Текст книги "Архив Тирха. Коготь Кулфины. Том 1"

Глава 7. Дар или проклятие

Аббарр приветливо распахнул свои белокаменные объятия перед охотниками за сокровищами. Досмотр прошли без проблем, и стражники даже опечатали топор Клыкаря за полцены, сочувственно кивая на юродивую родственницу в треугольном капюшоне. А дальше… Дальше всё бы пошло так же мирно, тихо и без происшествий, не вздумай элвинг воспылать праведным гневом.

Клыкарь без возражений вернулся с едой, тут и случилась катастрофа! Ухватив раскалённую масляную лепёшку, немая издала такой вопль, что срочно пришлось ретироваться. И вот, не успел Орт скрыться, как они были на месте.

Жилище Ашри располагалось на верхнем этаже многоквартирного дома. Небольшая, но уютная комната с кроватью и очагом, ванная с душем да балкон во внутренний дворик. Клыкарь по привычке оглядел окно и двери, проверил выходы и входы, а затем покосился на напарницу. Та, нахохлившись как мокрый горми, исподлобья стреляла лиловыми глазищами. Устроившись на краю кровати и насупившись, элвинг умудрялась одновременно надувать щёки и дуть на палец. Огромный сорванный волдырь пульсировал багряным влажным пятном. Бист еле сдержал улыбку.

– Не стоило хватать бараку, – пожурил её Грав. – Не так уж и голодна ты была.

– Зато очень зла, – фыркнула Ашри.

– И как? Полегчало?

Ашри злобно зыркнула и нахохлилась. Грав лишь покачал головой.

– Вот, – Клыкарь порылся в сумке, достал баночку, открыл и протянул элвинг. – Помажь.

Ашри недоверчиво глянула на лекарство, затем на волдырь, нахмурилась, закусила губу и, поразмыслив, сунула палец в баночку.

В тот же миг на лице элвинг отразилось удивление. Глаза округлились, брови прыгнули вверх, а с губ сорвался тихий вздох.

– Что за чудо-средство? – Ашри сверлила взглядом Грава, позабыв всякую обиду.

Клыкарь оторвал кусочек бинта и намотал на палец элвинг, пока та изучала мазь.

– По запаху морозная мята, – бурчала Ашри. – Вязкая и густая, как жир…

– Я смотрю, ты в алхимики метишь, – сдержал улыбку Клыкарь, завязывая узелок.

Ашри фыркнула и уставилась на палец. Стоило коснуться лекарства, как боль прошла, жар утих, и элвинг буквально ощутила, как рана затягивается. Конечно, это была лишь иллюзия, но лекарство действительно помогло! Такое в любом походе будет на вес золота!

– Где взял? – Ашри крутила безымянную баночку в поисках лекарской метки.

– Дары благодарных женщин, – ухмыльнулся Клыкарь.

– Кто бы сомневался, – прищурилась элвинг и посмотрела на запылившийся пластырь на виске Грава. – Ладно, садись, помажу твою дурную башку, пока в ней черви не завелись.

Как бы сильно Ашри ни ворчала, но прикосновения её были осторожны и бережны. Убрав старую повязку и промыв рассечённую рану, она аккуратно нанесла мазь.

– Зашить бы.

– С царапиной я по лекарям не бегал, – отмахнулся Клыкарь.

– Останется шрам, – сообщила элвинг.

– Герой без шрамов – что шлюха без клиентов! – парировал Грав.

– Даже не знаю, что ответить, – покачала головой Ашри и наложила новый пластырь. – Но шлюха из тебя знатная: что ни клиент, то отметина.

– И платят неплохо, – рассмеялся Грав.

Осмотрев работу, элвинг осталась довольна:

– Готово! До Тирха заживёт.

– А поцеловать? – Клыкарь расплылся в улыбке. – Чтобы быстрее и наверняка!

– Нет, – покачала головой Ашри. – Это работает только на коленочках и до определённого возраста. А ты уже в поре взрослой жизни.

