Текст книги "Ложь и любовь"

Глава 8

Женщина моей мечты. Сворачивая на дорогу, ведущую к школе «Сент-Суплициус», Паркер все взвешивал собственные слова, повторяя их про себя. Мэг предупреждала его, что часто засыпает в машине, и она действительно задремала, убаюканная плавной ездой по гладкой дороге.

Паркер поймал себя на мысли, что наблюдает за Мэг. О, разумеется, он не забывал следить за дорогой, но стоило ему подумать: «Она спит, и нечего больше на нее пялиться», как взгляд сам собой возвращался к ее лицу. Всякий раз, когда Паркер смотрел на Мэг, в ней что-то неуловимо менялось. В первое время после того, как она закрыла глаза, в ней не ощущалось расслабленности. Впрочем, Паркера не удивляло, что она чувствует себя не в своей тарелке – как-никак женщина потеряла мужа и пообщалась с его семейкой, и все это на протяжении одного дня, который еще далеко не кончился. А Мэг еще предстоит сообщить десятилетнему пасынку, о существовании которого – Паркер мог бы в этом поклясться – она даже не подозревала, о смерти его отца.

Мэг во сне задышала ровнее и глубже, очертания ее рта смягчились. Паркер видел Мэг в профиль, она сидела, наполовину отвернувшись от него, темные волосы, упавшие на щеку, контрастировали с бледной кожей. Для человека, живущего в пустыне, она не очень-то загорелая, наверное, мало времени проводит на солнце.

Паркер спрашивал себя, почему он ответил на ее вопрос о работе именно так, а не иначе. Он уже не мальчик, у него было достаточно времени встретить женщину своей мечты, если таковая существует в действительности. В конце концов, Паркер пришел к заключению, что встретить вторую половинку ему так же трудно, как любому другому члену семейства Понтье. Видно, таково уж проклятие их рода – выбирать не того, кого нужно, и Паркер решил, что лучше остаться одному, чем повторять ошибки, свидетелем которых ему довелось быть. Одно из самых ранних детских воспоминаний Паркера было связано со ссорами родителей, сопровождавшимися громкими криками. Тинси старалась не обращать внимания на похождения его отца, но и ее терпение было не беспредельно.

Взрослый Паркер знал об изменах отца. Их семейство было хорошо известно в городе. Об изменах Тинси он только догадывался, но ему как-то с трудом верилось, что добрый доктор, который за годы стал таким же неотъемлемым атрибутом Понтье-Плейс, как предметы мебели, получает плату за свои услуги только в долларах.

Когда отец Паркера погиб в аварии, катаясь на яхте, все выражали по этому поводу приличествующие случаю чувства, но в душе Паркер не ощущал почти ничего, кроме стыда да еще облегчения, приправленного угрызениями совести. Женщина, погибшая вместе с его отцом, была женой одного из самых важных деловых партнеров «Понтье энтерпрайсиз». Паркеру еще пришлось улаживать скандал и заделывать трещину в деловых отношениях.

Как и сегодня, расхлебывать последствия выпало ему.

Мэг заворочалась во сне и повернулась на сиденье. Теперь она свернулась клубочком лицом к нему, губы ее слегка приоткрылись во сне, дыхание было спокойным и ровным. Густые темные ресницы подчеркивали сливочную белизну кожи, нежной, как у младенца. Чувствуя, что в нем просыпается влечение, смешанное со странным желанием защитить почти незнакомую женщину, Паркер сделал над собой усилие и сосредоточил все внимание на дороге.

Мэг выглядит невероятно молодо, даже не верится, что она уже побывала замужем, тем более дважды. «Интересно, – подумалось Паркеру, – был ли хотя бы один из мужей Мэг мужчиной ее мечты?» При этой мысли он испытал мгновенный укол ревности. Только не Жюль. Это невозможно. Паркер покачал головой. Он скорбел о смерти брата, но слишком хорошо знал его недостатки. Каким же был ее первый муж? Хотя, конечно, ему все равно.

