Текст книги "Беседы на Евангелия"

7. Вот уже самим качеством возлежащих ясно показывается, что этим браком Царя означается нынешняя Церковь, в которой с добрыми вместе сходятся и злые. Потому что она смешана различием детей, которых всех рождает к вере так, что по уважительным причинам не всех доводит до свободы духовной благодати через перемену жизни. Ибо доколе мы живем здесь, дотоле необходимо, чтобы мы продолжали путь настоящего века в смешении. Но рассортировываемся тогда, когда достигаем конца его. Ибо одних добрых нигде нет, кроме неба; и одних злых нигде нет, кроме ада. Но эта жизнь, которая находится между небом и адом, так как стоит на средине, так и граждан вообще принимает от обеих сторон; впрочем, Святая Церковь и ныне принимает их не без разбора, и после различает при исходе. Итак, если есть добрые, то доколе вы пребываете в этой жизни, дотоле равнодушно терпите злых. Ибо кто не терпит злых, тот через нетерпеливость сам о себе свидетельствует, что он не добр. Ибо Авель, которого не занимает злоба Каинова, соглашается умереть. Так во время молотьбы на току зерна ложатся под мякину; так цветы растут между терниями, и пахучая роза вырастает с остриями, которые колятся. Потому что первый человек имел двух сыновей; но один из них был избранный, а другой нечестивый (Быт. 4, 1). Ной в ковчеге имел при себе трех сыновей; но двое из них были избранные, а один нечестивый (Быт. 6, 10). Авраам имел двух сыновей; но один был избранный, а другой нечестивый (Быт. 21, 10 и след.). Исаак имел двух сыновей; но один был избранный, а другой нечестивый (Быт. 27, 37). Иаков имел двенадцать сыновей; но один из них за невинность продан, а другие по злобе были продавцами брата (Быт. 37, 28). Двенадцать апостолов было избрано; но в число их один допущен был для того, чтобы искушать, а одиннадцать для того, чтобы быть искушаемыми (Ин. 6, 71). Семь диаконов было поставлено апостолами (Деян. 6, 5), но тогда как шесть пребыли в правой вере, один вышел изобретателем заблуждения (Откр. 2, 6). Итак, в этой Церкви ни злые без добрых, ни добрые без злых быть не могут. Поэтому, возлюбленнейшие братия, припоминайте протекшие времена и укрепляйте себя к терпению злых. Ибо если мы дети избранных, то по необходимости нам остается последовать их примеру. Ибо тот не был добрым, кто отказывался терпеть злых. Поэтому-то блаженный Иов говорит о самом себе: я братом был сиринам, другом же птичим (Иов. 30, 29). Поэтому и через Соломона голосом жениха говорится Святой Церкви: что лилия между тернами, то возлюбленная моя посреди дочерей (Песн. 2, 2). Поэтому и Господь через Иезекииля говорит: сын человеческий, не бойся их (неверных) и не ужасайся перед ними, когда они рассвирепеют и окружат тебя, ибо ты живешь среди скорпионов (Иез. 2, 6). Поэтому и Петр прославляет жизнь Лота, говоря: а праведного Лота, утомленного обращением между людьми неистово развратными, избавил, ибо сей праведник, живя между ними, ежедневно мучился в праведной душе, видя и слыша дела беззаконные (2 Пет. 2, 7–8). Поэтому и Павел и хвалит, и подкрепляет жизнь учеников, говоря: среди строптивого и развращенного рода, в котором вы сияете, как светила в мире, содержа слово жизни (Флп. 2, 15–16). Поэтому Иоанн свидетельствует о Пергамской церкви, говоря: знаю твои дела, и что ты живешь там, где престол сатаны, и что содержишь имя Мое (Откр. 2, 13). Вот, возлюбленнейшие братия, перечисляя все, мы познаем, что не было доброго, которого не искушало бы нечестие злых. Ибо, скажу так, железо души нашей никак не доводится до остроты лезвия, если это не будет обточено пилою постороннего нечестия.

