Текст книги "Станции Ангелов"

– Дела плохи, Винсент. Информация о гамма-вспышке сейчас уже наверняка вышла наружу. Конечно, были утечки и множество вопросов, но наверху никто выше определенного уровня ничего не говорит и никакой позиции не занимает.

Винсент подумал, что надо внимательней следить за новостями.

– До меня доходит масса слухов, – продолжал Эдди на видео. – Многие просто бред, но есть пара таких, которые нельзя сбрасывать со счетов. Одно и то же от разных источников. Ты уже знаешь о Блайте? Да, он распространяется. Может быть, уже даже вышел из-под контроля.

Блайт? Продукт технологии Ангелов, подумал Винсент. Разрушительный наноорганизм. Вирус, который съел Индию.

– … разговоры и разговоры, а речь идет о катастрофе, Винсент, глобальной катастрофе. Иначе не назовешь. – Винсент увидел бешеный взгляд Эдди, тот же самый взгляд, который он видел в тот раз, когда Эдди прилетел к нему в Антарктиду. – Куда нам деваться, если мы потеряем Землю? Куда мы пойдем, если умудримся опустошить свой собственный мир?

«Каспер, – тотчас подумал Винсент. – Куда нам еще податься? » Мир, разительно похожий на Землю. Даже ДНК у высших живых организмов Каспера не сильно разнилась с ДНК земных существ – почти наверняка благодаря инопланетянам, которых все называют Ангелами. Но, конечно, такая реакция глубоко параноидальна. Блайт уже десятилетия был проблемой, и вряд ли он скоро исчезнет, но не опустошит же он всю планету? Не может же быть все настолько плохо?

– Я знаю только одно: есть люди, ничего не имеющие против гибели каспериан. Когда излучение пройдет, оно оставит после себя мир, свободный от высших организмов, – продолжал Эдди. – А потому при угрозе глобальной катастрофы там, на Земле, никакие этические возражения против превращения Каспера в человеческую колонию не будут учитываться. Да, я знаю, – быстро заговорил пиксельный образ Эдди, поднимая руку, – как параноидально и нелепо это звучит. Но я должен рассмотреть все варианты. Все, что мы можем сделать здесь, – это нагнетать напряжение, заставить людей понять, что будет – если это произойдет. Предать все гласности. Но продолжай делать то, что можешь, Винсент. Ты нужен нам там. Делай, что можешь.

«Но как? » – подумал Винсент. Что он должен делать – встать посреди переполненного коридора и рассказывать всем подряд, что грядет конец света, как те сумасшедшие с безумными глазами и в рваных скафандрах, блуждающие по здешним коридорам?

«Я даже не могу добраться до людей, управляющих этой Станцией. И знаешь, я пытаюсь связаться с некоторыми из ученых, руководящих Касперской обсерваторией глубокого космоса, и оказывается, что вопрос целиком временно находится под военной юрисдикцией. Обращайтесь к Холмсу».

Тем не менее, Винсент поймал себя на том, что верит теориям Эдди. Единственное, чего он раньше не знал, – это насколько серьезен стал Блайт. Еще в Антарктике были разговоры о том, насколько широко он может распространиться. Насколько серьезным он может стать. Но из всей доступной информации следовало, что его можно сдержать в приемлемых параметрах. Могла та информация быть сфальсифицирована, искажена? Возможно, но такое предположение отдавало впадением в безумие и паранойю, когда в каждом видишь врага – или потенциального врага. Могла сама тревога об этом повлиять на рассудок Эдди?

Если да, то теперь она влияла и на Винсента.

Он решил проверить общедоступные информационные сайты. Набор сервисов у него в каюте был слишком ограничен, поэтому он пошел в кафе-бар и там подключился к терминалу, чувствуя усталость и отупение от недостатка сна.

Местная Сеть соединялась с Сетью на Земле плотными пакетными передачами, посылаемыми всякий раз, когда на сингулярность Станции подавалась энергия. Поскольку корабли приходили через сингулярность только пару раз в день, это означало, что Винсент отставал на несколько часов по самым последним событиям, получая из локальной сети информацию, обновляемую с каждой пакетной передачей.

