Текст книги "Суды и верховенство права. Взгляд из Нидерландов"

III. Приоритет международного права: дело Чарльза Ф.

Часть 1 ст. 8 ЕКПЧ предполагает, что мужчина и его биологический ребенок, с которым у него сформировалась семейная жизнь в значении указанного положения [Конвенции], в принципе имеют право на то, чтобы их отношения были юридически признаны семейными отношениями. Это означает, что в рамках такой системы, которая закреплена в ст. 1:221 и 222 Гражданского кодекса, такому отцу не может быть отказано в признании его отцовства в отношении этого ребенка. <…>

До принятия нового законодательства необходимо признать <…>, что указанное выше положение Конвенции ни при каких обстоятельствах не может допускать ситуацию, в которой возможность признания отцовства ограничена правом вето матери, не подлежащим рассмотрению судом. Разумное толкование действующего законодательства с учетом ст. 8 ЕКПЧ, таким образом, означает, что даже если мать отказывается дать свое необходимое согласие, юридически действительное признание отцовства может быть осуществлено посредством механизма, предусмотренного п. 3.2, при условии что отказ в даче согласия может быть истолкован исключительно как злоупотребление требованием о согласии, предусмотренным в начале и п. (d) ч. 1 ст. 1:224.[90]90
  Постановление Верховного суда Нидерландов от 8 апреля 1988 г.


[Закрыть]

Дело касалось мужчины и женщины, состоявших в отношениях на протяжении около двух лет. 20 июля 1984 г. родился ребенок, которого назвали Чарльзом. Вскоре после этого отношения между мужчиной и женщиной прекратились. Мужчина продолжал принимать участие в заботе о ребенке и его воспитании.[91]91
  Решение Апелляционного суда Амстердама от 10 октября 1988 г.


[Закрыть] Впоследствии Чарльз был помещен под временную опеку и вместе с двумя детьми этой женщины от другого мужчины передан в приемную семью. Мужчина стал проявлять желание о признании своего отцовства сразу после рождения ребенка, но мать Чарльза отказывалась давать свое согласие, утверждая, что мужчина не является его биологическим отцом. Согласно ст. 1:224 старого Гражданского кодекса, для признания отцовства требовалось ее согласие. Мужчина обратился в суд и в конечном счете выиграл дело в Верховном суде. Суд отдал приоритет норме международного права, которая не допускает права вето матери, если оно не может быть рассмотрено судом. Отталкиваясь от норм ЕКПЧ, Верховный суд указал, что с точки зрения голландского законодательства отказ матери от дачи согласия в таких обстоятельствах может рассматриваться как злоупотребление правом. Такой подход называют толкованием на основе соответствия международному договору (treaty-compliant interpretation): законодательство толкуется таким образом, который позволяет избежать противоречия с конвенционным правом. Это также позволяет судам не запрещать применение такого законодательства, как того требует ст. 94 Конституции.

IV. Сдержанность судов: сферы влияния законодателя и судьи

Эта система приоритетности международного права иногда создает проблемы. Если есть несколько способов разрешить конфликт, судьи часто проявляют сдержанность. Все-таки политические решения находятся вне компетенции судов.

Приведу один пример. Женщина по имени Титиа Бёкема была матерью двух близнецов, Йосье и Сандера. Их отцом был мужчина по имени Ваутер ван Вен. Титиа и Ваутер не были женаты. Ваутер не хотел признавать своего отцовства в отношении близнецов, поскольку в соответствии со ст. 1:5 старого Гражданского кодекса Нидерландов они получили бы фамилию отца, что, по-видимому, не устраивало обоих родителей. Они оказались перед выбором из двух зол: признание отцовства и регистрация под фамилией отца или непризнание отцовства и регистрация под фамилией матери. Сотрудник органа регистрации актов гражданского состояния отказался использовать третий вариант: указать в свидетельстве о рождении, что отцом детей является ван Вен, но он отказывается признавать отцовство. Родители обратились в суд, ссылаясь на ст. 26 Международного пакта о гражданских и политических правах, которая содержит общий запрет дискриминации.

