Текст книги "Заживо погребенная"

ГЛАВА VI

При звуке голоса, громко назвавшего его по имени, панический страх овладел Майором. Нещадно шпоря коня, он мчался, как вихрь, с единственной мыслью – бежать, бежать, как можно дальше.

Мало-помалу волнение его улеглось и, остановив взмыленную лошадь, он тяжело перевел дух.

– Дурак! – сказал он сам себе. – Вместо того, чтобы узнать, что мне нужно, я возбудил подозрение в моих врагах! Теперь они знают, что я здесь.

Бешенство его утихло, уступая место размышлениям. Результатом их было то, что он повернул лошадь назад и направился к Парижу. Он ехал тихой рысью, покуривая сигару и глубоко раздумывая о своих делах.

Около одиннадцати часов он въехал в пустынный и; узкий переулок и остановился у высокой каменной стены. Не слезая с лошади, он постучал хлыстом в дверь, потом, соскочив на землю, привязал измученное животное к железному кольцу и подошел к другой, находившейся рядом двери.

Вынув из кармана крошечный ключик, он повернул его в замке и вошел, с шумом захлопнув дверь за собой. Покуда он ощупью шел по длинному и совершенно темному коридору, на противоположном конце показался человек с фонарем в руке.

– Откройте! – крикнул ему Майор, останавливаясь перед массивной железной решеткой, перерезывавшей коридор во всю его ширину.

Человек с фонарем придавил пружину и решетка опустилась под пол.

Майор прошел и последовал за человеком с фонарем.

Они вошли в кабинет, отчасти нам уже знакомый, ибо это был тот самый, в котором господин Ромье принимал Лупера.

– Здравствуйте, Оианди! – сказал Майор, разваливаясь на диване. – Что это вы такой нарядный? Не собираетесь ли куда-нибудь?

– Не собираюсь, а только что вернулся! – с сердитым видом отвечал Оианди.

– Так рано? Где же вы были?

– В Елисейских полях, чтобы отдать негодяю, которого я надеялся более не видать, четыреста тысяч франков!

– Ого! Так много!

– Кроме того, я ему вечером передал сто тысяч…

– Должно быть вы очень богаты, друг Оианди.

– Полно зубоскалить… Ведь вы настаивали на моем свидании с Лупером, а с ним дешево не разделаешься.

– Ничего! Лишь бы все удалось, как следует.

– То-то и дело, что благодаря вам мы, наверное, опять провалимся. Вы хорошо знаете этого Лупера?

– Я знаю его за очень умного, расторопного и, главное, влиятельного бандита. Подчиненные его обожают и готовы идти за ним в огонь и в воду. Мне приходилось видеться с ним три или четыре раза, и он думает, что я бежавший с каторги.

– Уверены ли вы в том, что он вас не знает ближе?

– Каким образом?

– А таким, что меня, например, он отлично знает! Нужно вам сказать, что мне передали, что он принадлежит к отличной фамилии и что настоящее имя его Монреаль. Вчера вечером, рассердившись на него, я хотел показать ему свою проницательность и крикнул: «Прощайте господин де Монреаль!» А он мне в ответ: «До завтра, Фелиц Оианди!»…

– Гм-м!.. Вы были неосторожны!

– Разумеется. Я старался исправить ошибку. Тотчас же я послал вслед за ним одного из наших, но мерзавец не только не убил его, но даже выдал меня…

– По крайней мере, сегодня утром Лупер смеялся над моей неудачной попыткой убить его. Я клялся, что ничего не замышлял, но он не поверил.

– Карай!.. Дело дрянь… Знаете ли, что не далее как часа два тому назад, какой-то незнакомец также назвал меня по имени?

– Черт побери!.. – с ужасом воскликнул Оианди. – Значит, мы узнаны!.. Бежим, Майор!.. Ничего другого не остается нам делать.

– Ну, ну!.. Куриное сердце! А денежки наши? Пропадать им, что ли?