8. Но то не должно устрашать вас, что в Церкви много злых, а мало добрых, потому что в ковчеге на водах потопных, бывшем образе настоящей Церкви, была широта в низших частях и теснота в верхних: последняя вверху по мере оканчивалась одним футом. Это, вероятно, потому, что внизу помещались четвероногие и пресмыкающиеся, а вверху – птицы и люди. Где был он широк, там вмещал зверей; а где узок, там хранил людей именно потому, что Святая Церковь обширна плотскими, а тесна духовными. Ибо где она терпит зверские нравы людей, там обширнее распространяет место. А где имеет людей, которые подкреплены духовным разумом, там она возводится вверх, но, впрочем, суживается, потому что их мало. Потому что входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их. (Мф. 7, 13–14). Ковчег вверху делается узким до того даже, что доводится до меры одного фута, потому что в Святой Церкви чем святее кто, тем их меньше. На самом верху она (Церковь) доводится до Того, Кто единственный Человек среди людей и без сравнения с другим родился Святым. Он, по слову пророка, соделался как одинокая птица на кровле (Пс. 101, 8). Итак, злые тем более должны быть терпимы, чем больше их по количеству, потому что и на молотильном току не много зерен, которые соблюдаются в житницах, но огромные кучи соломы, которые сжигаются огнем.

9. Но поскольку вы, братия, по милосердию Господню вошли уже в дом брачный, то есть в Святую Церковь, то тщательно осматривайте, дабы входящий Царь не нашел чего-либо неприличным в настроении души вашей. Ибо с великим сердечным страхом надо помышлять о том, что тотчас присовокупляется: царь, войдя посмотреть возлежащих, увидел там человека, одетого не в брачную одежду. Что, возлюбленнейшие братия, по нашему мнению, выражается через брачную одежду? Ибо если мы назовем брачной одеждой Крещение или веру, то кто вошел на сей брачный пир без Крещения и веры? Ибо он стоит вне [брачного пира] по тому самому, что еще не уверовал. Итак, что мы должны разуметь под брачной одеждой, как не любовь? Ибо входит на брачный пир, но входит без брачной одежды тот, кто, числясь в Святой Церкви, имеет веру, но не имеет любви. Ибо любовь справедливо называется брачной одеждой, потому что ее имел в себе Создатель наш, когда пришел на сочетание Себя браком с Святой Церковью. Потому что одной любовью Бога совершено то, что Его Единородный сочетал с Собою души избранных людей. Поэтому и Иоанн говорит: ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного (Ин. 3, 16). Итак, Кто по любви пришел к людям, Тот эту же самую любовь назначил быть одеждою брачной. Поэтому всякий из вас, находясь в Церкви, уже пришел на брачный пир, но пришел не в брачной одежде, если не сохраняет благодати любви. И подлинно, братия, если бы кто, приглашенный на телесный брачный пир, не переменил бы одежды, то он самым неприличием своей одежды показал бы, как он сорадуется жениху и невесте, и краснел бы, что он явился среди радующихся и празднующих в презренных одеждах. Мы приходим на брак Божий и не хотим переменить одежду сердца. Сорадуются Ангелы, когда избранные берутся на небо. Итак, с каким расположением взираем мы на эти духовные празднества, мы, которые не имеем брачной одежды, то есть любви, которая одна делает нас благовидными?