Все люди равны перед законом и имеют право без всякой дискриминации на равную защиту закона. В этом отношении всякого рода дискриминация должна быть запрещена законом, и закон должен гарантировать всем лицам равную и эффективную защиту против дискриминации по какому бы то ни было признаку, как то расы, цвета кожи, пола, языка, религии, политических или иных убеждений, национального или социального происхождения, имущественного положения, рождения или иного обстоятельства.

По мнению Верховного суда, голландское законодательство о выборе имени для ребенка, рожденного вне брака, нарушало эту норму.[92]92
  Постановление Верховного суда Нидерландов от 23 сентября 1988 г.


[Закрыть] Однако эта проблема могла быть разрешена разными способами. Например, можно было предоставить родителям право выбирать фамилию, если отец признал свое отцовство, а если совместный выбор сделан не был, присваивать ребенку фамилию матери или отца. Или ребенку могла бы присваиваться двойная фамилия, хотя это могло бы приводить к конфликтам по поводу порядка фамилий. Иными словами, вариантов было немало. По мнению Верховного суда, выбор одного из этих вариантов находился вне пределов его нормотворческих полномочий. Таким образом, Суд мягко намекал, что не желает подменять собой законодателя. Установив наличие конфликта, Суд передал его разрешение в руки парламента.

Более подробно Суд остановился на разных задачах трех ветвей власти в решении по налоговому делу от 12 мая 1999 г.

В такой ситуации, учитывая, о какой области права идет речь, необходимо сопоставить два противоречащих друг другу интереса. Преимущество исправления этого пробела в законодательстве самим Судом состоит в том, что он сможет немедленно предоставить защиту заинтересованной стороне; его недостаток – в том, что в нашем конституционном порядке суды должны проявлять сдержанность при такого рода вмешательстве, непосредственно затрагивающем норму законодательства. <…> Это сопоставление интересов обычно приводит к немедленному исправлению судом недостатка, если голландское законодательство, судебная практика его применения и принципы, на которых оно основано, или история принятия парламентского акта с достаточной степенью ясности позволяют понять, как это должно быть сделано. Однако в случаях, когда существует выбор из ряда возможных решений, и этот выбор частично зависит от государственной политики в той или иной области, или когда этот выбор носит серьезный политический или правовой характер, судам целесообразно предоставить такое решение законодателю – как в связи с конституционной концепцией сдержанности судов, о которой говорится в п. 3.14, так и в связи с ограниченным выбором, имеющимся в распоряжении судов в данной области. Однако нельзя исключить, что сопоставление конкурирующих интересов приведет к иному результату, если законодателю известно, что конкретная норма законодательства является причиной неоправданной дискриминации в смысле вышеупомянутой конвенционной нормы, однако он не изменил законодательство так, чтобы устранить такую дискриминацию. Постановление прямо ссылается на сдержанность, которую должны проявлять суды. Как я упоминал в Главе 3, когда говорил о принципе демократии, это составляет самую суть здоровых отношений между законодательной и судебной властью. Когда речь идет о важном вопросе, касающемся устройства и общих оснований государства и общества, необходимые решения должен принимать законодатель. Это, в конце концов, не задача судов. Поэтому именно законодательной власти нужно решать, должны ли дети, отцовство в отношении которых было признано в судебном порядке, получать фамилию матери, фамилию отца или фамилии их обоих, или этот вопрос должен регулироваться каким-то иным образом. Однако в постановлении по налоговому делу Верховный суд выступил с предостережением. Если бы законодатель не решил вопрос в разумные сроки, Суд вынес бы свое решение. Это явно означает, что Суд усмотрел наличие конфликта между применением национального законодательства и конвенционным правом. Если бы такого конфликта не было, суды не имели бы права – в голландском конституционном правопорядке – вмешиваться, и подобное предостережение было бы неуместным.

Описанное выше постановление свидетельствует о том, что Верховный суд Нидерландов проявляет сдержанность. Он не пытается разрешить любой конфликт между применением национального права и конвенционными нормами, чтобы разрешить саму ситуацию. Суд не дает себе воли, и это связано с конкретным пониманием отношений между судебной и законодательной властью.

После вынесения национальным судом решения по вопросу национального права законодатель может изменить законодательство – как это иллюстрирует дело, касающееся взимания сборов за выдачу удостоверения личности.[93]93
  В постановлении от 9 сентября 2011 г. Палата по налоговым делам Верховного суда постановила, что для взимания муниципальными властями сборов за выдачу удостоверения личности отсутствуют законные основания. 21 сентября того же года соответствующий министр подготовил законопроект для исправления ситуации, одобренный Палатой представителей 29 сентября и Сенатом 11 октября; новый закон был обнародован 14 октября 2011 г.


