Текст книги "Беседы на Евангелия"

7. Между тем можно взглянуть и на оценку столь великой любви. С какой оценкой Истина наблюдает за делами любви женщины грешной, но кающейся, перечисляя их противнику ее под таким разделением! Господь возлежал за трапезой фарисея, но умственным пиршеством наслаждался у кающейся женщины. У фарисея Истина была питаема внешним образом; у женщины грешной, впрочем обратившейся, была питаема внутренним образом. Поэтому и Святая Церковь в Песни Песней, отыскивая Его под видом Пастыря ланей, говорит Ему: скажи мне, ты, которого любит душа моя: где пасешь ты? где отдыхаешь в полдень? (Песн. 1, 6). Потому что пастырем ланей называется Господь, Сын древних отцов по принятой плоти. Но в полдень жар палит сильнее, и пастырь ищет тенистого места, которого жар не проникал бы огнем. Итак, Господь почивает в тех сердцах, которых не палит любовь нынешнего века, которых не распаляют пожелания плоти, которые не горят от пожеланий мира сего, будучи пламенеемы от своего сильного желания. Поэтому и Марии говорится: Дух Святый найдет на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя (Лк. 1, 35). Итак, пастырь для пастбища в полдень отыскивает тенистые места, потому что Господь пасет такие души, которые, будучи умеряемы действиями благодати, не горят от телесных пожеланий. Следовательно, кающаяся женщина внутренним образом более питала Господа, нежели фарисей внешним образом, потому что от жара плотских [людей] Искупитель наш, как бы пастырь, убегал к сердцу ее, которое после огня пороков умеряла тень покаяния.