– И что же делать?

– Страдай! – злорадно ухмыльнулась Ашри. – Таков удел взрослых!

– Тогда хоть лимры плесни, – наигранно тяжко вздохнул бист.

– Вот это уже слова не мальчика, но мужа, – улыбнулась элвинг, убирая лекарский набор в сумку.

Ашри поставила на крохотный очаг кувшинчик-харн, порылась в шкафу, достала жестянку и потрясла. Содержимое глухо отозвалось, ударяясь о стенки.

– Надеюсь, не из сушёных жуков, – заглянул из-за плеча Клыкарь.

– Дарёному угощению в состав не смотрят, – элвинг щёлкнула крышкой, понюхала смесь трав, специй и сушёных фруктов, пожала плечами и щедро насыпала в харн.

Ашри стала шарить по полкам в поисках кружек. В этом логове она бывала набегами, если останавливалась, то на ночь-две, пока не подвернётся новое задание. Вот и вещей тут было также – кровать, очаг, колченогий стол, лавка с тюфяком на балконе… Всё как в тот день, когда она въехала.

Поиски увенчались успехом. Ашри осмотрела добычу – две кружки. Одна пузатая с почти детским рисунком, а вторая, повыше и повместительнее, с ярким узором из треугольников и точек.

– Кстати, новая мазь впечатляет, – элвинг разлила лимру по кружкам и подала ту, что побольше, Граву. – Где всё-таки взял?

– Обменял в порту на доброту и улыбку, – Клыкарь прищурился, криво усмехнувшись.

– Выгодная сделка, – согласилась Ашри.

Она подула на лимру и провела пальцем по рельефу рисунка: на боку кружки примостился неуклюжий шестилапый зверь, с длинными не то ушами, не то крыльями. Покрытый слоем эмали, он был азуритово-синий, как чавуки.

– Рассказывай, – Клыкарь махнул на кружку. – Откуда такая? Всяко же за ней история.

– С чего ты взял? – Ашри сделала глоток, чтобы скрыть смущение.

– Иначе, зачем тебе две. Стул один и явно гостей тут как дождей в пустыне. Мне досталась кружка из южного оазиса Борума, известного как Страж[16]16
  Страж (Борума) – один из оплотов Мэйтару, расположенный на юге материка у кромки Белых песков.


[Закрыть], – Клыкарь постучал когтём по орнаменту. – Видишь этот орнамент? Красные и синие треугольники с точкой в центре – мастерская младшего дома Чавра. Подушки на кровати тоже южного узора, как и харн. Все эти вещи были здесь ещё до тебя. А вот эта, – бист показал на зажатую меж ладоней элвинг кружку. – Эта твоя. И мне интересно узнать её историю.

Ашри покрутила кружку и уселась на подоконник. Некоторое время она всматривалась вдаль, возвращаясь в прошлое.

– Когда я отправилась в Аббарр, то знала лишь одно имя – Гаруна Маан. – Воспоминания теплом разлилось вместе с лимрой.

– Та аллати, что держит сиротский приют где-то поблизости? – покопался в памяти Грав. – Давно это было?

– В самом начале. Когда я добралась до неё, весь приют стоял на ушах, – элвинг зажмурилась, растворяясь в былом. – Это был сущий хаос. Кругом краска, глина, писк, визг и хохот. Они делали посуду для благотворительной ярмарки.

– Не говори, что эту кружку ты сделала сама.

Ашри посмотрела на свои руки и отрицательно мотнула головой:

– Я и сейчас их редко снимаю, – кивнула она на перчатки. – А тогда и вовсе боялась. Сам знаешь… – элвинг помолчала, но прогнав тоску, весело добавила: – Поэтому кружку я честно купила на ярмарке на следующий день! Мне понравился зверь. Похож на кварпа. В моих родных краях так называют духов природы, душу леса.