10. Но надо знать, что как одежда развешивается на двух деревьях, то есть верхнем и нижнем, так и любовь заключается в двух заповедях, а именно в любви к Богу и ближнему, потому что написано: и возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею; и ближнего твоего, как самого себя (Мк. 12, 30, 31; см. Втор. 6, 5). Здесь надо заметить, что в любви к ближнему полагается мера любви, когда говорится: возлюби ближнего твоего, как самого себя, а любовь к Богу не стесняется никакой мерой, когда говорится: и возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею. Ибо не повелевается, сколько каждый должен любить, но всецело, когда говорится, всем, потому что истинно любит Бога тот, кто ничего не оставляет для себя самого. Итак, каждому, старающемуся о приобретении для брака брачной одежды, необходимо исполнять заповеди о любви. Поэтому-то у пророка Иезекииля преддверие ворот в самый город, устроенный на горе, имеет меру двух локтей (Иез. 40, 9) именно потому, что для нас недозволен вход в Небесный Град, если мы не имели любви к Богу и ближнему в этой Церкви, которая называется преддверием потому, что еще вне [града]. Поэтому-то заповедуется двукратное окрашивание опон, закрывающих Скинию (Исх. 26, 1). Эти опоны Скинии – вы, братия, вы, которые верой сокрываете таинства небесные в сердцах своих. Но на опонах Скинии должна быть двойная алая краска. Потому что алая краска имеет вид огня. А что такое любовь, как не огонь? Но эта любовь дважды должна быть покрашена, чтобы красилась и любовь к Богу, красилась и любовь к ближнему. Ибо кто любит Бога так, что, созерцая Его, нерадит о ближнем, тот хотя и окрашен, но не окрашен дважды. И наоборот, кто любит ближнего так, что по любви к нему оставляет созерцание Бога, тот хотя и окрашен, но не окрашен дважды. Итак, чтобы любовь ваша могла быть дважды окрашенным алым цветом, то должна пламенеть и любовью к Богу, и любовью к ближнему, так как она ни по состраданию к ближнему не должна оставлять созерцания Бога, ни по напряженному созерцанию Бога не должна оставлять сострадания к ближнему. Итак, всякий человек, живущий среди человеков, должен стремиться к Тому, Кого желает, так, впрочем, чтобы не оставлять того, с кем стремился вместе, и сему последнему должен доставлять помощь так, чтобы отнюдь не был равнодушен к Тому, к Кому поспешал.

11. Еще надо знать, что самая любовь к ближнему подразделяется на две заповеди, когда некто мудрый говорит: то, что ненавистно тебе самому, не делай никому (Тов. 4,15). И лично Истина проповедует, говоря: итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними (Мф. 7, 12). Ибо если мы и то уделяем другим, чего желаем сами получить, и удерживаемся делать другим то, чего себе не желаем, то соблюдаем ненарушенными права любви. Но никто, любя кого-либо, не должен тотчас думать, будто он имеет любовь, если прежде не испытает самой силы любви своей. Ибо если кто кого любит, но любит не ради Бога, тот не имеет любви, но [лишь] думает, будто он имеет любовь. Но истинная любовь состоит в том, когда и друг бывает любим в Боге, и враг бывает любим ради Бога. Ибо таковой любит ради Бога тех, которых любит, зная уже, что он любит и тех, которые его не любят. Ибо любовь обыкновенно доказывается только противлением ненависти. Посему и лично Господь говорит: любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас (Лк. 6, 27).

Следовательно, истинно любит тот, кто ради Бога любит и того, о ком знает, что сей его не любит. Это важно, это высоко и для многих в исполнении трудно, но это составляет брачную одежду. И кто, возлежа на браке, не имеет ее, тот при вшествии Царя весьма должен опасаться высылки вон. Ибо вот говорится: царь, войдя посмотреть возлежащих, увидел там человека, одетого не в брачную одежду. Эти возлежащие на браке Слова, возлюбленнейшие братия, – мы, которые имеем уже веру в Церкви, питаемся пищей Священного Писания, радуемся сочетанию Церкви с Богом. Прошу осмотреться, в брачной ли одежде пришли вы на этот брачный пир, с особенным вниманием пересмотрите свои помышления. Осмотрите сердца свои со всех сторон, не имеете ли вы какой-либо ненависти, не завидуете ли чужому счастью, не питаете ли тайной злобы с желанием вредить кому-либо.

