Текст книги "Эсмеральда. История одной крысы"

Эсмеральда
История одной крысы
Георгий Запалов

Редактор Владимир Валентинович Ведерников

© Георгий Запалов, 2017

ISBN 978-5-4485-0770-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Эсмеральда

Самым первым её увидел рядовой Тагиров.

Как саркастически заметил прапорщик Раздобудько, солдат бывает разный: умный и тупой, чистый и грязный, бывает даже удачный и неудачный, а еще бывает просто Тагиров. Он не попадал ни под одну оценочную категорию прапорщика, который сам-то, в силу скверности характера и неудачной жизненной кармы, был сложен для восприятия простого солдата Советской Армии. Тагиров переплюнул всех. Однажды, будучи простым чабаном, он, как водится, спустился второй раз в своей жизни с гор за солью, и на свою беду попался на недобрый глаз областного военкома. Тот рассусоливать долго не стал и, выполняя чёткий план, который поставила перед ним, многонациональная Родина, запихнул Тагирова в служебный уазик и пополнил в его чумазом и не очень образованном лице ряды Вооруженных Сил СССР. Злобный прапор с первой секунды знакомства невзлюбил Тагирова всеми фибрами своей чёрствой души. Дело было в злополучной шинели. Положенные по уставу 30 сантиметров от земли, при обрезании шинели Тагиров понял по своему и укоротил её на это же расстояние, но от верхней части голенища сапога. Раздобудько ревностно относился к порче казенного имущества и, увидев этого воина в шинельной юбке, пришел в такое бешенство, что тут же забыл про дружбу народов и навсегда записал Тагирова в чёрный список своей долгой и сварливой памяти. Новую шинель-то Тагиров украл в соседней казарме у зенитчиков в тот же вечер, но неприятный осадок у прапорщика остался в душе навсегда. И, хотя именно он, негласно санкционировал эту кражу в ультимативной форме, отношений между ними это не наладило.

Крыса появилась в тумбочке у Тагирова, как гром среди ясного неба.

Едва Раздобудько чиркнул спичкой и голосом похожим на голос Левитана, только с большого бодуна, прокричал самую жуткую фазу для молодого солдата «Рота подъем!», что-то неведомое и большое зашуршало в прикроватной незатейливой казенной мебели, на дверце которой, корявым почерком и дешёвой краской, было написано «Рядовой Тагиров». Немая пауза, в стиле «к нам едет ревизор», воцарилась в казарме сразу после этого неприятного инцидента. Испуганный Тагиров вскарабкался на тумбочку, и сидя на корточках, показывал пальцем вниз, давая понять сослуживцам, где именно притаился незваный гость. Артиллеристы, ребята горячие и немногословные, хотя курс молодого бойца был ими еще не пройден, но сплоченность боевых расчетов, уже была на лицо, поэтому, не сговариваясь, бойцы приняли решение путем метания подручных предметов уничтожить тумбочного лазутчика. В ход пошло всё. Табуретки, кирзовые сапоги, металлические спинки от кроватей, шансов выжить у неведомого животного практически не осталось. Прапорщик Раздобудько, хоть и был отважным воином интернационалистом, но крыс боялся больше, чем схватки в рукопашную с одной саперной лопаткой против превосходящих сил противника. Прямо в сапогах он запрыгнул на кровать рядового Тагирова, достал табельный пистолет, снял предохранитель и замер, как чукотский охотник в ожидании добычи. Ночная гостья не заставила себя долго ждать. Едва Тагиров по команде прапорщика распахнул дверцу злополучной тумбочки, едва молодые бойцы нацелили свои подручные средства на место появления предполагаемого противника, едва Раздобудько прищурил свой слегка косивший левый глаз, а правый, который косил не хуже левого, навел на мушку, из тумбочки, словно гибрид кролика и кенгуру, большими прыжками выскочила белая крыса. Приговор был подписан, и обжалованию не подлежал.