Ашри улыбнулась воспоминаниям. Клыкарь не сводил с неё взгляда. Закатные лучи ломаными лентами тянулись к элвинг, то выхватывая непослушную прядь, то касаясь щеки. В этом тёплом янтарном сиянии было уютно, словно он оказался дома, попал в один из тех осенних дней, когда вечера полны длинных теней и медового света. Но вот напарница повела плечами, словно прогоняя холодок, и чуть склонила голову набок:

– А ты хорош, следопыт. Я никогда не думала о таких мелочах. Можешь рассказать о моих соседях? Вдруг вокруг меня живодёры, убийцы и сектанты!

– Знаешь, мне кажется, твоим соседям скорее стоит бояться тебя, – Клыкарь перешёл на зловещий шёпот. – И надёжнее закрывать двери продуктовых ларцов.

Друзья рассмеялись, но Ашри не отставала:

– Ну же, расскажи, яви свою суперсилу!

Грав, усмехнулся и выглянул в окно, смерил взглядом тихий внутренний дворик. На верёвках сушились квадраты разноцветной ткани, редкие окна были зашторены, а цветы в подвесных горшках сомкнули бутоны.

– Вон там, – Клыкарь наклонился и показал на окна противоположного дома. – На третьем этаже, с раскрытыми ставнями и свернувшейся на подоконнике шаати, живёт девчушка с тонким слухом и прекрасным голосом, но слепая с рождения. А этажом ниже – мать караванщика, чьи гвары в прошлом обороте побывали в Имоле. Одним словом – вокруг тебя опасные тхару! Такие могут и сами пирогом угостить!

– Но как ты узнал? – удивилась Ашри.

– Суперсила, – хитро подмигнул Грав.

Элвинг нахмурилась и пристально стала разглядывать окна и балконы соседей, стараясь отыскать детали, по которым Клыкарь сделал такие выводы.

– Цветы? Да? – Ашри тыкала в сторону вазона. – Там какие-то имольские однолетние растения?

Девушка сосредоточенно закусила губу и сомкнула брови, пытаясь понять, отчего он решил, что слепая хорошо поёт.

Грав же наблюдал за Ашри. За время их знакомства, совместных вылазок и дружбы, он узнал о ней ворох всего – от пристрастий в еде, до числа ножей в каждом кармане. Казалось, он по положению ушей элвинг способен уловить все оттенки её настроения. Но мириады мелких деталей были лишь крупинками истории. Все они не открывали главного – прошлого элвинг, которое, как и его, было надёжно укрыто в самой глубине памяти. Вынесено за черту другой жизни. Вычеркнуто.

Орт больше не дотягивался до элвинг. День истончился, став мутным и смазанным. Тьма просочилась в Тхару, и густые сумерки растеклись по миру. Наступило время Дартау[17]17
  Дартау – одно из названий Бездны, а так же сумерек (время Дартау, равные сумерки).


[Закрыть].

Не сговариваясь, друзья молчали, увязнув между прошлым и настоящим, между светом и тьмой.

На улице вспыхнул первый фонарь, и как по команде город начал оживать. Находись окна выше, можно было бы увидеть, как змейками струится свет по всему Чёрному Цветку, будто золотые цепочки узоров или сияющие янтарные бусы. И только в этой комнате нашёл последний приют вечерний мрак. Он обнял биста и элвинг, заполнил углы и пустые кружки, нырнул под кровать и в ящики шкафчиков, растёкся от стены до стены.

Грав прекрасно видел в темноте, но сейчас ему захотелось разогнать мрак. Пузатая лампа прикорнула совсем рядом. Рычажок скрипнул, раздался чуть слышный треск, и газ начал наполняться светом. Рядом на стене висел детский рисунок. По красному морю под синим небом плыл чёрный корабль, на котором, подняв весло (или меч?), стоял то ли зверь, то ли тхару с крыльями.

– Тоже из приюта? – спросил Грав, рассматривая картинку. – Или в рисователи подалась?