12. Вот Царь входит на брачное пиршество и осматривает расположение нашего сердца и тому, кого находит неодетым любовью, тотчас во гневе говорит: друг! как ты вошел сюда не в брачной одежде? Весьма удивительно, возлюбленнейшие братия, что Он и другом называет его, и отвергает, как бы ясно говоря так: друг и не друг; друг по вере, но не друг по делам. Он же умолчал, потому что – о чем говорить нельзя без слез – на том Суде последнего воздаяния не будет никакой причины к извинению, так как тот снаружи кричит, кто, будучи свидетелем совести, внутренне обвиняет душу. Но между тем надо знать, что кто имеет эту одежду добродетели, но не в совершенстве, тот не должен отчаиваться в прощении при входе Царя Святого, потому что Сам Он, подавая нам через Псалмопевца надежду, говорит: несоделанное мое видесте очи Твои, и в книге Твоей все напишутся (Пс. 138, 16). Но поскольку мы сказали это немногое в утешение падающего и слабого, то теперь обратимся со словом к тому, кто решительно не имеет этой надежды.

13. Далее следует: Тогда сказал царь слугам: связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю; там будет плач и скрежет зубов. Тогда решением совести связываются ноги и руки у тех, которые не хотели быть связанными для нечестивых дел исправлением жизни. Или яснее: тогда свяжет наказание тех, которых не вязало уклонение от добрых дел. Ибо ноги тех, которые не хотят посетить больного, и руки, которые ничего не дают от благостяжания нуждающимся, уже связаны волей. Следовательно, те, которые ныне связываются пороком добровольно, тогда против воли связываются наказанием. Но хорошо говорится, что он выбрасывается во тьму внешнюю. Потому что внутренней тьмой мы называем слепоту сердца, а внешней тьмой – вечную ночь осуждения. Итак, тогда каждый осужденный отсылается не во внутреннюю, а во внешнюю тьму, потому что там против воли отсылается в ночь осуждения тот, кто здесь добровольно пал в слепоту сердца. Где предсказывается плач и скрежет зубов для того, чтобы там скрежетали те зубы, которые здесь услаждались обжорством; чтобы там обливались слезами те глаза, которые здесь вращались от непозволенных пожеланий, – и так подвергнутся частному наказанию порознь все члены, которые здесь служили, в частности, различным порокам.

14. Но по отвержении одного, в котором выражается именно совокупность всех злых, тотчас присовокупляется общая мысль, в которой говорится: ибо много званых, а мало избранных. Возлюбленнейшие братия, весьма страшно то, что мы выслушали. Вот все мы, уже призванные, верой пришли на брачный пир Царя Небесного и веруем и исповедуем таинство воплощения Его, принимаем пищу слова Божия; но в будущий день Суда Царь придет. Что мы призваны, это мы знаем, но избранные ли мы, этого не знаем. Следовательно, тем необходимее каждому из нас смиряться, чем меньше он знает о своем избрании. Ибо некоторые не начинали еще быть добрыми, а некоторые начали добрые дела, но не устояли в них. Иной по видимости всю жизнь провел в нечестии, но под конец жизни через слезы строгого покаяния возвращается от своего нечестия, другой по видимости проводит жизнь избранных, и, однако же, случается, что он под конец жизни склоняется к нечестию заблуждения. Иной хорошо начинает добро, а еще лучше совершает оное; а другой с детства предается дурным делам и в этих самых делах, всегда делаясь хуже и хуже, умирает. Итак, каждому тем более должно бояться за себя, чем менее он знает о том, что остается, потому что – это часто надо повторять и никогда не оставлять в забвении – много званых, а мало избранных.

15. Но поскольку иногда умы слушающих более обращают внимания на примеры верующих, нежели на слова учащих, то я хочу вам сказать о ближнем нечто такое, что ваши сердца должны выслушать с тем большим соболезнованием, чем ближе к ним это сказание о ближнем. Ибо мы говорим не о далеких от нас событиях, но вспоминаем о тех, свидетели которых доселе живы и рассказывают, что сами они были участниками в них. Отец мой имел трех сестер, которые все три были священными девами; из них одна называлась Фарсиллой, другая – Гордианой, третья – Эмилианой. Все – воспламенные одной ревностью, посвященные в одно и то же время; живя под установленным надзором, они провождали жизнь общественную в собственном доме[89]89
  Свт. Григорий Двоеслов. Собеседования о жизни италийских отцов и о бессмертии души. IV, 16.