Дед не раз говорил Паркеру, что ему следует подойти к поискам жены так же серьезно, как он подходит к любым деловым начинаниям. Но старик не догадывался, со сколькими женщинами Паркер встречался, прежде чем отказался от дальнейших поисков. После неудачной помолвки с Рене он стал куда разборчивее, однако так и не встретил женщину, которую мог бы представить в роли своей жены и которой был бы способен хранить верность до конца жизни.

Паркер давным-давно дал себе клятву, что если когда-нибудь женится, то ни в коем случае не уподобится своему отцу. И он подходил к этому обету очень серьезно.

Он сбавил скорость и съехал с автострады на дорогу, ведущую к заливу Сент-Луис. Мэг так мирно спала, что ему не хотелось ее будить, но до школы оставалось всего несколько миль.

Паркер повернулся к Мэг и увидел, что она открыла глаза и, сонно моргая, смотрит на него.

– Мы подъезжаем? – спросила Мэг, сидя все в той же позе, наполовину свернувшись калачиком.

– Да. – Забавно, что она открыла глаза в то самое мгновение, когда он собрался ее будить. – Осталось проехать совсем немного, скоро будет поворот на подъездную дорогу. – Паркер мысленно подивился тому, как хорошо он помнит этот маршрут.

– Вы часто здесь бываете? Мэг зевнула и потянулась.

– Уже нет.

– Вы тоже учились в этой школе?

– Всего год.

– Сколько вам тогда было?

Паркер нахмурился, вспоминая год, когда ему исполнилось десять. Жюля, который был на два года старше, тогда в очередной раз вышвырнули из школы в Новом Орлеане. После этого отец послал его в школу «Сент-Суплициус». И, естественно, туда же отправил Паркера, чтобы тот оберегал старшего брата от всяческих неприятностей.

– Десять.

– Удивительное совпадение. – Мэг выпрямилась и расправила на себе жакет. – Значит, вам было столько же, сколько сейчас Гасу. Может, вам будет легче друг друга понять. Почему вы пробыли в школе только год?

– Тинси пригрозила, что опубликует в «Таймс-пикайун» список всех женщин, с которыми у моего отца были романы, если он не вернет ее малыша домой.

– Значит, она хотела, чтобы вы жили в семье? Паркер пожал плечами:

– Она хотела вернуть Жюля, а заодно уж вернули и меня.

Мэг пробормотала что-то неразборчивое – возможно, очередные сочувственные слова, а Паркер не хотел от нее сочувствия. Зря он разболтался, надо было оставить свои проблемы при себе. В конце концов, именно этому его научили в школе «Сент-Суплициус»: держать спину прямо и вести себя как подобает мужчине.

– Насколько я поняла, ваш отец был не прочь погулять на стороне, но все-таки придерживался определенных рамок приличий.

– Но ведь в цивилизованном мире так и принято, не правда ли? Делайте, что вам вздумается, только вовремя переодевайтесь к обеду.

Паркер внезапно понял, что именно это и было одной из неосознанных им причин разрыва его помолвки с Рене: женившись на ней, он в конце концов уподобился бы отцу. Мысль эта ни на чем не основывалась, но та же интуиция, которая не раз помогала Паркеру в делах, подсказывала, что он попал в точку.

– Но разве вашего отца не беспокоило, что жена знает о его романах? – удивленно спросила Мэг.

– Хотите добрый совет, Мэг? Не пытайтесь понять мою семью.

Паркер свернул на трехполосную подъездную дорогу, ведущую к главному корпусу школы, и запоздало сообразил, что, давая Мэг этот совет, как-то упустил из виду, что она тоже стала членом их семьи. Он ждал возражений, но Мэг только нахмурила лоб и промолчала.

Странно, но она во многих случаях ведет себя совсем не так, как подобало бы овдовевшей новобрачной. Например, Мэг не изъявила желания проститься с телом, не оплакивала смерть мужа, а сейчас не напомнила, что тоже стала членом семьи. Паркер вспомнил, что тогда, в отеле, она почти с удивлением услышала, что ее приглашают в дом. Поразительно, что женщина, буквально помешанная на семейных ценностях, не очень-то стремится утвердить свою принадлежность к семейству Понтье. Однако времени как следует поразмыслить над этими несуразностями у Паркера не было, и, выезжая на стоянку для посетителей, он решил, что вернется к этому позже.