Ашри повернулась и всмотрелась в клочок бумаги.

– Это я плыву на вольном корабле, – с гордостью произнесла она.

– По морю крови?

– Ага, – кивнула элвинг. – По крови врагов! Правда, здорово?

– А чего ты с крыльями? – Клыкарь указал на рисунок. – Или это уши вышли из-под контроля?

– Я же Пепельная Птичка, Белая Длань Дракона, – отмахнулась Ашри. – Так что крылья – это ещё не самое страшное.

– Да, – Клыкарь напустил на себя серьёзный вид. – Разящий врагов батон в твоей руке – это куда страшнее.

– Главное, что действенно, – Ашри кивнула на рисунок. – Алое море из крови врагов. Не забывай. И, кстати, это не батон, а драконий меч. Что-то эпично крутое, как мне сказали.

Элвинг поставила остывшую кружку на столик и плюхнулась на кровать, раскинув руки:

– Как же я устала! После ночи на барже, вони и этих ужасных ящиков любой тюфяк, как пуховая перина!

Грав пододвинул стул ближе к кровати и оседлал, облокотившись на спинку.

– Расскажи, как ты из Белой Длани Дракона стала Ашри?

– Белая Длань звучит слишком пафосно, – рассмеялась элвинг и уселась, обняв подушку. – Вот представь: каменный зал, полный теней, – девушка придала голосу зловещие нотки, – Чадящие факела и толпа в чёрных мантиях… Или воины, прорвавшие последнюю защиту. Их латы помяты, лица бледны, руки сжимают окровавленные клинки. Все замерли. Шёпот прокатывается волной. Кто-то произносит с содроганием, ужасом и почтением: «Белая Длань»…

Элвинг пожала плечами и добавила уже своим обычным голосом, приправив его нотками иронии:

– И появляюсь я.

Клыкарь рассмеялся.

– В том-то и дело, – вздохнула Ашри. – Такие имена хороши для легенд, страшилок и врагов, но не для жизни. Иначе потом вечно ходи с вот этой вот маской всепрезрения на лице, на каблуках и в кожаном корсете.

– М-м-м, в кожаном корсете и на каблуках, – присвистнул Грав. – Я б взглянул.

– Ну тебя, – смутилась Ашри. – Это ж через какую Бездну мне надо пройти, что б так вырядиться!

Она помолчала и продолжила:

– А имя… Особо не пришлось выбирать, – элвинг пожала плечами. – Оно само меня выбрало. Оказалось, что чем южнее, тем язык… Как бы выразиться… более шершав. Мир вгрызается в тебя и меняет…

Ашри закрыла глаза, подбирая слова.

– Однажды мне сказали, что слова – лишь форма.

Перед глазами элвинг возник ледяной простор. Пушистые снежинки в воздухе, запах мороза. Рогатый шаман сжимает трубку и пускает кольца дыма, такие большие, что в любое из них проскочит хижина из деревни, раскинувшейся внизу, под склоном. Его голос был мягким, как сугробы. И элвинг повторила слова, звучащие сейчас в её голове:

– Стоит раз преодолеть её, и преграда исчезнет. Все границы лишь иллюзия. Истинное слово внутри, горит, как Пламя. И ты чувствуешь его тепло, жар или духоту.

Ашри замолчала, но Грав знал, что это не вся история и терпеливо ждал.

– Тхару говорят на едином языке, но их голоса для меня – это словно мелодия, сыгранная на разных инструментах. Поначалу непривычно, но всегда узнаваемо. И тут, за Архипелагом, эта мелодия как песок в палке дождя[18]18
  Палка дождя (посох дождя) – длинная полая глухо закрытая на торцах трубка с расположенными по всей длине внутренними перегородками. Частично заполнена мелким сыпучим наполнителем (семенами, песком).


[Закрыть].

– То есть ты сможешь понять любой диалект любого народа? – Клыкарь не сумел скрыть удивление.

