Текст книги "Война в воздухе"

6

С их появлением в жизни Берта на Козьем острове наступил новый этап. Он перестал быть единственным представителем человечества в бескрайней, жестокой, непостижимой Вселенной и вновь стал стадным существом в мире других людей. В первую минуту при виде принца и его спутника Берт пришел в ужас, но потом они показались ему добрыми и родными, как братья. Ведь они попали в такой же переплет – на оторванный от внешнего мира остров, – как и он, и ничего не понимали. Берту очень хотелось услышать, что с ними приключилось. Один из них раньше был принцем, оба – офицеры чужой армии и вряд ли говорят по-английски. Ну и что? Врожденное наплевательское отношение кокни к авторитетам вернулось к Берту в полной мере, к тому же азиатские корабли уравняли мелочные различия.

– Привет! – воскликнул он. – Как вы сюда попали?

– Это тот англичанин, что привез нам чертежи самолета Баттериджа, – сказал по-немецки офицер с птичьим лицом и, когда Берт подошел ближе, в ужасе два раза крикнул: – Отдай честь! Отдай честь!

– Обалдеть! – воскликнул Берт и молча прибавил пару слов в уме. Он уставился на немцев, неуклюже отсалютовал и тут же вновь превратился в скользкого субъекта, с которым невозможно о чем-то договориться.

Некоторое время два ярких представителя современной аристократии озадаченно рассматривали сомнительного англосаксонского гражданина; подчиняясь загадочному велению крови, тот не приветствовал их как положено, но и не вел себя с ними как равный. Вид Берта отнюдь не вызывал положительных эмоций и все же необъяснимым образом оставлял впечатление твердолобости. На нем был дешевый саржевый костюм, порядком обтрепавшийся, хотя свободный покрой делал его владельца более коренастым, чем он был на самом деле. Белое немецкое кепи было слишком велико для этой неприятной физиономии, брюки на ногах сбились в гармошку и были заправлены в резиновые сапоги, снятые с погибшего немецкого аэронавта. Англичанин был явно ниже их рангом, но отнюдь не выглядел смиренной овечкой, отчего оба немца немедленно его возненавидели.

Принц указал на самолет и что-то произнес на ломаном английском. Берт подумал, что он говорит по-немецки, и ничего не понял, о чем без утайки и сообщил.

– Dummer Kerl![27]27
  Болван! (нем.)


[Закрыть] – процедил офицер с птичьей головой из-под повязки.

Принц еще раз ткнул в самолет здоровой рукой:

– Вы ферштейн этот драхенфлигер?

Берт начал понимать, что они хотят. Привычки Бан-Хилла взяли верх.

– Иностранная модель, – уклончиво сказал он.

Немцы немного пошушукались.

– Вы есть эксперт? – спросил принц.

– Ну, починить-то мы можем, – на манер Грабба ответил Берт.

Принц порылся в своем словарном запасе.

– Этот хорош летать?

Берт задумался, почесывая подбородок:

– Я должен его осмотреть. Ему, видать, здорово досталось!

Он поцокал языком, как всегда делал Грабб, сунул руки в карманы и вразвалочку подошел к аэроплану. Обычно Грабб в таких случаях что-нибудь жевал, но Берт мог воспроизвести этот прием только мысленно.

– Работы на три дня, – небрежно бросил он.

Впервые пришла догадка, что машина, возможно, еще на ходу. Ясно, что лежащее на земле крыло сильно повреждено. Три поддерживавших крыло распорки сломались о камень, двигатель тоже мог сильно пострадать. Крюк с поврежденной стороны был свернут набок, но это вряд ли влияло на летные качества. Других дефектов не было видно.

Берт почесал щеку и еще раз окинул взглядом широкий, сверкающий на солнце простор Верхних порогов:

– Возможно, получится починить. Я займусь этим делом.

