Текст книги "Суды и верховенство права. Взгляд из Нидерландов"

VII. Толкование нового законодательства: сталкинг

В отношении обвиняемого было доказано, что:

В период с 1 октября 2000 г. по 12 июля 2001 г. он незаконно, систематически и намеренно осуществлял вмешательство в частную жизнь Х (потерпевшей) с целью принудить ее к совершению определенного действия и (или) запугать ее посредством:

• многочисленных телефонных звонков на номер Х,

• многочисленных угроз в адрес Х, таких как «если ты меня бросишь, я тебя убью» и «я тебя прикончу», и других высказываний такого рода,

• угроз в адрес Х, передаваемых через ее родственников и коллег по работе,

• обращений с угрозами к родственнице и коллеге (9 мая 2000 г.) [свидетель 1], еще одному коллеге 7 июля 2001 г. [свидетель 2], сестре Х,

• следования за Х к месту ее работы,

• угрожающего поведения, выразившегося в нахождении рядом с местом ее работы 28 января, 22 февраля, 26 февраля и 9 мая 2001 г.,

• направления в адрес Х письма с угрозами,

• выкрикивания угроз в адрес Х под окнами Х 8 ноября 2000 г., 7 января и 9 мая 2001 г.[83]83
  Постановление Верховного суда Нидерландов от 1 июня 2004 г.


[Закрыть]

Наряду с новыми технологиями и меняющимися социальными нормами новые вопросы толкования возникают и в связи с принятием нового законодательства, особенно в самом начале, тоже вынуждая суд играть роль нормотворца. Один из многочисленных примеров – ст. 285b Уголовного кодекса Нидерландов, вступившая в силу 12 июля 2000 г. Эта статья предусматривает уголовную ответственность за систематическое вмешательство в частную жизнь иного лица, то есть «сталкинг». Вопрос, возникший после принятия новой нормы, касался определения термина «систематический». На рассмотрении Верховного суда оказалось дело, обвиняемый по которому преследовал потерпевшую вышеописанным образом на протяжении девяти месяцев. Неудивительно, что это было признано систематическим вмешательством в частную жизнь. В своем постановлении Суд определил ряд критериев, касающихся характера, продолжительности и частоты соответствующих действий; нижестоящие суды могут использовать эти критерии при вынесении приговоров.

VIII. И наконец – удивительное дело о пип-шоу

Амстердамский апелляционный суд пришел к выводу о том, что в ходе пип-шоу[84]84
  Пип-шоу (англ. peep show) – шоу порнографического характера, в ходе которого исполнители (чаще женщины) исполняют стриптиз, демонстрируют свое тело в откровенных позах и т. д.; для зрителей оборудованы индивидуальные закрытые помещения, в которых их не видят ни исполнители, ни другие зрители. В настоящее время в Амстердаме (а возможно, и в Нидерландах) осталось единственное заведение, предлагающее такую программу. – Прим. перев.


[Закрыть] используется сцена, на которой происходит представление. Поскольку за ним может наблюдать определенное количество зрителей за плату, оно может считаться театральным представлением. Этого не отменяет ни эротический характер представления, ни то, что оно занимает продолжительное время, по ходу которого выступающие меняются, ни то, что время, в течение которого зрители могут наблюдать за представлением, зависит от размера внесенной ими платы, ни то, что каждый зритель наблюдает за представлением с места, которое более изолировано от других, чем в театре, ни то, что представление не содержит вокальных элементов.[85]85
  Постановление Верховного суда Нидерландов от 5 декабря 2008 г.