8. Помыслим, сколь великой любви свойственно не только допустить к Себе грешную женщину, но и предоставить ей ноги для прикосновения. Рассудим о благодати милосердия Божия и обвиним множество нашей виновности. Вот Он видит грешников и поддерживает, терпит противящихся и, несмотря на то, ежедневно через Евангелие милостиво призывает, желает чистосердечного нашего исповедания и все наши беззакония готов простить. Строгость закона растворял Он для нас милосердием Искупителя. Потому что в том написано: если кто сделает то или другое – смертью да умрет. Если кто сделает то или другое, камнями да побиен будет (Исх. 19,12; Лев. 20, 1 и далее). Явился во плоти Творец и Искупитель наш и исповеданию грехов не казнью [угрожает], но обещает жизнь; женщину, открывшую свои раны, приемлет и отпускает здравой. Итак, Он строгость Закона склонил к милосердию, потому что тех, которых тот строго осуждает, Он милосердо освобождает. Поэтому хорошо даже в Законе написано, что руки Моисеевы отяжелели, и тогда взяли камень и подложили под него, и он сел на нем, Аарон же и Ор поддерживали руки его (Исх. 17, 12). Потому что Моисей сидел на камне, доколе Закон имел силу в Церкви. Но этот самый Закон имел тяжелые руки, потому что не терпел милосердно всех грешников, а поражал их строгим осуждением. Но Аарон значит гора крепости, а Ор – огонь. Итак, кого прообразует эта гора крепости, как не Искупителя нашего, о Котором через пророка говорится: и будет в последние дни явлена гора Господня и дом Божий на верху гор (Ис. 2, 2)? Или кто предызображается огнем, как не Дух Святой, о Котором Тот же Искупитель говорит: огонь пришел Я низвести на землю (Лк. 12, 49)? Итак, Аарон и Ор поддерживают у Моисея отяжелевшие руки и поддерживанием облегчают отягчение их, потому что Посредник Бога и человеков (1 Тим. 2, 5), приходя с огнем Святого Духа, тяжкие заповеди Закона, неудобоисполнимые по плотскому раз умению их, показал нам удобоисполнимыми по духовному их разумению. Ибо Он как бы облегчил руки у Моисея тем, что тягость заповедей Закона свалил на силу исповедания. Это обетование милосердия Он внушает нам, Своим последователям, когда через пророка говорит: не хочу смерти грешника, но чтобы грешник обратился и жив был (Иез. 33, 11). Поэтому опять под видом Иудеи каждой грешной душе говорится: если муж отпустит жену свою, и она отойдет от него и сделается женою другого мужа, то может ли она возвратиться к нему? Не осквернилась ли бы этим жена та? А ты со многими пастухами блудодействовала, – и однако же возвращалась ко Мне, говорит Господь (ср. Иер. 3, 1). Вот Он представил пример непотребной женщины. Показал, будто она после непотребства принята быть не может. Но этот же самый представленный пример Он растворяет избытком милосердия, говоря, что блудная женщина отнюдь не может быть принята, и, однако же, Сам ожидает, чтобы принять блудодействовавшую душу. Оцените, братия, величие такой любви. Он говорит, что этого быть не может, и вместе с тем показывает, что Он же Сам может это совершить вопреки невозможности. Вот Он призывает даже тех, которых объявляет нечестивыми, желает еще их обнять, хотя и жалуется, что Он оставлен ими. Итак, никто не должен терять времени столь великого милосердия, никто не должен отвергать предлагаемых врачевств Божественной любви. Вот Верховная Благость опять призывает к Себе нас, удалившихся от Нее, и возвращающихся нас готова принять на лоно Своего милосердия. Итак, каждый должен подумать, какая обязанность возлагается на него, когда Бог ожидает его, дабы пренебрежение не было уже слишком грубым. Итак, кто не хотел пребывать на своем месте, пусть возвратится; кто пренебрег стоянием, пусть встанет по крайней мере после падения. С какой любовью ожидает нас Создатель наш, об этом через пророка Он говорит: внимайте и слушайте: не так ли они возглаголют: нет человека, творящего покаяние в грехе своем, говорящего: что я натворил? (ср. Иер. 8, 6). Известно, что мы никогда не должны были мыслить о зле. Но поскольку мы не захотели мыслить правильно, то вот Он поддерживает нас, чтобы мы вновь перемыслили. Взирайте на выражение такой любви, размышляйте об открытом для вас лоне милосердия; тех, которых Он потерял как зломыслящих, отыскивает, как вновь добромыслящих. Итак, на себя самих, возлюбленнейшие братия, на себя самих обратите взор ума и кающуюся грешную женщину имейте перед глазами для примера подражания; оплакивайте грехи, которые по вашему воспоминанию содеяны в юности и которые в юношестве; пятна нравов и дел омывайте слезами. Пора уже нам опять возлюбить следы нашего Искупителя, которыми пренебрегали, согрешая. Вот, как мы сказали, лоно Верховной Любви открыто для принятия нас, и запятнанная в нас жизнь не подвергается презрению. Тем самым, что мы ужасаемся своего нечестия, мы уже соглашаемся на внутреннюю чистоту. Господь возвращающихся нас милостиво приемлет, потому что для Него уже не может быть недостойной та греховная жизнь, которая омывается слезами во Христе Иисусе, Господе нашем, Который живет и царствует со Отцом, Бог в единении со Святым Духом, через все веки веков. Аминь.

Беседа XXXIV,
говоренная к народу в храме блаженных Иоанна и Павла в третий воскресный день по Пятидесятнице. Чтение Святого Евангелия Лк. 15, 1–10

В то время приближались к Нему все мытари и грешники слушать Его. Фарисеи же и книжники роптали, говоря: Он принимает грешников и ест с ними. Но Он сказал им следующую притчу: кто из вас, имея сто овец и потеряв одну из них, не оставит девяноста девяти в пустыне и не пойдет за пропавшею, пока не найдет ее? А найдя, возьмет ее на плечи свои с радостью и, придя домой, созовет друзей и соседей и скажет им: порадуйтесь со мною: я нашел мою пропавшую овцу. Сказываю вам, что так на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии. Или какая женщина, имея десять драхм, если потеряет одну драхму, не зажжет свечи и не станет мести комнату и искать тщательно, пока не найдет, а найдя, созовет подруг и соседок и скажет: порадуйтесь со мною: я нашла потерянную драхму. Так, говорю вам, бывает радость у Ангелов Божиих и об одном грешнике кающемся.

