Текст книги "Жизнь не кончается никогда!"

Услышав в ее голосе довольные нотки, я торжественно пообещал продолжать в том же духе:

– Мсти на здоровье, любовь моя! Твое счастье, что на мне сейчас кандалы, и допуска к твоему телу я дождусь, видимо, не скоро. Но не расслабляйся особенно, я обязательно что-нибудь придумаю, как совместить полезное с приятным. Ладно, отдыхай пока – твои планы на ближайшие дни я знаю, а вот мне придется рыть копытом землю, доказывая твоему папе, что я стою чего-то. Учиться, учиться и учиться – это тебе не задницей крутить в клубе. До встречи, можешь не прятаться, все равно найду.

Она прокричала сквозь грохот бита:

– Мысленно всегда рада быть с тобой у токарного станка, правда, маникюр не позволит крутить болванки. Целую тебя сильно-пресильно! Голос сейчас сорву из-за этих чертей. Пока!

Вера очень любила слушать тяжелый рок и метал, объясняя это тем, что ей башню сносит от их энергетики. Я удивлялся этой ее всеядности в музыке. Ведь она получила прекрасное музыкальное образование, классику играет на рояле, но слушает только рок и рэп. Я же люблю джаз, блюз и кантри, за что от Верунчика получал ироничную насмешку. Она, «искренне» мне сочувствовала. Но о вкусах не спорят.

Глава 7

Неделя прошла как один день, в беспрерывном рабочем процессе. На выходные я не смог вырваться домой. Зато тендер мы героически выиграли, и я приобрел неубиваемый козырь перед Виктором Борисовичем. Я ему, конечно же, тут же позвонил. Как он отреагировал на мои успехи? Скажем так – никак. У него таких предприятий – десятки, а то, что я просто обязан побеждать, – это само собой разумеется. Мой пыл сразу поостыл, но тут он задал приятный для меня вопрос:

– Кость, а вы там с Верой жениться думаете или нет? Ты же понимаешь, у нее спросить я об этом не могу. Ее задача говорить «да» или «нет» в загсе, а решать все должен ты.

Я хотел ему сказать: как же я буду решать, если, когда звоню ей, сижу под столом, да и то оглядываюсь, нет ли где ваших ушей. Но ответил бодро и с уверенностью:

– Работаем над этим, Виктор Борисович! Как только увижу ее, упаду на колено и сделаю официальное предложение. Надеюсь, не откажет.

Он говорил со мной об этом, как будто обсуждал вопрос с начальником планового отдела:

– Послушай старшего и опытного товарища. Тянуть нечего, время здесь уже ничего не решает. Если любовь накрыла вас по уши, промедление и сомнения только все испортят. Оставь все свои дела Ивану и срочно дуй к ней, даю тебе три дня. А не то она окончательно сбесится от скачек на паркете. Да, и вот еще что. Мне очень не нравятся ее поездки неизвестно куда, ты уж повлияй на нее. У меня с ней отношения особенные – Верочка, как и ее мама раньше, единственный человек на земле, кто может ощипать мне усы, причем без наркоза. Действуй, парень! Потом доложишь результат. Все, конец связи.

Гудки в мобильнике прогремели для меня выстрелом стартового пистолета. Я мгновенно, с низкого старта, рванул в Москву, по дороге сообщив Ивану Николаевичу о своем отъезде. Дела можно было не передавать – он работал со мной параллельно, дублируя каждый мой шаг.

Найти Верочку можно было везде, только не в общественной библиотеке и не в местах, где могут использовать ее физический труд. Короче, в 8 часов вечера я запеленговал ее на концерте симфонического оркестра, где дирижировал какой-то умопомрачительный маэстро. Я же говорил, она одинаково тащилась как от Вагнера с Шопеном, так и от тяжелого рока. Только мой любимый джаз она безжалостно называла «ералашем для недоучек». Спорить с ней я даже не пытался, так как у нее был коронный аргумент: «Молчи, ты ничего не сечешь в музыке!» По правде сказать, мне были до лампочки все эти споры, так как мой интерес к ней совсем не музыкальный.