[Закрыть]

Поскольку внесение изменений в международный договор или конвенцию – гораздо более сложный процесс, чем изменение национального законодательства, суды должны проявлять еще бо́льшую сдержанность при толковании международного договора. Иначе баланс ветвей власти может оказаться нарушен. Таким образом, сдержанность особенно необходима при применении судами норм международного права.

V. Конфликт между фундаментальными правами человека: воры и педофилы

То значение, которое имеет обязанность судов обеспечивать соблюдение фундаментальных прав человека, гарантируемых конвенциями, – даже когда это противоречит общественному мнению – может сравниться только со сложностью и деликатностью соображений, которые приходится при этом учитывать. Особенно когда имеет место конфликт между разными фундаментальными правами. Хорошим примером в Нидерландах может служить инцидент с Леном ван Дейке, на тот момент членом парламента, который, руководствуясь своими религиозными убеждениями, якобы приравнял практикующих гомосексуалов к ворам в том, что касается греховности их поступков.

В интервью, опубликованном в голландском еженедельнике, ван Дейке была приписана фраза: «Да, а чем практикующий гомосексуал лучше вора?». Он был обвинен в оскорбительном поведении, но оправдан апелляционным судом. В своем решении суд указал, что при определении того, было ли высказывание – само по себе обидное или уничижительное – также оскорбительным, иногда необходимо учитывать свободу вероисповедания и свободу выражения мнения. Суд счел, что сравнение гомосексуальных практик с другими действиями, которые считаются греховными с точки зрения религиозных убеждений ван Дейке, находилось в границах допустимого и, таким образом, не являлось оскорблением. Верховный суд оставил это решение в силе, приняв во внимание, что обсуждаемые высказывания со всей очевидностью были непосредственным выражением религиозных убеждений ван Дейке и как таковые представляли для него важность в контексте публичного обсуждения.

Защита свободы вероисповедания и выражения мнения в данном случае должна была вызвать возмущение сообщества гомосексуалов. Они могли счесть ее дискриминацией. Запрет дискриминации представляет собой важный аспект верховенства права. В то же время свобода вероисповедания и свобода выражения мнения – не менее важные для верховенства права ценности. И с точки зрения исповедуемых убеждений ван Дейке принадлежал к меньшинству – как и гомосексуалы. Очевидно, что суды были поставлены перед сложным выбором.[94]94
  Постановление Верховного суда Нидерландов от 9 января 2001 г.


[Закрыть]

В качестве еще одного примера можно привести дело, в постановлении по которому гражданская палата Верховного суда приняла решение о запрете и роспуске Общества Мартейн (которое пропагандировало общественное одобрение педофилии), поскольку его деятельность противоречила государственной политике.[95]95
  Постановление Верховного суда Нидерландов от 18 апреля 2014 г.


[Закрыть] Это решение вовсе не было таким однозначным, как может показаться. Речь тут шла о двух важных конституционных правах: свобода выражения мнения (ст. 7 Конституции Нидерландов) и свобода объединений (ст. 8). В целом рассмотрение вопроса о запрете и роспуске объединения требует значительной сдержанности. Но в этом совершенно исключительном случае Верховный суд признал такие меры необходимыми в целях защиты здоровья, прав и свобод детей. Верховный суд был ограничен фактическими обстоятельствами, установленными апелляционным судом: общество намеренно преуменьшало опасность сексуальных контактов с детьми, а по сути представляло такие контакты в привлекательном свете и активно пропагандировало свои взгляды. Однако преобладающие в Нидерландах взгляды на сексуальные контакты между взрослыми и малолетними детьми заключаются в том, что они представляют собой реальное и серьезное нарушение физической и сексуальной неприкосновенности ребенка, которое может приводить к существенным и долгосрочным психологическим последствиям. Более того, дети нуждаются в особой защите от взрослых, ищущих подобных контактов, поскольку их возраст и уязвимость ставят их в зависимое положение.