[Закрыть]

Решение, из которого приведена цитата выше, касалось вопросов налогового права. Верховный суд постановил, что пип-шоу должны считаться театральными представлениями, и к ним, соответственно, должна применяться пониженная ставка НДС (6 %, а не 19 %), применявшаяся при продаже билетов на театральные представления (такие как опера, оперетта, балет, пантомима, ревю, мюзикл, кабаре и публичные лекции). Министр финансов обжаловал в кассационном порядке решение Апелляционного суда Амстердама, пришедшего к такому заключению. По мнению министра, апелляционный суд не учел в своем решении того, что термин «театральное представление» относится к спектаклям, в которых актеры интерпретируют свои роли и которые основаны на тексте театральной пьесы и режиссерской постановке. Это понятие не должно толковаться настолько широко, как это сделал апелляционный суд. Более того, представление должно иметь определенное культурное содержание, сравнимое с содержанием мюзикла или театральной постановки, а в случае пип-шоу оно отсутствует. Верховный суд поддержал позицию нижестоящего суда о том, что к продаже билетов на пип-шоу должна применяться пониженная ставка НДС, приведя вышеуказанные аргументы. Он также указал, что понятие театрального и музыкального представления должно толковаться широко, а культурная ценность или культурный уровень представления не имеет значения. Решение Суда никак не было связано с личными мнениями его членов, будучи основано исключительно на тексте закона и на сопроводительных документах при их наличии.

Но организаторы пип-шоу недолго радовались своей победе – еще до вступления в силу постановления в дело вмешался законодатель. Начиная с 1 января 2008 г. законодательство специально указывает, что пониженная ставка BTW (Belasting toegevoegde waarde) не применяется к пип-шоу и другим представлениям, имеющим в основном эротический характер.

IX. Последнее слово не остается ни за кем

Как я говорил в первой главе, три ветви власти – законодательная, исполнительная и судебная – сдерживают друг друга при принятии и применении законов. Законодательная власть очерчивает общие контуры, которые исполнительная власть наполняет содержанием на практике. Затем суды выносят решения по конкретным делам, которые оказываются на их рассмотрении. Этот баланс также означает, что законодатель может изменять законодательство в соответствии с судебным решением, после чего суды могут быть поставлены перед необходимостью истолковать уже новый закон, применив его в рамках, установленных Конституцией (если они обладают полномочиями по конституционному надзору) и международным правом. Этот процесс беспрерывен и бесконечен: верховенство права означает, что последнее слово не остается ни за кем.

Эта динамика хорошо прослеживается на примере развития правовых норм, касающихся эвтаназии в Нидерландах. Суды были вынуждены выносить решения по вопросам, на которых политики боялись обжечься. После того как новые принципы были выработаны в серии судебных решений, законодатель кодифицировал их в законодательстве. Затем на рассмотрении судов оказались новые, смежные вопросы, и этот процесс продолжился. Менее драматичный, но тоже неплохой пример – это «дело о пип-шоу». После вынесения судом решения о том, что согласно действующему законодательству пип-шоу должно считаться театральным представлением, законодатель прояснил свои намерения и изменил законодательство.

4. Взаимоотношения между судебной властью, Конституцией и международным правом

Во многих странах Конституция наделена особым статусом. В некоторых она обладает высшей юридической силой по сравнению с остальными законами. Особый статус Конституции часто подкреплен существованием конституционного суда (например, в Германии это Bundesverfassungsgericht, во Франции – Conseil constitutionnel, а в Польше – Конституционный трибунал), задача которого – обеспечивать соответствие законодательства Конституции. В других странах (таких как Ирландия и Швеция) Конституция обладает особым статусом в отсутствие специального суда, который должен его поддерживать. В такой ситуации решения о том, учел ли законодатель при принятии законов требования Конституции, может принимать любой суд или только высший судебный орган страны.

В Нидерландах все устроено совершенно иначе. Статья 120 Конституции Нидерландов гласит: «Конституционность Актов парламента и договоров не подлежит контролю со стороны судов». По сути, конституционный нормоконтроль со стороны судов запрещен. Если законодатель (правительство и парламент) принимает законодательный акт, суды не могут выносить решение о том, соответствует ли он требованиям Конституции. В отличие от многих западноевропейских стран нет в Нидерландах и конституционного суда. Однако голландские суды могут оценивать конституционность делегированного законодательства, принимаемого на центральном уровне, и подзаконных актов, принимаемых правительствами на провинциальном или муниципальном уровне.