– Лучше потерять деньги, чем жизнь! Не обвиняйте меня в трусости, я просто осторожен. Вы забываете, что мы не в свободных саваннах, а в Париже, в центре, где господствует законность, где полиция превосходно организована, и где малейшая шалость преследуется как преступление…

– Та, та, та! – остановил его Майор. – Не очень-то восхищайтесь этой чудесной полицией. Многих она ловит, а еще больше пропускает мимо! Мы с вами, кажется, пример налицо. Попадаются одни дураки! Рассуждайте хладнокровнее: что нам угрожает? Мы были узнаны, положим. Но кем? Знавшими нас до отъезда в Америку? Невозможно! Наши тогдашние деяния не могут быть известны; к тому же те, которые меня тогда знали, думают, что я давно умер. Кто же может нам угрожать? Если бы сюда случайно попал кто-либо из близко знавших нас в Америке, то это могут быть только люди, имеющие те же причины, как и мы, скрываться от полиции. А бумаги наши все в порядке… Нам будут, может быть, угрожать шантажом, ну да с этим легко справиться.

– Вы забыли Юлиана Иригоейна и Бернардо Зумето.

– Нет не забыл; и знаю, что борьба с ними будет ужасна. Но опять-таки, я уверен, зная характер их, что они не обратятся к полиции.

– Может быть, ошибаетесь.

– Наверное, нет. Им это даже в голову не придет.

– Дураки же они!

– У нас с ними борьба не на жизнь, а на смерть… Одни подлецы поручают полиции мстить за себя. Одним словом, объявляю вам, что я ни за что не покину Париж. Что касается вас, вы свободны отказаться и от прелестной Денизы, и от так давно ожидаемого мщения. Впрочем, вряд ли ваша осторожность позволит вам мстить кому бы то ни было.

Оианди устремил на него бешеный взгляд.

– Хорошо, – сказала он глухим голосом. – Я останусь! Но помните, что я вас предупредил. Я вам говорю: мы погибнем!

– Будь, что будет! – мрачно отвечал Майор. – Нужно действовать быстро и решительно. У вас все готово?

– Готово-то, готово. Мина подведена, остается только взорвать ее. Уже шесть месяцев у Иригойенов и Валенфлеров ничего не делается, чего бы шпионы наши не знали.

– Все козыри в наших руках! Победа будет наша!

– Увидим! – недоверчиво сказал Оианди.

– Вот упрямец, черт возьми!

– Это не упрямство, Майор, а…

Оианди побледнел. Волнение судорожно сжало ему горло.

– Вы что-то скрываете от меня, – с участием сказал ему Майор. – Оианди, мы с вами более чем сообщники – мы друзья, отчего вы скрытничаете со мной?

– Вы будете смеяться над моим суеверием.

– Вот оно что!.. Смеяться я не буду, потому что мы с вами баски, следовательно, воспитаны на вере в чудесное. Только не надо нервничать, как молодая кокеточка. Говорите, в чем дело… А чтоб придать вам бодрости, я первый расскажу вам случай, бывший со мной в молодости. Знаете ли причину моей бесшабашной храбрости?.. Вера в предсказание одной старой цыганки.

– Возможно ли?

– Клянусь! Мне было всего восемнадцать лет. Возвращаясь однажды из военной школы, я встретил цыганку и бросил ей двадцать су. Старая ведьма схватила мою руку, поцеловала и значительно покачала головой. Я велел ей объясниться, и после долгого молчания она сказала: кровь на твоих руках… берегись тех, которых ты убьешь. Напрасно просил я ее сказать еще что-нибудь, она убежала, повторяя: берегись мертвых! Много лет спустя, припомнил я эти слова и, признаюсь, до настоящего времени они поддерживали меня. Если я должен бояться только мертвых, что же мне могут сделать живые?.. Но теперь ваша очередь, рассказывайте!

Оианди начал тихим голосом:

– Месяц тому назад я был на большом обеде у моего банкира. За десертом речь зашла о новой гадалке, которая, как уверяли, творила просто чудеса. Не понимаю сам, отчего любопытство мое было так задето, но я спросил ее адрес и на другой же день отправился к ней.

– Браво, Оианди!