Вот тут-то и произошла эта эпохальная встреча, которая и легла в основу всех последующих событий. Поскальзываясь на начищенном линолеуме, и падая на поворотах, белоснежная подруга рядового Тагирова, неслась к выходу. Ловко изворачиваясь от всевозможных предметов, она почти уже достигла цели, когда тяжелый кирзовый сапог, увесистым пинком изменил траекторию её движения, оторвав от пола на какое-то время. Подобно сказочной принцессе, которую за отсутствие взаимности, злой колдун превратил в мерзкое животное, под всеобщее ржание сослуживцев, крыса буквально впорхнула в жаркие объятия одного из молодых бойцов. Парень был в шоке. В его задачу входило удерживать дверной проём, но ловить, словно футбольный мяч, казарменных крыс, пусть даже такой необычной расцветки, это было слишком. На мгновение их глаза встретились. Она лежала на его руках, подобно невесте, которую жених выносит на порог Дворца Бракосочетаний. Его реакция была, мягко говоря, менее романтичная. Солдат закричал так, что даже видавший виды прапорщик Раздобудько, прищурился на оба своих неровно смотрящих глаза и выронил от неожиданности из рук табельное оружие. В следующее мгновение, крыса упала на пол и исчезла без следа, оставив недоумение на лицах военнослужащих. Внезапно сплотившиеся, в борьбе с коварным врагом, Раздобудько и Тагиров стояли на кровати обнявшись, то ли от страха, то ли от чувства солдатского локтя. А главный виновник упущенной победы, смотрел в пол стеклянным взглядом, вспоминая эти глаза, похожие на две красные ягоды рябины, удивительно органично поселившиеся на белой крысиной мордашке.

– Упустил, Квазомодо, свою Эсмеральду! – философски заметил курсант Квасневский, под демонический смех своих собратьев по оружию.

Курсант Квасневский единственный знал сущность и принадлежность этих странных имен. В отличии от своих сослуживцев, он хотя бы один раз в своей жизни был в театре, при чем не только, как зритель. У него была своя роль. Да, маленькая. Да, эпизодическая. Но она была. Ровно на сороковой минуте спектакля, Квасневский выходил на сцену в костюме дворецкого, переводил настенные часы на час вперед и уходил. За принадлежность к миру театра и окрестили курсанты своего товарища, не иначе как гордой кличкой Артист. Прапорщик Раздобудько понятия не имел, кто такие Квазимодо и Эсмеральда, но, считая Артиста человеком просвещенным, слова его сомнению не подвергал, и поэтому, повторив про себя десяток раз, заковыристое слово Квазимодо, заклеймил им молоденького солдата навсегда. Отпустив увесистый и неуставной подзатыльник плохому ловцу казарменных крыс, злобный прапор удалился, рассыпая матерными словами направо и налево. Вот, с тех пор и началась эта странная дружба рядового Квазимодо и белой крысы, так романтично названной бойцами в честь роковой цыганки красивым и звучным именем Эсмеральда.

Надо сказать, кличка для солдата всегда имела очень важное значение. Как говаривал капитан Врунгель: «Как Вы яхту назовете, так она и поплывёт».

Вот, например рядовой Тагиров получил от товарищей суровое прозвище Тормоз, и полностью его оправдывал. Однажды, переброшенный через забор воинской части заботливой дембельской рукой сержанта Воробьёва, Тагиров переходил, естественно, на красный свет дорогу. Он был полон решимости и нафарширован дешевым портвейном. Тагиров напоминал камикадзе, который тащил бутылки с адской смесью, для того, чтобы ценой собственной жизни уничтожить врага. Начальник политического отдела дивизии полковник Левченко, который, по роковому для Тагирова стечению обстоятельств, проезжал мимо, был несколько иного мнения о статусе и должностных обязанностях Тормоза. Он выскочил из Уазика с устрашающим номером 3503СИ, и по-отечески сурово и ласково поманил рукой молодого бойца. Дедушки Советской Армии, чьи головы все это время торчали над бетонным забором воинской части, в ожидании своего портвейна, ахнули разочарованно, громко и дружно. Надо сказать, что бортовой номер 3503СИ наводил страх и ужас вполне обосновано на военнослужащих гарнизона, независимо от их чинов и званий. Всякий раз, когда железные ворота военного городка с треском и грохотом распахивались, а предвестник беды и хорошей взбучки автомобиль с этими номерами врывался на территорию, всё становилось понятно. Опять будут сорваны чьи-то погоны, снова кто-то поедет дослуживать в Ямало-Ненецкий Округ, ну а кого-то обязательно ждет маленький и очень неуютный карцер. В момент встречи с Левченко Тагиров полностью оправдал свою кличку. Он выкинул на проезжую часть бутылки с драгоценной выпивкой и вместо того, чтобы просто убежать, неумелым строевым шагом, путая движения рук и ног, подошел к грозному полковнику. Он отдал честь почему-то левой рукой и громко выкрикнул с характерным акцентом фразу, от которой даже у видавшего виды начальника политотдела, сбилась программа в голове.

