Текст книги "Заживо погребенная"

ГЛАВА IX

«Флорида» возвышалась и, вероятно, до сих пор возвышается на вершине скалы, принадлежащей к последним отрогам Сиерра-Сан-Хосе, вершины которых покрыты вечными снегами.

Эта великолепная асиенда была построена одним из предков теперешнего владельца.

Она была окружена массивным частоколом, в котором было четверо ворот, снабженных решетками. Вечером решетки спускались, и ворота крепко-накрепко запирались.

Кругом дома возвышались строения, предназначенные для жилища многочисленных вакерос, пеонов и других служителей асиенды. В пространстве, окруженном стенами, находились корали для лошадей и коров, и огромная «уэрта», через которую протекала речка, образуя в нижней своей части водопад. Сад этот примыкал к парку или, лучше сказать, к роще, в которой дичь водилась в изобилии.

Жером подъехал к неизвестным всадникам и вступил с ними в разговор. Их было четверо и на них были роскошные костюмы богатых ранчерос.

– Да это синьор дон Кристобаль с сыном, доном Панчо! – воскликнул Жером. – Двое других, которые с ним едут, должно быть, его приближенные – я их не знаю.

Всадники приближались; графиня де Валенфлер поехала к ним навстречу.

– Я несказанно рад, – сказал ей дон Кристобаль, – что имею счастье встретить вас в своих владениях. С этой минуты я вас прошу считать себя полной хозяйкой и смотреть на меня, как на самого преданного вашего слугу.

– Вы слишком любезны, дон Кристобаль, – ответила графиня с очаровательной улыбкой, – я у вас прошу только простого гостеприимства, оказываемого вообще путешественникам.

Дон Кристобаль представил графине своего сына, она в свою очередь познакомила их с Арманом, и все тронулись в путь.

Вдруг графиня, вспомнив что-то, остановилась и подозвала к себе Жерома.

– Отпустите, пожалуйста, всех этих добрых слуг, которые нас так храбро защищали. Передайте каждому из них две унции золота, не как плату, но в знак моей искренней благодарности.

Жером поспешил исполнить желание графини и вскоре крики: «Да здравствует графиня!» засвидетельствовали ей благодарность всех этих людей.

Во время этих переговоров Темное Сердце и Железная Рука оставались в стороне. Они перекинулись несколькими словами, повернули лошадей, влились в ликовавшую толпу пеонов и сивокосов и вскоре исчезли никем не замеченные.

Дон Кристобаль де Карденас отправил вперед одного из сопровождавших его людей, который занимал у него должность дворецкого, чтобы известить о скором их прибытии в асиенду.

Уже вдали виднелись зубчатые стены асиенды, когда графиня в разговоре с доном Кристобалем вспомнила о Темном Сердце и хотела его подозвать к себе, но его нигде не оказалось. Тут Шарбон объявил, что он видел, как охотник со своим другом уехали назад, по направлению к пустыне.

Графиню это известие чрезвычайно опечалило, и на выраженное ею желание во что бы то ни стало разыскать двух охотников, один из трех, сопровождавших ее вождей краснокожих, именно Тахера, предложил ей написать письмо к Темному Сердцу, говоря, что он, с помощью товарищей, берется его найти.

Графиня поспешно написала несколько слов карандашом, и краснокожие, простившись с нею, вскоре скрылись из виду.

– Поедемте скорее, синьора, – сказал графине дон Кристобаль. – Если бы вы знали, с каким нетерпением нас ожидают в асиенде!

– Могу вас уверить, дон Кристобаль, что нетерпение обоюдное. Скажите, пожалуйста, я заметила на веранде молодую женщину изумительной красоты, не она ли это?

– Она, графиня! Но разве вы ее не знаете?

– Я ее давно знаю, но в лицо увижу сегодня в первый раз.

Дон Кристобаль был весьма озадачен этим странным ответом.

ГЛАВА X

Темное Сердце и его друг, оставив отряд графини, не простившись ни с кем, поскакали галопом по степи.

