Текст книги "Война в воздухе"

9

Так на Козьем острове началась война. Она продлилась один день и одну ночь – самые длинные сутки в жизни Берта. Ему приходилось прятаться в укрытиях, прислушиваться и присматриваться, а также планировать свои действия. Стало окончательно ясно, что обоих немцев, если получится, надо убить, иначе они, если получится, убьют его. Наградой были еда, самолет и сомнительная привилегия эвакуации на нем с острова. Неудача означала верную смерть. Даже в случае успеха впереди ждала неизвестность. Берт впервые попытался представить себе обстановку вне острова. Ум лихорадочно перебирал варианты приземления где-нибудь в безлюдной глуши или столкновения с разъяренными американцами, японцами, китайцами и… краснокожими индейцами (если они еще где-то водились).

– Будь что будет, – рассудил Берт. – Заранее ни черта не угадаешь.

Чьи-то голоса? Он поймал себя на мысли, что отвлекся. На несколько минут Берт весь обратился в слух. Рев водопада заглушал остальные шумы, и в нем мерещились звуки шагов, голоса, крики и оклики.

– Чертова водопадина, – пробормотал Берт. – Никакого толку, шумит и шумит.

Ну да бог с ним! Чем там сейчас заняты немцы? Попытаются вернуться к самолету? Улететь они не смогут, потому что гайки и болты, гаечный и другие ключи были у Берта. Но вдруг они нашли второй комплект инструментов, который он спрятал в дупле? Он их, конечно, хорошо припрятал, но немцы все равно могли их найти, стопроцентной гарантии нет. Берт попытался вспомнить, как замаскировал инструменты, убедить себя, что их чрезвычайно трудно обнаружить, однако память начала играть с ним злые шутки. Не торчит ли рукоятка гаечного ключа из дупла, не сверкает ли она на солнце?

Ш-ш! Что-то зашевелилось в кустах?.. Ствол винтовки настороженно вскинулся. Нет! Котенок? Нет, не котенок – просто почудилось.

Немцы, конечно, хватятся недостающих деталей и ключей и как пить дать будут их искать. Они быстро поймут, что их забрал Берт, и придут по его душу, поэтому достаточно тихонько посидеть в засаде, и они сами на него выйдут. Что может пойти не так? Вдруг они сами снимут с самолета какие-нибудь части и устроят засаду? Нет, они не станут этого делать, ведь их двое, а Берт один. Навряд ли они ожидают, что Берт попытается похитить аэроплан, поэтому им нет смысла портить механизмы из расчета, что он подкрадется к самолету. С этим, по крайней мере, все ясно. А если устроят засаду, используя как приманку еду? Тоже вряд ли: они знают, что он забрал целую банку тушенки, ее можно растянуть на несколько дней. С другой стороны, вместо атаки в лоб они могут попытаться взять его на измор…

Берт встряхнулся, сбрасывая сонное оцепенение. В его положении внезапно обнаружилось слабое место: он мог просто-напросто заснуть!

После десяти минут мучительных размышлений Берт понял, что его неудержимо клонит в сон.

Он протер глаза и крепче сжал винтовку. Усыпляющий эффект американского солнца, американского воздуха и монотонного, нагоняющего дремоту шума Ниагарского водопада впервые проявил себя в полную силу. До сих пор те же элементы окружения действовали на Берта возбуждающе.

Если бы он не ел так много и так быстро, теперь не клевал бы носом. Интересно, вегетарианцев когда-нибудь одолевает сонливость?

Берт снова очнулся от дремоты.

Если что-нибудь не предпринять, он неизбежно заснет, его найдут дрыхнущим и тут же прикончат. Будешь сидеть тихо, не шевелясь, обязательно заснешь. Лучше уж рискнуть и напасть первым, чем быть убитым во сне. Проблема сна рано или поздно его доконает. Немцам хорошо: один мог спать, пока второй караулит. Такую тактику они скорее всего будут использовать во всем: пока один отвлекает внимание, второй будет наготове лежать в засаде, чтобы открыть огонь. Эдак они легко заманят Берта в ловушку. Один из них мог сыграть роль приманки.