1. Жаркое время, весьма неблагоприятное для моего тела, долго препятствовало мне говорить об изъяснении Евангелия. Но неужели перестала гореть любовь, потому что безмолвствовал язык? Ибо я говорю о том, что каждый из вас опытно познаёт на себе самом. Большей частью любовь, препятствуемая некоторыми занятиями, хотя в сердце горит по-прежнему, однако же на деле не выражается, потому что и солнце, закрываемое облаком, хотя и невидимо бывает на земле, однако же пламенеет на небе. Точно так и любовь, хотя внутри и сильно горит, но вовне не обнаруживает своего пламени. Но поскольку ныне возвратилось время для собеседования, то ваше усердие располагает меня к тому, чтобы я тем обильнее говорил, чем усерднее ждут этого ваши души.

2. В чтении Евангелия вы, братия мои, слышали, что грешники и мытари приступили к Искупителю нашему и приняты Им не только для собеседования, но и за общую трапезу. Видя это, фарисеи роптали. Из этого события заключайте, что истинная праведность имеет сострадание, а ложная – пренебрежение, хотя и праведные имеют обычай справедливо пренебрегать грешниками. Но иное дело, которое делается по гордости, а иное – то, которое совершается по ревности к учению. Ибо эти последние пренебрегают, но не пренебрегая, отчаиваются, но не отчаиваясь; преследуют, но любят, потому что хотя внешним образом, через учение [Христово], бранят, однако же внутренне, по любви, сохраняют доброе расположение. Они в душе своей предполагают, что исправляемые ими большей частью лучше тех, которых они судят. Поступая именно таким образом, они и подчиненных сохраняют через учение, и самих себя через смирение. Напротив же, те, которые обыкновенно гордятся ложной праведностью, презирают всех прочих, не делая никакого снисхождения к слабым, и чем решительнее уверены, что они не грешники, тем тягчайшими бывают грешниками. В числе таковых именно были фарисеи, которые, осуждая Господа за то, что Он принимал грешников, упорно укоряли Самый Источник милосердия.

3. Но поскольку они были больны так, что и не сознавали своей болезни, потому что не знали, чем они были, то Небесный Врач врачует их привлекательной пищей, предлагая занимательную притчу, и в сердце их указует на опухоль раны. Ибо говорит: кто из вас, имея сто овец и потеряв одну из них, не оставит девяноста девяти в пустыне и не пойдет за пропавшею? Вот Истина с дивным распоряжением любви предложила подобие, которое человек и в самом себе признавал бы за истину и которое, однако же, в частности, относилось бы к Самому Виновнику людей. Ибо как число сотни есть совершенное, то Он имел сто овец, когда сотворил Ангелов и человеков. Но одна овца затерялась тогда, когда согрешивший человек оставил пажить жизни. Он же оставил девяносто девять овец в пустыне потому, что оставил чистые сонмы Ангелов на небе. Но почему небо называется пустыней, как не потому, что пустыней называется место оставленное? Человек же оставил небо тогда, когда согрешил. А в пустыне оставалось девяносто девять овец тогда, когда Господь отыскивал одну на земле, потому что число разумной твари (а именно Ангелов и человеков), которое сотворено было для зрения на Бога, было уменьшено через падение человека, и для восстановления совершенного числа овец на небе отыскиваем был на земле погибший человек. Что евангелист в этом месте называет пустыней, то другой [евангелист] называет горами, дабы показать высоту (Мф. 18, 12) именно потому, что не погибшие овцы стояли на высотах. А найдя, возьмет ее на плечи свои с радостью. Овцу [Господь] возложил на плечи Свои потому, что, приняв человеческое естество, Он понес на Себе грехи наши. И, придя домой, созовет друзей и соседей и скажет им: порадуйтесь со мною: я нашел мою пропавшую овцу. По обретении овцы Он возвращается в дом, потому что Пастырь наш, по восстановлении человека, возвратился в Царство Небесное. Там Он находит друзей и соседей, именно те сонмы Ангелов, которые суть друзья Его, потому что, по своему постоянству, неопустительно исполняют волю Его. Они же и соседи Его, потому что по любви к видению Его имеют непрестаемую к Нему близость. И замечательно, что Он не говорит: радуйтесь с найденной овцой, но со Мною, именно потому, что радость Его есть жизнь наша, и когда мы возводимся на небо, тогда составляем торжество для Его радости.