– Левченко слюшает! – завопил Тормоз, изображая жалкое подобие бравого и залихватского голоса будущего командира.

Полковник много лет работал с личным составом и видел всё, как ему казалось, но в этот момент лицо его выразило полное недоумение. Дембеля за забором истерически начали хохотать, и бросились врассыпную, понимая очевидно, что портвейн утерян навсегда, а гауптвахту еще никто не отменял. Вот тут-то Тагиров, неожиданно и поставил две жирные жизненные точки. Одну на своей безоблачной службе, вторую на генеалогическом дереве старинного кубанского казачьего рода Левченко. Тормоз резко развернулся и неожиданно ударил офицера ногой обутой в тяжелый кирзовый сапог в пах. Собратья по оружию неоднократно задавали потом Тагирову простой и волнующий вопрос «зачем», но внятного ответа, так никто и не получил. Но всё это было потом. Драма на дороге закончилась печально. Дембельская выпивка был разбита, ругающийся дикой нецензурщиной полковник скакал вокруг своей машины, а собственно сам виновник «торжества», улепетывая с невероятной скоростью, перепрыгнул, как спортсмен через забор.

Долго потом выхаживал, заложив руки за спину, Левченко перед строем на плацу, и вглядывался упорно в лица молодых бойцов. Многонациональная Родина надежно и стабильно отправляла своих сыновей в Вооруженные силы СССР, и узнать в этом этническом многообразии рядового Тагирова не представлялось возможным, а в лицо начальник полит отдела, его запомнить не успел. Рядовой Квазимодо являлся исключением из правил и полной противоположностью своей кличке. Если бы художник вдруг задался целью создать идеальный образ русского солдата, то у него получился бы именно этот молодой человек. Высокий, хорошо сложенный, с приятными и волевыми чертами лица.

Артём Бородкин являлся, той частью золотой молодёжи, которая стремилась в армию из идейных побуждений и для утверждения своего Я. Когда девчонки из разных уголков необъятной Родины, закутавшись в тёплое одеяло и обняв пушистого плюшевого зайца, писали, подкатив мечтательно глаза, письма «Счастливому солдату», вероятно, именно образ рядового Квазимодо и вырисовывался в их девичьем воображении. Почта находилась в клубе военного городка, и начальник почтового отделения Вера Ивановна щедро снабжала эталон девичьих грёз, такими письмами. Артём же, в свою очередь помогал ей разбирать посылки, и поддерживать в чистоте и порядке служебные помещения. Идея посмеяться над наивными девушками пришла в голову Квазимодо случайно, в момент разбора писем. Первой, с героической легендой, к очаровательным близняшкам Наташе и Марине из города Иваново, поехала самая неудачная фотография прапорщика Раздобудько. Как впрочем, большинство злобных и взрослых прапоров с такой внешностью, Раздобудько был одинок и сексуально озабочен.

– Слышь, Квазимодо, – вкрадчиво начал издалека прапор, – ты же там шустришь у тёти Веры по письмам-то? Ну, так подыщи Алексею Ивановичу бабенку-то. Ну, там пианисточку какую, с шустрыми пальчиками, или вдовушку безутешную, ну, прояви солдатскую смекалку-то. А, Квазимодо?