Паркер заглушил мотор и потянулся к ручке двери, подсознательно стремясь поскорее покончить с неприятной миссией. Мэг перехватила его руку.

– Подождите. Прежде чем мы выйдем, я хочу кое-что узнать. Давно ли Гас виделся с отцом?

– Честно говоря, точно не знаю.

На праздничном обеде по случаю Дня благодарения Жюль не присутствовал. Счастливчик. Паркер скрепя сердце оставался за столом столько времени, сколько требовали правила приличия. Пять супружеских пар, приглашенных Тинси на обед, не представляли для него никакого интереса. Женщины – холеные, но не слишком счастливые – во многом напоминали Тинси, мужчины разговаривали в основном о бизнесе, деньгах, гольфе и яхтах. Паркер знал их уже много лет и не раз слышал все, что они могли сказать, ему были известны все их достижения и промахи. В прошлом на подобных мероприятиях он убивал время, пытаясь угадать, с кем из присутствующих женщин спал его отец.

– Паркер?

По-видимому, мрачные мысли отразились у него на лице.

– Простите, задумался. Думаю, Гас не видел отца по крайней мере с августа. Помню, он приезжал домой на свой день рождения.

– Угу.

– Это хорошо или плохо?

По какой-то необъяснимой причине Паркер заранее уже решил для себя: Мэг знает, что лучше для Гаса.

Она покачала головой и открыла дверцу со своей стороны. Паркер вышел из машины и успел придержать для нее дверцу.

– Спасибо, – сказала она с удивлением, – вы очень любезны.

Паркер улыбнулся:

– Вы пробуждаете во мне мои лучшие качества.

Мэг бросила на него недоверчивый взгляд, но ничего не сказала. Пока они шли к дверям главного административного корпуса, Паркер мысленно ругал себя за то, что отпугнул ее своим замечанием.

– Эта школа похожа на крепость, – заметила Мэг.

– На самом деле раньше тут был монастырь. Монахи и сейчас здесь живут, так же как и священники, которые заправляют в школе делами.

– Монахи и священники. Какое странное окружение для десятилетнего ребенка.

– Только не для ребенка из Нового Орлеана. Наш город, вероятно, самый католический в стране.

– Вы католик? – спросила Мэг.

Паркер посмотрел на нее и подумал, представляет ли она, насколько нелепо звучит ее вопрос по отношению к новоорлеанским Понтье. Он помедлил, не торопясь открывать дверь. Впрочем, откуда Мэг знать? Паркер посмотрел в ее удивленно раскрытые глаза.

– Как я понял, Жюль не упоминал и о своих религиозных взглядах.

Мэг потупила взгляд.

Паркер мысленно взял себе на заметку, что нужно будет как следует рассмотреть их свидетельство о браке и послать в Неваду частного детектива. Заодно он напомнил себе, что не имеет права поддаваться чарам обаятельной миссис Мэг – во всяком случае, до тех пор, пока не знает всех фактов.

Взгляд Мэг был прикован к руке Паркера, лежащей на латунной дверной ручке. Она не смела посмотреть ему в глаза, пока полностью не овладеет собой. Хороша же она: постоянно дает понять, как мало они с Жюлем знали друг о друге. Разумеется, это еще не значит, что они не могли влюбиться друг в друга с первого взгляда и поспешно обвенчаться в городе, где церкви стоят на каждом шагу.

Ну и что же, что они мало знали друг друга? С Тедом Мэг встречалась до свадьбы два года, и это не помешало ей вскоре после замужества обнаружить, что она любила человека, созданного ее воображением, разительно не похожего на реального Теда.

Мэг расправила плечи. Сейчас ей следует думать только о Гасе. Встретив взгляд Паркера, она тихо сказала:

– Если вы готовы, я тоже готова.

