Текст книги "Золотая лихорадка"

– Скажите его превосходительству, – ответил Валентин, – что мы считаем для себя большой честью исполнить его желание.

Слуга поклонился и ушел.

– Но, сеньор Валентин, – заметил дон Корнелио, – ведь дона Луи здесь нет.

– Ну так и что?.. Я-то здесь.

– Правда, но…

– Это мое дело, – перебил его охотник, – я за все отвечаю.

– Тем лучше! Делайте как хотите.

– Положитесь на меня. Не все ли равно этому человеку, явится к нему сам дон Луи или кто-нибудь другой для переговоров? Ему ведь нужны не мы с вами, a novillos.

– Действительно, ему это должно быть, безразлично.

– Pardieu! Ну, пойдемте, увидите, как быстро я покончу с этим делом.

И он вышел.

Дон Корнелио последовал за ним немного смущенный, потому что он далеко не был в этом уверен.

ГЛАВА X. В которой говорится о продаже скота

Донья Анжела сказала правду своему собеседнику. Ее отец, генерал Гверреро, и в самом деле ожидал к себе в этот день утром своего мажордома, чтобы договориться с ним о новых улучшениях на одной из своих асиенд и кстати побеседовать о покупке скота: во время последних опустошительных набегов апачей и команчей почти весь скот был частью вырезан, а частью угнан краснокожими грабителями.

Но донья Анжела, как настоящая креолка, до сих пор никогда не вмешивалась в дела своего отца и время всецело посвящала туалетам и удовольствиям. Поэтому теперь она и сама хорошенько не знала, как приняться за дело, чтобы участие ее не слишком бросилось в глаза и не обратило на себя всеобщее внимание. Но недаром существует поговорка, что если женщина захочет, то всегда сумеет настоять на своем и добиться желаемой цели. После ухода испанца девушка сидела несколько минут задумавшись, потом вдруг улыбка мелькнула на ее розовых губках, она весело ударила в ладоши и, засыпая, тихо прошептала:

– Нашла!

Мексиканцы любят вставать рано, чтобы насладиться свежестью утра. Донья Анжела проснулась в половине восьмого, прочла обычные утренние молитвы, причем особенно усердно молилась Пресвятой Деве, и затем с помощью своей камеристки Виоланты принялась совершать сложный туалет молодой и красивой мексиканки.

Сон ее был тих и спокоен, как у птички, и она встала с постели свежая и прекрасная, как Божий день.

Когда Виоланта втыкала последнюю шпильку в великолепные, длинные, густые волосы своей госпожи, в дверь постучали.

Виоланта, заслышав стук, бросилась отворять двери.

Вошел генерал.

На доне Себастьяне в это утро был богатый костюм жителя Соноры, но мужественное и выразительное лицо, высокомерный взгляд, длинные усы и твердая, уверенная поступь с первого же взгляда обнаруживали в нем военного, несмотря на то что, по известным ему соображениям, он переоделся в костюм мирного гражданина.

Генерал уже несколько лет подряд имел обыкновение приходить каждое утро здороваться со дочерью. Открытая и простодушная улыбка девушки проникала ему в сердце, как солнечный луч, и казалось, что это облегчит ему в течение всего дня исполнение скучных и тяжелых обязанностей видного общественного деятеля.

Донья Анжела, бросив украдкой взгляд на отца, была очень обрадована тем, что увидела. Лицо генерала было веселым и довольным, хотя он и старался придать своим чертам угрюмую суровость.

Дон Себастьян нежно поцеловал дочь и сел на бутаку, поспешно пододвинутую Виолантой.

– Девочка моя, – сказал он, – какая ты сегодня свеженькая и веселая. Сразу видно, что превосходно провела ночь.

– Не по своей вине, отец, – отвечала девушка с лукавой усмешкой, – но боюсь, что не могла хорошо выспаться этой ночью, хотя вечером мне ужасно хотелось спать.

– Что ты хочешь сказать, дитя мое? Тебе не давали спать?

– Да, меня будили несколько раз.

– Caramba!7474
  Черт побери! (исп.)


