Текст книги "Заживо погребенная"

ГЛАВА XVII

Лагерь просыпался. Косые лучи восходящего солнца весело освещали оживленную картину. Повара суетились около ярко блестевших костров, то подкладывая дрова, то поворачивая нагруженные дичью вертела. Невдалеке разбойники чистили оружие или штопали пестрые лохмотья… Вот с криком и гиком промчался табун на водопой. Смех, проклятья, ржание коней, вой собак стоном стояли над лагерем. День был чудный. Прозрачные облачка плыли по темно-голубому небу, белый пар клубился над землей и над рекой. Легкий ветерок чуть-чуть колыхал покрытую жемчугом и алмазами листву и разносил далеко упоительный запах степных трав, радостное щебетание птиц возносилось хвалебным гимном к престолу Создателя.

Утро застало Майора и Наваху за тем же столом, за которым они сидели накануне вечером, изучая план. Теперь они были вполне готовы. Оставалось только действовать. Утомленные долгим бдением, они вышли на порог шалаша подышать свежим воздухом.

– Эге! – воскликнул вдруг Наваха, протянув руку по направлению к горизонту. – Смотрите-ка, в первый раз в жизни, наверное, Калаверас сдержал слово!

Майор поспешно направил в ту сторону подзорную трубу. На горизонте смутно выделялась толпа всадников; далеко впереди их, с правого фланга, мчалась отдельная группа, быстро приближавшаяся к лагерю.

– Это он! – с довольным видом сказал Майор. – Только помните, Наваха, ни слова о Себастьяне!

– Слушаюсь! Но, Боже мой, смотрите, как наш капитан смешон на лошади?

Оба бандита отправились навстречу к подъезжавшим.

Действительно, Наваха был прав. Отряд Калавераса пасовал перед бандитами Майора. Но последний не дал им этого понять. Он ласково приветствовал прибывших, обнял их атамана, поздравляя его с хорошей выправкой людей, и ввел его в шалаш.

Фелиц Оианди сиял: он чувствовал себя необходимым.

– Ну, – спросил он, – значит, теперь все в сборе? Когда же начнем действовать?

– Только тебя и ждали. В будущее воскресенье мы тронемся с места.

– Как? В воскресенье!.. Прекрасно! Отлично! Ха-ха-ха!

– Чего же ты хохочешь?

– Будто ты не догадываешься?

– Нет же, черт тебя возьми!..

– Полно, не сердись… Неужели ты не знал, что на будущее воскресенье назначена свадьба Темного Сердца и прелестной Денизы? Понимаешь ли ты теперь, как это кстати?

– Понимаю, понимаю! – засмеялся Майор. – Честное слово, штука превосходная! Значит, мы приедем прямо к балу и попляшем с молодой!

Если бы в эту минуту Майор взглянул на Наваху, то его поразил бы взор, полный ненависти, устремленный на него. Но Майор ничего не видел, а глаза Навахи уже снова приняли обычное выражение.

– Как узнал ты о дне свадьбы? Впрочем, я забываю, что ты некогда интересовался невестой…

– Может быть, я и теперь ее не забыл… Узнал же я об этом тем же путем, которым узнается все на свете – посредством подкупа. Но, не смейся, Майор, кое-что, может быть, и тебя ожидает.

– Как? Что такое?

– Ничего… я так! Только даешь ли ты честное слово, что мы выступим в воскресенье?

– Даю, черт возьми! Объясни же, ради Бога!

– Нет! Нет!.. Не могу! Знай только, что в воскресенье ты будешь изумлен…

– Приятно или неприятно?

– А! Ты слишком любопытен! Если я разболтаю, то весь эффект сюрприза пропадет.

– Ну, так убирайся к черту с твоим сюрпризом! Давай лучше завтракать. Стол накрыт.

Приятели уселись вокруг роскошно сервированного стола.

– Кстати, – спросил Фелиц Оианди, – где Себастьян?