Но этого было вполне достаточно. Он поискал информацию об Эдди. Сообщалось, что Эдди ушел со своего поста несколько дней назад. Причина не указывалась.

Ученый огляделся. Народу вокруг было мало, всего несколько человек. Он потряс свой смартшит, пока тот не стал жестким, затем положил его на колено и продолжил поиски.

«Я становлюсь параноиком», – подумал Винсент, изучая сидящих поблизости людей. Казалось, никто из них не обращает на него внимания. «Нет здесь никаких шпионов, – подумал он. – Никто за тобой не охотится».

Эдди отправляет мне письмо, после чего я узнаю, что он исчез. Ни на одном из основных информационных сайтов не было никаких сведений ни о Блайте, ни о Каспере, ни о волнах излучения, ни о чем вообще. Какую бы скандальную информацию Эдди ни пытался предать гласности, он, очевидно, потерпел неудачу.

Однако Винсент нашел родственный материал в других частях Сети. Некоторые ученые проявляли озабоченность, но имелись обычные люди, возвещающие конец света, как прималисты и сторонники еще двух десятков других чокнутых религий. Из-за этого было трудно отделить строгую науку от иррациональной проповеди. И разве прималисты не проповедовали, что Каспер – это новый Эдем?

Винсент призадумался. Возможно…

«Нет, – твердо сказал себе ученый. – Это действительно путь к безумию».

ГЛАВА 8

Роук

За откинутым пологом шатра Роук мельком увидел сгорбленную тень, бесшумно скользящую между свисающими до самой земли листьями высоких болотников. Корона Хеспера стояла низко на горизонте, сияя над далекими горными пиками юга. Роук вышел из шатра. У входа несли стражу двое солдат – характерные драгоценности в ушах выдавали в них уроженцев родного города Роука. Мастер спросил, не заметили ли они чего-нибудь, зная, что, если бы на краю лагеря рыскал какой-нибудь обычный зверь, они бы тоже его увидели.

Стражники ответили, что ничего не видели. Роук кивнул, потом сказал им, что покинет лагерь на несколько минут. Ему необходимо подумать, а для этого нужно уйти из лагеря.

Но Сехерен, более рослый из стражников, встревожился:

– Мастер Роук, император поручил нам охранять вас. Если с вами что-нибудь случится, вина падет на нас – и поделом.

– Но здесь командую я, и вы должны выполнять мои приказы, Сехерен. Не надо считать меня легкомысленным. И я отлучусь лишь на короткое время. Если меня не будет слишком долго, тогда, конечно, ищите. Но уверяю тебя, это не понадобится.

Экспедиция по необходимости была большой: солдаты, слуги, повара, даже кое-кто из жен и маленькое стадо ледовиков, которые могли пригодиться под седло, или в пищу, или даже на продажу, если потребуется. Роук вез бумаги, которые гарантировали им безопасный проезд через любые города, ныне вошедшие в империю Зана. Но позади уже был переход через Северное море, и двухдневное плавание на крошечных парусниках не доставило старому мастеру никакого удовольствия, а постоянная качка плохо сказалась на его здоровье. Мы созданы для суши, не для моря, размышлял Роук.

Здесь, вдали от Тайба, на дальних северных берегах, было уже значительно холоднее, чем в южных краях, к которым Роук давно привык. Хотя на этой земле прошли годы его взросления, возвращение не вызвало у мастера никакого ностальгического пыла. Напротив, здешний край показался ему суровым и негостеприимным.

Выйдя из лагеря, Роук направился к открытой поляне, окаймленной болотниками. За ним увязался маленький коричневый кантр, и мастер шикнул на него. Кантр выглядел достаточно взрослым и готовым к своему первому внедрению, но пока никакого проблеска ума в его глазах не было заметно. Вскоре кантр отстал и побрел обратно в лагерь.

Теперь мастер остался один – только далекие костры лагеря мерцали сквозь деревья. Он уставился вслед кантру. Когда-нибудь он, Роук, умрет, и его плоть будет скормлена другим таким же кантрам в ритуале, известном как ритуал внедрения. Ум Роука и его душа перейдут в их восприимчивую плоть, и они научатся ходить на двух ногах и говорить.