– Наверное, так. Может, это моя суперсила, – робко улыбнулась элвинг. – Но с первого дня в этом мире, – она запнулась, подбирая слова. – С первого дня, как покинула место, в котором выросла, я не задумывалась об этом. Оно выходило само собой. Я «слышу» разумных зверей и тхару через образы, вижу то, что за формой голоса…

– Может, тебя просто не закидывало в дальние уголки Тхару, где не говорят на всеобщем?

– Может, и так. Если честно, с животными проще, – улыбнулась Ашри. – Когда я оказалась тут, на краю света, один тхару рассказал мне легенду о птице, что тащила за собой пепельный шлейф, и сказал, что она мне подходит.

– А как звучит твоё настоящее имя? – спросил Грав.

– Эша, – Ашри попробовала слово на вкус и удивилась, тому, как непривычно оно прозвучало. Будто утраченное давным-давно и разбуженное. – Эша из Пугатона. И оно созвучно этой птичке из легенд. Ашвинг[19]19
  Ашвинг – небольшая «ушастая» птичка с островов Архипелага.


[Закрыть], Ашри – Пепельная птичка.

– Пугатон, – Клыкарь копнул чертоги разума, но вернулся ни с чем. – Где это?

– На западе от Северных земель.

– В Туманном море? – Клыкарь приподнял бровь.

– Типа того, – уклончиво ответила Ашри.

– В тумане обитают лишь дартаутиру[20]20
  Дартаутиру – обитатели Бездны, демоны.


[Закрыть], – Грав прищурился. – Теперь мне ясна твоя природа, мелкий вечно голодный демон!

Ашри запустила в него подушку, но Клыкарь увернулся:

– Значит, птичка. Белая с чёрными от золы крыльями и хвостом.

– Зачерпывающая крылом тьму Бездны, – рассмеялась Ашри. – Так звучит внушительнее.

– Ты хоть видела этих птиц? – улыбнулся Грав. – Они размером с твой кулак, с маленькими ушками и глазками-пуговками, как у бельчат.

– Об этом легенда умалчивала! И вообще, не каждому везёт родиться с рогами кайрина или размахом крыльев громовой птицы.

– Ага, и чем меньше и безобиднее тварь, тем страшнее легенда о ней.

– Вселенная справедлива! – Ашри оттопырила указательный палец и очертила в воздухе круг. – Она компенсирует! Поэтому ты – сильный, а я – умная!

– Ладно, страшно умная птичка, пойду пройдусь по Чёрному цветку. Ты со мной?

Ашри мотнула головой.

– Уверена? Зайдём в харчевню.

– Я, пожалуй, останусь. Высплюсь.

– Ты, случаем, не заболела? – Клыкарь изобразил удивление.

Ашри оттопырила перевязанный палец.

– Это многое объясняет. Серьёзное ранение, – согласился бист. – Не знаю, выживешь ли…

У двери Грав остановился и, повернувшись к Ашри, сказал:

– Знаешь, если бы я мог понимать живность, читать память предметов, пробуждать Пламя, я бы…

Ашри выжидательно посмотрела на приятеля.

– Даже не знаю. Это же настоящий дар!

– Или настоящее проклятие, – пожала плечами элвинг. – Ты хотя бы волен быть собой, не таясь и не боясь навредить другим.

– В этом причина? Ты думаешь, что твои способности могут навредить?

– Я не думаю, я знаю, – холодно ответила Ашри.

Клыкарь пожал плечами:

– Сила разящего батона?

Он успел захлопнуть дверь прежде, чем в неё ударилась цветастая подушка.

* * *

Грав прислушался к ворчанию напарницы за стеной, усмехнулся и спустился вниз по истёртым ступеням винтовой лестницы. Нырнул в крошечный сад, оттуда по галерее вышел на квадратный двор и бросил взгляд на окно Ашри. Свет в нем погас, должно быть, элвинг решила вздремнуть. Грав, покачал головой, и, пройдя через арку, оказался в переулке.