– Себастьян, – отвечал Майор, – поехал в Гуаймас, чтобы поближе наблюдать за известным тебе французским кораблем. Нужно подготовить команду, развязать языки матросам, все это больше делается для тебя. Понял?

– Эх, может быть! – отвечал Оианди, со свойственной лишь ему и гиене усмешкой.

– Еще лучше поймешь это после взятия «Флориды» и ее жителей.

– Серьезно? – продолжал хромой бандит, вперив многозначительный взгляд в Майора.

– Я никогда не шучу, когда дело действительно серьезно. Ты должен был бы это знать. Но, слушай дальше: из Гуайамаса Себастьян отправился в Эрмосильо.

– Зачем?

– Там живет отец моей жены…

– Донны Люс?

– Понятно! Я спрятал у него значительную сумму денег…

– Да, припоминаю теперь. Говорят, там у тебя около миллиона.

– Немного более. Но это к делу не относится. Главное то, что после нападения на асиенду, нам, разумеется, нельзя будет тут оставаться. Нужно предполагать, что дело это поднимет ужасный шум, а так как я не желаю попасть в руки кого бы то ни было, то мы тотчас по окончании экспедиции, направимся в Гуаймас. Чтобы задержки не было, на условленных станциях нас будут ждать свежие лошади, а по прибытии на корабль, мы тотчас же выйдем в открытое море. Все предосторожности приняты, даже невозможное предусмотрено, и наши сокровища, и наши прелестные подруги, и мы сами будем далеко, еще раньше, чем здесь догадаются, что мы уже покинули саванну.

– Браво, Майор! План великолепен!.. Ничего не забыто. Ты просто великий человек…

– Благодарю, – отвечал тот, смеясь. – Я просто предупреждаю случайности; это лучший способ никогда не попадать впросак.

– Правда, правда! Будет же потеха!

– Надеюсь!..

Странная улыбка опять мелькнула на губах Майора.

Наваха не принимал видимого участия в этом разговоре. Небрежно развалясь, он лениво покуривал трубку и казалось, был весь погружен в созерцание синеватых клубов дыма. Между тем он слушал внимательно. Его поражала логичность, а главное, искренность, которые звучали в словах Майора. Видно было, что план этот давно созрел в его голове и что им, действительно, приняты меры, о которых он говорит. Правда, Себастьяна не было в живых. Уже одно это обстоятельство могло разрушить веру во все остальное: каким же образом он мог служить исполнителем распоряжений Майора? Но Наваха тут вспомнил, что два месяца тому назад Майор давал тайное поручение бывшему матросу, и что тот долго не возвращался. По всей вероятности, поручение это относилось к исполнению плана побега; Себастьян не мог служить ему вчера, но кто поручится, что задуманный план не осуществлен раньше? Одно смущало еще Наваху: откровенность Майора. От людей типа Майора можно ожидать всего, кроме искренности. Эти люди не имеют друзей, у них есть сообщники, связанные между собой не симпатией, а грубым расчетом, поэтому они никогда не останавливаются перед изменой. Наваха это знал, и в настоящем случае дело принимало, по его мнению, самый дурной оборот. Он был убежден, что для своей личной безопасности, Майор не задумается пожертвовать всеми своими товарищами, что надеется их телами заградить путь своим преследователям, и в самой откровенности его он уже предчувствовал подготовлявшуюся западню. Какую? Он не знал еще, но решил не терять Майора из вида. Это было нелегко. Нельзя было возбуждать подозрений Майора, но нужно было ловко обойти его, даже ослепить доказательствами преданности. Ничтожный случай мог все испортить, и Наваха знал, что его ожидало в этом случае. Майор коротко расправлялся со своими подчиненными: выстрел из револьвера – и делу конец. Но Наваха был храбр, умен и ловок; поэтому трудность задачи не остановила его. К тому же, он сознавал, что жизнь его и без того висела на волоске со времени его тайного союза с врагами Майора, и что в сущности шансы жизни или смерти были у него равны…

Внезапный шум прервал размышления Навахи. Кто-то въезжал в лагерь. Майор, говоривший в эту минуту в полголоса с Калаверасом, вдруг поднял голову.