Имея от природы шустрый характер, Артём быстро сообразил, что к чему, и через пару недель в далеком городе невест, затаив дыхание, похожие как две капли воды девчушки, уже вскрывали казенный конверт с кучей печатей и невероятно загадочным номером воинской части 39693. Квазимодо изменил всё: биографию, имя, боевые заслуги и воинское звание, повысив его сразу до полковника. Он оставил только обратный адрес и эту ужасную фотографию. Раздобудько и в реальности-то не был красавцем, если не сказать больше, но фото было отменным для розыгрыша, его не взяли даже особисты в личное дело и прапорщик держал его просто про запас, на экстренный случай. Случай не замедлил представиться, и близняшки, в нетерпении разорвали вожделенный конверт. Фото полковника Феоклиста Натановича Нежного, как его изощренно назвал Квазимодо, бетонной плитой упало на стол, поселив навсегда в наивных девичьих мозгах пунктик сомнения в мужской сущности. Бравый полковник засыпал своих далеких подруг целым списком, состоящим из сорока пунктов. Артем постарался на славу: деньги, еда, жильё и целый букет интимных услуг, вот немногое из того, что просил виртуальный офицер предоставить в его распоряжение очаровательных и юных дам.

Надо сказать, девушки оказались с юмором и все же написали ответ. Вера Ивановна долго вертела в руках розовый конверт, пахнущий нежными духами, и пыталась правильно прочесть странное имя адресата. Квазимодо вовремя сообразил, что это корреспонденция именно для его персонажа и, изъяв долгожданное письмо, уселся в уголок с довольной улыбкой, чтобы насладиться чтением.

Эсмеральда появилась, как всегда тихо и неожиданно. Она сидела неподвижно возле сейфа и печально смотрела на Квазимодо, не отрывая до боли знакомых глаз от объекта своего обожания. Всезнающий курсант Квасневский предупреждал Артема, что такая ситуация возможна, просто никто не мог предположить, что случится это так скоро.

– Понимаешь, дружище, – учительским тоном говорил Квасневский своему товарищу по оружию, – белые крысы гораздо умнее, чем распространенные серые. Эти альбиносы очень стабильны в своих отношениях, и уж если прикипела такая подруга к человеку, то это на всю жизнь. Поэтому готовься, скоро она появится снова.

Пророчество Артиста сбылось. Единственной, кто не был готов к появлению влюблённой Эсмеральды, была Вера Ивановна. Душераздирающий крик начальника почтового отделения, казалось был слышен на другом конце военного городка. Крысу не волновал этот крик, её не смутила даже эта странная женщина, которая забралась на стол и, в буквальном смысле слова, изображала из себя армейскую сирену.

Взгляд Эсмеральды был прикован к Квазимодо. Артем на удивление остался совершенно спокоен и, не обращая внимания на Веру Ивановну, ласково поманил странного грызуна рукой. Эсмеральда медленно подошла, и он погладил её по голове.

С этого дня, Квазимодо в полном объеме ощутил на себе, всю широту души и привязанность Эсмеральды. Казалось, она была с ним повсюду. В любое время дня и ночи, где бы не находился молодой курсант, её очаровательная мордашка могла неожиданно появиться, и так же неожиданно исчезнуть, выразительно и глубоко философски высверливая взглядом своего кумира.

Вскоре, весть о странных отношениях Квазимодо и Эсмеральды разнеслась по всему гарнизону. Белая гостья настолько прочно прижилась в казарме, что солдаты начали считать её неотъемлемой частью своей жизни. Тагиров, любезно предоставил свою тумбочку для проживания Эсмеральды. Он снял заднюю стенку, для того что бы она могла беспрепятственно прятаться там во время вечерней поверки. Квасневский притащил из библиотеки кучу умных книг о крысах и перед сном начитывал с умным видом своим товарищам интересные истории из жизни грызунов. Даже черствый и неприступный прапорщик Раздобудько весело и задорно выкрикивал «Эсмеральда» во время переклички и, загадочно улыбаясь, сам себе игриво отвечал «Я».

Белая крыса, одним своим присутствием и странной привязанностью к Артёму Бородкину, привнесла нечто теплое и радостное в нелегкую солдатскую жизнь. Всё было хорошо ровно до тех пор, пока Эсмеральда не стала шалить.