Проехав часа два и сделав необходимое число объездов, для того чтобы окончательно скрыть свои следы, они остановились в лесу на выжженной поляне, на берегу ручейка, который, пробегая весь лес, впадал в Рио-Сан-Педро немного ниже Тубака.

Охотники разнуздали лошадей и дали им отдохнуть.

Сами же развели костер и занялись приготовлением обеда. Поев, они закурили трубки и уже намеревались улечься на траве и заснуть, как вдруг до них донесся отдаленный шум.

Вмиг они вскочили, держа ружья наготове, и спрятались за ствол огромного дерева… Вскоре неясный шум усилился и оказался бешеным конским топотом, приближавшимся к месту их стоянки. Показался всадник-мексиканец, без шляпы, в изодранном платье, покрытый кровью, он едва держался в седле.

Едва он достиг поляны, на которой расположились охотники, как с опушки леса послышались два выстрела, и град стрел посыпался на него. Он выпустил из рук повод, покачнулся назад, потом упал на шею лошади и ухватился судорожно за ее гриву.

Но в ту же минуту животное встало на дыбы, испустило пронзительный крик и опрокинулось на своего всадника.

Охотники дали два выстрела в том направлении, откуда посыпались стрелы… Надо полагать, что выстрелы были метко направлены, потому что послышались крики и затем шум скакавших лошадей. Охотники еще раз выстрелили, но убегавшие так спешили, что вскоре топот стих в отдалении.

Охотники вышли из своей засады и подошли к убитому мексиканцу.

Железная Рука поднял одну из валявшихся стрел и осмотрел ее внимательно.

– Это индейцы апачи, – сказал он. – Эти собаки так трусливы, что я теперь не удивлюсь, что они бежали от наших выстрелов.

Как мы уже заметили, лошадь, встав на дыбы, опрокинулась на своего всадника, тело которого, таким образом, оказалось под нею.

– И лошадь, и человек – оба мертвы! – сказал равнодушно Железная Рука. – Самое лучшее – их не трогать.

– Нет, – сказал Темное Сердце. – Во-первых, надо еще убедиться, что этот человек умер, а потом и пошарить в его карманах, чтобы узнать, кто он такой.

– Ну! Нетрудно догадаться, кто он: мексиканец и разбойник, в этом не может быть сомнения.

– Во всяком случае, нужно его похоронить, ведь не бросать же его, как собаку, на съедение хищным зверям.

Но, осмотрев тщательно карманы, сапоги и кушак убитого, они ничего не нашли, кроме нескольких колод засаленных и крапленых карт. Предав тело неизвестного земле, Железная Рука стал рассматривать припасы, находившиеся в двух мешках, привязанных к седлу. Припасы, должно быть, его не прельстили, потому что он их швырнул в реку, но в одном из мешков оказалось письмо. Темное Сердце его распечатал и не мог сдержать крика удивления. Письмо было написано на французском языке и гласило следующее: «Благодарю вас за присылку Хосе Прието. Новость, которую он мне привез, для меня важна. Я знал о ее намерении ехать в Мексику, но думал, что она еще находится в дороге. Я оставался в Тубаке, именно с целью караулить ее приезд к дону Кристабалю де Карденасу. Я, видно, ошибся, так как вы пишите, что она приехала в асиенду „Флорида“. Сегодня вечером выезжаю из Тубака и еду тоже во „Флориду“. Я, было, надеялся, что вы мне в этом деле поможете, но из ваших слов я вижу, что вы не можете туда приехать, и я очень об этом сожалею. Я, однако, надеюсь, что задуманное мною дело удастся, хоть убью ее, но на этот раз она от меня не уйдет. Во всяком случае, я буду у вас через четыре дня в Пало-Кемадо 1212
  Сожженный лес.


[Закрыть], и, надеюсь, ее привезу с собой. Еще раз благодарю!

Друг, которого вы знаете».

– Ну, и только-то! – воскликнул Железная Рука. – Кто же это писал? Кому?

– Это мы и после узнаем, но дело в том, что, по-видимому, в этом письме речь идет о графине и о ее пребывании во Флориде. Напрасно мы ее оставили.

– Совсем не напрасно. Если бы тебе не вздумалось ехать назад в прерию, мы ничего бы не узнали.