Михаил высадил меня из машины прямо у входа в концертный зал, и я отпустил его на три дня в семью, за что он поклялся мне в вечной верности. Купив красивый букет, я стал ждать окончания концерта, прогуливаясь по улице взад-вперед. Минут через двадцать из дверей повалил народ. Вышла и Вера с незнакомой мне подружкой. Увидев меня, она махнула мне рукой, показывая, что я замечен и сейчас она подойдет ко мне. На мне был баснословно дорогой костюм, купленный на деньги Веры, но выбирал его я, естественно, ориентируясь, прежде всего на цену.

Приблизившись ко мне, она по-московски поцеловала подругу, распрощалась с ней и, дав волю чувствам, повисла на моей шее. Совершенно не стесняясь толпы, завизжала, напугав прохожих:

– Костик! Я соскучилась! Ой, я даже подумать не могла, что встречу тебя здесь! Совсем другая картинка рисовалась: после такой соковыжималки ты дрыхнешь на диване в обнимку с Маркисом, в спецовке и со значком «Ударник труда».

Вера расхохоталась собственной шутке, а я, обхватив ее лицо обеими руками, стал целовать и целовать. Ясно же как Божий день – люблю ее больше жизни!

Когда я наконец выпустил ее из объятий, Верочка скромно потупила глазки и тихо сказала:

– Поехали домой.

– Нет, мое солнце! В ресторан! – возразил я. – Что ж я, по-твоему, зря наряжался? Денег у меня – куры не клюют! Твой папа дал мне неслабый аванс в надежде, что из моих глаз исчезнет оттенок нищенства. Предупреждаю, сегодня я буду удивлять тебя широтой размаха!

– Ну и чем ты хочешь удивить меня в ресторане? – Пожала она плечиками.

Кольца у меня еще не было. Собирался купить его завтра, и мои мысли уже сейчас усердно работали над тем, как бы поэффектнее преподнести его, разумеется, вместе с сердцем.

В ресторане мы отлично провели время, домой вернулись в два часа ночи. В постели я был ласков и нежен – все происходило так, будто мы плыли на большой парусной каравелле по тихой глади океана. Мы не нуждались в бурных страстях – нам необходимо было чувствовать друг друга, и Верины глаза благодарили меня за это.

Утром, пока она спала, я помчался в ювелирку, где выбрал колечко, достойное принцессы. По дороге домой мне в голову пришла замечательная идея, как я буду делать предложение.

Верочку я нашел у бассейна – она балдела в джакузи, и ей было не до меня – она медитировала… Я разделся и сиганул в большой бассейн – хотелось встряхнуться. Через какое-то время моя русалка, накинув на плечи полотенце, пошла в дом походкой профессиональной модели. Ее мокрые волосы были распущены, и она казалась самой богиней любви. Я любовался ею.

– Вер, ты куда? – крикнул я, выпустив фонтанчик воды изо рта.

Не поворачиваясь, она ответила:

– Пойду, посмотрю телевизор с Маркисом.

– Хорошо, я скоро присоединюсь к вам.

Когда я вошел в гостиную, Верунчик в махровом халатике лежала перед телевизором на диване, и, конечно, подлец Маркис валялся рядом с ней. Я сел, положил Верочкины ножки к себе на колени и стал мягко массировать ступни. Она хитренько посмотрела на меня и спросила со вздохом:

– Опять что-то затеваешь? После омовения гормоны в голову ударили?

– Нет, что ты, что ты! Наоборот, я думаю сейчас о вечном и духовном.

– Вау, уже интересно.

– Да перестань ты ерничать, я серьезно. Вот что я хочу тебе сказать, Верочка. Ты ведь знаешь, что я ни разу не был в церкви и креста не ношу, хотя и крещеный. Несомненно, я верю в Бога, но не принимаю того, что храм – это единственное место, где можно встретиться с Ним. Знаешь, на мой взгляд, Ему самому пофигу эти ограничения. Но это так – мой небольшой мальчишеский протест. Ты уже раза три предлагала мне сходить в храм с тобой, ты ведь после смерти мамы часто там бываешь. И ты говорила, что у тебя там есть любимая икона Божьей матери. Так вот, ради тебя сегодня я готов пойти туда вместе с тобой. Может быть, действительно я там прозрею.

Вера вскочила и с сияющими глазами взяла меня за руку.

– Пошли сейчас, пока не передумал!