Смотр

Суровый дембель сержант Воробьев, он же «Джек Воробей», первым пострадал от действий непредсказуемой крысы. Не в добрый час пришла ему в голову шальная мысль оставить в каптерке на хранение свой дембельский чемоданчик. Тщательно уложенные неотъемлемые атрибуты настоящего «дедушки» Советской Армии, долго и трепетно собирались Воробьём в этот чемодан. Расшитые вручную золотые погоны, краденый у музыкантов большой белый аксельбант, альбом с фотографиями, все это должно было обеспечить ему триумфальный выход из дембельского поезда в его родном городе. Если бы не Эсмеральда и рядовой Тагиров, так оно конечно и было бы.

Почему именно в этот день захотелось Тагирову угостить однополчан фирменным пловом и при этом, зачем-то спрятать продукты именно в дембельский чемодан, мы не узнаем никогда. Скорее всего, он испугался гнева прапорщика Раздабудько, который был яростным противником изготовления плова в антисанитарных условиях тесной и не очень чистой каптерки. Возможно, Эсмеральда была голодна или просто подумала, что это угощение приготовлено именно для нее, но только когда Воробей утром пришел за своими пожитками, он понял, что триумфального выхода в люди у него не получится. Огромная дыра, в которую при желании можно было просунуть голову, красовалась в самом центре заветного чемодана, и самое страшное заключалось в том, что она была сквозная.

Рядовой Квасневский проводил потом следствие, сопровождаемое воплями отчаяния, которые вырывались из разгневанной глотки сержанта Воробьева. Вывод был печален. Ночью белая бестия пробралась в каптерку и, почуяв еду, попросту прогрызла в чемоданчике ровный и очень жестокий тоннель. Уничтожено было всё, плов в том числе. Все, что когда-то было дембельским счастьем, сейчас лежало уныло на полу и представляло собой винегрет из остатков чемодана, золотых погон, верёвочек, которые раньше были роскошным аксельбантом и… О, боже! Лоскутиками черно-белых фотографий Воробьева. Злой и страшный дембель в этот момент перестал быть таковым и, заново переродившись, стал охотником на крыс. Воробей положил руку на потрепанную книжечку с уставом и, сделав серьезное лицо, поклялся, не иначе как мамой, посвятить остатки своей жизни борьбе с этими беспринципными и подлыми грызунами. Провинившийся Тагиров отделался парочкой увесистых пинков и десятикилометровым кроссом с полной боевой выкладкой.

Но на этом проделки Эсмеральды не закончились. Следующим пунктом гнусности её намерений была фотография любимой девушки Артёма Бородкина. Ревность не самое хорошее качество присущее людям, но кто мог предположить, что крысам оно, более чем свойственно. Фото было подлым образом украдено из внутреннего кармана гимнастёрки Квазимодо и истерто в порошок прямо тут, возле его прикроватной тумбочки. Эсмеральда сделала это ночью и тихо. Ни у кого не было сомнений, что это была именно она. Раздобудько долго еще потом подтрунивал над грустившим парнем, показывая непристойные жесты, характерно указывающие на то, что Квазимодо обязан теперь взять в жены Эсмеральду, которая уничтожает всех потенциальных кандидаток на его руку и сердце.

Когда на другой день во всем гарнизоне внезапно погас свет и отключились все линии связи, уже никто не сомневался, кто виновник этого происшествия. Квасневский первый нашел очередной «чемоданный тоннель» в каменной стене узла связи и, посветив фонариком, заглянул в него словно в подзорную трубу, прищурив левый глаз. Лаз был идеально ровным и очень глубоким. Казалось, что Эсмеральда владеет методами глубокого бурения и имеет некоторые средства производства для этого процесса. Поверить в то, что это сделала обыкновенная крыса, было крайне сложно. Но самое ужасное заключалось в том, что когда она наткнулась на высоковольтные провода, то удалила их со своего пути, не меняя маршрута, путем бесцеремонного перегрызания.

Ну, и наконец, чашу терпения переполнила история со срывом строевого смотра, который проводил, никто иной, а сам Член Военного Совета генерал-майор Гомонов. Этого Эсмеральде простить уже не могли. Это было слишком. Судьба её была решена.