I. Запрет конституционного нормоконтроля: Нидерланды как белая ворона

Запрет на конституционный нормоконтроль в Нидерландах сложно объяснить. Он означает, что законодатель может с полной безнаказанностью принять парламентский акт, нарушающий Конституцию, – и суды не могут ничего с этим поделать. Более того, если выясняется, что существующее законодательство, первичное или вторичное,[86]86
  Это разделение примерно соответствует принятому в российской правовой системе разделению на законодательные и подзаконные нормативные акты. – Прим. перев.


[Закрыть] противоречит новой конституционной норме, оно остается в силе до внесения в него изменений (см. ст. 140 Конституции: «Действующие Акты парламента и иные нормативные акты и указы, вступающие в противоречие с поправкой к Конституции, остаются в силе до приведения их в соответствие с Конституцией»). Статью 140 можно считать гарантией стабильности, предотвращающей ситуацию, когда огромное количество разнообразных законов и правил нужно менять срочно и одновременно.

Впрочем, вряд ли можно сказать, что акт парламента в Нидерландах ни на какой стадии не проверяется на предмет его соответствия Конституции. Эта проверка осуществляется органами, задействованными при принятии законов – Государственным советом в его консультативной роли и законодательной ветвью власти, то есть правительством и обеими палатами парламента. По традиции ведущую роль в этом процессе играет Сенат, что он и должен продолжать делать. Именно эти органы прежде всего отвечают и всегда будут отвечать за то, чтобы никакое законодательство, нарушающее Конституцию, не стало законом – это относится и к тем странам, где существует конституционный нормоконтроль. В качестве примера можно привести рекомендацию Государственного совета не вводить запрет на ношение никаба. Госсовет полагал, что основания для нарушения защищаемой ст. 6 Конституции свободы вероисповедания, к которому привел бы такой запрет, недостаточны.

Хотя законодательному процессу по определению свойственно внимание к вопросу о конституционности принимаемых актов, на практике применение того или иного закона вполне может вступить в противоречие с той или иной конституционной нормой – даже в тех странах, где предварительный (то есть осуществляемый до вступления в силу соответствующего закона) конституционный нормоконтроль допустим. Как указывалось выше, законодатель не может предвидеть каждую ситуацию. Поэтому представляется вполне логичным дать судам возможность останавливать применение такого закона. В Нидерландах это невозможно, что отражает несерьезное отношение к тому важному месту, которое должна занимать Конституция в голландском политическом устройстве.

II. Влияние международного права: Лилиан Янсе, член муниципального собрания от SGP

То, как имплементируются в национальных правовых системах нормы международного права, зависит от страны. Государства заключают друг с другом соглашения, которые налагают на них определенные обязательства – например, соблюдать определенные права человека (конвенции о защите прав человека). В некоторых странах отдельное лицо может напрямую ссылаться на нормы таких конвенций – например, о свободе вероисповедания. Теоретики права называют такие системы монистическими. В других странах эта норма должна быть сначала перенесена в национальное право – такие системы называют дуалистическими.

Государства, впрочем, могут договориться о принятии определенных мер для снижения выбросов углекислого газа (как это было сделано при заключении Парижского соглашения об изменении климата в конце 2015 г.), осуществления пограничного контроля или создания международного патентного суда. Соглашения по таким вопросам обычно не предполагают прямого действия по инициативе граждан.

«Верховный суд: SGP (Голландской кальвинистской партии) отныне запрещено не допускать женщин к выборам» – такой заголовок появился в одном голландском журнале в 2010 г. Четырьмя годами позже новостной телеканал сообщил о сенсации: «Исторический момент во Флиссингене:[87]87
  Флиссинген (Vlissingen) – портовый город и муниципалитет на юго-западе Нидерландов. – Прим. перев.


[Закрыть] член SGP женского пола избрана в местное муниципальное собрание». Ни один из этих заголовков не появился бы без цитируемого ниже постановления Верховного суда, которое иллюстрирует воздействие международного права на национальные правовые порядки.