– Она жила в старом доме предместья Сен-Жак и, признаться, я не без трепета остановился у двери, на дощечке которой было написано: «Госпожа Шерами». Мне отворила дверь девочка лет двенадцати и ввела в довольно хорошо меблированную гостиную. На шестах перед окнами дремали огромный ворон и сова. Наконец, вошла и гадалка. Это была красивая женщина лет сорока; бледное лицо ее, огненные глаза, исчерна-синие волосы были прелестны. Усевшись перед старинным дубовым столом, на котором лежали карты и завязанные мешочки, она сделала мне знак приблизиться. «Что вы хотите знать? – спросила она гармоничным голосом. – Прошедшее, настоящее или будущее?» «Будущее!» – ответил я. «В таком случае вы будете иметь большую игру. Положите двадцать франков в эту вазу». – Я повиновался. Тем временем она разложила карты. Вдруг, быстрым жестом она смешала их, говоря: «Возьмите назад ваши деньги: они покрыты кровью! Я все вам скажу, но ничего не хочу брать от вас». Я сделал невольное движение. «О! – надменно продолжала она. – У меня есть защитники!» Она позвонила, и тотчас два человека в масках вошли и встали у дверей.

– Ай да баба! – воскликнул Майор.

– Сивилла продолжала: «Эти люди понимают только по-французски… на каком языке желаете вы, чтобы я с вами объяснялась?» «На языке басков!» – отвечал я. Она опять разложила карты и высыпала на них хлебные зерна, лежавшие в мешочках. «Шем-Един!» – повелительно произнесла она. Ворон открыл глаза, захлопал крыльями и прилетел на стол. «Ида!» – сказала она ему по-баскски. Ворон быстро начал клевать зерна, но не наудачу, а как бы выбирая известные карты. Наконец, он три раза крикнул и улетел обратно на шест. «Саверис!» – позвала Сивилла. Сова мигом очутилась на ее плече… Клюв поганой птицы щелкал и издавал странный звук. Между тем лицо Сивиллы побледнело и на нем выступил пот. Когда сова улетела, она осталась погруженная в мрачное молчание. «Кровь, кровь и кровь там далеко, за океаном! – проговорила она, наконец, хриплым голосом. – Вернулся сюда, чтобы мстить… Боится, колеблется, но злой гений заставит. Те, которые наполовину вас растерзали, окончат свое дело. Берегитесь Сан-Бернардо». Я с ужасом спросил: «Когда это должно случиться?» Она отвечала: «Через три месяца после убийства в карете».

– Черт знает, что такое! – вскрикнул Майор. – А дальше?

– Слушайте. Она продолжала: «Через двадцать девять дней, в то время, когда вы будете рассказывать злому гению подробности нашего свидания, небо пошлет вам последнее предостережение: двенадцать часов не успеют пробить на церковных часах, как зеркало, висящее над диваном в вашем кабинете, вдребезги разобьется. А теперь, – кончила она, повелительно указывая мне на дверь, – идите! Мне не о чем более с вами говорить». – Я ушел сам не свой.

– Ну что вы скажете, Майор?

– Скажу, что вы напали на бой-бабу, вот и все. Женщина эта, несомненно, ловкая штука, наверное, из наших мест. Иначе, как бы она говорила по-баскски? Вы знаете, что наш язык положительно не доступен иностранцам. Она вас узнала, вспомнила многое и приплела все, ни к селу ни к городу. Что, например, означает «те, которые вас наполовину растерзали».

– Майор, значение этих-то слов и ужасно… Помните ли вы в скалистых горах хижину Ляфрамбуаза.

– Помню! – нахмуря брови, отвечал Майор.

– В ту ночь, вы помните в какую, мне почти удалось бежать, как вдруг две грозные собаки бросились на меня, повалили и растерзали бы неминуемо, если бы Темное Сердце и сам Ляфрамбуаз не защитили меня.

– Да, да, припоминаю!

– Но знаете ли вы, как я отомстил проклятым собакам?

– Я слышал, что Ляфрамбуаз и все его семейство погибли в огне.