Собрались мы быстро. Вера повязала на голову платок и стала похожа на Аленушку из сказки. Церковь была в пятнадцати минутах ходьбы от нашего дома. Даже не церковь – очень симпатичная маленькая часовенка с луковичным куполом, сверкающим на солнце. По дороге Верочка объясняла мне, как нужно вести себя в храме. В лавке при входе она купила мне серебряный крестик и свечи.

Это и был мой план как сделать ей предложение. В правом кармане брюк лежала бархатная коробочка с кольцом. Я понятия не имел, можно ли в этом святом месте просить Верочку стать моей женой. А вдруг я какой-нибудь закон нарушу? Но я слушал свое сердце и решил полностью довериться ему.

В часовне не было ни одного человека, только мы. Когда мы подошли к иконе Казанской Божьей Матери, я услышал нереальную тишину. Верочка шепотом молилась, но даже слова молитвы эту тишину не нарушали. Я стоял сзади. Осторожно вытащил из кармана коробочку, достал колечко и стал ждать своего момента истины. Вера перекрестилась, поцеловала икону и хотела повернуться ко мне, но я легонько обнял ее и прошептал на ушко:

– Любимая моя! Перед этой святой иконой и в присутствии твоей мамы прошу тебя, сделай меня вечно счастливым. Будь моей женой!

Она задрожала и замерла, а потом в космической тишине я услышал ее ангельский голосок:

– Я согласна!

Я бережно развернул ее к себе – на ее глазах были слезы. Встав на одно колено, я протянул колечко. Вероч ка улыбнулась и слегка дрожащей рукой надела его себе на пальчик. И тут же, подхватив под руку, быстро поволокла меня к выходу. На улице она сорвала с головы платок и с радостным криком прыгнула мне на грудь.

– Костик! Я с детства представляла, как мне сделают предложение. Но такого и вообразить не могла. Это было чудесно! Ты всегда был и будешь только со мной! Ой, у меня голова кружится, я сейчас от избытка чувств в обморок упаду!

Тут я не выдержал и закрыл ей рот поцелуем.

Мы вернулись домой и провели дома остаток дня. Наступил уже поздний вечер, и в нашем парке горели все фонари, небо было необычайно звездным. К нашему великому удивлению, у самой двери нас встретил Маркис. Впервые с того момента, как переехал сюда! Снизошел-таки оторвать свою толстую задницу от мягкой лежанки, чтобы поздравить нас, потереться о наши ноги с праздничным мурлыканьем. За это я моментально простил ему все его предательства.

Вера была невероятно красива. Мы прошли в кухню, я вытащил из холодильника бутылку шампанского и наполнил бокалы. Кот мирно улегся под столом, а мы стоя выпили до дна игристый напиток – символ радости и торжества. Потом грохнули об пол фужеры и рассмеялись, как и положено счастливой паре. Маркис, конечно, в страхе убежал, но вскоре опять появился, осторожно поглядывая по сторонам.

Верочка набрала папу, зная, что он не спит, и мы его не потревожим. Захлебываясь от радости, она стала рассказывать о том, как я сделал предложение. Когда буря эмоций улеглась, Виктор Борисович попросил ее передать телефон мне. Приложив мобилу к уху, я услышал: голос уже не шефа, а тестя и отца:

– Сынок! Позволь мне теперь называть тебя именно так. Ты принес столько радости мне и моей жене – я верю, что она сейчас с нами, смеется и плачет от счастья. Я хорошо знаю свою дочь, и уже только по голосу могу понять, что с ней происходит. Она тебя любит! Ты мой сын и член нашей семьи. У меня давно не было так прекрасно на душе! Но теперь давай по делу! Так получилось, что у нас с Верой нет родственников, однако приглашенных на свадьбу будет много. Как с твоей стороны?

Я смущенно ответил:

– Только мама и папа. К сожалению, друг у меня только один, и тот – кот.