В нашей избирательной системе, как и во многих других демократических государствах, политические партии играют центральную роль в избрании членов публично избираемых органов (в формулировке ст. 4 Конституции – представительных органов власти). Это связано с тем, что реализация права лица быть избранным зависит от выдвижения этого лица кандидатом (кандидаткой) политической партией, которое, в свою очередь, зависит от членства такого лица в этой партии. <…>

В соответствии с Конвенцией о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин <…> государство обязано принимать все меры к тому, чтобы политические партии не только допускали женщин в свои ряды, <…> но и способствовали выдвижению их кандидатур. Из этого вытекает, что нарушение партией SGP фундаментального права женщины на выдвижение своей кандидатуры на выборах, гарантированного Конституцией и вышеуказанными международными договорами, не может быть оправдано ссылкой на то, что взгляды этой партии на призвание и роль женщины основаны на религиозных воззрениях партии. Суд признает, что SGP имеет полное право придерживаться таких взглядов, что светские суды даже не обладают полномочиями для высказывания мнения о том, насколько эти взгляды являются важным элементом религиозных убеждений членов SGP, и что демократический правовой порядок требует терпимости по отношению к взглядам, основанным на религиозных или морально-этических убеждениях. Тем не менее никакие из этих соображений не препятствуют заключению суда: то, как SGP реализует свои взгляды на практике в части выдвижения кандидатов на выборные должности в представительных органах власти, неприемлемо.[88]88
  Постановление Верховного суда Нидерландов от 9 апреля 2010 г.


[Закрыть]

19 марта 2014 г. Лилиан Янсе была избрана в муниципальное собрание Флиссингена. Это может показаться рядовым событием. Но Янсе стала первой женщиной, выдвинутой ортодоксальной протестантской партией SGP кандидаткой на выборную должность за всю ее историю. И этому событию предшествовала длительная борьба, кульминацией которой стало рассмотрение дела Верховным судом. SGP считала, что женщины не должны участвовать в работе представительных органов, включая муниципальные. Согласно идеологии партии, женщины и мужчины имеют равную ценность как создания Божьи, но Бог не создал их равными. По Божьему завету мужчина призван властвовать над женщиной, и сфера управления принадлежит исключительно мужчинам. Поэтому женщины могут голосовать, но не избираться.

В соответствии с этими взглядами SGP не выдвигала кандидатур женщин ни на каких выборах. Ряд организаций, включая голландский филиал Международной комиссии юристов, оспаривали действия SGP и государства, ссылаясь на Конвенцию о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин, которая, как ясно из ее названия, запрещает дискриминацию по признаку пола. Более того, в ст. 7 содержится эксплицитная формулировка о том, что женщины должны иметь право избираться во все публично избираемые органы.

Этот вопрос поднимался рядом организаций, занимающихся защитой прав женщин и прав человека в целом, – сначала перед Окружным судом Гааги, затем перед Апелляционным судом Гааги и, наконец, перед Верховным судом. На апелляционной стадии SGP вступила в дело в качестве стороны. Государство было обвинено в допущении того, что женщины были лишены активного избирательного права. Истцы выиграли дело во всех трех судах. Верховный суд признал, что запрет дискриминации имеет в данном случае больший вес, чем свобода вероисповедания и свобода объединений (на которые ссылались как государство, так и SGP). Обстоятельства дела таковы, что оно одновременно может служить хорошей иллюстрацией роли судов в случаях, когда между фундаментальными правами возникает конфликт, к чему я вернусь позже.

После вынесения Верховным судом решения последовало обсуждение того, каким образом оно должно выполняться. Кроме того, SGP обратилась в Европейский Суд по правам человека, утверждая, что решение Верховного суда нарушило в отношении нее свободу вероисповедания и свободу объединений. Эта жалоба, однако, потерпела неудачу. ЕСПЧ признал решение Верховного суда о неприемлемости позиции SGP верным, какими бы глубокими ни были религиозные убеждения, на которых эта позиция основывалась.[89]89
  ECtHR. Staatkundig Gereformeerde Partij v. the Netherlands. Application no. 58369/10. Decision of 10 July 2012 (admissibility).