Тут Берт принялся размышлять о всякого рода приманках. Какой же он дурак, что выбросил свое кепи! Нацепить на палку – цены бы ему не было, особенно ночью.

Берту захотелось пить. Он довольствовался тем, что сунул в рот и пососал круглый камешек. Опять подступила дремота.

Ничего не поделаешь, придется атаковать первым. Как и многие полководцы прошлого, Берт обнаружил, что обозы – в его случае банка с тушенкой – стесняют маневр. Он решил положить тушенку в карман, а банку выбросить. Не идеальное решение, но в полевых условиях приходится идти на компромиссы. Берт прополз десять ярдов, когда его парализовала мысль о возможных последствиях.

День выдался тихий. Рев водопада только еще больше подчеркивал всеобщий покой. Он тут сидит и строит планы, как половчее убить двух человек, которые превосходят его силой, а они замышляют то же самое в его отношении. Неизвестно, что они делают под покровом тишины. А что, если он случайно наткнется на них, выстрелит и промахнется?

10

Берт полз, прислушивался и снова полз до наступления темноты, не сомневаясь, что германский Александр Великий и его ординарец заняты тем же. Если бы кто-то нанес на большую карту Козьего острова их стратегические перемещения красными и синими линиями, они, несомненно, пересеклись бы во многих местах, однако на самом деле в течение всего дня изматывающего бдения ни одна из сторон так и не увидела другую. Берт понятия не имел, как далеко или близко находился от немцев. Ночь застала его рядом с Американским водопадом бодрым, но изнывающим от жажды. Его осенила мысль, что противники могли укрываться в помятом носовом отсеке «Гогенцоллерна», прижатом к скалам Зеленого острова. Он набрался смелости, выскочил из укрытия и рысью пробежал через маленький мостик. Никого. Берт впервые оказался рядом с обломками дирижабля и с любопытством осмотрел их при тающем свете. Носовая кабина почти не пострадала, только дверь наклонилась над водой и один угол погрузился в реку. Берт пролез внутрь, напился, и тут его осенило: почему бы не закрыть дверь изнутри и не выспаться, лежа на ней?

Однако сон больше не шел.

Берт клевал носом до самого утра, а когда очнулся, обнаружил, что давным-давно наступил день. Он позавтракал тушенкой, запив ее водой, и долго сидел, пользуясь безопасностью своего положения. Наконец его охватила жажда деятельности. Пора, решил он, довести дело до конца, чем бы это ни кончилось. Ему надоело ползать на брюхе. Он вышел на утреннее солнце, держа винтовку наготове и даже не пытаясь ступать тихо. За киоском никого не оказалось, и он прошел между деревьями к аэроплану. Офицер с птичьим лицом сидел на земле, прислонившись спиной к дереву и положив голову на сложенные руки. Он спал, повязка съехала на один глаз.

Берт резко остановился шагах в пятнадцати, вскинув винтовку. А где же принц? Тут он заметил торчащее из-за дерева плечо. Берт осторожно отступил влево на пять шагов. Принц сидел, прислонившись к стволу дерева, с пистолетом в одной руке и саблей в другой, и непрерывно зевал. Берт понял, что ему не хватит духа выстрелить в зевающего человека. Он приблизился к противнику, направив на него винтовку, испытывая нелепое желание крикнуть: «Руки вверх!» Принц заметил Берта, его рот захлопнулся, словно люк, и он неуклюже вскочил. Берт молча остановился. Несколько секунд они таращились друг на друга.

Будь принц поумнее, он скорее всего спрятался бы за деревом. Вместо этого он заорал и взмахнул пистолетом и саблей. В ответ на это Берт машинально нажал на спуск.