– Что там такое? – спросил он.

Наваха подошел к двери.

– У лагеря целый отряд всадников. Их по крайней мере пятьдесят, – сказал он.

– Кого тут черт принес? – удивился Майор, подходя к нему. – Я никого не ждал. Но я не ошибаюсь. Это лесные охотники и краснокожие. Что им здесь нужно?

В эту минуту к ним подбежал один из бандитов:

– Майор, сюда приехали охотники и настоятельно требуют свидания с вами.

– Скажи им, что не могу их принять.

– Майор, там главные начальники: Железная Рука, Темное Сердце и Весельчак…

– Неужели? – с удивлением воскликнул Майор. -Беги скорее, скажи, что я их жду. Но, погоди, что там за краснокожие?

– С ними прибыли воины из племени Белого Бизона.

– А вожди с ними?

– Двое: Большой Бизон и Опоссум.

– Странно! – задумчиво сказал Майор. – Зачем они приехали? Впрочем, мы это сейчас узнаем. Беги и приведи их сюда!

Пока бандит исполнял это поручение, Майор направил вдаль подзорную трубу. Брови его нахмурились. У опушки леса виднелись стоявшие неподвижно всадники. Ясно было, что это только авангард значительного отряда.

– Может быть, – вмешался Фелиц Оианди, -охотники ищут союза с нами?

Майор сурово молчал. Глаза его были устремлены на вновь прибывших. Он заметил, что пять всадников отделились от своих спутников и въехали внутрь лагеря, а остальные охотники и индейцы выстроились у наружных ворот таким образом, чтобы в случае необходимости отступление могло быть совершенно беспрепятственно.

Майор сделал знак Оианди и Навахе следовать за ним и направился навстречу гостям.

Те остановились. Но, не обращая внимания на невежливость подобной остановки, Майор продолжал идти вперед.

– Приветствую вас, кабальеро! – радушно сказал он. – Не угодно ли вам сойти с лошадей и войти в шалаш?

Обычай степей требовал, чтобы при дружеских посещениях гости приближались пешие; но охотники и индейцы оставались верхом. Это одно уже давало присутствию их враждебный оттенок.

Они отвечали холодным поклоном на приветствие Майора, но ни один из них не шевельнулся.

– Синьор, – сдержанным тоном отвечал Железная Рука, – мы приехали к вам не в качестве гостей. Поседение наше, к сожалению…

– Синьор, – с достоинством прервал его бандит, – в таком случае вы являетесь сюда врагами?

– Пока еще нет; все зависит от вас, – ледяным тоном продолжал Железная Рука. – Мы приехали сюда по желанию степных охотников объявить вам, чтобы вы в продолжение трех дней очистили вашу позицию и отступили на двадцать лье назад. Этот укрепленный лагерь кажется подозрительным нашим охотникам, и они напоминают вам о договоре, по которому вы обязались честью, два года тому назад, никогда не подходить к месту их охот ближе, чем на двадцать лье.

– А! – шипящим голосом проговорил Майор. – Продолжайте!

– Кроме того, друзья мои и я должны вам передать копию с исповеди одного из негодяев вашей шайки. Человек этот избежал правосудия суда Линча только благодаря пуле спрятавшегося на дереве незнакомца, который, воспользовавшись нашей оплошностью, еще и похитил его труп.

Майор быстро обернулся к Навахе, устремив на него грозный взор. Но удивление и недоумение авантюриста были, по-видимому, так искренни, что подозрение тотчас же исчезло.

– Синьор, – обратился он опять к Железной Руке, – я не вижу ничего общего между мною и исповедью какого-нибудь негодяя.