– Ничего! – подбодрил он меня. – В жизни всякое бывает. Настоящий друг – понятие сложное, и нечасто настоящие друзья в жизни встречаются. У меня их только два, ты их увидишь на свадьбе. Распишитесь через неделю, а торжество устроим на следующий день. Никаких Парижей со всякими там Майорками не будет, свадьбу сыграем в Москве – здесь наша мама. Но отгрохаем так, что чертям станет тошно, тут уж положись во всем на меня. За твоими я пошлю свой самолет, окажем им должное уважение. Да, и вот еще, Костик. Поверь моему опыту, до загса ты Вере совершенно не нужен будешь – ты свое дело сделал, можешь быть свободным. Ей нужны подружки, чтобы завидовали и восторгались, да еще выбор свадебного платья и прочей мишуры. Так что временно она поселится в магазинах и ателье. А ты пока побудь со своими родителями, целее будешь. Я вам дам ключи от квартиры, кстати, она будет свадебным подарком от меня с мамой. Слушай своего тестя, и все будет отлично. С сегодняшнего дня называй меня отцом – мне будет приятно. Про работу временно забудь, Ивану легче будет. Все понял?

– Да, отец! – гордо ответил я.

Верочки в кухне уже не было – она лежала на диване в гостиной и созывала по телефону на шопинг подружек. Девчонки оторвутся по полной. Будут визжать, трещать без умолку и пить немереное количество мартини и «Чинзано», волшебным образом ни капельки не пьянея.

На следующий день было то же самое. Когда я зашел в гостиную поцеловать невесту на прощание, она опять лежала на диване, закинув ноги на спинку, и кому-то доказывала, что платья ценой меньше миллиона баксов – фуфло полнейшее. Молча постояв и посмотрев на это плачевное зрелище, скучающе подумал: «Да-а, ее отец был прав – меня в природе как бы и не существовало».

Сев в машину, я помчался в Москву, ожидать момента, когда меня снова вспомнят и позовут. Всю неделю провел с родителями, с которыми в последнее время общался только по телефону. Когда я их увидал, сердце кольнуло – они здорово постарели, хотя обоим было всего по шестьдесят. Но это было только первое впечатление. Вскоре я убедился, что отец по-прежнему крепкий и здоровый мужик, а мама все такая же веселая хохотушка. Я возил их по Москве, и они были в полном восторге. Говорили в один голос, что будто в другой мир попали; как выразился папа: «Бродвей какой-то на колесах!» «Бродвей» в его понимании – это шикарная заграничная жизнь, хотя за границей он никогда не был. Обедали мы в ресторане – я специально выбирал самые скромные, чтобы не дразнить и не раздражать отца. Он не хотел понимать, как это за такой короткий срок в его любимой стране могло появиться столько «буржуев». Причем строило все его поколение, но им немыслимо хитрым образом объяснили, что так будет лучше: вам – показной почет и нищенская пенсия, а «достойным и умным предпринимателям» все остальное. Когда мой папа слышал это слово – «предприниматель», то сразу начинал материться. А когда по телевизору какая-нибудь юная «профурсетка», хвастаясь богатством, начинала учить, как нужно жить, у него на глазах появлялись слезы обиды. Я боялся, что он не примет Виктора Борисовича, но нет, этого не произошло – мой тесть умеет к себе расположить. Отец по-мужски поблагодарил его за то, что он мне помогает, но если бы папа узнал, каким образом я попал на завод, думаю, он бы расстроился. По его понятиям, мужик всего должен добиваться сам, головой и крепкими руками, но никак не через юбку. Спасибо Виктору Борисовичу – он сказал отцу, что заметил во мне огромный потенциал и умную голову.

Богатству мои родители никогда не завидовали, и даже подаренная нам с Верой невероятно крутая квартира особого впечатления на них не произвела.

– А кто ваши соседи? Люди-то хорошие? Нужно познакомиться с ними – порядок такой, – прежде всего сказали они.

Что мне было им ответить? Отмахнулся: «Как-нибудь». «Если двери откроют!» – не стал добавлять.

Виктор Борисович заскочил к нам всего на час, чтобы познакомиться. Посидел с отцом на кухне за рюмочкой чая, а уходя, шепнул мне:

– Настоящий мужик твой отец. Уважаю таких!

С отцом они крепко обнялись и договорились встретиться на свадьбе. Вечерами мы сидели на кухне, вспоминали прошлое. Я получил много советов, как нужно жить, чтобы не потерять себя при хитром искушении богатством. Веру они еще не видели, только фотографию. Маме моя избранница понравилась.