Вечерние фонари разгорелись, и мягкий призрачный свет окутывал город золотистой вуалью. Узенькие улицы сплетались змеиным клубком, пересекая, продолжая и перетекая одна в другую. Природное чутьё и память помогали Граву легко ориентироваться в лабиринте аббаррских домов, каждый раз открывая новые тропы и находя кратчайшие пути.

Чёрный цветок никогда не спал, а многие лавки и мастерские не закрывались даже ночью. Особенно ночью. Грав шёл в ремесленный кварт, чтобы присмотреть в оружейных лавках новый оселок и нож, пополнить у лекарей запас эликсиров и снадобий. Не то чтобы он действительно ждал подвоха, который не давал покоя напарнице, но лучше перестраховаться на случай, если путь в Тирха подкинет проблем.

Мысли то и дело возвращались к Ашри. Она и правда была особенной. Последнюю кварту часа он говорил с ней на языке северных земель, откуда был родом. Но, похоже, элвинг этого даже не заметила. Она отвечала на всеобщем, и он звучал так, как привык его слышать Грав: без всяких особенностей. Но как? Как возможно, что элвинг могла не просто понимать, но и говорить без всякого акцента?

А Пугатон. Что за место такое? В Туманном море нет земли. Сквозь густую пелену никто не проходил. Лодки плутали и возвращались ни с чем, если не натыкались на скалы у Зелёного острова.

Улочки вывели к идеально квадратной Площади Кольца, получившей своё название за обилие ювелирных лавок. Вывески пестрели, предлагая украсить пальцы, уши, рога и прочие части тела. Конкуренцию «золотым» ремесленникам составляли несколько швейных мастерских, книжный магазинчик и скупка-продажа реликвий. Грав остановился, рассматривая одну из эмблем. В горящем пламени застыли ромбы искр, образующих орнамент цветка Аббарра. Глазурь и поталь сверкали, втягивая и возвращая рассеянный свет фонарей, и оттого пламя казалось живым. Перед взором Грава заплясал настоящий огонь. Он вспомнил, как сидел за костром у хижины в горах, и как взрослые в преддверии зимы «кормили» память предков, рассказывая легенды и делясь пережитым лично. Они пускали по кругу слово и обжигающий рог с варенухой, поддерживали огонь до рассвета, зажигали новое тусклое солнце от его языка и лишь после отправлялись спать, унося угли, чтобы обновить домашний очаг.

И вот сейчас, глядя на мерцание нарисованного пламени, Клыкарь вспомнил одну из детских страшилок. О том, как в былые времена жили элвинги, умеющие говорить с живым и неживым. Будто Пламя, горящее внутри них, соприкасаясь с искрами Интару, сжигало барьеры и открывало разум. Бабкины сказки вдруг обрели плоть и кровь. Ашри могла читать память предметов, слышать зверей и понимать тхару.

Но было в тех сказках ещё кое-что. То, что Клыкарь никак не мог вспомнить. Потерянное слово будто застряло на полпути к нему, и он, как ни старался, не мог услышать его.

Клыкарь завернул в книжную лавку. Колокольчик над дверью радостно звякнул, в нос ударил типичный запах старины – смесь плесени, времени и тайны, а из-за стопок фолиантов вынырнула пятнистая, практически лысая голова с редкими седыми волосками, торчащими во все стороны.

– Ондрас к вашим услугам, Вэл Книгочей!

К голове прилагалось сухонькое тельце, замотанное в халат, глаза, увеличенные толстыми стёклами очков, и непомерно длинные конечности.

– Будет Орт ласков, а Мэй добра, – кивнул Клыкарь. – Есть ли у вас легенды Севера? Об изначальном.

Ондрас смерил гостя удивлённым взглядом, постучал длинным, тонким, как прут, пальцем по подбородку, прищурил глаза и стал похож на дремлющую в пруду жабу.