– Да, ты прав. Надо скорее ехать к дону Карденасу и объявить ему о грозящей его асиенде опасности… Что же это такое еще? – перебил он себя, оглядываясь подозрительно.

Свист кобра капезя 1313
  Гремучая змея.


[Закрыть] послышался невдалеке.

Охотники схватились за оружие. Минуту спустя послышался крик водяного ястреба.

– Это свои, – сказал Темное Сердце.

В эту минуту показался на поляне Тахера, а неподалеку от него виднелись фигуры его двух спутников.

Тахера передал Темному Сердцу записку от графини, и, пять минут спустя, трое индейцев и оба охотника мчались во всю прыть по направлению к «Флориде».

ГЛАВА XI

Сиерра де-Пахарос начинается на границе Мексики, в окрестностях Сан-Лазаро в провинции Сонора. Она пересекает из конца в конец прежний штат Аризона, который в настоящее время принадлежит Соединенным Штатам, и спускается последними отрогами на берег Уиф-Хила.

Сиерра де-Пахарос почти не известна, ее редко даже отмечают на картах, а между тем она необыкновенно живописна и изобилует пещерами и гротами, до такой степени хорошо скрытыми, что об их существовании трудно догадаться.

Между Сан-Ксаверием и Тубаком находится великолепный водопад, который спадает широкой скатертью с вышины сорока пяти метров на серую скалу и потом с шумом устремляется в узкое ущелье. Сплошная масса воды, которая образует этот водопад, скрывает за собой вход в огромную пещеру, которая расходится в разных направлениях и имеет несколько выходов.

Был вечер. При закате солнца страшный ураган, известный в этих местностях под названием кордонасо 1414
  Удар бичом.


[Закрыть], разразился над Сиеррой и потрясал вековые деревья, вырывая их с корнем. Оглушительные раскаты грома, неистовый вой и свист бури, молния, не перестававшая ослепительно сверкать и воспламенившая уже несколько деревьев – все это могло навести страх на самого храброго человека.

В пещере все было тихо и спокойно. В углу, отгороженном плетнем, человек десять спали на сухих листьях. Судя по их отталкивающей наружности, это должны были быть разбойники. В другом отделении, тоже отгороженном плетнем, стояли их лошади, разнузданные и расседланные. По стенам висело всякого рода оружие в большом количестве. Посреди грота был разведен костер, и человек пять спали около него, а немного подальше стоял стол, заставленный разными яствами, за которым два человека ели и пили, разговаривая вполголоса, но с большим воодушевлением.

Они сидели на великолепных дубовых резных креслах, обитых кордуанской вызолоченной кожей. Много подобных кресел и другой ценной мебели было расставлено в разных местах пещеры.

Разговаривавшие – были Майор и Фелиц Оианди. Последний был неузнаваем.

Этот Фелиц Оианди, которого мы знавали таким красавцем, ловким и сильным, мог теперь только внушать омерзение и отчасти даже жалость. Его правый глаз, исцарапанный, лишенный совершенно ресниц, слезился постоянно. Лицо было изборождено глубокими шрамами, как бы от когтей тигра, левая рука была отрезана выше локтя, и он слегка прихрамывал на левую ногу. Однако хитрость его осталась неизменной.

– Ты не можешь ехать нынешней ночью, – говорил ему Майор на языке басков, – буря усиливается и все дороги затоплены. Особенно таким, каким ты теперь стал, ты и не выберешься из Сиерры.

– Ну это не остановило бы меня, если бы я в самом деле захотел выехать, – ответил Фелиц. – Но я сам предпочитаю переночевать здесь.

– Если ты надеешься на меня, то ошибаешься; несмотря на все, что ты мне писал, я теперь тебе не могу помочь. Меня с некоторых пор преследует несчастье. Вот теперь я в третий раз должен набирать себе новую шайку, по милости этого проклятого охотника. Ты видишь сам, у меня всего осталось пятнадцать человек; что я с ними могу предпринять?

– Да, немного, конечно; но можно навербовать новых. В саванне нет недостатка в людях. Если хочешь, я тебе в течение одной недели навербую пятьдесят человек.