– Исповедь эта обвиняет вас в страшных преступлениях. Ее подлинность засвидетельствовали и скрепили своей подписью лица, достойные доверия. На основании всего этого, – продолжал Железная Рука после минутного молчания, – мы вам объявляем, что суд Линча приговорил вас к смерти, предоставив вам, разумеется; право оправдаться. Ровно через десять дней от сего числа вы представите ваши доказательства перед собранием охотников, в Воладеро делла-Пальма 1616
  Овраг Пальмы.


[Закрыть].

– Вы кончили? – спросил Майор, задыхаясь от бешенства.

– Кончил! – отвечал охотник с поклоном.

– Вам дали щекотливое поручение синьор! – насмешливо сказал Майор. – Согласитесь, что более чем смело, с вашей стороны, явиться в мой лагерь с такой небольшой свитой и с таким нахальным посланием?

– Ну, – хладнокровно ответил Железная Рука, – нас вовсе не так мало! Здесь нас пятьдесят человек, а там у леса, еще двести охотников и триста индейцев, готовых броситься на вас при первом знаке. Сознайтесь сами, что при этих условиях наша смелость не особенно удивительна.

– Хорошо, синьор: я готов это признать, тем охотнее, что предания степей мне самому дороги, и всякий, кто переступит мой порог, священен для меня. Вы в моем лагере, то есть у меня. К тому же, я не считаю вас своими врагами. Мне кажется, что я никогда не оскорблял вас ни словом, ни действием…

– Мы вам ни друзья, ни враги. Мы вас не знаем, дела ваши нас не касаются. Мы исполняем возложенное на нас поручение – вот и все… А теперь, не угодно ли вам выслушать вождей команчей, наших союзников…

Железная Рука с особенным ударением произнес слово «союзников».

– Ах, да! – с усмешкой сказал Майор. – Я забыл почтенных краснокожих. – И, повернувшись к ним, он сказал на их языке, которым владел в совершенстве: -А вы, вожди, вы пришли сюда друзьями или врагами? Прошу вас объясниться скорее. Я не хочу тратить время на пустую болтовню.

– Вожди не бабы, чтобы болтать, – сухо ответил один из вождей. – Я, Большой Бизон, и брат мой Опоссум, от имени команчей как Озерных, так и Луговых, от имени их союзников, краснокожих и других, объявляем тебе, Бурому Коршуну, что ты нарушил все договоры, заключенные между нами; что ты собака, что ты заяц, что ты вор и что, не желая далее потворствовать твоему вероломству, мы вырыли топор войны и поднимем его против тебя! С этой минуты пятьсот воинов будут преследовать тебя всюду, а с восьмой луны число воинов будет в четыре раза больше. А чтобы ты не сомневался в моих словах, посмотри на это.

При этих словах он вытащил из-под плаща пук окровавленных стрел, перевязанных змеиной кожей, и бросил их к ногам Майора, воскликнув:

– Берегись! Ваконда и его краснокожие дети будут бороться за правое дело! Я сказал!

– Хорошо, вожди, – коротко ответил Майор, поднимая стрелы.

Все замолчали. Майор, казалось, что-то обдумывал. Охотники и индейцы стояли молча и неподвижно.

Бандит поднял голову. Добродушная улыбка освещала его лицо.

– Сеньор, – кротким голосом обратился он к Железной Руке. – Ваше первое требование справедливо, и поэтому я повинуюсь ему. Через три дня лагерь мой будет перенесен на условленную границу; саванна достаточно велика, чтобы мы друг друга не стесняли. Что же касается второго требования, то вот вам мой ответ: долг чести заставляет меня искать оправдания перед судом Линча. Значит, я и относительно этого повинуюсь. Ровно через десять дней, ждите меня в Воладеро делла-Пальма. Надеюсь, что доказательства, которые я привезу, изобличат наглую клевету этого негодяя. Что же касается его, то, клянусь вам, что я не знаю, что сталось с его трупом.