Он прежде не видел, какой эффект производят разрывные пули, начиненные кислородом. В центре туловища принца полыхнуло ослепительное пламя, грохнуло так, словно стреляли из пушки. Лицо Берта забрызгало чем-то теплым и влажным. В водовороте слепящего дыма и пара он увидел руки, ноги и падающее на землю растерзанное тело.

Берт настолько остолбенел, что стоял разинув рот. Птицелицый офицер мог бы легко его свалить, не встретив никакого сопротивления. Вместо этого он бросился наутек через кусты, петляя как заяц. Берт бросился было в погоню, однако быстро понял, что никого больше не хочет убивать. Он вернулся к обезображенным, разбросанным останкам, которые минуту назад были кронпринцем Карлом Альбертом, и осмотрел обожженную, забрызганную кровью траву. Некоторые части тела трудно было идентифицировать. Он осторожно приблизился и поднял горячий револьвер. Гнезда барабана были деформированы и треснули.

Тут кое-кто напомнил о себе веселым мурлыканьем. Берт пришел в ужас от того, что такое юное существо стало свидетелем столь жуткой сцены.

– Эй, киса, тебе здесь нечего делать.

Он в три шага преодолел выжженный пятачок, ласково подхватил мурлыкавшего котенка, посадил его себе на плечо и направился к киоску. Затем некоторое время возился внутри, пока не нашел остатки припасов, спрятанные под крышей.

– Скверно, – заметил он, наливая в миску молока, – когда трое человек попадают в западню и не могут договориться. Сам виноват: его выпендреж меня достал!

– Ну и дела! – воскликнул Берт, сидя на прилавке и поглощая завтрак. – Что за странная штука – жизнь! Подумать только: ведь я видел его портрет и слышал его имя еще с пеленок. Кронпринц Карл Альберт! Скажи мне кто-нибудь, что я его своими руками разнесу в клочки, никогда бы не поверил, киса. Эта знахарка в Маргите – вот что она должна бы предсказать, а не то, что у меня слабая грудь. Второй далеко не уйдет. Интересно, что мне с ним делать?

Берт настороженно осмотрел деревья, поглаживая винтовку на коленях.

– Не нравится мне это смертоубийство, киса. Курт был прав, говоря, что люди не умеют убивать без боевого крещения. Подойди ко мне принц и скажи: «Давай пять!», я бы пожал ему руку. А теперь еще второй вокруг шастает. И так ранен в голову, вдобавок хромает. А ожоги! Господи! Я его впервые увидел меньше трех недель назад – подтянутый был, ухоженный, полная охапка щеток для волос и всякой всячины, ругался на меня. Настоящий джентльмен! А сейчас опустился почти до уровня дикаря. Что мне с ним делать? Что, черт побери, с ним делать? Нельзя отдавать ему самолет, слишком жирно будет, а если его не убить, будет торчать на острове, пока не протянет ноги от голода. К тому же у него есть сабля…

Выкурив сигарету, Берт вернулся к философствованию:

– Война – глупая игра, киса. Очень глупая. Мы, простой народ, – дурачье. Думали, что большие господа знают, что делают, а они ни шиша не знают. Посмотри на этого красавца! За ним стояла вся Германия, а он во что ее превратил? Начал все ломать, громить, разрушать – и допрыгался. Остались лужа крови, сапоги да ошметки! Клякса одна. Принц Карл Альберт! А люди и корабли, которыми он командовал, весь флот с его «воздушными змеями»? Все растрепало и развеяло, словно бумажки, по дороге от Германии до этой дыры. Но теперь война, пожарища и бойня, которые он затеял, продолжаются без конца и края по всему миру. Пожалуй, надо убить второго немца. Другого выхода, как видно, нет. Хотя мне такая работа совсем не по нутру, киса.

Некоторое время Берт бродил по острову в поисках раненого офицера и наконец спугнул его в кустах около лестницы Биддла. Однако, увидев хромающую перебинтованную фигуру, Берт опять поддался врожденному мягкосердечию кокни и не смог заставить себя выстрелить или броситься в погоню.