VI. Недемократические политические партии: толерантность по отношению к нетолерантным?

Фундаментальные права человека, такие как свобода объединений и право избираться на выборные должности, иногда могут подвергать опасности другие демократические ценности. Я не говорю сейчас о применении насилия для борьбы с демократией – для решения этой проблемы есть уголовное право с его инструментами воздействия. У каждой страны есть законы, предусматривающие уголовную ответственность за применение насилия в политических целях. Более важным представляется мне вопрос о том, как противостоять людям и партиям, которые угрожают демократии ненасильственным образом. Я полагаю, что противостоять им необходимо, чтобы защищать наши ценности, которыми мы не можем поступаться.[96]96
  Buruma I. Murder in Amsterdam. London: Atlantic Books, 2006. P. 29.


[Закрыть] Как это можно сделать? У нас есть официальный инструмент и неофициальные стратегии. Формальный инструмент позволяет нам запрещать политические партии, которые не признают демократические ценности. Это возможно в нескольких странах, включая Польшу и Нидерланды. Там, где эта возможность есть, ключевую роль играют суды. Статья 2:20 Гражданского кодекса Нидерландов предусматривает, что юридическое лицо, деятельность которого противоречит общественному порядку, может быть признано запрещенным и ликвидироваться по инициативе прокурора. Из обсуждения этого положения в парламенте ясно, что оно относится к деятельности, подрывающей основы нашей правовой системы, – такой как насилие и угроза насилием, расовая дискриминация, возбуждение розни или отрицание вины тех, кто совершил убийства определенных групп людей.[97]97
  Molier G. Het verbod van een politieke partij (Запрет политической партии) // Nederlands Juristenblad. 2016. P. 2442.


[Закрыть]

В Нидерландах известны три примера запрета партий по таким основаниям. В 1998 г. Амстердамский окружной суд вынес постановление о запрете и ликвидации экстремистской ультраправой партии.[98]98
  Решение Амстердамского окружного суда от 18 ноября 1998 г.


[Закрыть]

Цель этой политической партии состояла в призывах к дискриминации в отношении иностранцев или ее пропаганде. Суд указал, что это противоречит общественному порядку, сославшись на ст. 2:20 Гражданского кодекса. В 2015 г. правительство опубликовало меморандум об антидемократических организациях, в котором разъяснялось, что для запрета политической партии необходима реальная опасность того, что ее антидемократические политические цели могут быть достигнуты.[99]99
  Parliamentary Papers, 2014/2015, 29279, 226.


[Закрыть] Это означает, что самого по себе провозглашения таких целей для запрета партии недостаточно.

С одной стороны, этот подход оставляет пространство для высказывания оппозиционного мнения в ходе политических дебатов в стране, таким образом способствуя демократическому плюрализму мнений. Радикальное мнение должно быть услышано. Другие политические партии должны учитывать такие мнения, чтобы создавать государство, в котором меньшинства чувствуют себя своими. С другой стороны, необходим инструмент, позволяющий запрещать деятельность таких объединений при наличии явной опасности, угрожающей правовым демократическим государствам.

С этой проблемой неоднократно сталкивался Европейский Суд по правам человека. В постановлении по делу Socialist Party v. Turkey Суд указал: «Сущность демократии в том, чтобы позволить выдвигать и обсуждать разнообразные политические программы, даже те, которые подвергают сомнению тот порядок, согласно которому организовано в настоящее время государство, при условии что они не наносят ущерба самой демократии».[100]100
  ECtHR. Socialist Party and Others v. Turkey. Application no. 20/1997/804/1007. Judgment of 25 May 1998.


[Закрыть] То есть Суд считает приемлемым принятие государством-участником мер, направленных против партий, которые подрывают саму демократию. Следует упомянуть также дело партии «Рефах».[101]101
  ECtHR. Refah Partisi (the Welfare Party) and Others v. Turkey [GC]. Applications nos. 41340/98, 41342/98, 41343/98 et al. Judgment of 13 February 2003.


[Закрыть] «Рефах» была исламистской партией в Турции, а также самой большой политической партией в стране – ожидалось, что на предстоявших выборах она получит не менее 67 % голосов.