4. Сказываю вам, что так на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии. Нам, братия мои, надо обсудить, почему Господь поведает, что на небе бывает большая радость об обратившихся грешниках, нежели о постоянных праведниках, как не потому, что мы сами видим в ежедневном опыте, что сознающие себя не подверженными никаким тяжким грехам большей частью хотя и стоят на пути праведности, не делают ничего недозволительного, однако же не порываются усиленно к Небесному Отечеству и тем более дозволяют себе пользоваться вещами дозволенными, чем тверже помнят, что они не учинили ничего недозволенного? И потому они большей частью бывают ленивы на совершение особенных добрых дел, потому что, не учинив никаких тяжких преступлений, считают себя очень безопасными. Напротив же, иногда те, которые помнят, что они учинили нечто непозволительное, будучи сосредоточены в самих себе самой своей скорбью о том, воспламеняются любовью к Богу, совершают великие подвиги, желают всего трудного в святой борьбе, оставляют все мирское, бегают от почестей, радуются нанесенным поношениям, горят желанием, порываясь к Небесному Отечеству, и думают, что поскольку они удалились от Бога, то вознаграждают предшествующие убытки последующими прибытками. Итак, на небе более бывает радости об обратившемся грешнике, нежели о стоящем праведнике, потому что и полководец на войне более любит того воина, который, возвратившись из бегства, храбро теснит врага, нежели того, который никогда не был в бегах и никогда не совершал ничего доблестного. Так и земледелец более любит ту землю, которая после терний приносит обильные плоды, нежели ту, которая никогда не произращала терний и никогда не доставляла обильной жатвы.

5. Но между тем надо знать, что есть много праведных, о жизни которых такая бывает радость, что никакое покаяние грешников не может быть поставлено выше ее. Ибо многие и грехов за собой никаких не знают, и, однако же, столько сокрушаются, как будто бы они были подвержены всем грехам. Они все отвергают, не исключая и позволительного, смиренно подвергаются презрению от мира; не хотят себе дозволить ничего; отрекаются от благ даже дозволенных; презирают видимое, пламенно желают невидимого; в плаче находят радость, во всем смиряются; и как другие оплакивают грехи, учиненные на деле, так они оплакивают грехи помыслов. Как же назвать тех, которые и смиряются в покаянии о грехе помышления, и всегда остаются праведными на деле, если не праведниками и кающимися? Из этого надо заключить, какую радость делает для Бога праведник, когда смиренно плачет, если неправедный делает на небе радость, когда содеянные грехи очищает покаянием!

6. Далее следует: или какая женщина, имея десять драхм, если потеряет одну драхму, не зажжет свечи и не станет мести комнату и искать тщательно, пока не найдет? Через эту женщину обозначается Тот же Самый, Кто обозначается и через Пастыря. Ибо Тот же Самый Бог есть вместе и Премудрость Божия. И поскольку образ чеканится на драхме, то женщина потеряла драхму, когда человек, созданный по образу Божию, исказил грехом свое подобие с Создателем. Но женщина зажгла светильник, потому что Премудрость Божия явилась в человечество. Потому что светильник есть свет в глиняном сосуде (в скудели)[78]78
  Подразумевается, что женщина зажгла традиционный для Средиземноморского региона того времени масляный светильник в виде глиняного сосуда с фитилем. – Ред.