Обратившись потом к индейцам, Майор продолжал на другом наречии, но тем же добродушно-вежливым тоном:

– Мне жаль, вожди, что топор войны вырыт вами против меня, я не верю, чтобы я действительно этого заслужил, и надеюсь, что вы еще одумаетесь. Впрочем, вы меня всегда найдете готовым как к миру, так и к войне. Тем не менее я искренно желаю, чтобы топор был снова зарыт между нами так глубоко, чтобы даже внуки наши не могли его найти. Я сказал.

Майор поклонился с улыбкой.

– Синьоры, – сказал он, – поручения ваши исполнены. Неужели и теперь вы откажетесь принять у меня хлеб-соль?

– Мы не должны долее оставаться в вашем лагере, – отвечал Железная Рука. – Наше продолжительное отсутствие может возбудить подозрение наших друзей и подать повод к недоразумениям. Не задерживайте нас, синьор! Прощайте!

– Как вам угодно, синьоры! Во всяком случае, не прощайте, а до свидания!

Охотники поклонились и, сопровождаемые Майором, направились к воротам лагеря.

После нового обмена поклонами, они пустили своих лошадей вскачь. Майор следил за ними. Не успели они отъехать на некоторое расстояние, как навстречу им из леса высыпала толпа охотников и краснокожих, и радостные крики их огласили воздух.

– Тысяча чертей!.. – воскликнул Майор, отирая пот со лба. – Счастье мое, что я сумел сдержать себя. Эти дьяволы задали бы нам трепку, если бы им вздумалось вдруг напасть на нас! Но все равно дела наши портятся… Охотники и команчи против нас. Как тут быть?..

И он задумчиво вернулся в свой шалаш.

ГЛАВА XVIII

Бандиты издали наблюдали за объяснением Майора с охотниками и краснокожими. Хотя разговор не доходил до них, тем не менее внешняя обстановка свидания дала им понять, что дело неладно. Беспокойство овладело ими. Неужели охотники и краснокожие явились новыми противниками?.. Бандиты их особенно не любили и побаивались. Они знали ловкость и отвагу знаменитых всадников и сознавали, что не могут ждать от них пощады. Мысль о дезертирстве стала распространяться по лагерю. Люди сходились группами, тихо разговаривая и подстрекая друг друга. Еще немного, и ночное возмущение поставило бы Майора в безвыходное положение. Но ничто не ускользнуло от внимания Бурого Коршуна, Долголетний опыт научил его предугадывать и предупреждать разные случайности. Заговор не успел созреть, как уже нити его были разорваны. Ловко пущенный Майором слух, убедил бандитов, что они ложно истолковали поведение охотников, и что те, наоборот, приезжали в лагерь с предложением союза против индейцев племени Сиу и апачей. Майор же будто бы отклонил их предложение, не желая долее откладывать нападение на «Флориду», результатом которого должно было быть обогащение его и преданных ему партизан. Последний довод окончательно решил дело в пользу Майора, Жажда золота заглушила дурное впечатление, произведенное приездом охотников, и бандиты с восторгом встретили приказание быть готовыми к выступлению. Все эти неблагоприятные обстоятельства не могли поколебать железной воли Майора. Озадаченный в первую минуту, он быстро оправился и направил всю свою изобретательность к поиску мер против угрожавшей ему опасности. Почтенный триумвират опять заседал в шалаше, обсуждая окончательные распоряжения перед выступлением.

– Надеюсь, Майор, – говорил, улыбаясь, Наваха, – что ваше заявление о согласии подчиниться суду Линча было только шуткой?

– Еще бы! Советую им другой раз не жаловать к нам с подобными поручениями! Счастлив их Бог, что их было так много. Не то они поплатились бы за свою дерзость.

– Все это наводит меня на разные соображения, -сказал Фелиц Оианди.

– На какие же?

– А на такие, что и охотники, и команчи вступили в союз с доном Кристобалем. Вся цель их приезда сюда заключалась в том, чтобы заручиться поводом действовать против тебя.