Через несколько минут из гущи болотников выскользнула сгорбленная тень. Ум светился в ее глазах, блестящих, словно от лихорадки. Чудовище ощерилось, опять показывая жалкие ряды маленьких, черных, разрушенных зубов.

– Если хочешь что-то сказать, Чудовище, говори быстрее, – рявкнул мастер. – Я должен вернуться в лагерь.

– Зови меня Сэм, – ответило Чудовище. – В конце концов, это мое имя. Ты помнишь, что я рассказал тебе об истинной природе ваших богов?

Роука зазнобило.

– Такого не забудешь.

– Что ты знаешь о городе Боле?

Старый мастер уставился на Чудовище. Оно казалось еще более бесплотным, еще менее реальным в этом месте холода и теней.

– Сказка, миф – затерянный город богов, где был сотворен этот мир. Это фантазия.

– Бол существует.

Чудовище продолжало говорить, а Роук внимательно слушал.

Урсу

Урсу вспомнил смерть: он вспомнил воду, затягивающую его в глубину. Он не знал, как его вынесло из подземных пещер на открытый воздух. Он понятия не имел, как долго тащила его река, пока не выбросила на берег.

Воспоминания были туманными. Юноша припомнил голос, зовущий его, заставляющий прыгнуть в колодец – безумный, самоубийственный поступок. Подобравшие его кочевники сказали Урсу, что он был мертв, но вернулся к жизни, воскрешенный богом, которого сжимал в руках, когда его нашли.

Его спасители принадлежали к одному из многих тысяч кочевых племен, чьи пути пролегали по ледяным пустыням между великими городами севера. Пути эти считались священными – ими шли мигрирующие ледовики задолго до эпохи городов. Ныне повсюду торчали огромные каменные столбы, обозначающие эти маршруты. Одним племенам горожане доверяли больше, другим меньше, но все они в той или иной степени промышляли торговлей, перевозя товары между городами. Древние торговые тракты вились по долинам и горным перевалам.

Очнувшись, Урсу не увидел идола Шекумпеха. Непослушными губами он пытался назвать имя бога ухаживающим за ним кочевникам, но ответа не получил. Они говорили только на своем языке, которого юноша не понимал.

Когда Урсу очнулся в первый раз, связанный, в полной темноте, он мог только высунуть язык. Нащупав языком сухую, грубую ткань, юноша понял, что его засунули в какой-то мешок. Его руки и ноги были туго стянуты веревками. Прошли долгие часы – куча времени для весьма пессимистических размышлений.

Лишь с наступлением ночи с него срезали путы. Освобожденный, Урсу зажмурился. Огромный жемчужный обруч Короны Хеспера, протянувшийся поперек горизонта, ослепил глаза своим холодным летним сиянием. Когда зрение вернулось, юноша увидел, что лежит в центре становища, окруженный шатрами, а между ними в полутьме горят костерки.

Я где-то далеко в тундре, решил Урсу. Он поднял глаза и увидел вдали уходящую к горизонту гряду низких холмов – странно знакомых. На переднем плане, рассыпанные по подножиям холмов, росли снежные яблони. Но росли довольно упорядоченно – свидетельство того, что некогда их посадили там длинными ровными рядами. Теперь их душил дикий плющ и омела пила их соки. Урсу понял, что это городской фруктовый сад.

Откуда-то появились несколько взрослых женщин со своими ковыляющими отпрысками – после недавнего внедрения они только учились непривычному искусству хождения на двух ногах. Невнедренные кантры носились тут и там на четвереньках, их длинные морды подрагивали на холодном воздухе. Отдаленный шум воды указывал на Тейв, питающий и этот фруктовый сад. Видимо, часть бесконечного пути этого племени пролегала вдоль реки. Женщины подошли к Урсу и обработали его раны – одни незначительные царапины да шишки. Они рассказали юноше историю о том, как его нашли.

Пока это происходило, двое взрослых мужчин сидели рядом, внимательно наблюдая за Урсу. В звездных сумерках поблескивали их глубоко посаженные темные глаза. Традиционные племенные ножи – короткие зазубренные лезвия с кожаными рукоятками, натертыми сушеной ледянкой, чтобы блестели в ночи, – лежали в пыли прямо перед ними.

– Где я? – просипел Урсу.

– Жрец? – спросил голос позади него.