– Не могу, – посетовал он. – Кишка тонка. Черт с ним.

И пошел обратно к аэроплану.

Он больше не видел птицелицего офицера или признаков его присутствия. Под вечер Берт начал опасаться засады и на час-другой усилил поиски, но ничего не добился. Он переночевал в удобной позиции на самом краю мыса, выходящего к Канадскому водопаду, ночью в ужасе проснулся и пальнул из винтовки. Тревога оказалась ложной. После этого он не сомкнул глаз до самого утра. На другой день Берта охватило такое беспокойство, что он возобновил поиски раненого, словно искал заблудившегося брата.

– Если бы я немного знал немецкий, я бы его позвал, – бормотал Берт. – Плохо не знать языки: невозможно объясниться.

Днем он обнаружил признаки попытки перебраться на другую сторону реки по разрушенному мосту. Над проломом был перекинут канат с тяжелым болтом, запутавшийся вокруг поломанных поручней на другой стороне. Свободный конец каната терялся в бурунах несущегося к обрыву потока.

К этому времени офицер с птичьей головой уже крутился в случайной компании безжизненной субстанции, частью которой были лейтенант Курт, японский авиатор и труп коровы, в гигантском водовороте на расстоянии двух с четвертью миль от моста. Никогда еще это место встреч, эта непрерывная бессмысленная, неизвестно куда спешащая круговерть мусора и обломков не видела такого количества странных, меланхоличных изгоев из мира живых. Там они кружились, как в хороводе, и каждый день к ним добавлялись все новые кадавры несчастных животных, разбитые лодки и аэропланы, бесчисленные трупы жителей из прибрежных городов и с озер выше по течению реки. Многие приплывали аж из Кливленда. Все они накапливались здесь и без конца крутились в водовороте, привлекая огромные стаи птиц.

Глава Х. Мир, охваченный войной

1

Берт провел на Козьем острове еще два дня, пока не прикончил все припасы за исключением сигарет и минералки, прежде чем набрался храбрости опробовать азиатский самолет.

Но и в этом случае он не столько поднял его в воздух по своей воле, сколько пошел на поводу у обстоятельств. На то, чтобы заменить сломанные распорки взятыми с другого самолета и вернуть на место болты и гайки, ушло не больше часа. Двигатель был в рабочем состоянии и мало чем отличался от мотора современного мотоцикла. Все остальное время ушло на долгие раздумья и колебания. Воображение главным образом рисовало картину, как он шлепается в реку и, цепляясь за обломки, быстро несется к водопаду, а иногда – беспомощно висит в воздухе и летит на бешеной скорости, не в состоянии приземлиться. Разум Берта был слишком занят трудностями полета, чтобы волноваться, какой прием разъяренное войной население окажет уроженцу лондонских предместий, прибывшему с непонятной целью и без документов на азиатском самолете.

Судьба птицелицего офицера все еще вызывала у Берта остаточные угрызения совести. Его преследовала мысль о том, что искалеченный немец мог лежать в какой-нибудь ложбине или яме. Берт отделался от навязчивого представления, только тщательно обыскав весь остров.

– Да если бы я его и нашел, – рассудил он, – что бы я с ним делал? Не могу же я вышибить мозги у лежачего? А чем ему еще помочь, я не знаю.

После этого в нем проснулось обостренное чувство социальной ответственности по отношению к котенку.

– Если я улечу, бедняга сдохнет от голода. Ему придется самому ловить мышей. Кстати, они здесь вообще есть? Или птиц. Нет, он слишком мал. Совсем как я – чересчур избалован цивилизацией.