[Закрыть], а свет в глиняном сосуде есть Божество во плоти. Именно об этом глиняном сосуде Своей плоти говорит Сама Премудрость: иссохла, словно скудель, крепость Моя (Пс. 21, 16). Поскольку скудель в огне крепнет, то крепость Ее высохла словно скудель потому, что Она скорбью страдания укрепила принятую плоть к славе воскресения. Но с возжженным светильником женщина перетряхивает дом[79]79
  В подлиннике: euertil domum.


[Закрыть], потому что как только Божество Его просияло через тело, тотчас потряслась вся наша совесть. Ибо дом перетряхивается, когда от размышления о своей виновности возмущается человеческая совесть. Это слово – перетряхивание – не противоречит тому, которое в других изданиях читается пометет именно потому, что нечистая душа не очищается от привычных пороков, если прежде не перетряхивается страхом. Итак, по перетряхивании дома обретается драхма, потому что когда совесть человека возмущается, тогда восстанавливается в человеке подобие с Создателем. И найдя, созовет подруг и соседок и скажет: порадуйтесь со мною: я нашла потерянную драхму. Что это за подруги и соседки, как не те Власти Небесные, о которых мы сказали выше? Он тем ближе к Верховной Премудрости, чем более приближаются к Ней благодатью непрестанного видения. Но мы отнюдь не должны оставлять без внимания и того, почему эта женщина, через которую изображается Премудрость Божия, имела, по смыслу притчи, десять драхм, из коих одну потеряла и по тщательном отыскивании ее нашла? Потому что Господь создал Ангелов и человеков для познания Его; когда Он хотел установить это навечно, тогда, без сомнения, Он сотворил оное по подобию Своему. Но женщина имела десять драхм, потому что девять чинов Ангельских. Но чтобы было полное число избранных, десятым сотворен человек, который даже после преступления не погиб для Создателя своего, потому что Вечная Премудрость, сияющая чудесами из скудельного сосуда, восстановила его плотью.

7. Но мы сказали, что девять чинов Ангельских именно потому, что, по свидетельству Священного Писания, мы знаем Ангелов, Архангелов, Силы, Власти, Начала, Господства, Престолы, Херувимов и Серафимов. Ибо что есть Ангелы и Архангелы, об этом свидетельствуют почти все страницы Священного Писания. О Херувимах же и Серафимах, как известно, часто говорят книги Пророческие. А имена четырех чинов перечисляет апостол Павел ефесянам, говоря: превыше всякого Начальства, и Власти, и Силы, и Господства (Еф. 1 21). Он же опять говорит колоссянам: престолы ли, господства ли, начальства ли, власти ли (Кол. 1, 16). Господства, Начальства и Власти он уже описал, говоря к ефесянам, но, намереваясь говорить о том же колоссянам, он наперед сказал о Престолах, о которых ничего не говорил ефесянам. Итак, когда к тем четырем, о которых он сказал ефесянам, то есть к Начальствам, Властям, Силам и Господствам, присоединены будут Престолы, то выйдет пять чинов, поименно упоминаемых. Присовокупив к ним Ангелов и Архангелов, Херувимов и Серафимов, без сомнения, выйдет девять Чинов Ангельских. Поэтому и самому тому Ангелу, который сотворен первым, через пророка говорится: ты печать уподобления, исполнен премудрости и венец красоты. В сладости рая Божия ты был (Иез. 28, 12). Здесь надо заметить, что он создан не по подобию Божию, но называется отпечатком подобия, так что чем тоньше в нем естество, тем вернее на нем отпечатлевается образ Божий. В этом месте тотчас присовокупляется: всякими драгоценными камнями ты был украшен: сардием, топазом и ясписом, хризолитом, ониксом и бериллом, сапфиром, карбункулом и смарагдом (Иез. 28, 13)[80]80
  В подлиннике у святителя показано только девять драгоценных камней, и в означенном порядке.


