Смирно! Направо! За мной бегом марш! Запевай!

 
Вряд ли папа будет очень рад,
Мамочка, мамуля, я – солдат!
И с утра, то есть с побудки,
Я хожу уже не в юбке,
Потому что, мама, я – солдат!
 
 
Командир с утра кричит: подъём!
Мы за ним бежим, идём, ползём.
Никакого нет комизма
В том, что я солдат отчизны
И весь день ношусь теперь бегом!
 
 
Не пекут нам уточек и кур.
И ватрушки – тоже чересчур!
Я не брызгаюсь шанелью,
Ночью кутаюсь шинелью,
В остальном же, мамочка, ажур!
 

Пробежав по лесу и просёлочной дороге, рота завершила бег у казармы.

– На месте! Стой! Раз-два! Так, внимание! Полчаса на туалет, заправку постели и водные процедуры. Через полчаса будет команда на завтрак! Всё ясно? Не слышу! Разойтись! Время пошло!

Прапорщик Македон ходил по казарме и подгонял девушек:

– Здесь вам не там! Это возле мамочки и папочки вы могли по два часа собираться в театр или на балет. Но тут вам не балет. И не гражданка. Кто не успел, тот опоздал! Опоздавшие и пришедшие в столовую вне строя за стол к приёму пищи не допускаются! Поэтому не теряйте ни минуты! Вы захотели служить в армии, значит, первое, чему вы должны научиться, – это беречь время! Все команды выполняются немедленно и только бегом. Здесь вам не променады и не парки для прогулок, не бульвары и не скверы. Здесь вы научитесь приводить себя в должный вид, не прибегая к зеркалу. О косметике забудьте до воскресенья. Только перед выходом в увольнение можно будет побрызгаться, подмазаться и подкраситься. А сейчас для вас главное – быть чистой, опрятной и причёсанной. Время вышло! Рота, выходи строиться! По ранжиру!

Уже перед казармой, глядя на то, как девушки мечутся в поисках своего собственного места в строю, прапорщик Македон ходил вдоль строя и читал нравоучения.

– Каждый военнослужащий должен чётко знать своё место в строю. Становись! Равняйсь! Смирно! Направо! Раз-два! Шагом марш! Запевай!

 
Спадает день к закату,
Багрянясь на холмах.
Российские девчата
На дальних рубежах.
Оружие на взводе,
А сердце налегке,
И при любой погоде
Граница на замке.
 

– Не слышу песни! Громче!

 
В дозоре юных дочек
Дни-ночи напролёт.
Никто к нам не проскочит,
Никто не проползёт.
Оружие на взводе,
А сердце налегке,
И при любой погоде
Граница на замке.
 

– Рота! На месте! Стой! Раз-два! Внимание. Сейчас прозвучит команда. Вы бегом влетаете в столовую и занимаете место только за своим столом и только по десять человек. Начиная с первого стола. Привыкайте к порядку. На освоение утреннего рациона даётся полчаса. По команде «подъём» все вы, независимо от стадии поглощения завтрака, то есть несмотря на то, сколько и чего у вас осталось на столе, должны подняться и встать в строй. Первое отделение, вперёд! Второе отделение, бегом марш!

Девушки уселись за стол и принялись за завтрак с шумом и смехом.

– Разговорчики за столом! – раздался голос прапорщика. – Когда я ем, я глух и нем! И до моего слуха должен доноситься только звон ложек и посуды. Прошла уже половина отпущенного по уставу времени. Без команды никто не встаёт. Все доедают кашу! Выпиваем чай! На столах не должно оставаться ничего, кроме пустой посуды! Рота, встать! Выходи строиться!

А в квартире Колокольцевых на кухне сидели Надежда Петровна и сам Иван Семёнович.

– Ничего не понимаю, – сердился генерал, уткнувшись в тарелку. – И это всё плоды твоего воспитания. Толком ничего не ясно. Какой-то француз. Откуда он взялся? Этого мне ещё не хватало, русскому генералу! Дочь за границей. Замуж вышла. Полная дичь!

– И чего ты кипятишься? Ну полюбили друг друга!

Ну что, теперь караул кричать?

– Она должна была полюбить русского офицера, майора Гранчакова.

– Сердцу не прикажешь.

– Ты мне это брось. Не надо валить с больной головы на здоровую. Ты врач и знаешь, что сердце – это насос, перегоняющий кровь по организму от пяти литров в минуту до семи тонн в сутки.

– До десяти.

– Тем более. Впрочем, это не имеет значения. Хоть и все пятнадцать. Было бы на здоровье. Я знаю другое: что на сердце сваливают тогда, когда хотят прикрыть аффективную страсть, навязчивое влечение и бл… скотс… живо… и биологическое начало. Терпеть не могу вранья от своих.

А в аудитории, вмещавшей группу из тридцати курсанток, перед девушками выступала женщина в форме майора.

– Дорогие девушки, с вами я познакомлюсь постепенно. А сейчас представлюсь сама. Я заместитель командира части по воспитательной работе майор Виговская. Согласно уставу прошу обращаться ко мне: товарищ майор. Мне поручено прочитать вам цикл лекций по некоторым предметам. Вы вступили в полосу самостоятельной жизни, на которой вас ежедневно будут подстерегать соблазны и сложности житейского порядка. Чтобы успешно преодолевать и то, и другое, всем нам приходится включать какие-то навыки, приобретённый опыт, интуицию и ум. Но жизнь своим разнообразием время от времени подкидывает нам ребусы, на разрешение которых порой не хватает ни личного опыта, ни всего остального. Но человечество тем и отличается от животного мира, что оно научилось накапливать знания и передавать их своим потомкам. Не случайно говорится, что лишь дураки учатся на своём опыте, умный же человек учится на ошибках других. Это не значит, что умные и образованные люди не совершают ошибок. Совершают. Но значительно реже. Вот и моя задача – помочь вам в накоплении самых элементарных знаний, чтобы вы совершили как можно меньше ошибок в личной жизни. Умный человек не тот, который походя сеет сентенции, а тот, кто не произносит глупости и не совершает ошибок. Тех самых ошибок, которые тяжким грузом будут лежать на ваших душах и тем самым будут отравлять жизнь не только вам лично, но и вашим детям. Поэтому принято решение включить в программу обучения курс гендерной психологии. То есть психологии взаимоотношений полов. Начну со статистики, с того, что в сотне родившихся младенцев пятьдесят три мальчика и сорок семь девочек. Но на момент поступления их в детский сад соотношение меняется с точностью до наоборот.