Текст книги "Жизнь не кончается никогда!"

Глава 15

По дороге я позвонил Вере. Она сразу обрадовала меня, сказав, что вернулись мои родители и теперь она снова любимая дочка, избалованная и обласканная заботой, как положено. Мой отец, приехав, тут же разогнал ее друзей, которые протоптали к нам не узенькую дорожку, а широкую магистраль. Ходил по дому, ворча:

– Девочку совсем заморили, беспорядок в доме устроили. Ну, ничего, с сегодняшнего дня объявляю военное положение. Внук через месяц появится в доме, а здесь как Мамай прошел.

Я не стал Вере рассказывать о наших делах, но строго сказал:

– Верунь! Без всякого нытья готовься лечь в больницу, чтобы спокойно подготовиться к родам. Это не обсуждается! Тебя теперь будут охранять тройным кольцом наши сотрудники, так что постарайся без выкрутасов. Так надо!

– Не волнуйся, Котик! Сделаю все, что ты скажешь. Помни только: Кириллова ты найдешь где-то рядом со мной, – совершенно спокойно ответила она и положила трубку.

Когда мы подъехали к клубу, было еще светло. Поразили сразу две вещи: удивительно уютное расположение зданий и их красочное оформление, как в хорошем пионерлагере или доме отдыха. По всему, архитектор был профи. Помимо того, что выбрал прекрасное место, так еще и мастерски вписал в ландшафт все строения, подобрал цвета, продумал игровые площадки и площадки для отдыха. И все же, и все же… Картину портило огромное количество воронья, причем никто этих падальщиков не гонял, будто так и надо. Меня это сильно поразило, аж мурашки по телу побежали.

Здесь уже вовсю работала бригада Валерия Леонидовича и, к моему удивлению, полицейские; на территории стояло множество машин и спецтехники. Вопрос о том, как незаметно проникнуть в клуб, отпадал.

К нам подошел помощник «всесильного коротышки», сдержанно поздоровавшись, стал разъяснять ситуацию:

– Мы вызвали полицию, чтобы задержать обслуживающий персонал, с ними есть о чем поговорить. Среди отдыхающих тоже есть интересные экземпляры. С ними я поговорю лично, тут подход нужен. Если желаете, сами все осмотрите, но для начала хочу показать вам очень интересную комнату, похоже, они использовали ее в качестве своеобразного театра.

Мы зашли в главное здание. Минуя тренажерные залы, бары и красиво оформленные залы для увеселительных мероприятий, мужчина подвел нас к приоткрытой железной двери толщиной сантиметров в двадцать. Оценивающе посмотрел на нас и предупредительно спросил:

– Надеюсь, господа, среди вас нет слишком впечатлительных, с запредельным воображением?

Никто из нас не ответил, мы просто зашли внутрь. Помещение было ярко освещено, и у меня похолодела спина. Стены были декорированы дорогим красным бархатом. Под потолком висела огромная кованая люстра с золотыми черепами-плафонами. В три ряда расположились бархатные кресла – их было тринадцать, возле каждого стоял маленький столик, видимо, под фужеры и закуску. На полу – красное ковровое покрытие с высоким и густым ворсом. Но самым ужасным во всем этом кровавом убранстве была так называемая сцена. Полукруглая, полностью обложенная белоснежным кафелем площадка, подсвеченная разноцветными фонарями рампы. Наверное, Вера передала мне часть своих способностей видеть и слышать то, что недосягаемо простому глазу и ушам. Я стоял в оцепенении и смотрел на железное кресло посреди сцены. Я видел и слышал абсолютно все. Сердце лихорадочно заколотилось, в ушах раздавались мольбы о пощаде, стоны и крики молоденьких девочек. Я видел смеющиеся свиные рыла зрителей, попивающих вино из хрустальных бокалов. Образы сливались и превращались в единое кровавое месиво.