Он еще раз внимательно осмотрел машину, в то время как принц и офицер не менее внимательно следили за его действиями. В Бан-Хилле Берт и Грабб разработали своеобразный метод починки путем замены сломанных частей деталями, снятыми с других велосипедов. Поэтому велосипед, уже совершенно негодный для проката, все еще сохранял некоторую ценность. Он превращался в прииск для добычи гаек, болтов, колес, рулевых штанг, спиц, цепей и прочих запчастей, в источник ликвида для ремонта еще действующих механизмов. А за деревьями как раз лежал еще один аэроплан…

Котенок незаметно подкрался и потерся о сапоги Берта.

– Делайт ремонт этот драхенфлигер, – потребовал принц.

– Если я его починю, – сказал Берт, которому в голову пришла новая мысль, – кто сможет им управлять?

– Я смочь, – ответил принц.

– Боюсь, только шею себе свернете, – после некоторых колебаний пожал плечами Берт.

Принц не понял, а потому пропустил фразу мимо ушей. Он указал пальцем в перчатке на самолет и бросил спутнику реплику на немецком. Офицер ответил, и принц сделал широкий жест, направленный в небо, потом горячо о чем-то заговорил. Берту показалось, что он догадывается, о чем идет речь.

– Точно шею свернете, – повторил он. – Ну да ладно. Я пошел.

Он начал рыться под седлом и двигателем в поисках инструментов. Кроме того, Берт хотел немного выпачкать лицо и руки черным машинным маслом, ибо первое правило премудростей ремонта заключалось, по мнению компании «Грабб и Смоллуэйс», в том, чтобы как следует, убедительно вымазать лицо и руки мазутом. А еще он снял пиджак и жилет и сдвинул кепи на затылок, чтобы легче было чесать лоб.

Принц и офицер, как видно, решили наблюдать за ним, но Берт сумел дать понять, что они только мешают и что ему, прежде чем приниматься за работу, надо все «хорошенько обкумекать». Немцы было засомневались, однако опыт работы в мастерской не прошел даром – Берт напустил на себя авторитетный вид, заставлявший простых смертных идти на попятный. Соглядатаи наконец удалились. Берт тут же подбежал ко второму самолету, забрал винтовку с патронами и спрятал их неподалеку в крапиве. «Так-то оно лучше», – удовлетворенно хмыкнул он и принялся внимательно осматривать обломки крыльев, затем вернулся к первому аэроплану и сравнил модели. Велосипедный метод вполне мог сработать и здесь, если только мотор не окажется безнадежно поврежденным или слишком сложным.

Немцы вскоре вернулись и обнаружили Берта до ушей перемазанным машинным маслом. С видом заправского механика он трогал и дергал всякие рукоятки и рычаги. Когда офицер с птичьим лицом что-то сказал ему, Берт только отмахнулся:

– Нон-компрон. Молчали бы лучше! От вас все равно никакого толку.

Ему пришла в голову новая мысль.

– Этого парня неплохо бы похоронить, – сказал Берт, ткнув через плечо большим пальцем.

7

С появлением двух немцев внутренний мир Берта тоже претерпел изменения. Одолевавшую его безмерную, жуткую тоску как будто прикрыли занавеской. Он находился во вселенной, состоявшей всего из трех человек, но пребывание в ней все равно наполняло его разум предположениями, расчетами и хитрыми задумками. О чем они думают? Как к нему относятся? Что намерены делать? Сотни тревожных мыслей пересекались в мозгу, пока он возился с азиатским аэропланом. Новые идеи выскакивали одна за другой, как пузырьки в стакане с содовой.

– Вот это да! – вдруг воскликнул Берт, только сейчас осознав, насколько бестолкова и несправедлива судьба, оставившая в живых этих двоих и погубившая Курта. Весь экипаж «Гогенцоллерна» был расстрелян, сгорел заживо, разбился или утонул, а эти двое спрятались в каюте с мягкой обивкой и выжили.