[Закрыть]. И когда они долго были в этом сожительстве, то Фарсилла и Эмилиана начали возрастать в ежедневных приращениях любви к Создателю своему и, будучи единой плоти, переходить духом в вечность. Напротив же того, душа Гордианы начала охлаждаться от жара внутренней любви ежедневными ее утратами и мало-помалу возвращаться к любви века сего. Часто Фарсилла с великой скорбью говаривала сестре своей Эмилиане: «Вижу, что сестра наша Гордиана не на нашей стороне, ибо я прилежно рассматриваю, что она выбегает со двора и не бережет сердца для того, для чего предположила». Они старались исправить ее кротким ежедневным обличением и от легкомыслия нравственного возвратить к важности ее призвания. Та среди слов исправления хотя и принимала неожиданно вид важности, однако же когда проходило время этого исправления, тогда вдруг проходила и притворная важность честности, и она тотчас возвращалась к словам легкомыслия. Она радовалась сообществу мирских девиц, и для нее весьма было тягостно то лицо, которое не было предано сему миру. Но в одну ночь тетке моей Фарсилле, которая была почтеннее и очень выше сестер своих силой постоянной молитвы, тщательным измождением плоти, необыкновенным воздержанием и важностью высокой жизни, явился, как она сама рассказывала, прапрадед мой Феликс, настоятель сей римской церкви, и указал ей на жилище непреставаемого света, говоря: «Приходи, потому что я принимаю тебя в этом жилище света». В следующую ночь она вдруг впала в лихорадку и через день приблизилась к смерти. А так как на кончину благородных женщин и мужчин сходятся многие, чтобы утешать их родственников, то в самый час ее кончины обступили одр ее многие мужчины и женщины, в числе которых была и мать моя. Когда она вдруг, устремляя взор кверху, увидела грядущего Иисуса, тогда с великой заботливостью начала кричать окружающим: «Отойдите, отойдите, Иисус грядет!». И когда она устремила внимание на Того, Кого видела, тогда эта святая душа отрешилась от тела; и вдруг распространилось такое приятное благоухание, что самая даже эта приятность всем засвидетельствовала, что туда пришел Виновник приятности. А когда, по обычаю над умершими, обнажили тело ее для обмывания, то найдены затверделые, как у верблюдов, наросты кожи на локтях и на коленях от продолжительной молитвы; и мертвая плоть засвидетельствовала о том, что всегда совершал живой дух ее. Это было за день до Рождества Господня. По прошествии его она тотчас явилась сестре своей Эмилиане в сонном видении ночью, говоря: «Я пришла затем, чтобы, проведши без тебя день Рождества Господня, провести уже с тобою святой день Богоявления». Та, заботясь о спасении сестры своей Гордианы, тотчас отвечала ей: «Если я одна приду, то на кого оставлю сестру нашу Гордиану?» Ей, как сама говорила, та со скорбью опять сказала: «Иди ты, ибо Гордиана, сестра наша, перечислена к мирянам». За этим видением тотчас последовала болезнь телесная, и так, как было сказано, за день до Богоявления эта скончалась от усиления своей болезни. Гордиана же тотчас, как только осталась одна, предалась своему нечестию и что доселе скрывала в мысленном пожелании, то после выразила на опыте нечестивого дела. Ибо, забыв страх Господень, забыв стыд и благоговение, забыв о пострижении, она после вышла замуж за откупщика полей своих. Вот все три вместе прежде пламенели усердием, но не пребыли постоянно в одном и том же подвиге, потому что, по слову Господню, много званых, а мало избранных. Итак, это я рассказал для того, чтобы никто, установившись уже в добродетели, не приписывал самому себе сил для добродетели, чтобы никто не надеялся на собственную деятельность, потому что хотя он сегодня и знает, каков он, но еще не знает, чем он будет завтра. Поэтому никто не должен безопасно радоваться делам своим, когда еще не знает, каков будет конец этой жизни. Но поскольку я рассказал о таком событии, которое устрашило вас Божественным правосудием, то расскажу еще в противоположность и о другом, которое должно успокоить устрашенные сердца ваши Божественным милосердием; впрочем, я помню, что уже говорил о нем в другой беседе, но вас тогда не было.