В голове раздался сильный шум, с болью, как от удара молнией, и я услышал свой внутренний вопль. Схватившись за голову, я выбежал на воздух. Я глотал его, широко раскрывая рот, до боли в легких. Во мне кричало: «Господи! Как такое может быть? Зачем Ты допускаешь это? Люди, ведь они никогда не меняются, и ждать от них нечего! Все, абсолютно все, сидит внутри нас! Тысячи, сотни лет назад толпы ходили на казни и смотрели на муки себе подобных как на представление. Конечно же, понятно, где корни всего этого уродства, но тогда выходит, что это все нормальное, природное явление, безо всякой морали и умственного прикрытия нравственностью! Выхода, получается, нет! Если любой может превратиться в зверя в дьявольской руке. Но ведь сюда приезжают далеко не рядовые граждане. Они сидят на тронах разного уровня и с утра до ночи без устали твердят о благих делах, а ночью… Нет! Я ничего не по-ни-ма-ю и не хочу понимать! Я хочу жить радостно, чтобы так же жили и другие. А что делать с этими садистами, теперь я и вовсе не знаю.

Я отдышался, и внутренний крик прекратился. Ко мне подошли Трофимыч с Петром Алексеевичем, молча похлопали меня по спине и, оставив меня наедине с моими чувствами, присоединились к группе Валерия Леонидовича. Я увидел, как шеф достал телефон, видимо, звонил коротышке.

Взяв себя в руки, я подошел к ним, извинился и спросил у шефа:

– О Кире, конечно, никаких вестей?

Он с гневом ответил:

– Никаких, Костя. Но этот ублюдок все равно получит свое, и с огромным довеском. Найду его по любому. А что касается этих «театралов», то сейчас мы говорили о них с Валерием Леонидовичем. Их ждут трудные времена – за счастья сочтут, когда доберутся наконец до могилы. Ему дал такую команду сам Иван Антонович, хотя, думаю, у него до этого были другие планы, связанные с ними. Однако сколько таких бродит по свету. Устраивают гладиаторские бои на смерть, развлекаются видом чужой крови… Всегда было так – мир не меняется, только рубашку на картах постоянно обновляют. И то только для хорошо выдрессированных и внушаемых обывателей. Пустое это все.

Пожав ему руку, я попросил его отпустить нас с Трофимычем:

– Мне сейчас нужно быть рядом с Верой. Уверен, она подскажет мне, где Киря, и мы подготовимся к встрече с ним.

– Ты прав, Костя. Поезжайте к племяшке, защищайте ее. Только сразу сообщайте мне все, что надумаете делать.

К вечеру мы были уже дома. После всей жути, что нам пришлось испытать, мне показалось, что я попал в сказочную страну тишины и покоя. Вера вышла навстречу, переваливаясь, как гусыня, и с медицинской маской на лице. Я сразу вспомнил, что в стране и мире бушует пандемия, и, видимо, покоя нет даже в нашем доме. Она стала круглая и смешная.

Когда Вера неуклюже повисла у меня на шее, я шепнул ей на ушко:

– Радость моя! В тебе живет богатырь, как же ты справляешься с ним?

Она засмеялась и легонько стукнула меня кулачком по лбу.

– Ну, подумаешь, немного располнела. Надеюсь, ты замечаешь, как я похорошела, просто неотразимой стала?

– Несомненно, но граммов пятьсот явно лишние, ты уж позаботься убрать их. Хотя бы методом втягивания щек, – любовно, в то же время издевательски предложил я.

– Дурак ты, Костя! И шутки твои дурацкие. Ради вас, моих мужичков, страдаю, – немного обиженно заявила она.

Пока мы нежничали, Трофимыч прошел в дом и уже познакомился с моими родителями. Я сообщил им о нашем приезде по телефону, поэтому мама хлопотала на кухне, а отец был рад, что наконец-то появится достойный человек, с кем можно будет раздавить бутылочку перцовки. Трофимыч с батей, обменявшись взглядами, сразу поняли схожесть характеров и, чтобы никому не мешать готовить праздничный стол, ушли в кинозал. Друзьями они стали сразу и навеки. Я понял, что очень соскучился по домашним, включая Маркиса, который на этот раз вертелся у моих ног. Давненько такого не было, думаю, это к хорошему.