– Небось думают, что их спасла чертова путеводная звезда, – пробормотал Берт, не в силах больше сдерживать гнев.

Он разогнул спину и взглянул на немцев. Те стояли бок о бок и смотрели на него.

– Нечего на меня пялиться, – заявил он. – Вы мне только мешаете.

Видя, что они не поняли, Берт направился к ним с гаечным ключом в руке. В последний момент его одолели сомнения: принц был высок, силен и невозмутим. Но Берт все-таки указал на деревья и крикнул:

– Там покойник!

Офицер что-то ответил по-немецки.

– Покойник! – повторил Берт – Вон там.

Ему стоило больших трудов уговорить немцев пойти за ним, чтобы показать труп. Затем они четко дали понять, что почетную миссию оттащить мертвеца на берег и сбросить его в воду как лицу простого звания чином ниже офицера полагается выполнить исключительно Берту. Некоторое время все ожесточенно жестикулировали. Наконец офицер снизошел до помощи. Вдвоем они оттащили обмякшее и успевшее раздуться тело японца к реке и, сделав пару раз передышку, потому что труп оказался очень тяжелым, столкнули его в стремительный западный поток. Берт вернулся к осмотру аэроплана, ощущая ломоту в руках и мрачное негодование.

– Чертов наглец! – прошипел он. – Я ему что, раб немецкий? Хромой индюк!

Тут он начал соображать, что произойдет, если самолет удастся отремонтировать.

Оба немца отошли в сторону. После некоторых размышлений Берт отвинтил несколько гаек, надел пиджак и жилет, рассовал гайки, болты и кое-какие ключи по карманам и спрятал набор инструментов, взятый со второго аэроплана, в дупле дерева. «Порядок», – сказал он, спрыгнув на землю после того, как покончил с этими предосторожностями. Не успел он вернуться к машине, как снова появились принц с офицером. Принц некоторое время наблюдал за ходом работ, после чего вышел на мыс, разделяющий два потока, сложил руки на груди и погрузился в глубокие раздумья. Птицелицый офицер подошел к Берту и обратился к нему по-английски с сильным акцентом.

– Ходить, – сказал он, помогая себе жестом. – Есть.

В киоске Берт обнаружил, что весь запас еды, кроме небольшой порции тушенки и трех печенек, исчез. Вытаращив глаза и разинув рот, он осмотрел пустой киоск. Из-под стула продавца, заискивающе мурлыча, вылез котенок.

– Ну еще бы! – воскликнул Берт. – Ох! Куда они дели твое молоко?

Он пару минут копил в себе злость, затем, взяв тарелку в одну руку, а печенье в другую, вышел, взглядом отыскивая обидчика, ругаясь сквозь зубы по поводу «жратвы» и гнилого характера принца. Берт подошел к нему не салютуя.

– Эй! – свирепо крикнул он. – Что за дела, черт возьми?

Последовала безрезультатная перебранка. Берт по-английски развивал банхиллскую теорию взаимосвязи между жратвой и эффективностью труда, птицелицый отвечал на немецком доводами о различиях между нациями и необходимости соблюдения субординации. Принц, прикинув физические возможности Берта, вдруг сделал выпад. Он схватил Берта за плечо, тряхнул так, что у того зазвенело в карманах, и отшвырнул назад. Затем ударил, словно перед ним стоял рядовой чин немецкой армии. Берт испугался, побледнел и отскочил назад, однако кодекс поведения кокни допускал только один выход: он был просто обязан дать сдачи.

– Обалдеть! – воскликнул Берт, застегивая пиджак.

– Ну? – воскликнул принц. – Теперь ходить?

Заметив героический блеск в глазах Берта, он вынул саблю. Его спутник вмешался, что-то сказав по-немецки и указав на небо.