Конституционный суд Турции запретил «Рефах» на том основании, что она стала средоточием деятельности, направленной против принципа секуляризма, закрепленного в Конституции страны. «Рефах» обратилась в Европейский Суд по правам человека, ссылаясь на ст. 11 Конвенции, которая гарантирует свободу объединений. Суд указал:

… политическая партия может проводить кампании по изменению законов, правовых и конституционных основ государства при наличии двух условий: (1) использованные средства во всех отношениях должны быть законными и демократичными; (2) предложенные изменения должны соответствовать фундаментальным демократическим принципам. Далее Суд заявляет, что политическая партия, чьи лидеры подстрекают обращение к насилию или предлагают политику, которая не соответствует одному или нескольким правилам демократии или направлена на уничтожение демократии и нарушение демократических прав и свобод, не может ссылаться на Конвенцию в качестве защиты против мер, принятых на основании перечисленных причин.

По мнению ЕСПЧ, Конституционный суд Турции не нарушил Конвенцию, запретив партию «Рефах».

В этом постановлении, не противоречащем и другим прецедентам ЕСПЧ, Суд установил определенные границы, которые должны соблюдаться в отношении политических партий, не признающих принципы верховенства права. Суд не запрещает любые отношения между государством и религией. Однако необходимо соблюдение определенной дистанции между государством и религией, с тем чтобы защищались права тех, кто не признает религиозных убеждений большинства, агностиков и атеистов.

5. Взаимоотношения между судебной и исполнительной властью

В ноябре 2016 г. Высокий суд Великобритании вынес решение, согласно которому только Парламент – а не премьер-министр, воспользовавшись своими прерогативными полномочиями, – мог запустить механизм ст. 50 Договора о Европейском союзе, начав, таким образом, процесс выхода Великобритании из ЕС. Газета «Дейли Мейл» опубликовала фотографии троих участвовавших в заседании судей, сопроводив их подписью «Враги народа». В данном случае действия судебной власти касались полномочий законодательной и исполнительной власти. В каком-то смысле судьи Высокого суда подчеркнули то значение, которое наряду с исполнительной властью имеет мнение представителей народа. 24 января 2017 г. решение Высокого суда было оставлено в силе Верховным судом.

Представители исполнительной власти иногда высказывают сомнения в том, возможно ли вообще осуществлять эффективное управление при наличии всех тех бесчисленных правил и ограничений, которые ему препятствуют. Например, в Нидерландах бесконечно затягивалось сооружение двухпутной грузовой железнодорожной магистрали из порта Роттердам в Германию, известной под названием «линия Бетюве». Защита животных иногда оказывается более важной, чем планы строительства. В прессе многих европейских стран нередко можно увидеть заголовки вроде «Мышь-полевка выиграла схватку», «Щиповка обыкновенная[102]102
  Щиповка обыкновенная (сибирская) – маленькая пресноводная рыба семейства вьюновых. – Прим. перев.


[Закрыть] задерживает сооружение новой железнодорожной магистрали» или «Строительство бизнес-парка откладывается из-за хомяка». «Сколько можно это терпеть», – то и дело возмущается раздраженный чиновник. Дело дошло до того, что в конце 1990-х гг. голландское правительство создало специальный комитет под председательством бывшего министра, который выступил с критикой юридических препятствий, затрудняющих работу органов исполнительной власти. Судам, разумеется, хорошо знакомы эти настроения. В ходе разбирательств, в которых исполнительная власть опасается чрезмерного вмешательства со стороны судов, она постоянно использует выражения типа «исполнительные полномочия» и «свобода действий». Противная сторона, конечно, просит суды учесть ее нужды и права – например, право на беспрепятственное пользование своим имуществом. Роль судебной власти как раз и состоит в определении того, должны ли в каждом конкретном случае публичные интересы иметь приоритет перед защитой прав конкретных граждан. Интересам гражданина может угрожать план застройки живописного луга, находящегося перед его домом, снижение стоимости его недвижимого имущества из-за сооружения по соседству автомагистрали или экологический ущерб из-за строительства, нарушающего нормативные требования. Это может вызвать конфликт с местными или национальными властями, отвечающими за экономическое развитие. В таких случаях суды обязаны сопоставить все конкурирующие интересы – точно так же, как они это делают при рассмотрении споров между физическими и юридическими лицами, – и надлежащим образом их учесть. И делается это исходя не из интуиции, а из норм закона, установленных законодателем. В том числе норм, касающихся защиты исчезающих видов животных.