Яркое утреннее солнце едва осветило плац, начищенный до блеска с вечера молодыми бойцами под руководством, не знающего отдыха и сна прапорщика Раздобудько, как весь командный состав во главе с важным генералом уже стоял на трибуне. Переминаясь с ноги на ногу, офицеры без всякого интереса рассматривали нестройные шеренги будущих «богов войны», которые под грохот барабанов и с задорной строевой песней готовы были пройти мимо них чеканным шагом, в доказательство силы и мощи Советской Армии. Раздобудько изрядно нервничал. На кону стояла не только его карьера, но и личная репутация. И вот ряды сомкнулись, Квасневский, коряво и неумело ударил в барабан, изображая парализованную дробь. По команде прапорщика, курсанта Тагирова нежно взяли под локотки с двух сторон и приподняли над землей. Это было сделано исключительно для того, чтобы, мягко скажем, не совсем координированный представитель малых народов не испортил таинство обряда прохождения строем перед трибуной. Дело в том, что Тагиров не умел ходить в ногу со всеми, он упрямо и методично шагал поперек. Да! Именно поперек всему строю. Со стороны это выглядело и слушалось очень забавно. Когда Тагиров, вот так на вторую долю, как говорят музыканты, шагал в общем миксе грохота кирзовых сапог, грозная поступь защитников Родины, становилась похожей на цыганочку или на задорную ритмическую основу, этакого веселого блатнячка, ну, что-то типа «Поспели вишни в саду у дяди Вани». Как не пытался прапорщик Раздобудько объяснить неразумному курсанту, что есть лево, а что есть право, ничего хорошего из этого не получалось.

Колона повзводно и поротно двинулась вперёд. Тоненький, писклявый и очень фальшивый голосок запел из глубины строя «Родина спокойна будь, поверь как в сталь, солдата грудь». При слове «грудь» Раздобудько всегда краснел, очевидно, вспоминая симпатичных близняшек из далекого города Иваново. Сексуальные фантазии одинокого прапорщика не давали ему покоя, даже в такой ответственный момент, как строевой смотр. Так случилось и на этот раз. Солдаты дружно подхватили вторую строчку из песни, перекрикивая друг друга, делая упор явно не на качество, а на громкость. Разабудько шел впереди строя с гордо поднятой головой и красным, словно после бани лицом. Его тощие и кривые ноги болтались в изящных хромовых сапогах, как карандаши в стакане. Генерал отдал честь и довольно улыбнулся.

Эсмеральда появилась, как всегда в самый неподходящий момент. Она выскочила из глубины аккуратно постриженных кустов покрашенных зеленой краской и, подобно статуе уселась на бордюр. Окинув пристальным взглядом марширующие ряды военнослужащих, она безошибочно выхватила взглядом Квазимодо и радостно бросилась к нему через весь плац большими прыжками.

– Какой странный кролик, – слегка прищуриваясь и обращаясь к начальнику политотдела, промолвил генерал

– Я думаю это кошка, – отрапортовал Левченко, наводя резкость на стремительно приближающуюся к ним крысу.

– Это кролик, ну возможно заяц, – упрямо сказал Гомонов и добавил задумчиво, – просто очень дерзкий и наглый заяц.

Прозрение наступило в следующий момент, когда кто-то из офицеров издал истошный вопль и грохнулся в обморок. Тревожный шепот пробежал по рядам марширующих. Прапорщик Раздобудько повернул голову, и грязное матерное слово, обозначающее одновременно закат карьеры и срыв строевого смотра, пронеслось в его седеющей голове. В эту секунду молодая партия Борцов с крысами, состоящая из сержанта Воробьёва, приняла в свои ряды очередного члена, в лице разгневанного прапорщика Раздобудько.