Мать, увидав меня, сразу запричитала:

– Ох, батюшки мои! Сынок! Ты так исхудал, и взгляд у тебя измученный. Ты не заболел, часом? Давай я тебе спинку натру бабушкиным бальзамчиком, и ляг отдохни.

На Вера остановила ее:

– Да что вы, мама? На нем пахать можно, он же двужильный. Ночью опять приставать начнет, несмотря на мой живот.

Мама засмеялась, а я в шутку возмутился:

– У мужчины в жизни только одна женщина, которая обласкает и позаботится, – это мать. А вы, жены, по головке погладите только за сладкую конфетку. Успокаивает одно: что у моего сына матерью будешь ты. Поэтому не так обидно.

– Ладно! С этим изнеженным мальчиком мы разобрались. Натрем ему спинку после, если захочет, – подвела итог Вера. – А сейчас пусть таскает тарелки и приборы на стол, мне много ходить врач запретил.

«Ну вот, приехал отдохнуть и собраться с мыслями, называется. Видать, пофилософствовать с Маркисом на пару не придется», – подумал я и пошел исполнять трудовую повинность. Но через пять минут придумал отмазку:

– Верунь, извини, но мне нужно срочно позвонить на работу. Боюсь, наша корпорация уже пошла с молотка за то время, пока мы гоняем Кирю по просторам Центральной России. Если что, я наверху. Кстати, я голоден как собака.

Не дожидаясь реакции, я убежал в спальню, свалился в кровать и приложил к уху мобильник. Между прочим, я действительно позвонил на работу и, почесывая кота за ухом, стал внимательно слушать доклады подчиненных. Информация радовала – несмотря на наше с Петром Алексеевичем отсутствие и разгорающуюся пандемию, производительность выросла, и мы по тендеру получили очень крупный заказ. Где-то я слышал, что считать себя хорошим руководителем может только тот, у кого производство работает как часы, если его самого нет на месте. Так вот, я – именно такой руководитель, с чем можно поздравить самого себя.

Снизу раздался голос Веры:

– Сыночек! Мамочка тебе пирожков напекла. Иди жри, троглодит!

Мы сели за стол. Из кинозала пришли мужики, пузырь они выкушали точно. Степень опьянения бати я всегда угадывал на раз, а вот Трофимыч, который, естественно, выпил столько же, казался абсолютно трезвым. Понятно, профессиональная закалка. Он с улыбкой поддерживал отца под руку, а тот, малость заплетаясь языком, учил его:

– Запомни, Егор! Бить нужно в челюсть и резко, это я тебе как мастер спорта по боксу говорю. Ударил и иди к следующему.

Батя мой никогда не занимался спортом, но удар у него – дай Бог каждому. Я не раз в детстве был свидетелем его мужских «разговоров». Но Трофимыч слушал и уважительно кивал. Знал бы отец, кого учит и чему. Кстати, по дороге домой я предложил Трофимычу возглавить нашу службу безопасности, и он с радостью согласился.

Мать, увидев счастливое лицо отца, ударила себя по бокам.

– Люди добрые! Гляньте на этого красавца. Полчаса не прошло, а он уже лыка не вяжет. Кость, отведи его на кровать, пусть немного отдохнет, а потом придет к нам.

Я принял батю из рук Трофимыча, и мы пошли в «люльку». Отец, сколько бы ни принял на грудь, всегда был спокойный и дружелюбный. Поспит малость – и снова как огурчик.

Естественно, за столом мы про Кирю и его грязные дела не говорили, об этом даже подумать было невозможно. Есть куда более приятные темы, связанные с повседневной жизнью. Мать с Верой в этой области были как рыба в воде. Минут через сорок подошел отец, умытый и трезвый. Вот что значит старая гвардия, молодежь так не может. Или личиком в салат, или приключения на свою задницу ищут, третьего не дано.