[Закрыть]. Вот он поименовал девять наименований камней именно потому, что девять чинов Ангельских. Перед этими именно чинами был выставлен тот первый Ангел столь украшенным и величественным для того, чтобы он был славнее в сравнении с ними, будучи превознесен перед всеми чинами Ангелов.

8. Но для чего нам подробный перечень хоров устоявших Ангелов, если мы не скажем утонченно и об их служениях? Ибо Ангелами на греческом языке называются вестники, а Архангелами – высшие вестники. И надо знать, что слово «Ангелы» есть наименование их должности, а не естества. Ибо хотя эти святые духи Небесного Отечества всегда суть духи, но не всегда могут быть называемы Ангелами, потому что они тогда только Ангелы, когда через них что-либо возвещается; поэтому и через Псалмопевца говорится: Ты творишь Ангелами Твоими духов (Пс. 103, 4). Ясно он как бы так говорит: «Тот, Кто всегда имеет их духами, делает их, когда благоугодно, Ангелами». Но те, которые возвещают меньшее, называются Ангелами, а возвещающие о важнейшем называются Архангелами. Поэтому-то к Деве Марии посылается не простой Ангел, но Архангел Гавриил (Лк. 1, 26). Потому что на это высшее служение подобало идти высшему Ангелу, так как он возвещал о том, что выше всего. Поэтому они еще называются и частными именами для обозначения словами того, что они могут совершать на деле. Ибо в оном святом граде, полном совершенного ведения о видении Всемогущего Бога, собственные имена даются не для того, чтобы нельзя было знать их лица без имен; но когда они приходят к нам для какого-либо служения, тогда у нас носят имена по служениям.

9. Ибо Михаил значит кто яко Бог, а Гавриил – мужество Божие; Рафаил же – врачевство Божие. И когда только проявляется что-либо дивное по могуществу, тогда посылается Михаил, дабы из самого события и имени дать разуметь, что никто не может соделать того, что силен совершить Бог. Поэтому-то и оный древний враг, который по гордости пожелал быть подобным Богу, говоря: взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе высокой, на горах высоких, на севере, взойду выше облаков, буду подобен Всевышнему (Ис. 14, 13), когда в конце мира долженствующий погибнуть на последнем Суде будет лишаем своей силы, сотворит брань с Михаилом Архангелом, как говорит Иоанн: Михаил и Ангелы его воевали против дракона (Откр. 12, 7), для того, чтобы тот, кто по гордости превозносился до уподобления Богу, пред погибелью вразумлен был бы Михаилом, что никто в гордости не смеет возвышаться до уподобления Богу. К Марии же посылается Гавриил (Лк. 1, 26), который называется «мужеством Божиим». Ибо он приходил возвещать о Том, Кто благоволил явиться смиренным для сокрушения медных врат ада. О Нем через Псалмопевца говорится: Поднимите, врата, верхи ваши, и поднимитесь, двери вечные, и войдет Царь славы! Кто сей Царь славы? Господь крепкий и сильный, Господь сильный в брани, и еще: Господь сил, Он – Царь славы (Пс. 23, 9–10). Итак, через мужество Божие должен быть возвещенным Тот, Кто, как Господь Сил и сильный в брани, приходит на брань против адской силы. А Рафаил значит, как сказали мы, врачевство Божие именно потому, что когда он прикоснулся к очам Товии, как бы по обязанности врачевания, тогда прогнал мрак слепоты его. Следовательно, тому, кто посылается для врачевания, прилично называться именно врачевством Божиим. Но поскольку мы прояснили имена Ангелов, то теперь остается кратко объяснить самые названия должностей.

10. Ибо Силами называются именно те духи, через которых чаще совершаются знамения и чудеса.