Далеко на юго-западе появился и начал быстро приближаться японский воздушный корабль. Это положило конец конфликту. Принц первым оценил положение и пошел на попятную. Все трое зайцами бросились под укрытие деревьев и бежали, пока не нашли впадину, заросшую высокой травой, и не присели на корточки всего в шести шагах друг от друга. Сидеть по шею в траве и наблюдать сквозь ветки за дирижаблем пришлось довольно долго. Берт растерял часть тушенки, но все еще сжимал в кулаке печенье и принялся потихоньку его есть. Чудище проплыло в сторону Ниагары почти у них над головой и скрылось за электростанцией. Пока корабль был близко, все помалкивали, но вскоре спор возобновился, и его ожесточение смягчалось лишь взаимным непониманием.

Первым заговорил Берт, не обращая внимания на то, понимают ли другие его слова. Его недовольство вполне выражал тон голоса.

– Если вы хотите, чтобы я отремонтировал самолет, не давайте волю рукам!

Немцы не восприняли его слова, и Берт повторил их еще раз. Затем начал развивать идею и увлекся:

– Думаете, вам попался парень, которого можно пинать, как своих солдат? Вы сильно ошибаетесь! Ясно? Надоели вы мне с вашими выходками! Я много думал о вас, вашей империи, вашей войне и всей этой мерзости. Мерзость она и есть! Это вы, немцы, вечно первыми поднимаете бучу в Европе. И все ради чего? Ради дурацкой бравады! Чтобы покрасоваться в форме с флагами! Взять хотя бы меня – я и знать вас не знал, вы мне были до лампочки. А вы меня поймали, практически похитили, и вот я сижу за тысячи миль от дома, а ваш дурацкий флот разнесли по кочкам. И вы еще выделываетесь? После такой трепки? Нет уж! Посмотрите, что вы натворили! Как вы раздолбали Нью-Йорк! Сколько людей убили, сколько добра попортили! Неужто не поумнели?

– Dummer Kerl! – вдруг сказал птицелицый офицер, сверкнув глазами под повязкой и вложив в реплику всю злобу. – Esel!

– Я знаю! – воскликнул Берт. – На немецком это значит «глупый осел»! Кто здесь глупый осел, я или он? Пацаном я читал грошовые книжки о приключениях, великих полководцах и прочей фигне. Я из них вырос. А у него что в башке? Фигня про Наполеона, фигня про Александра, фигня про славный род, про себя, Бога, Давида и прочую дребедень. Любой, кто не напялил на себя дурацкий мундир принца, мог бы сразу предсказать, чем все это кончится. Мы в Европе со своими дурацкими флагами и дурацкими газетами, которые нас подзуживали и разъединяли, переругались между собой, а Китай тем временем был тверд как скала, миллионы китайцев только и ждали, когда их наука и расторопность сравняются с нашими. Вы не ожидали, что они могут вам всыпать, а у них появились свои воздушные корабли. И фьють – получите! Когда у Китая не было своих пушек и армий, мы постоянно их дразнили. И вот они нам всыпали – а что им еще оставалось? Не получив по зубам, мы бы не угомонились!

Офицер с птичьей головой прикрикнул, чтобы он замолчал, и вступил в разговор с принцем.

– Я британский подданный, – огрызнулся Берт. – Не хотите слушать, не слушайте, но затыкать мне рот вы не имеете права.

И он еще некоторое время продолжал свою тираду на тему империализма, милитаризма и международной политики. Однако, видя, что противники говорят между собой, растерял ораторский пыл и лишь повторял «козлы надменные» и прочие эпитеты на старый и новый лад. Он вдруг вспомнил свою главную обиду.

– Эй, смотрите сюда! Я хотел спросить, зачем вы забрали всю еду из сарая. Вот что я желаю знать. Куда вы ее дели?

Берт замолчал, ожидая ответа. Немцы продолжали разговаривать на своем языке. Берт повторил вопрос. Они и бровью не повели. Берт задал вопрос в третий раз в крайне резкой форме, чтобы его наверняка услышали.