Разошлись мы уже за полночь, довольные друг другом. Мы с Верой и Маркисом сразу улеглись спать, даже не поболтали перед сном.

Три дня нас никто не беспокоил, только Петр Алексеевич отзвонился раз и кратко объяснил обстановку:

– Пока за Кириллова мы никак не можем зацепиться, исчез подлец. Зато с «полковником», а им оказался Станислав Маркович Ш****га, и с его друзьями разбираемся по-взрослому. Работаем вместе с Валерием Леонидовичем. Ты знаешь, оказалось, он мужик реально серьезный и деловой. Информации много, но сдавать их государству не будем, смысла нет. Если за столько лет ничего не сделали, то и сейчас толку будет мало. Сами наведем порядок, не впервой. Про себя многое утаивают, зато Кирю разложили по косточкам. Зашли так высоко, что Иван Антонович лично собирается прилететь сюда и встретиться с их покровителями. Не знаю, что из этого получится, но у них своя свадьба, а у нас своя. «Полковник» дал нам две наводки на Кирю, он хорошо его знает. Правда, сейчас ни в чем не уверен, говорит, что Киря полностью вышел из-под его контроля. Но, Костя, точно знаем одно – Кириллов сейчас в Москве, готовит какую-то очередную пакость, причем масштабную. Этот «полковник» говорит, что Киря пойдет на все – мозги у него совершенно переклинило. Так что вы там с Трофимычем охраняйте Веру и нашу корпорацию заодно, а мы будем крушить всех этих маньяков и извращенцев. Я всегда на связи. Поцелуй племяшку! Надеюсь, моего внучка назовут Витей, а то кто вас знает, молодежь, назовете каким-нибудь Джексоном сдуру. Ну, все, пока.

Трофимыч за эти дни вступил в должность и назначил моего отца своей правой рукой. Мы их практически не видели, они перестраивали систему безопасности на свой лад, используя опыт спецназа ГРУ.

Мы с мамой положили Веру в элитную частную клинику и выделили пять человек в охрану, двое из которых постоянно находились у ее палаты. Когда Верочка под наблюдением врачей, мне будет спокойнее.

Я вернулся домой и собрался перекусить, как вдруг зазвонил телефон – Трофимыч.

– Слушай, Кость, здесь у меня тут возникла небольшая идейка, – сказал он. – В общем, когда вы затушили двойника и ушли, психанув, я забежал в комнату и схватил со стола блокнотик. Скажу тебе, очень интересный блокнотик. Почти пустой, только пять телефонов в нем, причем один без имени и фамилии. Я сразу отдал эти номера на проверку своим ребятам, бывшим сослуживцам. Так вот, сегодня они мне сообщили, что четыре абонента – «темные лошадки», связанные с торговлей наркотиков, хоть это и не доказано. А вот пятый поинтересней будет. Номером очень редко пользовались, раз десять за все время, причем и разговоров никаких не было, а только условленное «мычание». Можно, наверное, так понимать: «все в порядке», мол. Сейчас этот номерок в отключке, но может проснуться, и мои парни взяли его на контроль. Но самое интересное, что зарегистрирован он на Геннадия Аркадьевича Меркина, Гену, который как-то повязан с Кирей. Ну и как тебе такой поворотец в деле? Ты извини, что я сразу не сказал, надо было проверить все.

У меня аж дух перехватило. Откашлявшись, я прогудел в трубку:

– Ну, ты даешь, Трофимыч! Ведь если он с Кирей связан, а это почти сто процентов, то, считай, этот упырь у нас на крючке. Но вопрос, проснется ли номерок?

– Не знаю, – спокойно ответил он. – Но чуйка, которая меня никогда не подводила, говорит, что номер живой. Короче, будем ждать! Как только пиликнет, сразу кролика в мешок.