– Нет, оставим это, пожалуйста! Ты слепо поддаешься своей ненависти, ты затеваешь невозможное. В твоих же интересах я должен отказать тебе в помощи.

– Ты очень счастлив, что можешь так хладнокровно и благоразумно рассуждать. Признаюсь, я не одарен подобным самообладанием. Когда в пустыне случай или, лучше сказать, счастливая звезда привела меня к тому месту, где, лежавшая под листьями и ветками, донна Люс стала приходить в себя после летаргического сна, я ей помог встать и дал ей из моей фляжки выпить воды. Вдруг перед нами, как бы вырос из земли ягуар, он прилег, чтобы броситься на ту единственную женщину, которую ты когда-либо любил. Я не стал рассуждать, как ты сейчас, что я лишен руки и не в силах бороться с этим королем пустыни. Я бросился между этой бедной женщиной и хищным зверем, смело, без оглядки, без рассуждения, а между тем мой поступок был безумен. Что мог я сделать? Дать себя разорвать! Несмотря на то, что я калека, мне удалось убить ягуара первым выстрелом, и твоя жена, исчезновение которой тебя почти с ума свело от горя, была спасена мною, презренным калекой!

– Правда, мой друг, – ответил Майор, пожимая ему с чувством руку. – Поверь мне, что я всю жизнь этого не забуду и буду тебе вечно благодарен. Пойми меня, я вовсе не отказываюсь помочь тебе в твоем деле, я только хочу отложить предприятие. Дай мне время осмотреться и все с толком подготовить. На этот раз я желаю покончить навсегда со своими врагами. Надо так дело обставить, чтобы никто из них не мог спастись; мщение будет полное!

– Сколько тебе нужно времени, чтобы все подготовить?

– Месяц, не более, а может быть, и менее.

– Ну, если ты этого непременно хочешь, так пускай будет по-твоему. Я подожду. Узнал ли ты что-нибудь об этой девочке, которая у графини?

– Ничего не мог узнать. Зовут ее Розарио. Говорят она у графини уже давно…

– Стало быть, это не твоя дочь?

– Нет, не моя. Как бы могла бедная девочка спастись одна в пустыне? Она умерла, я в этом вполне уверен.

– Господь упокой ее душу! А донна Люс?

– Я ее отправил в Эрмосильо, к ее родным, с Себастьяном. Я его с минуты на минуту жду, он уже должен быть здесь. Меня беспокоит то, что его до сих пор нет.

– Ну, что может случиться с подобным быком? К тому же, он хитер, из всякой беды вывернется.

– Да, ты прав. Однако поздно, мне необходимо завтра на рассвете отправиться в путь.

Оба собеседника встали, взяли свои плащи и намеревались уже лечь возле костра, как вдруг послышались шаги. Кто-то бежал по пещере, направляясь к ним; вскоре показался и сам бежавший, и Майор узнал Себастьяна.

Себастьян едва добежал до них, как опустился почти без чувств в первое попавшееся кресло. Он объявил, что у него в саванне лошадь пала, что он третьи сутки идет пешком и ничего не ел.

Подкрепив свои силы, он пожелал передать что-то Майору наедине, но так как отдельного помещения в гроте не было, то они решили говорить на датском языке, которого, по-видимому, Фелиц не понимал.

Фелиц, закутавшись в плащ, лег у костра, и вскоре мерно раздававшееся дыхание его свидетельствовало о том, что он заснул. Себастьян взглянул пристально на Майора и задал ему вдруг вопрос:

– Уверены ли вы, полковник, что та женщина, которую мы там зарыли, умерла?

Майор вскочил, как ужаленный, схватил матроса за горло и крикнул ему в припадке необузданного бешенства:

– Что ты – пьян или с ума сошел, что несешь всякий бред?!

– Рукам воли не давайте, полковник, отпустите меня. Я не пьян и с ума не сходил. Давайте говорить спокойно, – сказал хладнокровно матрос, стараясь высвободить шею из тисков Майора.

Майор опомнился.