– Я поджег хижину… Не то чтобы я зол был на Ляфрамбуаза. Он ухаживал за мною во время моей болезни, а когда я выздоровел, подарил мне оружие и лошадь… Нет, я был признателен ему от души, но поклялся отомстить мерзким псам… Подойти к ним я не решался, оставалось сжечь хижину…

– Ай да молодец! Чтобы отомстить псам, вы сожгли целую семью?

– Это была страшная необходимость! Я клялся…

– А порядочный человек всегда сдерживает клятвы? Разумеется! Но сколько вас было, чтобы проделать эту штуку?

– Я один… Сообщники бы меня выдали, а я хотел схоронить это дело.

– А ведь, право, странно, что ваша Сивилла намекнула вам о нем? Знаете, на вашем месте, я велел бы покрепче укрепить ваше зеркало.

– Я это сделал.

– Прекрасно. Будем надеяться, что оно останется цело, а в таком случае предсказание колдуньи разобьется в прах. Но вы, кажется, сказали, что она предсказала вам, что зеркало слетит через двадцать девять дней после вашего свидания с ней. Не сегодня ли срок?

Оианди побледнел.

– Прекрасно! Мне интересно было бы присутствовать при опыте.

– Она сказала, что вы тут будете.

– Я?.. Ах, да! Демон, злой гений!.. Тем лучше, все в порядке.

Он посмотрел на часы: было без двух минут двенадцать.

Три сильных удара потрясли стену.

– Что это, сигнал? – спросил Майор.

– Не знаю… Я никого не жду, – пробормотал дрожащий Оианди.

– Значит, начало фарса… Да не трусьте же так, черт возьми!..

– Смотрите, смотрите! – завопил вдруг Оианди.

Зеркало тихо покачнулось.

Двенадцать часов начали звонить на церковных часах.

– Что же? – насмешливо сказал Майор.

Зеркало нагнулось вперед и вдруг с треском повалилось на пол.

Фелиц Оианди со страшным криком, без чувств упал к ногам Майора.

ГЛАВА VII

За кабинетом Оианди находилась его спальня. У изголовья постели маленькая дверь отворялась в небольшую комнату, служившую ему гардеробной, она приходилась стеной к стене с его кабинетом.

Пораженный в первую минуту, майор быстро оправился.

– Е finita la comedia! – засмеялся он.

Нагнувшись в Оианди, он потряс его за руку. Тот оставался недвижим.

– Трус! – с презрением сказал Майор. – Этот человек способен отнять у меня последнюю надежду. Но вместо того чтобы болтать, надо разыскивать виновников этого фокуса… Проклятая колдунья должна иметь свои цели.

Он вошел в спальню – никого! Хорошо зная квартиру своего друга, он прямо направился к гардеробной.

В дверях стоял человек, закрытый большим испанским плащом. Черты скрывались полями широкой шляпы.

Майор громко захохотал.

– Так оно и есть! – воскликнул он. – Очень рад видеть того, кто так напугал моего бедного друга!

– Дорогу! – грозно прошептал незнакомец.

– Это другое дело!.. Прежде необходимо исполнить маленькую формальность.

– Дорогу! – снова сказал тот.

– Изволь, только прежде скажи, кто ты?

– А!.. Когда так!

Наклонив голову, незнакомец кинулся на Майора. Началась страшная борьба. Противники схватили друг друга поперек тела.

Шляпа незнакомца вдруг свалилась. Майор в ужасе опустил руки.

– Себастьян! – закричал он хриплым голосом.

– Да! – отвечал тот со зловещей усмешкой. – Себастьян, вышедший из могилы, чтобы отомстить тебе.

В руке его блеснул кинжал, и Майор упал, тяжко застонав.

Себастьян бросился в окно. Заранее, вероятно, подпиленная железная решетка легко поддалась его напору, и он выскочил в сад. В ту же минуту, пришедший в себя Майор вскочил на ноги и, подбежав к окну, один за другим пустил несколько выстрелов из револьвера ему во след.

– Мы увидимся, Майор! – донесся до него насмешливый голос.

– Я все-таки попал в него! – прошептал Майор.

Кто-то тронул его за плечо. Бледный, как смерть, Оианди стоял за ним.