Урсу повернулся и встретился взглядом с парой настороженных глаз. Молодая женщина, немногим старше его самого. Она указала на его грудь.

– Ты жрец?

– Да. Я не знаю. Нет. – Кто же он на самом деле? – Раньше был.

Один из мужчин, более молодой, что-то пролаял девушке на своем языке, и она что-то прошипела в ответ. Затем повернулась к Урсу.

– Он хочет знать, не тебя ли ищут солдаты.

Урсу поборол могучий инстинкт прижать уши к голове. Почувствовав, что они мелко дрожат, юноша резко насторожил их, пытаясь скрыть этот жест страха.

– Какие солдаты?

Девушка разглядывала его с недоверием.

– Ты из города, – твердо сказала она, – и у тебя было с собой кое-что. Я думаю, солдаты очень хотят это заполучить. Эйф тебя нашел у реки. – Она указала на молодого мужчину, который с ней говорил.

Эйф внимательно рассматривал пленника, и выражение его лица не было приятным.

Урсу спросил первое, что пришло на ум:

– Я могу уйти?

Казалось, молодую женщину это позабавило. Она повернулась к Эйфу и что-то пробормотала ему. Эйф уставился на жреца с презрением, но почему в его глазах мелькнул страх?

Урсу понял, что девушка расспрашивает его от лица всего племени, которое насчитывало, вероятно, чуть больше тридцати членов всех возрастов, от самого молодого до самого старого, не считая кантров.

– Но ты же наш гость, – заявила девушка и прыснула.

– Что вы хотите сделать со мной? – устало спросил Урсу. Ему вдруг стало все безразлично.

– По обстоятельствам, – ответила девушка. – Мой отец надеется продать тебя солдатам. Он бы уже сделал это, но рассчитывает поднять цену. Отец уверен, что вещь, которую ты нес, – это тот самый бог, которого ищут солдаты, и у них вполне хватит глупости заплатить за него кучу денег… и за тебя тоже.

Урсу заморгал. Шекумпех у них?

– Он все еще у вас?

– Да, твой глиняный божок у нас, – ответил старший из мужчин, его отличало обилие драгоценностей в ушах. Может, отец девушки? Стало быть, она не единственная, кто умеет говорить на цивилизованном языке.

– Вы… продадите его солдатам?

Пожилой мужчина придвинулся к нему быстрым ловким движением. От страха Урсу инстинктивно прижал уши, но заставил себя сохранять спокойствие. Это далось нелегко. Мужчина слегка кивнул, как бы одобряя.

– А ведь солдаты сняли шкуру с некоторых ваших жрецов, чтобы узнать, где он.

– Я не знаю, что там творится.

– Ты знал достаточно, чтобы сбежать с вашим богом. – Пожилой мужчина сел на корточки и поднес свой кинжал к уху Урсу. – Вот что мы сделаем. Ты знаешь, что будет означать, если я отрежу тебе одно ухо?

Урсу кивнул. Это был знак отверженного, преступника. Даже у других жрецов он никогда не сможет найти ни крова, ни помощи.

– Знаю, – ответил он.

На краю лагеря раздались громкие голоса, а вдали послышалось тяжелое пыхтенье приближающегося ледовика. Люди Зана, понял Урсу, увидев внезапный страх на лицах.

– Ри, Эйф! – пожилой мужчина сделал знак молодым. Ри? Вот, значит, как ее зовут. А пожилой мужчина не иначе как вождь племени.

Двое кочевников неожиданно бросились на Урсу и повалили его на циновку, на которой он сидел. Юноша пытался возразить, но один из кочевников зажал ему рот рукой. Снова связав пленника по рукам и ногам, они бесцеремонно засунули Урсу в тот же самый мешок, в котором он очнулся. Зато хотя бы его пока не собирались выдавать армии Зана.

Урсу заворочался в мешке, потом послышался новый голос, громкий и злой, говорящий на странном, нездешнем наречии. И сразу дополнительная тяжесть шлепнулась Урсу на спину, прижимая его морду к земле. Одеяло или ковер, понял юноша.

Он усиленно прислушивался, шерсть на его голове стояла дыбом. Повсюду среди фырканья, сопения и криков ледовиков непонятно щебетали голоса.