Он отключился, а я только и произнес вслух: «Да-а». Верочка права, моя встреча с Кирилловым неминуема. Случайностей в жизни не бывает, просто мы сближаемся по спирали. Что я его завалю, это не обсуждается. Иначе и быть не может, а то мир рухнет к чертовой матери. Значит, он в Москве и кружит как стервятник, выслеживая жертву… Но Вера им точно не по зубам. По другому поводу было сказано, но этот урод даже не представляет, с какой женщиной связался.

Я подумал, что нужно съездить в больницу и осторожно поговорить с Верочкой о Кире. Еще раз предупредить, что он что-то замышляет. Быстро собрался и уже через полчаса сидел в палате.

Чем ближе были роды, тем прекрасней становилась моя жена. Я не мог не восхищаться ею. Мы на пару стали уминать апельсины, которые Верочке запрещали врачи, боясь аллергической реакции. Но она всегда все решала сама и точно знала, что никакой аллергии у нее нет и не будет.

– Верунь, как ты себя чувствуешь, радость моя? – издалека начал я.

Она засмеялась.

– А чего это ты такой заботливый? Говори, как на духу, чего тебе от меня надо? Как я себя чувствую, ты спокойно мог бы спросить и по телефону. Причем ответ всегда один: прекрасно.

– Ну вот. Хоть рта не открывай, все равно все знаешь. – Теперь пришла моя очередь засмеяться.

– Конечно, знаю! Ты про Кирю с Геной хочешь меня спросить.

– Вот это да! Неужели я до такой степени открыт перед тобой? Тогда придется в туалет без света ходить.

Верочка доела дольку апельсина и, утерев губы салфеткой, успокаивающе проговорила:

– Ладно, Костюньчик, лирику оставим на потом. Да, они сейчас вместе, и да, находятся в Москве. Живут на съемной квартире где-то на востоке. И они серьезно готовят большую бяку, хотя это смешное слово явно не подходит к их задумке. Я уже говорила тебе, что Киря потерял все и находится в состоянии предсмертной агонии. А при таком настрое он втройне опасен. Сам знаешь, что я могу, а моя беременность вообще исключает всякую ошибку. По моему мнению, Костя, вам нужно заканчивать самодеятельность и срочно передавать информацию в ФСБ. Под угрозой большое количество людей. Он готовит что-то масштабное, типа взрыва в общественном месте, и вряд ли вы остановите его своими силами. Поверь, он выберет самое гнусное, что можно придумать. У него сейчас в голове мысли крутятся, как на заезженной пластинке. Он поставил перед собой две задачи. Первая – это я, а вторая – громко уйти из жизни. Так что, Костюньчик, наступает момент истины, поэтому собирай всех своих коллег и решайте быстро. А за меня и ребенка не волнуйся. Все будет хорошо! Иди, родной мой! – Вера неуклюже дотянулась губами до моей щеки, чмокнула, потом мягко подтолкнула к двери.

От нее я сразу поехал в офис, по дороге протрубив общий сбор:

– Есть серьезная информация. Мы должны все встретиться через час у меня в кабинете.

Спрашивать зачем, никто не стал.

Я подробно рассказал собравшимся о том, что услышал от Веры, а от себя добавил:

– Мне это сложно объяснить, но такое ощущение, что Вера сейчас находится в другом измерении. Они с Кирей как бы одной ниточкой связаны, ну, как в детстве, помните, телефончики делали из спичечных коробков?

– Прекрасно! – с раздражением произнес Валерий Леонидович. – Вы, молодой человек, хотите, чтобы я пошел в ФСБ и заявил о готовящемся теракте, основываясь на видениях вашей жены? Да у них, знаете, сколько таких предсказателей в Интернете? Меня просто высмеют, а могут и отправить в известную всем больничку.

Я повернул голову в сторону Петра Алексеевича, который в нерешительности стоял у окна.

– Но вы-то знаете, что Вера не ошибается! А если он сделает это? Захватит школу или детсад – другой вариант ему будет не интересен. Хорошо, что сейчас все детские учреждения закрыты в связи с пандемией. Кириллов хочет войти в историю дьяволом! – почти прокричал я.