– Ну что, – сказал Майор, – не был ли я прав? Сообщник колдуньи был тут спрятан, выжидая удобного случая, чтобы скрыться, а может быть, чтобы вас убить. Мы с ним сцепились, и он угостил меня ударом кинжала.

– Вы ранены?

– Да… Дайте мне, чем перевязать рану. А покуда я этим займусь, посмотрите на улицу – не увидите ли чего-нибудь?

Перевязав рану, в сущности пустяковую царапину, Майор с нетерпением ждал возвращения Оианди.

– Ну что? – спросил он, когда тот вернулся.

– Шпион также ранен. Следы крови привели меня к концу переулка, где, видимо, его ожидал экипаж. Я зашел в соседнюю колбасную, сказав, что забыл пакет в фиакре, номера которого не заметил, и что фиакр этот, долго простояв в этом месте, уехал с полчаса тому назад. Один из приказчиков случайно заметил номер этого фиакра, не помнит только наверное – 107 или 109…

– Браво! Благодаря номеру мы найдем человека…

– На что он нам?.. У нас и так довольно дел. Связываться еще со шпионами да колдунами!

– Человек этот держит нашу жизнь в своих руках. Одним словом, приятель, это Себастьян.

– Себастьян? Ваш матрос? Но ведь его убили?

– Я сам так думал… Прежде всего надо отправиться к колдунье.

– Где мы ее найдем? Я забыл вам сказать, что я хотел быть у нее второй раз, но уже ее не было на той квартире, и никто не мог дать мне ее нового адреса.

– Карай!.. Ее нужно отыскать. Вы сами понимаете теперь все… Времени терять нечего. Враги действуют, не позволим же им предупредить нас. Постараемся вернуть потерянное время.

– Сегодня же вечером я отдам приказания нашим бандитам.

– А завтра вечером мы сговоримся окончательно… Да, еще вот что! Написали ли вы в Гавр?

– Да, все готово. С будущей пятницы вооруженный баркас будет вас ожидать в Руане.

– В Руане? Это довольно далеко. Как мы туда доберемся?

– Я все предвидел: наркотическое средство отдаст их в наше распоряжение, а купленный мною крошечный пароходик живо довезет их до Руана.

– Отлично!

– А вы все подумываете о похищении?

– Непременно! Раз они будут в открытом море, ничто не спасет их.

– А Ванда?

– Ванда ничего не будет знать. Что касается ее матери… Оианди, эта женщина уже не то, что была!

– Полноте! Бедная женщина ни слова не говорит по-французски, нигде не бывает, кроме церкви!

– Видите, в Эрмосильо, будучи между жизнью и смертью, я открыл ей, что дочь ее жива, и даже сказал ей, у кого она.

– Эхе-хе, приятель! Это было не совсем осторожно!

– Что же ты хочешь!.. Я был болен… Она спасала мне жизнь, так нежна была ко мне!.. Доверие мое жестоко было наказано: с этого дня донна Люс преобразилась. Мысль о дочери не покидала ее. Напрасно я пробовал уверить ее, что я ошибся, что Ванда умерла.

– Но, в таком случае, как вы решились везти ее в Париж?

– Тогда я еще любил ее. Она умоляла не оставлять ее одну, я не имел сил отказать ей. К тому же, она не была такая, как теперь. В настоящее же время жизнь наша сущий ад. Дело дошло до того, что я каждую минуту опасаюсь катастрофы, и смотрю за ней во все глаза.

– Это невыносимо…

– Именно. Но зато я решился, как только удостоверюсь в ее измене, покончить с нею. Я поклялся, а вы знаете, что я своим клятвам не изменяю.

– Мне жаль ее, но мы, действительно, в таком положении, что малейшее снисхождение может нас погубить.

– Я это сознаю и потому буду непреклонен. Надеюсь, впрочем, что не придется прибегать к крайностям. Как бы то ни было, но я не могу забыть, что эта женщина, которую я так ненавижу теперь, единственная, которую я когда-то любил.