[Закрыть] He одной тебе пришлось так мучиться, дорогая малютка, мне тоже не давали всю ночь спать… не знаю, какому это дураку пришло в голову тренькать всю ночь на гитаре и распевать чувствительные романсы… Из-за его музыки, которая могла бы привести в бешенство даже кошек… Будь проклят и этот музыкант, и его дурацкий инструмент.

– Нет, отец, совсем не поэтому. Я даже не слышала музыки, о которой вы говорите.

– Что же в таком случае? Кто кроме него мог помешать тебе?

– Ах, Господи Боже мой! Я и сама не знаю, что это такое, и не могу поэтому объяснить вам… Но вот Виоланта тоже просыпалась несколько раз ночью.

– Правда, малютка? – спросил генерал, поворачиваясь к хорошенькой камеристке, которая вдруг особенно усердно принялась за уборку кварто и, казалось, ничего не видела и не слышала.

– О, сеньор генерал! – отвечала горничная, складывая руки. – Это был такой адский шум, что мог разбудить даже мертвых.

– Черт возьми, что же это было?

– Не знаю, – отвечала лукавая Виоланта, принимая самый невинный вид.

– И шум продолжался долго?

– Всю ночь, – отвечала служанка, еще более преувеличивая слова своей госпожи.

– Но, – обратился генерал к дочери – ты можешь мне объяснить, что это за шум?

– Конечно, отец, но мне не приходит в голову, с чем его можно сравнить.

– А ты, шалунья, может быть, скажешь, что это было?

– Думаю, что могу, сеньор генерал.

– А! Прекрасно! Так говори же поскорее, не заставляй меня теряться попусту в догадках.

– Вот в чем дело, ваша милость. Утром, пока сеньорита еще спала, я тихонько прошла в патио, чтобы узнать причину шума, не дававшего нам спать всю ночь.

– И узнала?

– Да, мне кажется.

– Очень хорошо, продолжай свой рассказ.

– Мне сказали, что вчера из прерий прибыли охотники с огромным стадом novillos и toros7575
  Быки (исп.).


[Закрыть], которых они ведут, кажется, в Калифорнию. И вот это-то стадо и не давало нам спать с сеньоритой, тем более, что корраль, куда их загнали, приходится как раз рядом с нашим кварто.

– А каким образом ты разузнала все это, плутовка?

– О! Очень просто, ваша милость… Я случайно встретилась с одним из хозяев этого стада.

– Знаю я тебя, плутовка! Знаю и эти счастливые случаи… Виоланта покраснела, но генерал не заметил и продолжал:

– А ты уверена, что это не вакерос с какой-нибудь асиенды?

– О нет, ваша милость, это охотники.

– Отлично! И они хотят продать свой скот?

– Так, по крайней мере, говорил человек, с которым я вчера виделась.

– Наверное, он запросит очень высокую цену?

– Об этом я ничего не знаю.

– Верно. Ну, дитя мое, – прибавил генерал, вставая и обращаясь к дочери, – когда ты будешь готова, мы позавтракаем, и я тебя избавлю от адского шума.

Генерал поцеловал свою дочь и вышел.

Как только за ним захлопнулась дверь, девушки принялись хохотать, как сумасшедшие.

Справедливость требует заметить, что обе они мастерски сыграли свои роли – так правдоподобно, что заставили ничего не подозревавшего генерала сделать то, что им хотелось, причем он был убежден, что поступает так по своему желанию.

В утешение, впрочем, можно сказать, что с тех пор, как существует наш мир, везде и во все времена самый сильный мужчина становится игрушкой в руках слабейшей из женщин, стоило ей пожелать этого.

Через несколько минут донья Анжела закончила свой туалет и явилась в кварто, отведенное под столовую.

Мажордом уже приехал, и генерал дожидался только дочери, чтобы сесть за стол.

Мажордомом у генерала был не кто иной, как дон Исидро Варгас, исполнявший эту работу, чтобы иметь пристанище под старость.

Мексиканские асиенды, в особенности в Соноре, занимают иногда пространство в восемь или десять квадратных миль. Для управления таким большим участком земли, где на свободе пасутся громадные стада диких лошадей и рогатого скота, нанимают обычно молодого человека, сильного и энергичного, который носит титул hombre de a caballo7676
  Человек чести (исп.).