Наконец Берт сунул котенка в боковой карман, где его весьма заинтересовали следы мясной тушенки. С котенком в кармане Берт сел в седло самолета. Машина была большой и неповоротливой, совсем непохожей на велосипед, однако рычаги управления не отличались большой сложностью. Берт запустил двигатель – есть! Поерзал, чтобы придать колесу вертикальное положение, – есть! Включил гироскоп – есть! Оставалось потянуть на себя ручку.

Ручка сначала поддавалась туго, потом вдруг сдвинулась с места.

Большие крылья с обеих сторон бестолково захлопали – клик-клок, клик-клок.

Стоп! Машина катилась прямо к реке, колесо уже въехало в воду. Берт издал громкий стон и с трудом вернул рычаг в прежнее положение. Клик-клок, клик-клок – он поднимался в воздух! Самолет выдернул мокрое колесо из бурлящей воды и начал набирать высоту. Теперь уже нельзя было останавливаться, да и ни к чему! Через минуту Берт, судорожно вцепившись в ручку управления, выпучив глаза и побледнев как смерть, уже летел над перекатами, вздрагивая с каждым взмахом крыльев, поднимаясь все выше и выше.

По степени удобства и надежности аэроплан не шел ни в какое сравнение с дирижаблем. За исключением приземления, дирижабль был безукоризненно мягким транспортным средством, самолет же походил на скачущего мула, который, подпрыгнув, так и не опускался. Клик-клок, клик-клок – каждый взмах крыльев странной формы подбрасывал Берта в седле, а через полсекунды седло догоняло его, толкая под зад. В то время как дирижабль всегда двигался вместе с ветром, аэроплан сам создавал ветер либо летел против него. Именно ветер больше всего слепил пилота, заставляя его зажмуривать глаза. Берт догадался свести вместе колени под седлом и обхватить стойку ногами, иначе бы его растрясло пополам. Он все еще поднимался – на сто ярдов, на двести, на триста, все выше и выше – над пенистой, бешеной стремниной внизу. Неплохо, но каким образом перевести машину в полет по горизонтали? Он попытался вспомнить, как летали эти штуки. Нет, они не двигались по горизонтали, а только поднимались или опускались и затем парили. Черт с ним, пусть пока поднимается. Из глаз потекли слезы. Берт вытер их, рискнув на мгновение убрать одну руку с рычага управления.

Что страшнее – свалиться на землю или в воду в таком месте?

Самолет хлопал крыльями над Верхними порогами, понемногу смещаясь в направлении Буффало. Одно утешение: водопады и бешеные водовороты остались позади. Берт летел по прямой. Это было хорошо заметно. А если потребуется сделать поворот?

Ему стало почти холодно. Глаза немного привыкли к ветру, однако самолет забрался очень уж высоко. Берт вытянул шею и, моргая, посмотрел на землю. Он видел Буффало целиком с тремя большими, почерневшими от пожаров шрамами развалин и холмами за городом. Высота составляла добрых полмили, если не больше. Среди домов рядом с железнодорожным вокзалом между Ниагарой и Буффало бродили какие-то люди, дальше их было еще больше. Они муравьями входили в дома и выбегали обратно. По дороге в направлении Ниагара-Сити проплыли два автомобиля. Далеко на юге Берт увидел большой азиатский дирижабль, идущий на восток.

– О господи! – воскликнул он, отчаянно возобновив безуспешные попытки изменить направление полета. С дирижабля, однако, его не заметили, и самолет продолжал рывками набирать высоту. Ландшафт все больше напоминал географическую карту. Клик-клок, клик-клок. Над головой висел низкий туманный край облачного слоя.

Берт попробовал отжать ручку от себя. Рычаг оказал некоторое сопротивление, потом встал на место, хвост машины немедленно выпрямился, крылья распростерлись и замерли. Теперь машина скользила быстро, плавно и бесшумно. Берт снижался, лицом встречая порывы ветра, закрыв глаза на три четверти.