Спустя долгое время, уже после того, как незваные гости ушли, его снова выпустили из мешка. На сей раз Урсу заморгал от раннего утреннего света. Ри стояла возле него с ножом в руке. Эйф снова сидел у костра, на лице – все то же непроницаемое выражение.

Сильные руки схватили Урсу сзади за плечи и втолкнули в ближайший шатер. Когда он упал на грубые шкуры, все еще пропитанные слабым молочным запахом гниения, пожилой мужчина с драгоценностями в ушах нагнулся к нему, вертя в свободной руке нож.

– Ты правильно сделал, что не шумел. И ты правильно понял, что мы не желаем тебе зла. Но мы тебя не отпустим.

– Если солдаты заподозрят, что бог у вас, они вас всех перережут и все равно его заберут, – с неожиданной храбростью выпалил Урсу, когда вождь повернулся к выходу. Кочевник окинул его холодным взглядом и покачал головой.

– Жалкий вы народец, нубаланцы, – процедил он. – Это подумать только: поручить спасение бога такому, как ты. Ты хоть что-нибудь знаешь о том, как живут вне ваших стен? Попробуй только они – и каждое племя между льдами и морем окажется с ними во вражде. У них бы крали скот, разоряли обозы – и ни одного человека, ни одного племени они бы уже не увидели. Племена сильнее любой армии, что могут собрать горожане. Вот так и запомни.

И он ушел, оставив Урсу одного. Подождав несколько секунд, юноша подполз к выходу и выглянул наружу.

На него смотрели три пары настороженных глаз. Трое часовых сидели рядом с шатром, и в тусклом утреннем свете отчетливо виднелись их зловеще длинные ножи. Юноша медленно втянул голову обратно в шатер.

Вздрогнув, Урсу снова проснулся и прислушался к двум спорящим голосам. Один бормотал непонятные слова.

– Я ему не доверяю. И вообще, почему это должна быть ты?

– Заткнись, Эйф, и отстань от меня. – Это было сказано резким шепотом.

Значит, Эйф умеет говорить по-нубалански, отметил Урсу, хотя раньше делал вид, что не умеет.

– Я скажу Йе.

– Вали отсюда, – послышался ответ, и Урсу узнал голос Ри. Стало быть, Йе – это тот, с драгоценностями в ушах. Тень упала на полог шатра, и Урсу уронил голову, притворяясь спящим.

– Просыпайся!

Ри сильно пнула его в бок. Урсу откатился от нее на случай, если следующим будет нож. Но девушка только присела поставить тарелку сушеных фруктов.

– Я слышал, как ты спорила со своим дружком, – прохрипел Урсу.

Он с удовольствием заметил искру гнева в глазах Ри.

– Эйф – идиот, – бросила девушка. – Воняет хуже тебя и все норовит коснуться моего меха, когда никто не видит. Я сказала ему, что я его кастрирую, но он никак не оставит меня в покое. Только тебя это не касается. Тебя скоро продадут Зану. – Посмотрев на юношу бешеным взглядом, Ри выбежала из шатра.

Спустя некоторое время Урсу погрузился в сон, больше от скуки, чем от усталости. Он давно бросил следить за своими сторожами, чье внимание казалось непоколебимым.

Фруктовый сад смотрелся отдельными островками – темный, погибающий. Урсу тотчас понял, что рядом с ним – Шекумпех, и попытался повернуться, не зная, что он увидит. Ту же самую маленькую глиняную статую, сидящую в грязи? Почему-то эта мысль пугала.

– Повернись, – велел Шекумпех. – Повернись и посмотри мне в лицо. – Голос был как молочный запах рваных шкур под его щекой, как бледный свет Короны Хеспера, отражающийся от радужных оболочек глаз ледовика, как запах материнского меха, когда Урсу просыпался в ночи, – дар знания, сохранившегося в памяти, как вкус, оставшийся на языке.

«Нет. Я не могу».

– Повернись и посмотри мне в лицо.

Урсу повернулся, чтобы взглянуть в лицо Шекумпеха.

Перед ним мелькнуло что-то ужасное, чудовищное, иссохшее и обезображенное шрамами. Полный рот сломанных зубов, глаза, в которых светился громадный ум, и ни на что не похожее лицо.