16. За два года в мой монастырь, находящийся возле церкви святых мучеников Иоанна и Павла, прибыл в сожительство некоторый брат, который долго по правилам был испытуем и наконец принят[90]90
  Свт. Григорий Двоеслов. Собеседования о жизни италийских отцов и о бессмертии души. IV, 58.


[Закрыть]. За ним последовал брат его в монастырь не по усердию к сожительству, но по плотской любви. Но тот, который пришел для сожительства, весьма нравился братии; напротив же, брат его далеко отстоял от него и по жизни, и по нравам. Впрочем, он жил в монастыре более по необходимости, нежели по воле. И хотя во всех своих поступках он был развратным человеком, но равнодушно был всеми терпим ради брата своего. Ибо он был легкомыслен на словах, нечестив на деле, щеголь по одежде, необуздан по нраву, но терпеть не мог, если бы кто стал ему говорить о жительстве святого состояния. Жизнь его была тяжела для всей братии; впрочем, как сказано, его все терпели ради брата его. Он сильно оскорблялся, если бы кто стал говорить ему что-либо об исправлении его нравственности. Добра не только делать, но и слышать не мог. Он говорил с клятвой, с гневом, с насмешкою, что никогда не приходил в состояние святого сожительства. Но в эту моровую язву, которая недавно истребила большую часть сего града, он, пораженный в подбрюшье, близок был к смерти. И когда он близок был к кончине, собрались братия, чтобы молитвой напутствовать исход его. Уже тело его в оконечностях омертвело, в одной только груди хранился еще жизненный теплотвор. Но все братия начали тем усерднее за него молиться, чем ближе видели его кончину. Вдруг он с возможным усилием начал кричать и прерывать их молитву, говоря: «Отойдите, отойдите; вот я предан на сожрание дракону, который не может сожрать меня в вашем присутствии. Он уже забрал мою голову в пасть свою, дайте место, чтобы меня более не мучил, но закончил бы то, что хочет сделать. Если я отдан ему на сожрание, то почему от вас терплю замедление?» Братия начали говорить ему: «Что ты, брат, говоришь? Ознаменуй себя знамением святого креста». На это он как мог отвечал, говоря: «Хочу перекреститься, но не могу, потому что меня давит дракон». Услышав это, братия, ринувшись на землю, усиленнее начали со слезами молиться об исхищении его. И вот вдруг получивший облегчение больной начал радоваться, как только мог, говоря: «Благодарение Богу; вот дракон, который схватил меня для сожрания, убежал, не мог устоять, выгоняемый вашими молитвами. Вы молитесь только о грехах моих, потому что я готов исправиться и решительно оставить жизнь мира сего». Итак, человек, который, как уже сказано, был мертв по оконечностям тела, возвращенный к жизни, обратился к Богу всем сердцем. Наученный продолжительными и непрерываемыми вразумлениями в том же сожительстве, он на днях скончался от усилившейся телесной болезни. Умирая, он уже не видал дракона, потому что победил его исправлением сердца. Вот, братия мои, Гордиана, о которой сказал я выше, с высоты монашеского звания низринулась в ад; а этот брат, о котором я рассказал, от самой смерти возвратился к жизни вечной. Следовательно, никто не знает, что делается над ним в сокровенных судьбах Божиих, ибо много званых, а мало избранных. Итак, поскольку никому не известно о себе, избран ли он, то остается всем трепетать, всем страшиться за свою деятельность, всем уповать на одно только милосердие Божие; никто не должен полагаться на свои силы. Есть подкрепитель упования нашего, а именно Тот, Кто благоволил принять на Себя естество наше, Иисус Христос, Который с Отцом живет и царствует в единении Святого Духа, Бог через все веки веков. Аминь.