[Закрыть]. И служба мажордома очень тяжела: нужно скакать верхом и день и ночь, в холод и в жару, все делать самому и наблюдать за всем, заставляя работать пеонов, самых ленивых и самых вороватых работников.

У дона Исидро был один недостаток: он был далеко не молод. Ко времени нашего рассказа ему исполнилось семьдесят лет. Но этот длинный и худой человек с желтой и высохшей, как пергамент, кожей, как бы присохшей к костям, держался так прямо и отличался такой силой, как будто ему было только тридцать. Годы не оказали никакого влияния на его могучий организм, казалось, он состоит только из одних мускулов и нервов. Благодаря неусыпной бдительности, неутомимости и редкой энергии, он приводил в отчаяние несчастных пеонов, которых судьба-мачеха отдала под его начало. Они даже пресерьезно уверяли, что их мажордому помогает дьявол – так умел он уследить за ними и так хорошо знал их сокровенные делишки.

Мажордом носил сапоги-вакеро и громадные шпоры с такими же громадными колесиками, отчего принужден был ходить на кончиках пальцев. Свои сарапе и шляпу из вигони он небрежно бросил на бутаку; на левом боку у него висел мачете без ножен, продетый в железное кольцо.

Увидев молодую девушку, он сделал несколько шагов ей навстречу, и, пожелав доброго утра, нежно поцеловал.

Донья Анжела детство провела на глазах у капитана, и он любил ее, как свою родную дочь. Она же, в свою очередь, питала искреннюю привязанность к старому солдату, с которым играла ребенком. Ей и теперь еще доставляло удовольствие дразнить его – что достойный мажордом переносил не только без гнева, но даже с видимым удовольствием.

Все трое сели за стол.

Слова «сели за стол», правда, совсем не следовало бы говорить при описании мексиканского завтрака.

Мы уже не раз замечали, что испано-американцы – самый умеренный народ на свете, они довольствуются очень малым. Поэтому завтрак состоял из маленькой чашечки, или jicara, превосходного шоколада, который умеют готовить только испанцы, нескольких маисовых лепешек и большого стакана воды.

И эти завтраки, если их можно так назвать, всегда одинаковы во всех слоях мексиканского общества.

Итак, все уселись за стол, донья Анжела прочла молитву, а затем подали шоколад.

За столом разговаривали почти исключительно генерал и капитан. Предметом беседы служили главным образом события, происшедшие на асиенде со времени посещения ее генералом. Затем незаметно собеседники коснулись вопроса о похищенном скоте.

– Кстати, – заметил дон Себастьян, – удалось вам разыскать хоть что-нибудь из похищенного этими дьяволами апачами?

– Ничего, генерал. Valgame Dios!7777
  Боже мой! (исп.)


[Закрыть] Скорее можно нагнать ветер или грозу, чем настигнуть краснокожих демонов.

– Итак, мы потеряли…

– Все, что только они могли захватить, то есть около двух тысяч пятисот голов.

– Досадно… А каким образом вы собираетесь пополнить убыль?

– Пока удалось найти только тысячу пятьсот голов, и если помните, вы сами назначили здесь свидание, чтобы обсудить этот вопрос.

– Я отлично помню и не вижу иного выхода, чем купить скот. Это и нужно сделать во что бы то ни стало.

– Похоже, это единственный способ, которым мы можем пополнить наши стада.

– А вы знаете, где можно его сейчас купить?

– Нет. Скот страшно поднялся в цене, открытие золотых россыпей в Калифорнии привлекло туда огромное количество авантюристов из всех стран. Вы ведь знаете этих гринго7878
  Презрительное название протестантов. – Примеч. автора


[Закрыть] – им непременно нужно мясо. Эти презренные еретики такие обжоры, что не могут обойтись без него и дня… они давным-давно съели всю живность в окрестностях, и теперь гонят стада за сто и даже двести миль. Вы понимаете, что такой сильный спрос не мог не повлиять на цены, в настоящее время за скот просят прямо-таки безумные деньги.

– Досадно.

– Но представьте себе, генерал, минуту назад, когда я ставил свою лошадь в корраль, мне бросилось в глаза великолепнейшее стадо novillos, – просто на удивление, хотя животные и выглядят страшно изнуренными, – должно быть, им пришлось пройти не меньше ста миль.