А потом Урсу погрузился в плотный, искрящийся светом туман.

Не туман – звезды, сообразил он, не понимая, откуда пришло это знание. Какая-то невидимая сила тащила его на огромной скорости через звезды… через саму Корону Хеспера, объяснил голос на том же самом языке образов и ощущений.

«Я на небе? » – спросил себя Урсу. Ответа юноша не получил, но он никогда не видел такой красоты. Завихрения дымчатого газа и огромные колонны пыли, вздымающиеся вокруг, как горы, казалось, протянулись от одного конца вечности до другого, и глубоко внутри них пылали красным звезды.

Урсу попытался найти свои пальцы, но понял, что его тело просто исчезло, словно утренний туман. Он был лишь понимание и мысль, и летел куда-то, летел…

Образы стали сменяться быстрее, и Урсу откуда-то знал, что они означают, что именно ему показывают. Он увидел Нубалу, взирая на нее сверху, как будто он был птицей, парящей высоко в облаках. За какие-то секунды Нубала под ним уменьшилась, а мир превратился в огромный шар. Урсу увидел под собой моря, реки и великие горы – все так быстро, что он едва успел разглядеть. Затем и этот вид унесся вдаль.

Юноша увидел пылающее солнце и свой мир – теперь маленький шар, – летящий вокруг него. Потом и они отдалились, и Урсу вновь очутился среди света Короны Хеспера. На мгновение он увидел свой мир и звезду, вокруг которой тот вращался, как крошечные пылинки, даже меньше чем пылинки, плывущие в величии несметных звезд.

Затем перспектива сместилась, словно поворачиваясь, и Урсу почувствовал страх перед тем, что сейчас увидит. Но понимание пришло из ниоткуда – как будто он был пустым сосудом, а знание и понимание просто наливались в него.

За звездами Короны Хеспера – нет, в самой Короне – что-то было. Свет, ужасный свет, взрыв яростной, раскаленной энергии.

Вот крошечная пылинка на лике того света. Что-то маленькое и темное, парящее там в необозримости небесного свода.

Урсу приблизился к пылинке, глядя во все глаза…

– Вот откуда идет этот убийственный свет, – сообщил ему Шекумпех. – Его послали существа, подобные богам, но не боги. Все живое от края до края вселенной – их враг. Поэтому они стремятся уничтожить твой род и мой.

«Но что это? » – спросил Урсу, и хотя слова лишь наполовину оформились в его голове, ответ пришел.

– Думай об этом как о разведке. Ваши боги – или те, кто их создал, – заперли этих враждебных всему живому существ в глубине Короны Хеспера. Есть способы удержать их там, вдали от естественных форм жизни, в таком месте, где никакая истинная жизнь не могла бы существовать. Но теперь они используют звезды Короны Хеспера как оружие. Они умеют взрывать звезды, заставляя их излучать убийственный свет, который несется сейчас к вашему миру.

«А это существо, которое я увидел? – подумал Урсу. Теперь он снова реял над миром и далеко под собой видел Великое Северное море. – Ты Шекумпех? Это так ты выглядишь? »

– Я не Шекумпех. «Тогда кто ты? »

Урсу посмотрел вниз и увидел земли, лежащие за самыми северными горами Тейва. Что-то черное и массивное раскинулось там, как язва.

– Боги – не боги, – заявил голос. – Посмотри вниз. Ты видишь город за этими горами?

Язвоподобная масса стала теперь более отчетливой. Она совсем не походила на город.

– Это Бол.

«Бол – легенда, – подумал юноша. – Разве нет? »

– Нет, – ответил голос. – Он реален, и ты должен идти туда.

«Туда нельзя дойти», – возразил юноша мысленно. Никому не пройти за те горы.

– Тем не менее, ты должен, – заявил голос. – Ты должен идти в Бол.

Видения вдруг исчезли – вместе с голосом.

Еще не открыв глаза, Урсу почуял запах.

Шаман, хотя юноша не сразу это понял.

Кочевник был стар, мех у него местами вылез, уши были изуродованы плохо залеченными ранами. Но он был одет в яркие тряпки, и от Урсу не укрылся блеск безумия в глазах старика. Юноша замер на своих шкурах, следя за шаманом. А тот присел на корточки, пристально глядя на Урсу.