Переговорив еще кое о чем со своим другом, Майор нажал какую-то кнопку, спрятанную в резьбе камина. Открылась потайная дверь, за которой он и скрылся.

Четверть часа спустя, он уже выходил из дома на улицу Сен-Клер. Немного погодя, он вошел в церковь Троицы.

Церковь была почти пуста. Сторож тушил свечи, против алтаря сидел, погруженный в глубокое созерцание, какой-то человек. Больше в церкви не было никого.

Майор на цыпочках подошел к молящемуся и, сев подле него, набожно раскрыл богато переплетенный молитвенник. Прошло несколько минут.

– Как жаль, – проговорил Майор, – я опоздал на службу!

– Всегда можно молиться! – отвечал вполголоса его сосед.

– Тут холодно…

– Солнце редко заглядывает в церкви… Зато можно свободно разговаривать.

– Хорошо, – сказал Майор. – Я вижу, что мы друг друга понимаем. Что нового?

– Очень много. Известная вам особа пришла сюда к девятичасовой службе и села рядом с черномазой дамой лет сорока, но еще очень красивой. «Адрес есть?» – спросила ее известная вам особа. «Да, если у вас есть тысяча франков», – отвечала та. Разговор велся на испанском языке. Особа передала ей нарядный бумажник. Дама пересчитала, спрятала бумажник в карман и сказала: «Отель Валенфлер, улица де-Курсель, недалеко от аллеи де-Ваграм».

– Дальше!

– Дама вышла из церкви. На паперти ее встретил человек в широком плаще. «Ну что?» – спросил он ее по-испански. «Готово», – отвечала она, на том же языке. «Хорошо, теперь поезжай домой, а я отправлюсь в Пасси, и вернусь не ранее десяти часов вечера». Потом они сели, каждый в отдельный фиакр, и расстались.

– Черт возьми!.. И вы потеряли ее из виду?.. Друг Кабуло, за это вы получите пятьсот франков вместо обещанной тысячи.

– Ошибаетесь: вы дадите мне все сполна! Я также нанял фиакр и отправился вслед за дамой.

– А!..

– Вот в нескольких словах ее подноготная. Зовут ее Ирма Ланжвень. Живет она на Монмартре, на улице Аббатис. Не более месяца, как она туда переехала, а так как она заплатила вперед, то ее не беспокоили никакими расспросами. Вообще в доме ее считают гордячкой и не очень недолюбливают. Никто у нее не бывает, кроме одного пожилого господина; они разговаривают на каком-то непонятном языке, часто выезжают вместе и всегда в экипаже. Вообще она держит себя странно, ни с кем не знакомится и нередко проводит ночь вне дома… Вот все, сударь! Неужели я не заслужил тысячи франков?

– Вот они.

– Благодарю! Право, удовольствие служить у такого барина, как вы!

– Хочешь заслужить втрое больше?

– Еще бы!

– Можешь ты пробраться в квартиру этой дамы?

– Плевое дело!

– Раз ты к ней в квартиру попадешь, ты должен положительно узнать, где ее действительное жилище. Понял?

– Можно узнать.

– Завтра вечером явись с донесением на бульвар Пуассоньер, в ресторан Бребана. Ты спросишь номер 25 и велишь доложить о себе. Я буду там. Но, как ты ce6я назовешь?

– Нужно быть джентльменом?

– Непременно.

– Готов и на это. Вот вам моя карточка.

Он передал Майору визитную карточку, украшенную виконтской короной, над которой стояло: «Виконт де Карлиас. Секретарь при посольстве республики С. -Марино». Майор, смеясь, положил ее в карман.

– Хорошо, – сказал он. – Выслушай последнее мое приказание. Выбери трех сильных и надежных людей. Смотря по тому, что ты узнаешь, наши действия начнутся или завтра, или на двадцать четыре часа позже.

– Слушаю. Но три верных человека будут немало стоить.

– Например?

– По крайней мере, по триста франков на душу. Ведь не обойдется без убийства?

– Вероятно. Вот тебе три тысячи франков. Это только на расходы, и не входит в счет обещанных денег. А теперь прощай! Помни: завтра, в ресторане Бребана.