– Прости меня, Себастьян, – сказал он ласково. – Я сам не знаю, что со мной случилось, после твоего вопроса. Говори, что такое? Почему ты вспомнил об этом забытом деле?

Тогда Себастьян передал Майору, что, доставив благополучно донну Люс в Эрмосильо, к ее родным, ему вздумалось отправиться в ближайший город Гуаймас, чтобы посмотреть на море и поговорить с прибывшими из Европы матросами. Расхаживая по пристани, он узнал своего земляка, некоего Жоана, уроженца Сен-Жан-де-Люса, с которым он был знаком с детства. Старые друзья обнялись, отправились в ближайшую «pulguieria» 1515
  Кабак.


[Закрыть] и там, за стаканом вина, стали передавать друг другу свои приключения с тех пор, как они расстались. Жоан рассказал Себастьяну, что он недавно прибыл из Франции на корабле «Belle Adele» с пассажирами; что по прибытии в Гуаймас пассажиры отправились в асиенду, называемую Флоридой, и что он, Жоан, был в числе людей, сопровождавших пассажиров; что, на другой день по их прибытии в асиенду, приехали туда же другие путешественники, в числе которых была одна дама. Когда Жоан ее увидел, то чуть с ума не сошел от страха. Эта дама была… как бы вам это сказать? – прибавил Себастьян, оглядываясь пугливо. – Ну, одним словом, это была ваша супруга, вот!

– Он с ума сошел! – воскликнул Майор, вздрогнув против воли.

– Я ему то же говорил, но он мне клялся и божился, что это она. Он ее знал еще с детства, видел ее и говорил с нею тысячу раз. Он был в Сен-Жан-де-Люсе, когда следственная комиссия открыла могилу на лужайке «заколдованного дома», видел труп, который был признан за труп маркизы Жермандиа, и все-таки уверяет, что он ее видел в асиенде «Флорида». Я поднял Жоана на смех и отправился во «Флориду»; мне хотелось взглянуть на эту барыню; у меня все-таки возникли сомнения ввиду уверений Жоана.

– Ну и что же?

– Да ничего. Там, должно быть, держат ухо востро. Ничего я не узнал и не видел; меня чуть не убили. Насилу удрал. Лошадь у меня подстрелили, а я спасся только благодаря тому, что бросился вниз с обрыва. Таким образом, мне и пришлось идти пешком сюда.

Майор глубоко задумался.

– Это странно! – повторил он несколько раз.

– Что же, полковник, вы об этом думаете?

Майор не ответил; он подошел к спавшему Фелицу и стал его толкать ногой.

– Вставай, дружище! – крикнул он ему.

– Ага! – сказал тот, вскакивая на ноги. – Вы перестали болтать на собачьем наречии. Ну и прекрасно! Что скажете хорошенького?

– А вот что: соберите сколько можете людей, через неделю мы нападем на Флориду.

– Что такое приключилось, что вы так быстро переменили свои намерения?

– Какое вам дело? Ведь я соглашаюсь на ваше же предложение.

– И то правда! Ну, если так, то прощайте, времени терять нечего, через неделю все будет готово.

Десять минут спустя, Фелиц Оианди выходил из пещеры.

ГЛАВА XII

Мы возвратимся к тому месту рассказа, когда графиня де Валенфлер подъехала к асиенде.

На крыльце ее встретил человек уже не молодой, в мундире корпусного доктора французской армии. Вся его грудь была увешана орденами, и несмотря на то, что ему уже пошел шестой десяток, он держался прямо и бодро, как юноша.

– О мой милый доктор, как я рада вас видеть! – воскликнула графиня, соскакивая с лошади и протягивая обе руки доктору Иригойену – это был он. – Простите, что не привела вам вашего сына, как обещала, но к вечеру, надеюсь, он уже будет здесь.

Доктор ответил радушно на привет молодой женщины и поспешил к ней подвести Денизу, которая стояла несколько поодаль.

Последовала трогательная сцена; хозяин дома удалился вместе со своим семейством, и они остались втроем. Начались расспросы, рассказы, ведь они так давно не виделись, – целых четырнадцать лет!