Наступило натянутое молчание. Несколько секунд они сверлили друг друга взглядом. Принц смотрел невозмутимо и твердо, и Берт невольно отвел глаза. Затем принц медленно поднялся, офицер тут же неуклюже вскочил. Берт остался сидеть на корточках.

– Молчайть! – приказал принц.

Берт сообразил, что время красноречия миновало. Немцы холодно глядели на него сверху вниз. На секунду Берт почувствовал дыхание смерти, однако принц отвернулся, и оба немца направились к аэроплану.

– Уф! – выдохнул Берт и процедил сквозь зубы одиночное ругательство. Он еще посидел на корточках минуты три, потом вскочил и побежал за винтовкой азиата, спрятанной в траве.

8

После этой стычки больше никто не делал вид, что Берт находится под началом принца или что ему поручено ремонтировать самолет. Немцы сами начали ковыряться в аэроплане. Берт отошел к мысу Террапин и присел, чтобы осмотреть оружие. Винтовка была короткая, со стволом под большой патрон и почти полным магазином. Берт аккуратно извлек патроны и подергал затвор, чтобы освоиться с механизмом, затем так же аккуратно вложил патроны обратно. Он вспомнил, что еще не утолил голод, и, положив винтовку на локоть, пошел искать еду в киоске и вокруг него. Ему хватило осторожности не показываться принцу и его спутнику с оружием в руках. Если мнимый Наполеон увидит Берта с винтовкой, еще неизвестно, что ему придет в голову. К тому же Берт чувствовал, как внутри кипит нерастраченная злоба, и боялся не сдержаться и перестрелять немцев. Ему очень хотелось их пристрелить, и в то же время эта мысль казалась ему ужасной. В его душе боролись противоречия цивилизации.

Около сарая явно в ожидании молока крутился котенок. Увидев его, Берт ощутил в себе еще большую злость вперемешку с чувством голода. Не прерывая поисков, он говорил вслух с самим собой, но вскоре остановился и разразился ругательствами. Они были адресованы войне, гордыне и имперским замашкам.

– Любой другой принц предпочел бы погибнуть вместе со своими людьми и своим кораблем! – воскликнул он в полный голос.

Оба немца, стоявшие у самолета, услышали, как голос Берта время от времени заглушает шум воды на порогах, и с улыбкой переглянулись.

Берт решил было дождаться их, сидя в сарае, однако понял, что там его могли застать врасплох, и отошел к острову Луны, чтобы обдумать положение.

На первый взгляд оно представлялось сравнительно простым, но чем дольше Берт рассматривал его и так и эдак, тем больше вариантов приходило на ум. Оба немца вооружены саблями. Может быть, револьверами тоже?

К тому же, если застрелить обоих, он, чего доброго, не сможет найти, где они спрятали еду!

До сих пор он мог разгуливать с винтовкой в блаженной уверенности, что ему ничто не грозит, но что, если они заметят у него оружие и устроят засаду? Козий остров сплошь состоял из зарослей, деревьев, скал, непролазных кустов и неровностей.

Почему бы не пойти и сразу их не убить?

– Нет, я так не могу, – отказался от затеи Берт. – Сначала надо как следует разозлиться.

Нельзя было оставлять их одних – он быстро понял свою ошибку. За немцами следовало наблюдать, шпионить. Тогда было бы легче понять, что они затевают, есть ли у них револьверы и где они прячут еду, и быстрее определить, что они намерены сделать с ним. Если не шпионить за ними, они начнут шпионить за ним. Мысль показалась ему настолько очевидной, что он сразу же перешел к действиям. Осмотрев свой наряд, Берт бросил в воду воротничок и слишком заметное белое кепи аэронавта. Поднял воротник пиджака, чтобы не выглядывала некогда белая, а теперь грязная рубашка. Звон ключей и гаек в карманах мог его выдать, поэтому он разложил их по отдельности, обернул бумагами и придавил сверху перочинным ножом. Берт начал бесшумно, осторожно красться, прислушиваясь и озираясь на каждом шагу. Позицию противника выдавали кряхтение и скрип. Берт обнаружил, что немцы вступили с азиатским самолетом в некое подобие борцовского поединка. Они сняли мундиры, отложили сабли и работали в поте лица – как видно, пытались развернуть аэроплан, но его длинный хвост цеплялся за деревья. Завидев их, Берт плюхнулся на живот и по-пластунски заполз в небольшую впадину, откуда продолжал следить за их потугами. Время от времени, чтобы скоротать время, он брал то одного, то другого на мушку.