Клыкарь подумал, не уснул ли старик, и хотел было уже повторить вопрос, как Ондрас ожил, в два прыжка оказался у одного из стеллажей, вынул наполовину один из ящиков и изрёк:

– Ностальгия хуже жажды! Или же мир извернулся так, что воины взялись за книги?

Ондрас шустро перебирал бумажные карточки, нанизанные друг за другом на спицу. Листки мелькали с поразительной быстротой, и казалось, их хозяин читает надписи не глазами, а подушечками пальцев. Наконец-то шелест прекратился, но стоило моргнуть, как торговец пропал. Клыкарь огляделся: лишь безмолвные книги. И, поддавшись любопытству, он заглянул в приоткрытый ящик…

– Любопытство сгубило шаати! – раздался пронзительный вопль.

Клыкарь обернулся и чуть не клюнул носом в протянутую руками-жердями книгу.

– Пол-«дракона» покупка, кварта «лани» прочтение тут.

– А если не она? – с подозрением спросил Грав.

– Об изначальном – она! – взвизгнул Ондрас, оскорблённый тем, что его компетентность поставили под сомнение. – Развелось вас сегодня умников! Ондрас хранит книги, которых нет даже в Архиве и библиотеке Орму!

Но только Грав попытался взять фолиант, как Ондрас зашипел:

– Руки!

– Ладно-ладно, – примирительно поднял руки Грав, лишь бы заглушить этот скрипучий голос.

– Пол-«дракона» покупка, кварта «лани» прочтение тут, – повторил старик и вздёрнул очки невообразимым движением носа.

Клыкарь отсчитал плату и сел за указанное бюро. Тут же ему были выданы тонкие перчатки. И лишь после того, как Грав их надел, книга легла перед ним. Ондрас удалился, дабы не мешать и не смущать клиента, но украдкой подглядывал, желая удостовериться, что глаза его не обманывают и мир вывернулся настолько, что воины не просто взялись за книги, а даже способны разобрать буквы!

Клыкарь аккуратно перелистывал толстые потёртые страницы фолианта. Местами буквы были ярче, словно кто-то бережно восстанавливал утраченные фрагменты, но кое-где зияли пустоты: в этих местах забвение победило, стерев начертанное. Найдя нужную легенду, Клыкарь пробежался взглядом, пока не прочёл:

«Гаар держал их за одну руку, а Интару – за другую. И прикосновение дартаутиру открывало разум: чтобы слышать боль и вселять её, разделять память и осквернять её, видеть пути и открывать их Бездне. Живое и неживое было им ведомо, а дороги пересечены. Лишь одно не могли они: найти путь к Истоку. Ибо он был утрачен в тот миг, когда Гаар и Интару разделили их сердце поровну, силясь внушить выбор стороны своей. И познали тогда дартаутиру сомнения, вкусили горечь выбора и платы за последствия его, и были обречены терять половину себя или вечно жить меж миров, не имея ни друзей, ни дома».

Клыкарь не верил в сказки и в дартаутиру, демонов Бездны, как не верил в призраков и то, что боги заботятся о Тхару. Будь иначе – его родные были бы живы.

Раз за разом Грав перечитывал эти строки и силился понять.

Север был истоком зелёного Пламени и культа Интару. Белая богиня и чёрный бог Гаар – персонифицированные стороны природы: дня и ночи, добра и зла, знакомого и чужого, света летнего солнца и зимней бесконечной тьмы. Но чем больше он узнавал элвинг, тем сильнее её образ сливался с народом из мифов. Элвингов межмирья – Дартау, которые сгинули много веков назад, то ли растворившись среди тхару, то ли укрывшись в краю, затерянном меж мирами и скрытом пеленой туманов. Сумеречная раса, что имела власть над пространством и временем, однажды канула в забытьё, став призраком из легенд.