– Сынок, кажется, тебе сильно повезло. По глазам вижу, наша девочка – умница и совесть имеет. – Мама очень гордилась мною: меня полюбила такая удивительная красавица.

Отец же, как он сам считал, большой знаток женщин, цокнув языком, сказал:

– Вот это да! Но мать наша не хуже!

Тут я с ним был полностью согласен.

Верочку вообще никто не видел, и на связь она не выходила. Растворилась в мире бутиков и модных салонов – мне бы не упасть в обморок от ее неземной красоты при нашей встрече.

День свадьбы стремительно приближался. Все его ждали и радовались, а я трясся от страха и волнения, наверное, как и все мужики. Подсознание шепчет, что ты теряешь свободу, и шея начинает чесаться от невидимого ярма. Но этот случай не мой! Я готов нести Верочку на руках всю жизнь, а мандраж мой происходил оттого, что я не люблю быть Петрушкой и всем улыбаться. Утешало то, что на свадьбах жених мало кого интересует – люди пришли повеселиться и поесть деликатесов.

В загсе я громко сказал: «Да!», потом целовал невесту под крики «Горько!», а потом… даже не помню. Все детали торжества слились для меня в сплошной фейерверк. Меня кто-то обнимал, мне жали руку, говорили что-то про любовь и счастье – я улыбался в ответ, аж челюсти свело. Но конец все-таки наступил, и я пришел к выводу, что самое прекрасное в жизни – это тишина и покой, как в горах. Мы с Верой лежали в нашей кровати под одеялом и молча смотрели друг другу в глаза. Заниматься сексом, говорить было просто невозможно. Маркис лежал между нами поверх одеяла и спал, против обыкновения, без храпа. Даже Голос Веру не беспокоил – и мы забыли о нем. Вообще, обо всем и обо всех забыли. В мире были только мы вдвоем – и нам было очень хорошо.

* * *

После свадьбы прошло больше месяца, приближался конец августа. Я работал на прежнем месте и считал, что набрался профессионального опыта и укрепил свою уверенность как руководитель производства. У меня появились деловые связи, не без помощи тестя, конечно. Все вопросы я теперь решал самостоятельно, не нуждаясь в советах Ивана Николаевича. Мы остались друзьями, он был моим верным замом, вместе мы развивали и расширяли предприятие.

Вера за это время трижды отправлялась в свои командировки, для нее они становились все более интересными и важными. Когда мы встречались, она часами рассказывала мне о невероятных судьбах людей, которым нужна была ее помощь.

Но самое главное, три дня назад Верочка сообщила, что беременна, хотя срок был небольшой. Это событие перевернуло все и дало новую цель в жизни – появилась маленькая яркая звездочка на небе для всех нас.

В этот день произошла еще одна невероятная вещь: Виктор Борисович приехал к нам на Рублевку. Мы так и не переехали на новую квартиру, жили на прежнем месте, так как привыкли к нему, да и Маркис мог нас неправильно понять.

Виктор Борисович был как ребенок, он просто светился, узнав новость. У нас появилась надежда, что чувство одиночества наконец-то покинуло его. В отличие от меня, он хотел девочку, наверное, надеялся, что таким мистическим образом к нему вернется его любимая женщина, жившая в его сердце. Весь день он перевозбужденно шутил, рассказывая про семейные дела его друзей, и беспрерывно целовал дочь. Я тоже, конечно же, был счастлив, но у меня не было опыта отцовства, и я сомневался, что стану хорошим родителем. Но Виктор Борисович клятвенно заверил, что он сам будет менять памперсы и катать колясочку в парке. Представив эту идиллическую картину, мы с Верой залились гомерическим смехом.

Уехал он под вечер, пообещав нам, что сам займется покупками всего необходимого для внучки. Что иногда рождаются мальчики – такой вариант для него был неприемлем. Проводив его, Вера прилегла – она сильно устала, возможно, начало сказываться ее новое положение. Маркис побежал к ней под бочок, мои родители – они после свадьбы временно поселились в нашей квартире и тоже приехали нас навестить – копошились на кухне, а я сел в кресло перед телевизором и стал думать о том, что если родится мальчик, я воспитаю его настоящим воином.