Донья Анжела украдкой взглянула на свою камеристку, скромно стоявшую позади ее кресла.

– Мне уже говорили о нем, – отозвался генерал. – Кажется, это стадо тоже гонят в Калифорнию.

– Ну, что я вам говорил? – вскричал капитан, ударяя кулаком по столу. – Сагау! Если и дальше дело будет идти так, то эти дьяволы гринго меньше чем за десять лет сожрут весь наш скот.

– А знаете что? Не купить ли нам это стадо?

– Что и говорить – было бы очень хорошо, если бы даже и пришлось дорого заплатить за него, но только владельцы стада едва ли согласятся продать его.

– Кто знает, может быть, они будут даже рады отделаться от него.

– Rayo de Dios! В таком случае надо покупать.

– Да, но по какой цене?

– Я уже вам говорил, скота становится все меньше и меньше. Дадим им здесь за каждую голову цену, какую им дали бы в Сан-Франциско.

– А какая сейчас там цена?

– Около восемнадцати пиастров.

– О-о! Значит, за шестьсот голов…

– Придется заплатить десять тысяч восемьсот пиастров. Ну, может быть, сторгуемся с ними за десять тысяч.

– Дорого!

– Dame! Что же поделаешь, раз нельзя достать дешевле… придется согласиться и на эту цену…

– Верно, но все-таки слишком дорого.

Генерал подумал с минуту, а затем обернулся к дочери.

– Анжела, – сказал он, – кто эти охотники, которым принадлежит стадо?

Молодая девушка вздрогнула.

– Отец! – отвечала она с притворным удивлением. – Я не понимаю, о чем вы меня спрашиваете, и вообще не знаю, есть ли на этом постоялом дворе какое-нибудь стадо.

– Правда, – проговорил генерал, опомнившись. – Куда девалась моя голова? Помнится, твоя камеристка что-то говорила об одном этом.

– Да, отец.

– Прости меня. Ну, Виоланта, дитя мое, ты можешь сообщить нам имя этого человека?

Молодая девушка подошла с опущенными глазами и смущенно теребила пальцами концы своего батистового фартука. Плутовка разыгрывала из себя сконфуженную особу и тщетно старалась покраснеть.

Генерал некоторое время терпеливо ждал ее ответа. Наконец его терпение лопнуло.

– Ну что же ты, маленькая дурочка, – вскричал он, – будешь когда-нибудь говорить или нет? Я ведь, кажется, не спрашиваю у тебя ничего, на что молодая девушка не могла бы отвечать без запинки, глядя прямо в глаза.

– Я и не думаю этого, сеньор генерал, – отвечала камеристка нерешительно.

– Ну, так перестань же ломаться и скажи, как зовут хозяина этого стада?

– Их двое, сеньор генерал.

– В таком случае, как зовут их обоих?

– Один француз, другой испанец, ваша милость.

– Какое мне дело до того, французы они или испанцы, – мне нужно знать, как их зовут?

– Первого зовут дон Корнелио.

– А другого? – нетерпеливо спросил генерал.

– Дон Луи.

– Но у них, наверное, существуют также и фамилии?

– Больше я ничего не знаю, – отвечала лукавая камеристка.

– По-видимому, – заметил насмешливо генерал. – ты знаешь этих людей только по их крестным именам… это очень хорошо.

На этот раз молодая девушка покраснела на самом деле и отскочила на свое место в полном смущении.

Дон Себастьян сделал знак пеону, почтительно стоявшему в некотором отдалении от стола.

– Грегорио, – сказал он, – отправляйтесь к сеньорам дону Луи и дону Корнелио, кланяйтесь им от дона Себастьяна Гверреро и попросите оказать мне честь пожаловать сюда. Вы меня поняли?

Пеон молча поклонился и вышел.

– С этими господами необходимо соблюдать все правила этикета, – заметил генерал, – кто знает, с кем нам придется сейчас разговаривать. Золотая лихорадка привлекла в Калифорнию людей из всевозможных слоев общества.

Ироническая улыбка, которой он сопроводил это замечание, вызвала шумное одобрение со стороны капитана.