В руках старик держал бога, идола Шекумпеха. Но идол выглядел как-то иначе, и Урсу всмотрелся, пытаясь разобрать, в чем различие.

Трещина шла по телу идола, и в глубине ее что-то сверкало.

Шаман коротко что-то пролаял.

– Не понимаю, – ответил Урсу.

В ответ полились бессмысленные звуки – старик возбужденно залопотал. Урсу медленно встал, жалея, что здесь нет Ри или хотя бы Эйфа, чтобы перевести тарабарщину этого сумасшедшего старого дурака.

– Заставь его говорить! – пронзительно закричал старик – его слова вдруг стали понятны. – Заставь его говорить!

Урсу растерялся. А потом сообразил… что-то произошло с ним, пока он спал. Когда губы шамана двигались, слова, выходящие из его рта, были непонятной тарабарщиной его племени, языком, которого Урсу не знал. И все же он отлично понимал шамана.

– Я не знаю, как заставить его говорить, – осторожно ответил Урсу.

Опять последовали бессмысленные звуки, которые как-то переводились в ясную речь в уме Урсу. Но не сами слова, подумал он, а только их значение, смысл. Старик спрашивал Урсу, из Нубалы ли он, хотя это слово он произнес как чужеземец.

– Да, я из Нубалы.

Старик насторожил уши, прислушиваясь к Урсу. И тут юношу осенило: «Я понимаю, что он говорит, но он не понимает меня».

Шаман разразился новой тирадой, но Урсу все это надоело. Усталый, он просто уставился на старика. Тот запрядал ушами, оскалил зубы и вышел из шатра.

Спустя несколько часов за Урсу снова пришли.

Когда начали спускаться сумерки, он услышал снаружи перешептывания. Принесенной раньше еды не хватило, чтобы подкрепить юношу, и у него живот подвело от голода. Он услышал слово, похожее на их название Нубалы, и некоторые другие слова, сказанные приглушенным голосом. Хотя Урсу не мог разобрать все, что говорится, но два слова повторялись снова и снова. Шей. И снова Шей – это слово всегда произносилось резким шепотом. Другим словом был Фид.

Шей? В Нубале так называли мифических Белых Призраков, белых ледяных фантомов, которые скитались во льдах в сказках и легендах.

Вдруг послышались стремительные шаги обутых в кожу ног по обледенелой траве, и в шатер стремительно вошли те, кто сторожил снаружи. Двое схватили Урсу за руки, а третий зашел за спину, набросил Урсу на голову мешок и затянул, заглушая протесты. Урсу вытолкнули из шатра, холодный воздух задувал под мех. Юноша отчаянно вырывался, уверенный, что его хотят убить.

Он ударился о твердую землю и ощутил около лица жар. Тут же с него сорвали мешок, и глаза Урсу заслезились от густого ароматного дыма. Всмотревшись в полутьму, юноша понял, что находится в огромном шатре с дырой в крыше – туда уходил дым от разложенного в центре костра из сушеных трав. Чуть ли не все племя собралось вокруг Урсу. Стоя лицом к костру, кочевники разговаривали вполголоса, и только несколько, лежащих на шкурах, стонали от боли.

Племя оказалось более многочисленным, чем полагал Урсу. И он узнал запах черномордой лихорадки. Когда Урсу был совсем юным, его брат и двое его дядей умерли от этой чумы. Теперь ему страшно захотелось оказаться далеко от ее источника, и по коже у него поползли мурашки.

Йе нагнулся к Урсу, уставился ему прямо в глаза.

– Скажи мне, что ваш бог существует. – В голосе вождя звучала непонятная настойчивость.

– Наш бог? – переспросил юноша. – Шекумпех – душа Нубалы. – Он вспомнил самые последние видения, когда голос сказал, что он – не Шекумпех. Еще он сказал, что боги – это не боги. Но это бессмысленно; если боги – не боги… то кто они? И кто говорил с ним?

– Без него ты ничто, – перефразировал Йе священные строки. Урсу нервно облизал губы. Возможно, Йе все-таки не был глупым варваром. – Ты украл бога Нубалы, и твои собратья-горожане наверняка сказали бы нам спасибо, если бы мы за это содрали с тебя шкуру живьем.