Наступил сентябрь. С утра у меня возникло какое-то необыкновенно приятное чувство, кстати, и у Веры тоже. Она нежно проводила меня на работу и сказала, что хочет сегодня посидеть дома, почитать что-нибудь и расслабиться. У нас все было так хорошо, что это меня немного даже удивляло – ведь так не бывает, чтобы солнце светило на безоблачном небе круглосуточно.

Приехав на завод, я сразу же уединился в своем кабинете и стал готовиться к одной очень важной встрече, которая могла принести нам хороший доход. Это был полностью мой проект, и ответственность за результат тоже лежала на мне.

Любочка принесла кофе, и я с головой погрузился в документы. Беспокоить меня запретил, исключение – экстренный случай. Минут через двадцать зазвонил спецтелефон из центрального офиса концерна. Я нехотя поднял трубку и… Если бы меня сразила пуля, было бы не так больно, чем то, что я услышал от Ирины Васильевны, бессменного секретаря тестя.

– Виктора Борисовича убили, – еле живым голосом произнесла она и зарыдала.

– Что?!! – пронзительно прокричал я и, вскочив с кресла, перевернул его.

В голове возникла острая боль. Закрыв ладонями уши, я со стоном выбежал из кабинета и выскочил на воздух. Когда боль немного притупилась, я дрожащими руками вытащил из кармана мобильник и судорожно набрал номер.

– Ирина Васильевна, что произошло? – спросил я как можно спокойнее.

Она, сквозь рыдания, еле выдавила:

– Бомба в машине. Покушение…

Большего от нее добиться было невозможно.

Я крикнул ей:

– Вере ни слова! – Прыгнул в машину и приказал Михаилу: – Гони в Сити как можно быстрее!

По дороге я позвонил другу тестя, с которым познакомился на свадьбе. Он дал мне свою визитку и сказал, чтобы я звонил ему в любое время. Он тоже был крупным бизнесменом, звали его Игорь Сергеевич Жженов. Ответил он жестко, но спокойно:

– Все знаю, Костя! Я уже в пути. Встретимся на месте.

Телефон замолчал, а я, откинувшись в кресле, заплакал. Мне было невыносимо жалко тестя, а что будет с Верой, я даже представить не мог. Сердце сжалось в кулак от злости на тех, кто это мог сделать. Все наше счастье разлетелось в одно мгновение как одуванчик на ветру. В этот момент мне вспомнились слова «психа», про которого рассказывала Вера: «Просто многим никогда не заглядывал дьявол в глаза».

Теперь-то я понял, что он имел в виду. Дьявол всегда приходит в тот момент, когда у тебя все прекрасно, как никогда.

Приехав в офис, я застал там уже прибывших Игоря Сергеевича и второго друга моего тестя, Петра Алексеевича Рузова. Они прилетели на вертолетах и без всякой суеты давали распоряжения, попутно по телефонам поднимая всех, кого можно.

Петр Алексеевич подошел ко мне, взял за плечи и, глядя в глаза, проговорил:

– Костя, будь мужиком. Ты здесь совершенно не нужен, у нас все под контролем. Твоя задача – Вера. Будь с ней, сделай так, чтобы она ничего не почувствовала. Пока что так. Думайте о ребенке. Ты меня понял?

– Понял, – кивнул я и вышел из кабинета.

Прибыв домой, я прошел на кухню, где у окна сидела Вера. Она повернулась ко мне, и я жутко испугался – ее лицо было черным. Верочка встала, пошатываясь, подошла ко мне, тихо сказала: «Костя, наконец-то» – и рухнула без чувств мне на руки. Подхватив ее, я бережно уложил на кровать и принялся торопливо искать нашатырь, выдергивая ящички из тумбочек. Нашел, налил немного на носовой платок и приложил к носу жены. Верочка зашевелилась и, приоткрыв глаза, прошептала:

– Что со мной? Не уходи, мне страшно.

Присев на край кровати, я поцеловал ее в лоб и нежно пообещал:

– Я всегда буду с тобой. Поспи, моя родная.

Она послушно закрыла глаза и вскоре уснула. Мне стало понятно, что ей, конечно же, ничего не сообщили, но она все почувствовала.

Вызвав «скорую», я взял ее ладошку и стал гладить, перебирая каждый пальчик. У меня текли слезы – второй раз в моей взрослой жизни.