Мы уже заметили мимоходом, что генерал Гверреро, как и большая часть его соотечественников, питал непримиримую ненависть к европейцам, ничем, впрочем, не оправданную, кроме того, что креолы должны были признать превосходство европейцев над собой и, так сказать, склонить перед ними головы.

Через несколько минут пеон вернулся с ответом.

– Ну! – спросил генерал.

– Ваша милость, – почтительным тоном доложил пеон, – эти кабаллерос сейчас будут иметь честь представиться вашему превосходительству. Они идут следом за мной.

– Прекрасно! Приготовьте бутылку каталонского рефино и стаканы. Я по опыту знаю, что этот народ не очень-то любит чистую воду.

После этой остроты генерал взял сигаретку, закурил ее и стал ждать.

Не прошло и пяти минут, как в коридоре послышались шаги. Дверь отворилась, и двое незнакомцев вошли в комнату.

– Это не он, – прошептала донья Анжела, глаза которой устремились на дверь, когда в столовую вошли Валентин и Дон Корнелио.

ГЛАВА XI. Торговая сделка

Читатель уже знает, почему Валентин заменил дона Луи: ему хотелось узнать, зачем донья Анжела желала видеть Луи, хотя дон Корнелио и уверял, что молодая девушка заинтересовалась его особой и хотела во что бы то ни стало быть поближе к нему.

Кроме того, Валентин, которому Курумилла напомнил давно забытое событие, был совсем не прочь собственными глазами увидеть человека, с которым однажды ему уже пришлось иметь дело, хотя и через других лиц. Может быть, в недалеком будущем им придется вступить в более тесные отношения благодаря общественному положению генерала и целям, которые преследует дон Луи.

Оба незнакомца смело вошли в комнату. Они держали себя без всякого высокомерия, но не униженно, а как люди, много видавшие на своем веку и знающие себе цену.

Генерал ожидал встретиться с людьми самыми заурядными, может быть, даже вышедшими из низов общества, но увидев незнакомцев с мужественными и честными лицами, он встал, вежливо поклонился и попросил их сесть.

Донья Анжела не знала, что и подумать. Отсутствие дона Луи и появление неизвестным ей лица было для нее совершенно необъяснимым, и, не отдавая отчета в волновавших ее чувствах, она почти инстинктивно угадывала, что тут скрывается какая-то тайна, в которую она тщетно старалась проникнуть.

Виоланта тоже была смущена и удивлена не меньше своей госпожи.

Только капитан ничему не удивился и спокойно рассматривал вновь прибывших.

Старый солдат, пользуясь тем, что бутылка рефино стояла как раз перед ним, налил себе большой стакан вина и пил, терпеливо ожидая, когда генералу заблагорассудится начать разговор.

Ответив на приветствие, охотники заняли предназначенные для них места, и генерал сейчас же заговорил.

– Прежде всего, senores caballeros, я хочу извиниться, – сказал он, – что причинил вам беспокойство, попросив пожаловать сюда, тогда как сам должен был бы явиться в ваше кварто, потому что не я вам нужен, а вы нужны мне.

– Генерал, – отвечал Валентин, почтительно поклонившись, – мы с моим другом были бы в отчаянии, если бы причинили вам хоть какую-нибудь неприятность. Поверьте, что мы сочтем за большую честь для себя оказать вам услугу.

После взаимного обмена любезностями собеседники снова поклонились.

Ни один народ в мире, кроме мексиканцев, не злоупотребляет в разговоре подобными ничего не значащими любезностями, которые скорее приторны, чем приятны.

– Кто из вас, господа, сеньор дон Корнелио, – продолжал все так же любезно генерал.

– Я, senor caballero, – отвечал, кланяясь, испанец.

– В таком случае, – сказал дон Себастьян, обращаясь с любезной улыбкой к охотнику, – этот кабаллеро – дон Луи.

– Извините, генерал, – отвечал француз, – мое имя Валентин.

Генерал выпрямился.

– Как? – проговорил он с удивлением. – А где же сеньор дон Луи?

– Он, к сожалению, не может исполнить вашей просьбы и явиться к вам, генерал.

– А почему?

– Да потому, – отвечал Валентин, бросив украдкой взгляд на молодую девушку, которая казалась всецело поглощенной болтовней с камеристкой, однако не пропускала ни одного слова из разговора, – что дон Луи, не зная, что сегодня утром его ожидала честь явиться к вашему превосходительству, с восходом солнца отправился верхом в Сан-Франциско.