– Это странно! – сказал Наваха. – Та же мысль пришла и мне в голову.

– Вот что!.. – протяжно сказал Майор.

– Да, меня поразило это странное сборище; всем известно, что охотники всегда действуют вразброд.

– За исключением больших охот, а мы, кажется, как раз приближаемся к этому времени! – насмешливо заметил Майор.

– Ну а команчи – что ты о них думаешь?

– Присутствие их еще легче объяснить: они тут на своей земле и, кроме того, они действительно имеют основание быть мною недовольными.

– Положим, но неужели это совпадение случайностей не удивляет тебя?

– Здравый смысл не позволяет мне придавать значение этому смешению цветов и интересов, направленному будто бы к одной цели: то есть к моему уничтожению.

– Смейся, друг, но будущее покажет, кто из нас прав.

– Пустяки!..

– Ладно. Я тебе припомню только одну латинскую пословицу. Ты понимаешь по латыни?

– Когда-то понимал.

– Так слушай: «Quos vult perdere Jupiter, demental» 1717
  Юпитер отнимает разум у того, кого хочет погубить.


[Закрыть].

– Черт тебя побери! Но оставим это! Наваха, я должен вам сказать, что рассчитываю на вас.

– Приказывайте, Майор.

– Необходимо, чтобы умный и храбрый лазутчик проследил, куда девались наши утренние гости.

– Вот что!

– Поручение важное и опасное, поэтому я и выбрал вас.

– Очень благодарен! – процедил Наваха сквозь зубы.

– Вы, кажется, не особенно радуетесь моему выбору! Не имеете ли желания от него отказаться?

– Я не должен отказываться. Мое дело повиноваться. Но, сказать правду, Майор, сегодняшние происшествия заставляют меня сожалеть о том, что ваш выбор не пал на другого.

– Полноте, друг мой, вы единственный, на кого я вполне надеюсь.

– Благодарю вас, Майор; я готов на все. Прошу вас только предоставить мне полную свободу действий, а главное – позвольте мне самому выбрать тот костюм, который я для себя сочту более безопасным.

– Ну, что касается этого, то делайте все, что вам угодно. Мне только нужно иметь самые точные сведения.

Наваха просиял. Он разыграл свою роль в совершенстве! Он добивался именно случая, который бы ему позволил переговорить с Темным Сердцем о последних распоряжениях Майора; и вдруг сам Майор помогал ему в этом.

Небо было покрыто свинцовыми тучами. Ветер налетал порывами. Вдалеке слышались раскаты грома. Все предвещало грозу. Сумерки уже наступили, когда Наваха покинул лагерь. Он был одет в полный костюм охотника, даже лошадь его была оседлана по индейским правилам. За поясом бандита был, можно сказать, целый арсенал. Он смело мог бороться с пятью или шестью противниками.

Отъехав от лагеря на значительное расстояние и удостоверившись, что часовые окончательно его потеряли из вида, Наваха круто свернул в сторону. Теперь он направлялся к мексиканской границе. Гроза приближалась. Зеленоватая молния бороздила небо, громовые удары повторялись с возрастающей силой; хлынул дождь и мгновенно превратился в ливень. Зги не было видно. Наваха напрасно напрягал зрение – мрак окружал его со всех сторон. Уже много часов блуждал он по саванне, отыскивая какой-нибудь признак дороги; наконец, утомленный, промокший до костей, он с досадой убедился, что сбился с пути. Тогда он вспомнил последнее средство всех заблудившихся путешественников: он бросил поводья, предоставив лошади следовать своему чутью.

– Ну, Негро, – сказал он вслух, точно благородное животное могло понять его, – иди куда знаешь, я отказываюсь искать дорогу.