Наступила тишина, все думали, насколько серьезно то, что сказала Вера. Ведь одно дело – череда разовых, пусть и жестоких преступлений, а другое – мощный теракт.

Первым свое мнение высказал Трофимыч:

– Господа! Я недавно познакомился с Верой и всех ее способностей не знаю. Но это и не важно. Я полковник ГРУ, а мы бывшими не бываем. Знаю только одно, если ФСБ в полном составе побегает впустую, ничего страшного, им это только на пользу – здоровее будут. Но если, как говорится, «будем подождать», мы проиграем точно. В ФСБ поеду я, тем более что у меня там есть хороший боевой друг, генерал. Мы с ним быстро договоримся.

Петр Алексеевич решительно произнес:

– Я поеду с тобой. – И они вдвоем вышли из кабинета.

Валерий Леонидович с сомнением сказал им в спину: – Не знаю, но, по-моему, мы делаем большую ошибку, подключая государственные органы. Они непременно засунут свой нос в дела любителей орхидей и раскрутят всю их хитрую цепочку, включая верхние эшелоны власти. Поломают все связи и схемы. А фишка в том, что прикончат этих, но на смену им придут другие, намного более изворотливые и хитрые. Как говорится, свято место пусто не бывает, уж извините, если позволил себе богохульство.

Недовольно посмотрев мне в глаза, он торопливо вышел.

Я сел в кресло, вытащил пистолет из кобуры и стал чистить его. Теперь оружие всегда было при мне – а как же иначе? Но люди-то, оказывается, не все сволочи, к огромной моей радости.

Мне пока оставалось одно: ждать известий от нашей команды, и я стал просматривать новости. Писали в основном о вирусе, и в основном жуткие страшилки. На Западе эти страшилки срабатывают, но наш народ пугать, что океан ситом вычерпывать. Маски не носят принципиально, гордость не позволяет. А если серьезно, я был, конечно, обеспокоен фактом совершеннейшего бессилия человечества. Переживал за жену и сына. Мой мозг подсказывал, что все закономерно, и это только начало, а какая будет развязка, одному Богу известно. Правда, душа, как всегда, успокаивала: «Все будет хорошо, Костя! Обойдется!» Правда, меня как обывателя беспокоил один вопрос. Ну ладно, не будем брать в расчет нашу многострадальную страну, ее, как известно, умом не понять. Но там-то, в стабильном капиталистическом раю, где медицина социально идеальна и творит каждый год чудеса, прославляя «великих» эскулапов, которые не только сердце, но и головы уже менять собрались. Они что, оттачивают свое мастерство только на отдельных частях тела, кстати, деньги там тоже далеко не на последнем месте. Им что, нужны только сенсационные статьи в медицинских журналах? Почему так вышло? Почему, как залетел вирус, ничего они не могут сделать? А что прилетит завтра, вообще никто не предскажет, даже Глоба. Шучу, конечно. Хотя какие здесь могут быть шутки, если разобраться. Мне до зуда в определенном месте захотелось обвинить кого-нибудь во всем этом безобразии. Я подумал и принял окончательное решение: во всем виновата, несомненно, овечка Долли! Как хотите, так и понимайте.

Через два часа вернулись Трофимыч с Петром Алексеевичем и с порога объявили:

– Все, Костик! Нас приняли всерьез, и теперь там такое закрутится, что чертям тошно станет. Наш сверхчувствительный Киря, наверное, сейчас конвульсирует в холодном поту, а «театралам» позавидует только тот, кто уже посажен на кол. Вот такая история. Но мы все равно будем продолжать наш поиск. В конце концов, Киря – наша добыча.

Я обрадовался такому повороту. Меня никогда не мучили амбиции, и на самом-то деле, какая разница, кто вышибет зверю мозги. Единственное Верочкино предсказание про меня не сбудется, но это и хорошо. Может быть, после родов из ее головы уйдут всякие голоса, и она станет нормальной, в меру глупенькой мамашкой. А я стану полноправным главой семьи и единоличным «диктатором». А что, нормальное желание настоящего мужика, необремененного философией. Все равно любовь превыше всего, а Верочку и сына, который вот-вот появится, я люблю безмерно.