Донья Анжела побледнела как смерть, и готова была упасть в обморок, услышав это, но, поборов свое волнение, осталась внешне совершенно спокойной: ей хотелось все знать.

От Валентина не ускользнуло смущение девушки, несмотря на то, что оно продолжалось всего мгновение. Генерал сидел боком к дочери и не мог заметить ее волнения.

– Досадно, – отвечал он. – Надеюсь, он скоро вернется.

– Нет. Он совсем не вернется. Ответ Валентина прозвучал сухо.

Донья Анжела была уже не в силах совладать с собой, и с ее губ сорвался стон.

– Что с тобой, нинья? – спросил отец, резко обернувшись. – Почему ты так вскрикнула?

– Я порезала палец, – отвечала она с простодушным видом.

– О-о! – воскликнул с беспокойством отец. – И серьезно?

– Нет, простая царапина. Извините меня, отец, я очень неловкая.

Генерал удовольствовался этим объяснением и продолжил свой разговор с французом.

– Мне крайне неприятно, что так вышло, – сказал он, – мне нужно было поговорить с вашим другом об очень серьезном деле.

– Но его отсутствие нисколько не мешает этому! Мой друг, уезжая, предоставил мне полное право вести все его дела, поэтому вы можете переговорить со мной, генерал, если только считаете меня достойным вашего доверия.

– Подобное предположение было бы оскорбительно для меня, senor caballero.

Валентин поклонился.

– Видите ли, senor caballero, – продолжал генерал, – я хотел переговорить с вашим другом по очень важному делу, но если дон Луи поручил вам вести в его отсутствие и коммерческие дела, мне кажется, мы могли бы точно так же столковаться и с вами.

– Можете говорить смело, генерал, я являюсь компаньоном дона Луи.

– Я вам объясню все в двух словах.

– Подождите, – вмешалась вдруг донья Анжела с решительным видом, обманувшим самого генерала. – Прежде, чем вы, отец, станете говорить с этим сеньором о коммерческих делах, я хотела бы задать ему несколько вопросов.

Генерал обернулся удивленно.

– Какие вопросы ты можешь задать этому кабаллеро? – заметил он ей.

– Сейчас узнаете, дорогой отец, – с легкой иронией в голосе ответила девушка, – если позволите мне задать этому кабаллеро несколько вопросов, на которые, я надеюсь, он сможет ответить.

– В таком случае говори, глупенькая девочка, – разрешил генерал, пожимая плечами, – говори, но только, пожалуйста, покороче.

– Благодарю вас, отец, и хотя вы не особенно охотно согласились исполнить мою просьбу, я не сержусь на вас.

– Спрашивайте, сеньорита, я весь к вашим услугам, если генерал не возражает.

– Прежде всего, сеньор, дайте мне честное слово.

– В чем, сеньорита?

– Дайте мне слово, что вы будете отвечать на мои вопросы откровенно.

– Что значат эти глупости, Анжела? – раздраженно спросил генерал. – Здесь и не время и не место… Наконец, это даже неприлично…

– Отец, – перебила его дочь, – вы ведь позволили мне говорить.

– Согласен. Но не так, как ты начала.

– Потерпите немного, отец, вы все узнаете.

– Ба-а! – вмешался капитан. – Предоставьте ей говорить, как она хочет… Говорите, дитя мое, говорите.

– Я жду ответа этого сеньора, – сказала она.

– Даю вам слово исполнить ваше желание, сеньорита, – отвечал Валентин.

– Помните же ваше обещание, сеньор… Как зовут вашего друга?

– Какого, сеньорита?

– Того, которого вы теперь заменяете.

– Его зовут граф Луи-Эдуард-Максим де Пребуа-Крансе.

– Он француз?

– Он родился в Париже.

– Вы давно знаете его?

– Со дня его рождения, сеньорита, моя мать была его кормилицей.

– А! – проговорила она с удовольствием. – В таком случае вы действительно его друг.

– Я его молочный брат.

– Он, конечно, не имеет никаких тайн от вас, кабаллеро?

– Кажется, да.