Еще один рычажок, который до сих пор не двигался с места, вдруг стал податлив. Берт немного повернул его вправо, и – вжик! – край левого крыла чудом приподнялся. Самолет заложил широкий правый вираж. На мгновение Берту почудилось, что машина вот-вот опрокинется и упадет. Он с некоторым трудом вернул рычажок в прежнее положение, крылья снова выровнялись.

Он повторил маневр, сделав левый поворот. Показалось, что самолет описал полный круг, отчего у него захватило дух.

– Переборщил!

Машина неслась почти вертикально вниз прямо на железнодорожную ветку и заводские корпуса. Они будто сами летели навстречу, жаждая проглотить самолет. Как видно, он слишком сильно снизился. На мгновение Берта охватило чувство велосипедиста, потерявшего управление и беспомощно несущегося под гору. Его ошарашило то, с какой быстротой приближалась земля.

– Ух! – выкрикнул он и резко потянул на себе ручку, вновь приводя в движение крылья.

Еще немного пролетев вниз по инерции, машина начала скачками набирать высоту. Берт еще раз поднялся повыше – под ним расстилался прекрасный вид на холмистые западные районы штата Нью-Йорк. Затем плавно спустился, опять поднялся и спустился в третий раз. Пролетая на высоте в четверть мили над каким-то поселком, Берт увидел разбегавшихся людей. Очевидно, жителей напугало появление в небе хищной птицы. Уж не начали ли они в него стрелять?

– Выше! – скомандовал сам себе Берт и потянул рычаг.

Машина взмыла с невероятной послушностью, как вдруг крылья словно переломились посредине. Двигатель замолчал!

Берт скорее инстинктивно, чем сознательно оттолкнул от себя ручку. Что теперь?

За несколько секунд произошло много событий, пришлось быстро соображать. Берт больше не мог набирать высоту – он скользил по воздуху, снижаясь, наступило время искать удобное место для аварийной посадки.

Он снижался со скоростью около тридцати миль в час.

Плантация лиственниц выглядела сверху пушистой и мягкой, почти как мох.

Получится ли на нее зарулить? Берт занялся управлением. Правее, левее!

Вжик! Хрусь! Самолет заскользил по макушкам деревьев, проламывая среди них борозду и зарываясь носом в острые зеленые листья и черные веточки. Машина внезапно дернулась, Берт вылетел из седла головой вперед. Раздался глухой удар, затрещали сучья, ветки больно хлестнули по лицу.

Берт застрял между стволом дерева и седлом, нога оказалась перекинутой через рычаг управления. Насколько он мог судить, дело обошлось без серьезных травм. Он сумел поменять положение и высвободить ногу, однако ветки не выдержали его веса, и Берт соскользнул вниз. Он сумел ухватиться за нижние ветки прямо под аэропланом. Воздух был пропитан приятным смолистым запахом. Оглядевшись по сторонам, Берт с превеликой осторожностью сполз, перебираясь с ветки на ветку, на усыпанную хвоей землю.

– Легко отделался! – сказал он, посмотрев вверх на погнувшиеся, перекошенные крылья. – Мягкая посадка!

Потирая подбородок, он погрузился в мысли.

– Разрази меня гром, если я не везунчик! – промолвил Берт, рассматривая залитую солнцем, мягкую почву под деревьями. Тут он почувствовал, как что-то отчаянно барахтается в кармане. – Господи! Ты там чуть не задохнулся!

Он вытащил из кармана котенка и распутал облепивший его носовой платок. Малыш был взъерошен и несказанно рад снова увидеть белый свет. Между зубов показался крохотный язычок. Берт опустил котенка на землю, тот отбежал на дюжину шагов, встряхнулся, потянулся и начал умываться.

– А теперь что? – спросил Берт, глядя на животное, и с досадой добавил: – Черт! Надо было взять с собой винтовку!

Садясь в седло самолета, он прислонил ее к дереву да там и оставил.

Берта некоторое время смущала бесконечная тишина окружавшего мира, и только тут он понял, что больше не слышит привычного рева водопада.