Грав ещё раз перелистал тяжёлые страницы книги, но больше о дартаутиру ничего не было. Вот истории о Долгой Ночи и великане ХонХон, сказки о хитром лисе, мудром белом олене и бесстрашном тигролке…

Воспоминания из детства кольнули сердце, рука потянулась к амулету. Бист отдёрнул её и захлопнул книгу, желая так же быстро запереть и память. Слишком уж он сегодня расчувствовался. Зря только потратил монеты на дурацкие сказки!

Грав резко встал из-за стола и направился к двери. Но у самого порога что-то его остановило, заставило оглянуться и вперить взгляд в старика:

– Умников? – спросил Грав.

Ондрас непонимающе уставился на северного биста.

– Вы сказали «развелось сегодня умников». Кто брал эту книгу до меня?

Костлявые плечи Ондраса дрогнули, пустив по ткани халата волну:

– Эту? Ха! – торговец, причмокнул. – Эту никто. Легенды Севера мало интересуют тех, кто топчет пески юга. Хотя был один… но не сегодня, а ещё в прошлом Обороте…

– Но сегодня был ещё кто-то? – перебил Клыкарь и, отпустив дверную ручку, подошёл к прилавку торговца. – Столь же необычный, как я.

Глаза Ондраса блеснули. Грав почуял, что старик пытается увильнуть, но вместе с тем и боится его. Придётся слегка надавить на этого книжного червя.

– Я условился встретиться с моей знакомой. Должно быть мы разминулись. – Грав оперся на прилавок, нависая над Ондрасом.

Старик сглотнул, на его лысине блеснули капельки пота. Теперь главное не перестараться, вон как у книжника трясётся нижняя губа, а глаза и вовсе почти вылезли из орбит. Как бы его удар не схватил.

– Такую, как она, сложно не запомнить. – Грав чуть отстранился и улыбнулся своей самой обаятельной и располагающей улыбкой.

Ондрас вжался в прилавок, стал ещё меньше, кожа его посерела и пятна обозначились резче. Торговец книгами сам выглядел, как старые страницы, покрытые плесенью и пятнами времени.

«Неужели он боится незнакомки сильнее, чем меня? – подумал Грав. – Так это легко исправить».

Клыкарь чувствовал, что на верном пути и наклонился ближе, чуть улыбнувшись:

– Что она мне оставила? – Грав больше не улыбался. Он неотрывно смотрел в глаза торговца.

– Ничего! – взвизгнул Ондрас, часто моргая. – Ей нужна была книга.

Клыкарь чуть кивнул, подталкивая торговца продолжить рассказ.

– Она её купила, – отчаянно проскулил торговец.

– И о чём была эта книга?

– «Сборник очерков Чёрного Цветка путника из Шаанарха». Устаревший ещё в прошлой тысяче лет и ценный лишь как, – торговец развёл руки, так и не подобрав слова.

– Что за Шаанарх такой? – прищурился Грав.

– Перекати-поле, – запинаясь, ответил Ондрас и, видя недоверие в глазах биста, залепетал: – Город, что свит из ветвей дерева, которое не стоит на месте. Место из сказок, куда ушла Шаана Огнеокая, передав зелёное пламя тхару.

– Он правда существует? – устало спросил Грав.

– Как и Золотой Город, – развёл руками торговец.

– И конечно, у тебя второй такой книги нет? – поднял брови Клыкарь.

– Я от этой был рад избавиться! Цену завысил наобум, видя блеск её глаз, а она и торговаться не стала. Три «дракона»! Кто ж не продаст?

– Знаешь, Вэл Ондрас, через пару кварт дней я загляну к тебе снова, – при этих словах торговец затрясся как лист на ветру. – И дам тебе «дракона», если найдёшь эту книгу. А если нет…

– Я найду! – пискнул Ондрас.

– Рассчитываю на тебя, – ухмыльнулся Клыкарь и, глянув на прилавок, взял маленький справочник. – Сколько это?

– Подарок, – промямлил старик.

Грав осклабился и бросил мелкую монетку:

– Не забудь. Через две кварты дней.