Врачи приехали быстро и без суеты принялись за дело. Я смотрел на Веру, жестко приказав себе: «Не паникуй! Она как локатор. Но все будет хорошо – Голос не оставит ее в беде».

Врачи уехали, обнадежив меня: «Ничего страшного. Сильный стресс, но для ребенка не опасный. Ей нужен покой». Верочка крепко спала, по-детски посапывая. Щечки порозовели, дыхание постепенно стало ровным. Я прилег рядом с ней, не касаясь ее. Маркис улегся на Верины ноги и заурчал – наверное, лечил ее своими кошачьими методами.

Все телефоны я отключил, чтобы случайный звонок не потревожил Веру. Друзья Виктора Борисовича все сделают, как положено. Теперь все будет решать время – нужно ждать.

На то, чтобы уснуть, я даже и не рассчитывал, лежал и смотрел на такое родное лицо жены и думал о тесте. Как в кино, проплывали связанные с ним воспоминания. Я к нему сильно привязался и полюбил. Теперь я ощущал себя сиротой. У меня была твердая уверенность, что это сделал тот же выродок, который убил Верочкину маму, – никто в близком окружении не сомневался, что ее смерть была насильственной. Тесть искал убийцу, жил тем, чтобы наказать его, но тот опередил. Ничего, я найду и уничтожу того, кто причинил столько боли моей семье. Это будет для меня главным в жизни. Хоть Вера и намекала о разумности всеобщего прощения, я не прощу – око за око. Но и злу поселиться внутри себя не позволю. Ядовитого тарантула нужно прихлопнуть без всяких эмоций.

Вспомнилось, как тесть радовался известию о Верочкиной беременности, как он был уверен, что у нас родится дочка и будет новым воплощением его жены. Почему так жестоко с нами поступает жизнь? Что мы должны понять, и чего от нас хочет Творец? Получается, только через боль можно достучаться до наших сердец – слова мы плохо понимаем, а когда случается что-то хорошее, считаем, что нам обязаны, что мы достойны, и совершенно забываем благодарить за это хорошее.

Прошли сутки, Вера все спала. Мне позвонил Игорь Сергеевич, спросил про Веру, а также вкратце рассказал о покушении и что они предпринимают в связи с этим. Друзья тестя, как и он сам, – настоящие мужики, свои чувства напоказ не выставляют. Игорь Сергеевич сказал, что Виктор Борисович будет похоронен с великим почетом.

– Ты, конечно, должен присутствовать, но, разумеется, без Веры. Нельзя ей – слаба еще очень, да и дочка у нее, – добавил он.

После разговора с ним мне захотелось сходить в церковь и постоять перед иконой Божьей Матери. Молитв я не знаю, но думаю, говорить вообще ничего не надо, Она и так все слышит. Опять вспомнился Верин подопечный. И правда, когда приходит беда, и ты остаешься один, ты не пойдешь в церковь, а поползешь. Все зависит от попущения Бога и степени тяжести, когда тебя придавят к земле. С этой мыслью я и уснул.

Разбудило меня легкое поглаживание по руке. Открыв глаза, к своей огромной радости, я увидел Веру. Она лежала и смотрела на меня, улыбаясь сухими и слегка потрескавшимися губами. Прижав ее руку к своей груди, я тихо спросил:

– Солнышко мое, как ты себя чувствуешь? Может, хочешь чего?

С небольшой хрипотцой в голосе она произнесла:

– Нормально. А что со мной случилось?

– Не волнуйся, Верочка, ничего страшного. Просто у тебя был обморок. Врачи сказали, что он связан с твоей беременностью. – Сам удивляюсь, как я сообразил, что ответить.

Вера закрыла глаза и, успокоенная, снова уснула. Мне стало не по себе, когда я подумал о том, что придется сказать ей об отце, как только она окрепнет.

На следующий день свершилось чудо – Верочка выздоровела. Срочно приехали мои родители, раньше я не хотел их тревожить, решив сам позаботиться о жене. Мама тут же взялась поить и кормить Веру, причитая, что девочка похудела, и лица на ней нет. Родители знали о смерти Виктора Борисовича, но держались стойко, скорби не показывали, чтобы, не дай Бог, не потревожить Верочку.