Властями же называются те, которые преимущественно перед прочими получили в свое распоряжение то, чтобы их власти подчинены были противные власти для обуздания, дабы эти последние не могли искушать сердца людей настолько, насколько хотят. Началами называются те, которые начальствуют даже над добрыми Ангелами, которые, распоряжаясь, когда что надо делать, начальствуют над другими подчиненными, располагая их исполнять Божественные служения. А Господствами называются те, которые высотой превосходят даже власть Начал. Ибо начальствовать значит быть первым перед другими, а господствовать значит даже обладать всеми подчиненными. Поэтому те Ангельские воинства, которые отличаются дивным могуществом, называются Господствами, потому что им подчинены прочие в повиновение. Престолами же наименованы те воинства, перед которыми всегда председательствует Всемогущий Бог для изречения суда. Поскольку же мы на латинском языке престолы называем «седалищами», то Престолами Божиими названы те, которые исполнены такою благодатью Божества, что Господь судит на них и через них изрекает суды Свои. Поэтому и через Псалмопевца говорится: Ты воссел на престоле, Судящий правду (Пс. 9, 5). Херувимом же называется полнота ведения. И высшие те воинства названы Херувимами потому, что они столь полны совершеннейшего ведения, сколь ближе созерцают славу Божию, так что, по образу твари, они тем полнее все ведают, чем ближе по заслуге достоинства приближаются к видению Своего Создателя. А Серафимами называются те сонмы святых духов, которые по исключительной близости пламенеют несравнимой любовью к Своему Создателю. Ибо Серафимами называются пламенеющие, или пылающие. Поскольку они соединены с Богом так, что между ними и Богом нет уже никаких других посредствующих духов, то они тем более пламенеют, чем непосредственнее видят Его. Любовь их есть подлинно пламя, потому что чем яснее они видят славу Божества Его, тем сильнее пламенеют любовью к Нему.

11. Но что за польза для нас обсуживать это об Ангельских духах, если мы не позаботимся еще через приличное размышление приноровить того к нашему усовершенствованию? Поскольку высшее то гражданство состоит из Ангелов и человеков и, по нашему мнению, в него взойдет столько рода человеческого, сколько там осталось избранных Ангелов, как написано: поставил пределы народов по числу Ангелов Божиих (Втор. 32, 8), то должны и мы извлечь нечто из тех разделов высших граждан в пользу нашего обращения и добрыми расположениями воспламенить самих себя к приращению добродетелей. Поскольку же, по нашему мнению, туда взойдет такое множество людей, какое множество осталось Ангелов, то следует, чтобы сами уже люди, возвращающиеся в Небесное Отечество, при возвращении туда подражали чему-либо, заимствованному из их сонмов. Ибо обращения каждого человека точно соответствуют чинам сонмов и примиряются к их участи подобием обращения. Ибо есть многие, которые получают мало и, однако же, об этом самом малом не престают с благоговением возвещать братиям. Следовательно, они стремятся в число Ангелов. И есть некоторые, которые, будучи исполнены дара Божественной щедроты, усиливаются и приобретать, и возвещать высшее ведение о небесных тайнах. Итак, куда они примеряются, как не к числу Архангелов? И есть другие, которые творят дивные дела и являют поразительные знамения. Следовательно, куда их причислить, если не к состоянию и числу вышних Сил? А есть еще другие, которые изгоняют злых духов из тел бесноватых, и изгоняют их силой молитвы и принятой над ними властью. Следовательно, где они получат награду свою, как не в числе Властей небесных? Есть еще другие, которые по принятии сил превышают заслуги даже избранных людей, и, будучи лучшими из добрых, они начальствуют даже над избранными братьями. Следовательно, где их место, как не в числе Начал? И опять же, есть некоторые, которые над всеми и всеми пожеланиями в самих себе господствуют так, что по всей справедливости между людьми называются богами чистоты, поэтому и к Моисею говорится: вот Я поставил тебя богом для фараона (Исх. 7, 1). Следовательно, куда стремятся эти люди, как не в число Властей? Есть еще другие, которые, владычествуя с особенной заботливостью над самими собой и с тщательным вниманием рассматривая самих себя, всегда содержа в сердце страх Божий, приемлют в обязанность добродетели возможность даже других судить праведно. Поскольку их душе подлинно всегда присуще Божественное созерцание, то на них, как на Престоле, Господь судит, испытует дела других и со Своего седалища дивно всем распоряжается. Следовательно, что же они, как не Престолы Своего Создателя? Или: куда они приписываются, если не к числу горних Престолов? Поскольку через них управляется Святая Церковь, то большей частью ими судимы бывают даже избранные за некоторые действия своей слабости. И есть некоторые, которые столь полны любовью к Богу и ближнему, что по праву должны именоваться Херувимами. Поскольку, как сказали мы, Херувимом называется полнота ведения, а по слову Павла мы знаем, что любовь есть исполнение закона (Рим. 13, 10), то все те, которые преимущественно перед прочими полны любовью к Богу и ближнему, получили воздаяние за свои заслуги в числе Херувимов. И есть еще другие, которые, будучи воспламенены огнем вышнего созерцания, дышат одним желанием Своего Создателя, ничего уже не желают в этом мире, питаются одной любовью вечности, отвергают все земное, высятся мыслью над всем временным, любят и пламенеют и в самом своем пламени находят успокоение, любя – пламенеют, говоря – воспламеняют других, и кого они касаются словом, тех тотчас заставляют пламенеть любовью к Богу. Следовательно, чем же мне назвать их, если не Серафимами, тех, у которых сердце, превращенное в огонь, светит и жжет, потому что они и просвещают умственные очи для горнего, и, разжигая слезами, очищают ржавчину грехов? Итак, те, которые воспламенены такой любовью к своему Создателю, где получили воздаяние за свое призвание, как не в числе Серафимов?