За ними было очень занятно наблюдать – настолько занятно, что он едва удерживал себя, чтобы не окликнуть их и не дать какой-нибудь совет. Берт сообразил, что когда самолет получится развернуть в нужную сторону, то немедленно возникнет вопрос о недостающих болтах и гайках. И тогда его начнут искать. Немцы определенно решат, что их взял или припрятал Берт. Может быть, пока не светить винтовку и обменять болты и гайки на еду? Берт понял, что после того, как оружие вселило в него такую уверенность в своей безопасности, уже не сможет с ним расстаться.

Подбежавший котенок начал заигрывать с Бертом, покусывать и лизать ухо.

Солнце вскарабкалось в полуденный зенит. Наконец аэроплан удалось развернуть и поставить на колесо, его крючья нацелились на перекаты. Оба офицера вытерли пот со лба, надели мундиры, прицепили сабли и вели себя с видом мужчин, заслуживших похвалу за усердный труд. Бодрым шагом они направились к сараю с припасами; первым шел принц. Берт поспешил следом, однако у него не получалось идти достаточно быстро, он мог обнаружить себя, поэтому разузнать, где они прячут еду, так и не получилось. Когда он снова увидел немцев, принц и его спутник сидели, прислонившись спинами к киоску, с тарелками на коленях, стоявшей между ними открытой банкой тушенки и горстью печенья на блюде. Оба были, как видно, в хорошем настроении, принц даже похохатывал. При виде жующих Берт забыл о своих планах: его охватил зверский голод. Он появился перед ними на расстоянии двадцати шагов с винтовкой наперевес.

– Руки вверх! – скомандовал Берт свирепым тоном.

Принц, поколебавшись, поднял руки. Оба офицера оторопели при виде оружия.

– Встать! – скомандовал Берт. – Брось вилку!

Немцы опять подчинились.

– А теперь что? – пробормотал Берт. – Гнать их отсюда? Пожалуй. Сюда! Вперед!

Принц повиновался с удивительной прытью. Когда они дошли до конца поляны, он что-то сказал спутнику, и оба, наплевав на достоинство, пустились наутек.

Берту с опозданием пришла в голову полезная мысль.

– Господи! Чего я не отобрал у них сабли! Эй!

Но немцев уже след простыл, они успели спрятаться за деревьями. Берт выругался им вслед, вернулся к сараю, бегло осмотрел местность на предмет фланговой атаки, положил винтовку рядом с собой и принялся уписывать мясо с тарелки принца, судорожно прислушиваясь всякий раз, прежде чем положить в рот новый кусок. Оставив немного для котенка, он потянулся за второй тарелкой, как вдруг та разлетелась прямо у него под рукой. Берт уставился на осколки; сознание медленно напомнило, что мгновением раньше из кустов раздался подозрительный треск. Он вскочил на ноги, схватил винтовку в одну руку, а банку тушенки в другую и, обогнув сарай, отбежал на другой конец прогалины. В это время из кустов опять раздался треск, и что-то свистнуло у самого уха.

Берт бежал не останавливаясь, пока не выбрал удобную, на его взгляд, позицию для обороны у острова Луны, и там, ловя ртом воздух, припал к земле, готовясь к отражению атаки.

– Значит, у них таки есть револьвер! А что, если два? Если два, видит бог, мне кранты. А котенок где? Небось тушенку доедает, плутишка!