Он открыл дверь. В самой внушительной массивности двустворчатой двери было нечто такое, от чего у Мэг пробежали мурашки по спине. Тусклый блеск мраморного пола в большом вестибюле только усилил ощущение, будто она перенеслась в холодное, безрадостное прошлое, снова стала ребенком, находящимся на попечении государства.

Из-за письменного стола вышел молодой человек в голубом шерстяном форменном костюме. Он был старше Тедди не больше чем на год, ну, может, на два, но, не по годам серьезный, казался взрослее.

– Вам помочь, сэр?

Сэр. Мэг сдержала инстинктивное возмущение столь явной дискриминацией.

– Мы бы хотели встретиться с директором школы, – сказал Паркер.

Молодой человек указал на длинную скамью, стоящую у стены.

– Садитесь, пожалуйста. Ваше имя, сэр?

– Паркер Понтье. И миссис Понтье. – Казалось, услышав из собственных уст это имя, Паркер растерялся. – Миссис Жюль Понтье, – уточнил он.

Мальчик кивнул:

– Ясно, сэр.

Мэг показалось, что в ее сторону он бросил не слишком вежливый взгляд. Интересно, какой репутацией пользуются в школе Жюль и его сын?

Едва они успели сесть, как из одной из многочисленных дверей, выходящих в вестибюль, появился элегантный седовласый господин в безукоризненно сшитом черном костюме.

– Паркер Понтье! – Он подошел к ним и протянул руку. – Какой приятный сюрприз!

Паркер встал, Мэг тоже. Пожав протянутую руку, Паркер сказал:

– Позвольте представить вам миссис Жюль Понтье. Мэг, это брат Калакс.

Лишь чуть заметное движение бровей выдавало удивление брата Калакса.

– Я в восхищении, – сказал он, взяв руку Мэг и осторожно пожав ее. Глядя ей прямо в глаза, Калакс добавил: – Желаю вашему благословенному небесами союзу долгих лет.

Что-то в его поведении показалось Мэг фальшивым. Высвободив руку, она ответила:

– Благодарю вас, но, похоже, у провидения на наш счет были другие планы.

Брат Калакс повернулся к Паркеру:

– Пройдемте в мой кабинет.

Он двинулся вперед и вышел в ту же дверь, через которую только что появился. За дверью оказался еще один коридор с полированным мраморным полом, освещаемый, как, наверное, сто лет назад, свечами в настенных подсвечниках. По стенам висели портреты каких-то людей в коричневых рясах с печальными лицами и темными глазами. По дороге Мэг не слышала ни одного звука, который мог бы иметь отношение к детям.

Директор привел их в кабинет, обставленный мебелью черного дерева с обивкой из пурпурного бархата. Вдоль стен, от пола до потолка, протянулись книжные полки. Когда они вошли, директор указал на кресла, стоящие перед камином.

– Жюль умер, – сообщил Паркер, опускаясь в кресло.

Мэг видела, как у него на скулах заходили желваки, и подавила импульсивное желание взять его за руку. Паркер явно нуждается в утешении, а она, достаточно познакомившись с Понтье, понимала, что среди них не найдется ни одного, способного осуществить эту функцию. Когда Паркер скорбит по брату, никто не подержит его за руку.

– Понятно.

Директор встал и открыл глухую дверцу, расположенную в ряду книжных полок. Когда он повернулся к ним, в руках у него был серебряный поднос с хрустальным графином и стаканами. Поставив поднос на стол, Калакс налил жидкость из графина в три стакана.

– На все воля Божья, – изрек он, затем взял поднос со стола и протянул Паркеру и Мэг.

Следуя примеру Паркера, Мэг взяла стакан тонкого хрусталя. Пить ей не хотелось, но почему-то в присутствии директора у нее возникло ощущение, что она должна повиноваться. Эта мысль вызвала у Мэг инстинктивный протест, и она поспешила поставить стакан на поднос.

Директор вскинул бровь. Мэг понимала, что реагирует на школьное начальство точно так же, как в детстве, когда очередные несостоявшиеся приемные родители возвращали ее из дома в приют, чтобы поменять на другую девочку.