Лошадь, великолепный степной мустанг, казалось, услышала слова своего господина. Она фыркнула, весело заржала и, подняв высоко голову, быстро помчалась вперед. Гроза не унималась. Наваха тревожно оглядывался; уже с полчаса, по крайней мере, Негро несся свободно по непроглядной шири саванны, как вдруг вдали блеснул яркий огонек.

– Черт возьми, наконец-то! – пробормотал Наваха. – Какой-нибудь лагерь. Лишь бы не неприятельский. Что же это такое? Огонек то показывается, то исчезает. Ну будь, что будет! Чего мне бояться? Всякому непоздоровится, кто вздумает напасть на меня.

Лошадь вдруг свернула с саванны и поскакала под деревьями девственного леса.

– Кто идет? – грозно раздалось в темноте.

– Друг! – ответил Наваха, останавливая лошадь.

– Кто такой?

– Охотник, ищущий убежища от грозы.

– Идите вперед, не бойтесь.

Бандит не заставил повторять себе приглашение. Он смело подъехал к месту, откуда раздавался голос.

Огонь, к которому его привез Негро, горел не на открытом месте, а внутри пустого дерева. Это был один из тех гигантских кипарисов, о которых мы уже говорили; на нем уцелела одна кора; выгнившее же годами дупло могло свободно вмещать до пятнадцати человек. В настоящую же минуту там жил один человек.

По приглашению хозяина этой странной квартиры, Наваха ввел в нее и свою лошадь. Он ее расседлал, вытер тщательно пучком соломы и, приготовив ей захваченный с собою корм, наконец, позаботился и о себе. Он вынул кое-какие припасы из сумки, разложил их перед огнем и собрался ужинать. Тут только он вспомнил о хозяине дупла, который и сам, по-видимому, не обращал на него внимания.

Наваха поднял на него любопытный взор и остолбенел.

– Себастьян?!. – вскрикнул он.

– Ага! Вы меня узнали, – отвечал тот, грустно улыбаясь. – Я тоже сейчас вас признал, несмотря на перемену одежды. Вы – Наваха.

– Да. Но, Себастьян! Может ли это быть? Вы не умерли?

– Нет еще, но долго ждать не придется, – вздыхая, проговорил матрос. – Добейте меня, если вам это приказано, я защищаться не стану. Сил больше нет!

– Мне ничего подобного не приказано. К тому же, все считают вас умершим.

– Как все? И Майор также?

– Да. Я и принес ему это известие.

Радость озарила лицо Себастьяна.

Бедный малый страшно изменился. Черты его лица вытянулись, он стал бледен, глаза ввалились. Его левая рука была обмотана окровавленной тряпкой. Видно было, что душа еле держалась в этом теле.

– Ну мы, вероятно, много кой чего можем друг другу порассказать, – продолжал Наваха, – но, признаться, я умираю с голоду. Хотя вы, вероятно, уже отужинали, однако, может быть, не откажетесь разделить мою трапезу. Для питья и для еды, знаете, было бы хотение.

– Вот уже три дня, как я ничего не ел, кроме диких плодов, – глухо проговорил бывший матрос.

– Чего же вы молчите! – воскликнул Наваха с участием.

– Мог ли я угадать, узнав вас, каковы ваши намерения относительно меня?

– У меня ровно никаких намерений нет, уверяю вас. Один случай меня сюда привел, и поверьте, что я вовсе не желаю вам зла. Садитесь же и ужинайте да, кстати, расскажите мне о вашем чудесном исчезновении.

Буря яростно выла, потрясая макушки деревьев. Себастьян и Наваха спокойно ужинали у пылавшего костра. Утолив первый голод, Себастьян принялся за рассказ.

Мы не станем его повторять, так как он уже известен нашим читателям; скажем только, что, когда Себастьян дошел до сцены перед судом Линча, Наваха его перебил.

– Ладно, товарищ, – сказал он. – Все это я знаю. Продолжайте!

– Как так знаете? – спросил удивленный матрос.

– Знаю. Да что греха таить, лучше уж всю правду выложить. Ведь выстрелил-то в вас – я!