– Хорошо.

– Но это становится просто невыносимым! – вскричал генерал. – Чего ради пришло тебе в голову устраивать подобный допрос этому кабаллеро, который так любезно исполняет твой каприз. Милостивый Боже! Нинья, я прошу за тебя прощенья у этого сеньора, ты ведешь себя непозволительно.

– Что же вы находите тут непростительного, отец?.. Я Делаю это с благими намерениями и уверена, что и вы согласитесь со мною, когда узнаете, почему я обратилась к этому кабаллеро с вопросами, которые кажутся вам необыкновенными.

– Ну хорошо, посмотрим. Продолжай и скорее добирайся до сути.

– Дело в следующем: вы, конечно, помните, что три года тому назад, когда мы ехали из Гвадалахары в Тепик, на вас напали сальтеадоры в ущелье дель-Маль-Пасо?

– Совершенно верно, но какое это может иметь отношение к…

– Подождите, – весело перебила его девушка, – тогда к нам на помощь явились двое неизвестных всадников.

– Да, и мне нисколько не стыдно признаться, что без помощи бандиты не только ограбили бы меня, но, наверное, и убили бы. К сожалению, они упрямо отказались назвать свои имена… Все мои поиски до сих пор не привели ни к чему, я не мог их найти и доказать свою признательность. Это, клянусь, сильно огорчает меня.

– Разумеется, отец! Я тоже могу подтвердить, что вы очень часто вспоминали и вспоминаете о них и очень жалеете, что никак не встретите того человека, которому обязаны жизнью, а я… Хотя в то время я была еще ребенком, я, может быть, обязана ему больше чем жизнью…

Последние слова прозвучали так трогательно, что произвели сильное впечатление на слушателей.

– К несчастью, – продолжал генерал после непродолжительного молчания, – с тех пор прошло уже целых три года… кто знает, что сталось с этим человеком?

– Я это знаю, отец!

– Ты, Анжела? – спросил генерал с удивлением. – Но это невозможно!

– Отец, я задаю кабаллеро вопросы, на которые он так любезно отвечает, только с одной целью – убедиться в совпадении его ответов с некоторыми сведениями, полученными мною из другого источника.

– Итак?

– Вам спас тогда жизнь граф Луи де Пребуа-Крансе, тот самый, который сегодня утром уехал в Калифорнию.

– О! – вырвалось невольное восклицание у генерала. – Этого не может быть, ты ошибаешься, дочь моя.

– Простите, генерал, но мой друг несколько раз с самыми мельчайшими подробностями рассказывал мне об этом случае, – заметил Валентин, – о том, что теперь вам известно.

– А чтобы окончательно рассеять все сомнения, если только вы еще сомневаетесь в чем-нибудь, отец, хотя я и не допускаю этого после того, как этот кабаллеро так откровенно и правдиво подтвердил мои слова… Взгляните на этого человека, – прибавила она, указывая на испанца, – не узнаете ли вы дона Корнелио, нашего бывшего спутника, который все время пел, аккомпанируя себе на харане, романсеро короля Родриго?

Генерал пристально всматривался в молодого человека.

– Правда, – проговорил он через минуту, – теперь я узнаю кабаллеро, которого по его просьбе оставил на руках моего великодушного освободителя.

– С которым я уже не расставался с тех пор, – подтвердил дон Корнелио.

– А! – продолжал генерал. – Но почему же, скажите мне, дон Луи так упрямо не хотел назвать мне свое имя? Или, может быть, он боялся, что чувство благодарности ляжет слишком тяжелым гнетом на мою совесть?

– Не приписывайте моему другу подобных мыслей, сеньор генерал, – торопливо перебил его Валентин, – дон Луи считал тогда и считает до сих пор, что услуга, которую он оказал вам, слишком ничтожна, чтобы придавать ей какое-нибудь значение…

– Caspita! И это говорит человек, спасший мне жизнь! Но теперь я знаю, кто он, и он больше не ускользнет от меня. Я сумею рано или поздно найти его и доказать, что мы, мексиканцы, так же долго помним добро, как и зло. Я его должник и, клянусь Богом, непременно заплачу свой долг!

– Хорошо, отец! – воскликнула молодая девушка, бросаясь в объятия генерала и пылко целуя его несколько раз.