– Все не так просто, – возразил Урсу.

– Я тебе не верю. Ты вор, подлейший из подлых, и тебе следует отрезать уши. Тебя следует выбросить на лед, на съедение Шей.

– Шекумпех существует, – настаивал Урсу. – Я же сказал вам: я бежал потому, что Шекумпех приказал мне отнести его в безопасное место.

– Сейчас ты для меня выполнишь Воскрешение. – В голосе Йе зазвучала новая властность, которая напомнила Урсу мастера Юфтиана.

– Почему я должен тебе помогать?

Йе бросил на него свирепый взгляд, и Урсу покосился на длинный ритуальный нож, зажатый в кулаке.

– Ты – городской жрец, не знающий лишений, не знающий ни ежедневной борьбы за жизнь, ни ответственности за все свое племя. Но у меня нет выбора. – Он понизил голос до полушепота, будто не хотел, чтобы другие услышали. – Моему племени нужна твоя помощь.

Урсу разглядывал его долгую минуту.

– Я не могу ни на что согласиться, если не буду знать, что ты позволишь мне отнести бога в безопасное место.

– Я не могу отдать тебе бога, – осторожно молвил Йе, – но я позволю тебе уйти. Клянусь. Но бога ты никогда не получишь.

– Ты меня отпустишь?

– Тебя да, но не бога. Теперь он принадлежит нам… или Зану, если переговоры пройдут удачно. Я верну его тебе только для обряда Воскрешения. – Йе положил руку на плечо Урсу. – Я прошу твоей помощи, мальчик. Ты жрец, и по священному обычаю ты обязан помогать любому, кто просит твоей помощи.

Увы, Йе был абсолютно прав. Урсу воспитывался на этих правилах, прочно укоренившихся в его голове, с самого первого дня, когда он ступил в Дом Шекумпеха почти неразумным послушником, еще не умеющим ходить на двух ногах. Но тот Дом был теперь далеко, и остались от него лишь дымящиеся развалины. Урсу подумал, что может оказаться единственным уцелевшим жрецом Дома Шекумпеха, и эта мысль не доставила ему радости.

«Я сам принес сюда Шекумпеха, – подумал он. – Если я не подчинюсь Правилу Помощи, зачем даже думать о том, чтобы нести его дальше? »

Но даже мысль помогать этим людям вызывала омерзение. Бросить бы их гнить с их отвратительными запахами и еще более отвратительными манерами.

– Послушай, – заговорил юноша. – Если я вылечу этих людей, – он указал на больных, лежащих в дымном шатре, – то это случится только силой Шекумпеха. Ты это понимаешь?

Йе кивнул.

– Шекумпех – наш бог, и он привел меня сюда по какой-то причине… возможно даже, чтобы помочь тебе. Но если Шекумпех исцелит этих людей, то сделает это потому, что он так захотел, не ты. И когда ты увидишь силу бога Нубалы, лучше послушайся моего совета: прояви смирение перед тем, кого ты похитил, ибо легенда предупреждает, что оскорбленный Шекумпех – это бог праведного гнева и возмездия.

Йе уставился на него.

– Ты хочешь сказать, что это Шекумпех наслал на нас чуму?

Об этом Урсу не подумал.

– Возможно. И, возможно, теперь он решил проявить милосердие, позволяя мне помочь вам. Но ты должен отдать мне его идола, если хочешь, чтобы я совершил Воскрешение.

Левое ухо Йе мелко задрожало. Урсу заподозрил, что вождь этого не заметил.

– Поговорим об этом позже, – сказал Йе. – Сначала помоги им.

Урсу вздохнул и шагнул к первому больному.

Ким

– Успокойся. Не надо нервничать.

– Я не сержусь на тебя, Билл, просто мне нужно больше узнать о тех Книгах. Ты должен мне рассказать.

– Брось, Ким, – возразил Билл. – Сама знаешь, не могу. Эти люди… те, от кого я это получаю, – это не разовые партнеры. Они много чего делают, а я держу рот на замке, чтобы они не потеряли работу. А некоторые из них… – Билл вздохнул. – Давай просто скажем, что они были бы крайне недовольны, если бы решили, что я их предал.