– Вы?

– Я.

– По приказанию Майора?

– Может быть, и да! – с двусмысленной улыбкой ответил Наваха.

– А я в этом убежден! – с ненавистью сказал Себастьян. – Но мы с ним еще встретимся. Что до вас, товарищ, то не думайте, чтобы я сердился на вас. Вы исполняли данное вам приказание. Но слушайте дальше! Тотчас после выстрела, охотники бросились за вами в погоню. Между тем пуля повредила только мягкие части моей левой руки, но я упал, притворившись убитым наповал. Очутившись один, я быстро вскочил и пустился бежать, как затравленный зверь. Долго ли продолжалась эта бешеная гонка – не помню. Знаю только, что, выбившись из сил, я лишился чувств. Сильная боль возвратила мне сознание: рана моя жестоко ныла; кое-как перевязав ее платком, я побрел дальше, собирая там и сям дикие ягоды. Случай привел меня к этому дереву. К счастью, в кармане у меня были кремень и огниво, и я мог развести костер. Но голод мучил меня, охотиться же я не мог – ружья не было. Медленная, мучительная смерть грозила мне. Я приходил уже в отчаяние, как вдруг судьба послала вас ко мне.

– Душевно рад, товарищ, что так кстати к вам попал и, чтобы не делать доброго дела наполовину, я вам оставлю часть своего оружия.

– Благодарю вас. Вы мне возвращаете жизнь, но верьте, что если когда-нибудь обстоятельства позволят мне на деле выказать вам свою благодарность, вы останетесь мною довольны.

– Я в этом убежден. Скажите мне теперь, куда вы намерены отправиться? Неужели к Майору?

– К Майору? – со сверкающими глазами воскликнул Себастьян. – Никогда!

– Куда же?

– Во Францию.

– Во Францию! Но как вы туда доберетесь? А если доберетесь, то чем вы там будете жить? Жизнь там так дорога!

– Денег у меня довольно. В известном мне месте у меня припрятано их достаточно, чтобы прожить безбедно лет хоть сто.

– В таком случае советую вам – убираться отсюда, как можно скорее, пока еще не поздно.

– Я так и сам думаю; через месяц я распрощусь с Мексикой!

На рассвете друзья расстались. Наваха продолжал свой путь, не заботясь нимало о поручении Майора и всецело предаваясь своим новым интересам.

Около трех часов пополудни он достиг места свидания и подал условный знак. Затем он позавтракал и в ожидании ответа на свой сигнал заснул крепким сном. Но очень скоро топот и ржание лошади разбудили его. Вскочив на ноги, он поспешно скрылся за деревом. Быстро мчавшийся к нему всадник был никто иной как Юлиан Иригойен. Наваха подробно передал ему весь план нападения, составленный Майором, не забыв при этом и его намерения насчет побега.

Юлиан внимательно выслушал его.

– Этот человек погиб! – сказал он, когда Наваха кончил. – Благодарю вас за сведения, они чрезвычайно важны для нас. Мы будем готовы встретить бандитов, как следует. Что же касается вас, то я сдержу мои обещания также, как вы исполнили ваши.

– Но как я проберусь в асиенду?

– Очень просто. Вместо войлочной шляпы вы наденете соломенную и вместо синей перевязи – красную. Поняли? Во время атаки вы броситесь в наши ряды с криком: да здравствует Мексика! Нашим людям будут даны соответствующие приказания: вас возьмут в плен, и вы будете свободны.

Пять дней спустя, Наваха вернулся в лагерь с донесением, что все обстоит благополучно и что охотники и краснокожие, по-видимому, исключительно заняты преследованием бизонов и лосей. Майор был в восторге. Последние сомнения его исчезли: он был убежден в успехе. Его веселое расположение распространялось и на лагерь. Все ликовали в ожидании победы, один Фелиц Оианди казался недовольным и хмурым.

– Я чую беду! – говорил он, покачивая головой.