– Довольно, дурочка, довольно!.. Черт! Ты задушишь меня… Но послушай-ка, плутовка… Я подозреваю, что во всем этом деле ты немножко дурачила меня?

– О, отец, – прошептала она, краснея.

– Не можете ли вы, сеньорита, объяснить мне, каким образом добыли вы все эти сведения? Признаюсь, это сильно интересует меня, и мне очень бы хотелось узнать источник, откуда вы почерпнули их.

Донья Анжела сначала старалась смехом скрыть свое замешательство, но затем вдруг изменила это решение.

– Я расскажу вам все без утайки, если только вы дадите мне слово не очень бранить меня за это, – проговорила она.

– Говори, а там увидим.

– Я солгала вам сегодня утром, отец, – начала она, опуская глаза.

– Не верю. Но продолжай.

– Если вы будете так хмурить брови и смотреть так сердито, я больше не скажу ни слова, уверяю вас.

И вы будете совершенно правы, нинья, – поддержал ее капитан.

Генерал улыбнулся.

– Ну хорошо, – сказал он, – вы опять на ее стороне.

– Caspita! Иначе и быть не может.

– Ну, ну, успокойтесь, я не стану сердиться, тем более что в этом я подозреваю вон ту хорошенькую вертушку, которая стоит себе со скромным видом, а на самом деле тоже участвовала в заговоре, – проговорил он, смотря на Виоланту, не знавшую, куда деваться от смущения.

– Вы угадали, отец, я прекрасно спала сегодня ночью, и ничто не тревожило мой сон.

– А, маленькая притворщица!

– Но вчера вечером я услышала романсеро короля Родриго с аккомпанементом хараны и вспомнила про нашего бывшего спутника, который все время пел только одну эту песню. Сама не знаю почему, я была уверена, что это именно он поет в патио, и послала Виоланту пригласить его к себе. Тогда…

– Тогда он и рассказал вам все?

– Да, отец, и так как мне известно ваше страстное желание разыскать своего спасителя, я хотела сделать вам сюрприз – притом в то время, когда вы меньше всего ожидали этого, но, к несчастью, случай нарушил все мои планы.

– Наоборот, это очень хорошо, нинья, это только доказывает, что нельзя иметь секреты от отца. Но успокойся, дитя мое, мы непременно его отыщем, и тогда ему нельзя будет уклониться от нашей благодарности, которая с течением времени не только не уменьшится, но еще более окрепнет.

Молодая девушка, не говоря ни слова и задумчиво опустив голову, возвратилась на место. Генерал повернулся к Валентину.

– Теперь потолкуем о деле, кабаллеро, – сказал он. – Вы – хозяин рогатого скота, который стоит здесь, в коррале?

– Да, генерал, только я не один.

– Кто же ваши компаньоны?

– Дон Луи и вот этот кабаллеро.

– Прекрасно. Хотите вы выгодно продать свое стадо?

– Само собой разумеется, сеньор генерал.

– Сколько у вас голов?

– Семьсот семьдесят.

– А куда вы их гоните, простите за нескромный вопрос?

– В Сан-Франциско.

– Caramba! Это ведь дело не легкое.

– Мы хотим нанять пеонов.

– Ну, а если бы вы продали его здесь?

– Это было бы великолепно.

– Ну так вот, мне нужен рогатый скот, потому что разбойники-апачи угнали большую часть моего стада. Если вы согласны продать его, мы сейчас же покончим с этим делом. Ваше стадо подходит мне. Мой мажордом видел его, и я покупаю все гуртом.

– Я не желаю ничего лучшего.

– Вы говорите, что у вас семьсот семьдесят голов, так ведь?

– Да, сеньор генерал.

– По двадцать пять пиастров за голову – это составит девятнадцать тысяч двести пятьдесят пиастров, если я не ошибаюсь. Согласны вы на эту цену?

– Нет, генерал, – уверенно отвечал Валентин. Дон Себастьян удивленно посмотрел на него.

– Почему же? – спросил он.

– Потому что это значило бы ограбить вас.

– Гм!.. Это уж мое дело.

– Согласен с вами, генерал, но и я имею право поступать по-своему.

– Что хотите вы сказать?