Петр Алексеевич уехал инструктировать свою гвардию в связи с новыми обстоятельствами. Чтобы особо не увлекались, а то попадут под горячую руку силовиков, и доказывай потом, что, мол, свои и именно от нас пришла информация. Отпустить-то отпустят, но физию начистят добросовестно. И что потом, после извинений, кашку жевать, корчась от боли?

Мы с Трофимычем поехали в тир, чтобы немного пострелять и успокоить нервишки. Вера была в больнице, и дома мне делать было нечего. Мыслями я постоянно возвращался к Кире. Эту заразу ни один вирус не берет почему-то. Хотелось бы верить, что чекисты по запаху выдыхаемого воздуха определят его местонахождение. Ведь наверняка у них там куча специальных приборов. Но Киря залег на дно основательно, может, он вообще в бункере сидит, натянув противогаз. По слухам, наши доблестные последователи Дзержинского даже нашли однажды высокопоставленного епископа, который, тайно покидая Ватикан, по ночам играл в биллиардной «американку», на щелбаны. Ох, главное, чтоб не случилось большой беды.

Я позвонил Вере, затем поговорил с ее лечащим врачом. Та прокуренным голосом называла меня «папашей». Мне было очень приятно это слышать. Звали ее Соломея Марковна, и она была замечательная и очень добрая женщина. Она сказала мне, чтобы я готовился, так как роды совсем скоро, и предложила поприсутствовать на них. Но, извините, нет, на такой подвиг я никогда не решусь, даже если мне пообещают орден «За мужество». Поэтому деликатно и очень вежливо отказался. Она рассмеялась в трубку, как гренадер перед атакой на винный погреб, и сказала, что я не один такой.

Закончив разговор, я вытер холодный пот со лба носовым платком, подошел к стойке, взял пистолет и стал посылать пулю за пулей в мишень, останавливаясь только для смены обоймы. Трофимыч стоял рядом и делал то же самое. Через полчаса мы разъехались по своим делам, он – проверять бдительность своих подчиненных, а я – сохранять производство в условиях нарастающей пандемии.

Два дня прошли напряженно, но буднично. Никаких особых известий не поступало. Москва, насколько я знал, была надежно заблокирована и регулярно прочесывалась. Я постоянно звонил Вере, говорил ей самые добрые и нежные слова, поддерживал ее и отвлекал от страха. Она очень боялась родов, хотя старалась не подавать виду. Ее живот стал просто огромным. Парень, который прижился в ней, действительно был Ильей Муромцем. Есть в кого – и я немаленького роста, а Верин отец еще выше был.

Было уже два часа ночи, и я, засидевшись на работе, собирался немного поспать в комнате отдыха, как вдруг запищал мобильник.

– Не спишь? – Услышал я спокойный голос Трофимыча. – Тогда собирайся по-солдатски и мухой выдвигайся в сторону Минки. Номер проснулся, и все уже на ногах, и наши, и фээсбэшники. Короче, по дороге все объясню.

Я вскочил как ошпаренный, схватил пальто и помчался к машине. Мне не нужно было спускаться в подземный гараж. Миша спал в машине на улице, такая у него была привычка. Сев на заднее сиденье, я тут же снова набрал Трофимыча:

– Рассказывай, что случилось?

– Все нормально! По идее, мы там нужны только свечки держать. Понимаешь, в чем чудо, – после звонка телефон не отключился. Не могу понять, где здесь собака зарыта. Такое, правда, бывает, когда на крупном деле срабатывает закон мелкой случайности. Нет у меня даже малюсенькой мыслишки, почему этот телефончик до сих пор работает. Чувствую, что такой причины вообще в природе не существует. Однако спецназ ведет владельца как первоклашку в школу. А вот номер, с которого было сказано одно слово: «Пора», тут же сдох. Явно левый и одноразовый.