Мы в кратких словах передадим все, что случилось за это время.

Доктор Иригойен не расставался более с Денизой, родители которой умерли, не оставив ей никаких средств к существованию. Они часто говорили о пропавшем Юлиане и утешали друг друга, как могли. Два раза только в этот долгий промежуток времени они имели известия о бежавшем: раз, когда ему с Бернардо удалось спастись с корабля «Беллона», а второй раз, когда они покинули пампасы Буэнос-Айреса, чтобы переселиться в Мексику. Затем прошло несколько лет, и они не получали более никаких известий. Доктор переселился в Париж, а маркиза Жермандиа тем временем уже оставила этот город и переехала в свое поместье в Андру. Доктор вел в Париже тихую и уединенную жизнь; Дениза выходила из дому только для того, чтобы побывать в ближайшей церкви. Однажды, возвращаясь с обедни, она встретилась лицом к лицу с Фелицем; к тому времени Фелиц почти прокутил все свое состояние. При виде Денизы прежняя страсть проснулась в нем еще с большей силой, Фелиц ее всюду преследовал, стараясь даже подкупить привратника дома, где она жила, с целью ворваться к ней в отсутствие доктора. Но привратник, обожавший доктора и Денизу, которые спасли жизнь его девочке и ласкали ребенка, занимаясь его воспитанием, выгнал Фелица Оианди и все рассказал доктору. Тот отправился к одному высокопоставленному лицу, с которым был очень дружен, и рассказал ему всю историю Фелица, начиная с его доноса в 1852 году. Следствием этого разговора было то, что Фелиц, который давно уже хлопотал безуспешно о месте в военном интендантстве, получил вдруг назначение при алжирской армии, с приказом отправиться в Константину через двое суток. Он так обрадовался этому назначению, что на время забыл о Денизе, и уехал, надеясь позднее вернуться. Но о нем было сделано особое распоряжение. Он ни разу не мог выпросить себе отпуска, и должен был оставаться в Африке до тех пор, пока корпус, при котором он состоял, был отправлен в Мексику, и он за ним последовал. Мы его нашли в саванне, где он открыто помогал самому отъявленному бандиту.

Доктор, получая письма от маркизы, узнал от нее, во-первых, что она вышла замуж за графа, и об ее отъезде в Нью-Йорк. Несколько месяцев спустя, она ему написала, что нашла Юлиана; молодой человек тоже писал отцу. Радость двух отшельников была, разумеется, безгранична.

Тем временем война в Мексике все более и более разгоралась, а Юлиану нельзя было как осужденному и бежавшему от ссылки возвратиться во Францию. Поэтому доктор задумал сам отправиться в Мексику для свидания с сыном. При первом его заявлении о желании снова поступить на службу, ему тотчас же было предложено место корпусного доктора в мексиканской армии. Дениза была в отчаянии, что ей приходится остаться в Париже одной, хотя она вполне сознавала, что доктор не мог взять ее с собой в действующую армию. Графиня де Валенфлер находилась в Канаде, куда доктору немыслимо было отвезти Денизу, и он ее утешал тем, что, осмотревшись на месте, ей напишет, чтобы она приехала, когда это станет возможным. Почти все приготовления к отъезду доктора были окончены, день отъезда уже был назначен, когда он вдруг получил от графини де Валенфлер письмо, отчасти изменившее его намерение и доставившее Денизе великое и неожиданное утешение. Графиня де Валенфлер писала своему старому другу, что она предпринимает путешествие через индейскую территорию в Мексику, в асиенду де-ля-Флорида, и уговаривала его взять с собой Денизу, которую он мог оставить в асиенде под ее покровительством, так как она намерена пробыть там долгое время. Дениза мигом собралась; решено было, что Мариетта, дочь привратника, которая выросла и продолжала жить у доктора в качестве подруги Денизы, тоже поедет с ними. Они сели на пароход «Belle Adele» и отплыли в Мексику. На этом пароходе в числе матросов находился и тот Жоан, который, прибыв с пассажирами на асиенду «Флорида», узнал в графине де Валенфлер бывшую маркизу Жермандиа.