12. Но когда я это говорю, тогда вы, возлюбленнейшие братия, войдите внутрь самих себя, пересмотрите ваши сокровенные дела и помышления. Смотрите, есть ли внутри вас что-либо доброе, уже содеянное вами; видите ли, что вы найдете воздаяние за свое звание в числе этих сонмов, о которых мы кратко сказали. Но горе той душе, которая не замечает в себе ни одного из тех добрых дел, которые мы перечислили, и тем большее угрожает ей горе, если она и не понимает своего лишения даров и не оплакивает его. Итак, кто таков, братия мои, о том сильно должно плакать, потому что он не плачет. Посему помыслим об обязанностях избранных и той добродетелью, которой можем, воспламенимся к любви столь великого воздаяния. Не сознающий в себе благодати даров пусть плачет. А кто сознает в себе меньшие дары, тот да не завидует другим в больших, потому что и высшие те чины блаженных духов так созданы, что одни поставлены выше других. Дионисий же Ареопагит, древний и досточтимый отец, говорит[81]81
  Св. Дионисий Ареопагит. О небесной иерархии. 7, 9, 13.


[Закрыть], что из низших сонмов Ангелов видимо или невидимо посылаются во внешний мир для исполнения служения именно потому, что для человеческих утешений приходят Ангелы и Архангелы. Ибо те высшие сонмы никогда не отлучаются от горнего мира, потому что те, которые имеют высшие степени, отнюдь не исполняют обязанностей внешнего служения. Этому по видимости противоречит то, что говорит Исаия: тогда прилетел ко мне один из Серафимов, и в руке у него горящий уголь, который он взял клещами с жертвенника, и коснулся уст моих (Ис. 6, 6–7). Но в этой мысли пророка надо разуметь, что те духи, которые посылаются, получают наименование тех, обязанность которых исполняют. Ибо тот Ангел, который носит угль от алтаря для попаления грехов словесных, называется Серафимом, потому что значит «пламень». Этот смысл, кажется, подтверждается еще тем, что говорит Даниил: тысячи тысяч служили Ему и тьмы тем предстояли пред Ним (Дан. 7, 10). Ибо иное значит – служить, а иное – предстоять, потому что служат Богу те, которые отходят и к нам для возвещения, а предстоят те, которые наслаждаются внутренним созерцанием так, что уже не посылаются для исполнения дел во внешнем мире.