[Закрыть]

К практическим результатам это судебное решение привело только через четыре года, на муниципальных выборах во Флиссингене. Ни один мужчина не стал лидером партии на этих выборах – лидером стала Лилиан Янсе, которая и была впоследствии избрана. Судя по всему, на этом история закончилась. Это дело иллюстрирует как весьма значительное влияние международного права в Нидерландах, так и роль судов.

Хотя, как объяснялось выше, судебного конституционного нормоконтроля в Нидерландах не существует, страна ушла вперед по сравнению с другими западноевропейскими государствами в том, что касается пересмотра законодательства в свете международных договоров и актов международных организаций. В этом смысле Конституция Нидерландов является исключением.

Статья 93

Положения международных договоров и актов международных организаций, которые являются общенормативными и обязательными к исполнению всеми лицами, подлежат применению только после их опубликования.

Статья 94

Действующие положения законов не применяются, если их применение противоречит обще-нормативным положениям международных договоров и актов международных организаций.

Таким образом, граждане Нидерландов могут ссылаться напрямую на конвенционное право (в случае дела SGP это была Конвенция о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин), а национальное законодательство, противоречащее нормам конвенционного права, не подлежит применению (как это было в деле мальчика Чарльза Ф., обсуждаемом ниже).

Граждане могут обращаться в суды за решением о том, применима ли к их конкретной ситуации ст. 94 Конституции. И если применение Конституции вступает в противоречие с общенормативным положением международного договора или актом международной организации, последние имеют высшую силу. Таким образом, на практике голландские суды выполняют функции конституционного суда. В результате мы имеем систему, которая по своей сути мало отличается от систем тех стран, где допускается проверка законодательных актов на предмет их соответствия национальным гарантиям соблюдения фундаментальных прав человека, закрепленным в Конституции.

Итак, голландские суды не могут проверять закон на предмет его соответствия Конституции, но должны (в большинстве случаев) проверять его на предмет соответствия международным договорам. В современном контексте, когда международные договоры защищают многие фундаментальные права, это приводит к странной ситуации. Суды не имеют возможности предоставить защиту от законодательства, нарушающего фундаментальные права, которые закреплены в Конституции. Они могут проверить соответствующий закон лишь тогда, когда эти права также закреплены в общенормативном международном акте. Таким образом, в сфере защиты прав человека голландская Конституция находится в относительной «спячке»; это подрывает ее авторитет и не способствует серьезному обсуждению в сфере конституционного права. Это означает, что права человека, даже если они гарантированы Конституцией, обсуждаются в судах в свете положений международных договоров, в которых они сформулированы, – обычно это Европейская Конвенция о защите прав человека. Одно из преимуществ конституционного нормоконтроля заключается в том, что при наложении судами определенных ограничений на те или иные права человека в этом была бы «виновата» не Европа, а собственная Конституция Нидерландов. А это, в свою очередь, могло бы способствовать большему общественному признанию Европейского Суда по правам человека.

Мой личный опыт говорит в пользу конституционного нормоконтроля. Он помогает национальной конституции занять центральное место по сравнению с остальными законами. Особенно сегодня, во времена растущих националистических настроений, он может уменьшить разрыв между гражданами и конституционными ценностями. Но для этого необходимо соблюдение двух условий. Во-первых, судьи должны проявлять сдержанность. Как я уже говорил выше, они не должны выходить за рамки своих полномочий и обязаны воздерживаться, за исключением тех случаев, когда это невозможно, от вмешательства в принятие решений, которые должны принимать правительство и законодатель. Это не означает, что они должны хранить молчание при виде явных нарушений Конституции. Но политические решения, не затрагивающие конституционных ценностей, необходимо уважать. Во-вторых, назначение судей не должно основываться на их политических предпочтениях. Независимость судебной власти не должна подвергаться риску в виде «политических» назначений. Я отдаю себе отчет в том, что эта точка зрения противоречит практике назначений в Верховный суд США и, в меньшей степени, в Bundesverfassungsgericht Германии. Однако я придерживаюсь мнения, что эта практика не отдает должного огромной ценности, которую представляет собой независимость судебной власти.