Эсмеральда была совсем близко, когда генерал Гомонов окончательно понял, что зайцы не бегают по территории воинской части, и чуда не случится. Он полностью потерял самообладание. Вероятно, в детстве маленький тогда еще Вася Гомонов, неоднократно встречался с этими представителями фауны, которые заронили в его голову пожизненный пунктик страха по отношению к ним. Не говоря ни слова, генерал спрыгнул с трибуны и, проявляя чудеса ловкости, полез на флагшток, на котором приветливо и торжественно развевалось красное знамя. Тагирова, который все это время висел на руках своих товарищей, уронили на землю от неожиданности. Начальник политотдела снял со своей лысеющей головы фуражку и в отчаянии укусил её. Раздобудько тоскливо посмотрел на генеральскую задницу и красные лампасы, которые поднимались всё выше и выше, и проглотил слюну. Лишь только Квазимодо был спокоен, как всегда. Он присел на корточки и с улыбкой протянул к Эсмеральде руки.

Строевой смотр был сорван. Мстительный генерал Гомонов естественно не оставил этого в покое. Он жестоко отыгрался на всех невольных участниках этого крысиного фарса. Квазимодо загремел на «губу», несчастный прапорщик положил на стол свой партбилет, полковник Левченко отделался выговором без занесения в личное дело. Что касается Эсмеральды, то в военный городок был направлен специальный отряд для полного уничтожения грызунов. Это были большие и угрюмые дядьки в зелёных комбинезонах и с большими бидонами какой-то вонючей и ядовитой жидкости. Всему личному составу было приказано покинуть территорию городка на весь период санитарной обработки.

Артём Бородкин вернулся в часть через четыре дня злой, грязный и голодный. Первым делом он подошел к Квасневскому, который сидел в бытовке и потупив взор, пытался наугад пришить пуговицу к своей шинели. Остальные солдаты подозрительно и виновато переглядывались и упорно молчали при появлении Квазимодо.

– Где она? – с тревогой в голосе, шепотом спросил он Квасневского.

– Кто она? – явно волнуясь, ответил Артист. Глаза его при этом странно забегали.

– Не тупи, боец, ты знаешь, про кого я спрашиваю, – сказал Квазимодо и схватил Квасневского за рукав.

– Тише, чего ты? Жива твоя Эсмеральда. Всех крыс вывели, а подругу твою Тагиров к себе в медсанчасть забрал, она не давалась никому в руки, пока Тормоз не стал с ней на своём языке разговаривать и твоё имя произносить, с ним тоже не хотела идти. Он её за пазухой пронес, а Раздобудько прикрывал его. Хороший мужик оказался, правильный. Теперь она под кроватью у него живет, хорошо белая, её на фоне простыней не видно почти. Тагиров, как упал на плацу, так сразу косить начал, тут болит, там болит, моментально русские слова забыл, как обычно. Вот его и положили с подозрением на перелом. Короче, если бы не он, не видать бы тебе больше своей Эсмеральды.

Через десять минут, Квазимодо ворвался в медсанчасть и без особого труда нашел Тагирова, который сидел один в палате, в полосатой пижаме, которая была на несколько размеров больше, чем сам Тормоз. Квазимодо тихонько приоткрыл дверь в палату и просунул голову в дверной проём. Тагиров сидел на полу в позе медитирующего йога. Перед ним стоял включённый в розетку, старый, ржавый и раскаленный утюг. Незамысловатый бытовой прибор был перевернут горячей стороной вверх, и только аккуратно подложенные с двух сторон книги, не давали ему упасть. Плавным движением руки Тагиров набирал в пипетку подсолнечное масло из небольшой баночки и делал несколько капель на раскаленную поверхность утюга. Следующим движением он медицинским скальпелем отрезал от большой картофелины тонкий, круглый ломтик и укладывал его на шипящее масло. Тщательно и неторопливо обжарив на незатейливой псевдопечке продукт, который когда-то Христофор Колумб открыл всему миру, он бросал готовые «чипсы» под кровать. После этого Тагиров с невменяемым лицом начинал повторять эту же операцию в такой же точно последовательности. Квазимодо понаблюдал за этими странными действиями своего товарища и тихонько закашлял, чтобы обратить на себя внимание.

– Очень прожорливый твоя подруга, – не поворачивая головы, сказал Тагиров, – четвертый картошка жарю, а она все ест и ест. Может беременная, однако?