Грея стакан в руке, Паркер наблюдал за ней. Мэг поняла, что ей, пожалуй, стоит вести себя гибче. Она здесь для того, чтобы помочь другому человеку, и незачем бередить старые раны.

– Полагаю, вы приехали затем, чтобы сообщить печальную новость Жюлю Огюсту-четвертому? – Директор отпил из стакана.

– Да, – одновременно ответили Паркер и Мэг. Директор кивнул.

– Я вызову его. Сегодня мне предстоит очень важная встреча с губернатором, но я подожду, пока вы поговорите с Жюлем Огюстом.

– О, в этом нет необходимости, – сказала Мэг, – мы сами справимся.

– Дорогая моя миссис Понтье, – назидательно произнес директор, – в моменты, подобные этому, присутствие духовного наставника может иметь решающее значение.

– Благодарю вас, брат Калакс, – сказал Паркер. Мэг поняла, что он нарочно поспешил ответить, опасаясь, как бы она не возразила директору. Но Мэг ни в коем случае не собиралась сообщать десятилетнему ребенку о смерти его отца под аккомпанемент разглагольствований этого напыщенного индюка о воле Божьей. В том, что Жюль лежит в новоорлеанском морге, нет ничьей воли. К такому концу его привел только дурной образ жизни, беспутство, обернувшееся трагедией. Жюля настигли собственные ошибки, совершенные в прошлом.

Директор снял трубку телефона, стоящего на небольшом столике рядом с его креслом, и сказал несколько слов. Повесив трубку, повернулся к Паркеру:

– Он сейчас будет здесь. Скажите, от чего умер Жюль? Паркер сложил руки.

– От пистолетной пули.

– Уличное ограбление?

Мэг с интересом ждала, какую версию гибели брата изложит Паркер директору школы. Отредактированную? Как будут отвечать в таких случаях родственники? Признаются ли, что Жюль пытался купить кокаин и погиб в потасовке за полицейский пистолет? Или миру предложат другую версию, например, что его убили при попытке ограбления? И что они должны сказать сыну?

Мэг не совсем понимала, как себя вести. Ей придется следовать примеру Паркера. Она всегда полагала, что правда лучше всего, но в ее нынешнем, мягко говоря, непростом положении считала себя не вправе судить кого бы то ни было за ложь.

Паркер в упор посмотрел на директора.

– Мой брат, – произнес он с расстановкой, – страдал от пагубного пристрастия к наркотикам, о чем в нашей семье предпочитали не говорить. Если бы мы не прятались от правды, возможно, он был бы сейчас жив.

– Ах вот как, понятно.

Директор с умудренным видом кивнул и начал тщательно протирать очки. Мэг ободряюще улыбнулась Паркеру. Ей понравилось, что он сказал правду.

Дверь открылась. В проеме стоял мальчик в такой же форме, как тот, что встретил их в вестибюле. Та же плотная голубая шерсть, такие же блестящие латунные пуговицы.

– Вы меня вызывали, сэр?

Директор жестом пригласил мальчика войти. Когда мальчик переступил порог, Мэг увидела, что он очень худой, в его худобе было даже нечто болезненное. Вокруг одного глаза Жюля расплылся огромный сине-черно-лиловый синяк.

– Вы снова подрались, мистер Понтье? – резко осведомился директор.

– Да, сэр.

Мальчик смотрел только на директора, даже не взглянув ни на Паркера, ни на Мэг.

– Какое вам назначили наказание?

– Два дня в карцере.

Директор покачал головой и скорбно вздохнул.

– И когда эта молодежь чему-то научится? Мэг вцепилась в подлокотники кресла.

– А как выглядит твой соперник? – спросила она. Мальчик отвел взгляд от наставника и посмотрел на Мэг с таким видом, как будто ожидал разрешения заговорить.

– Ты можешь мне рассказать, – сказала Мэг. Мальчик усмехнулся:

– У него два фонаря, мэм.

Мэг улыбнулась. Победить в драке всегда приятно.

– Мистер Понтье, наши посетители имеют вам кое-что сообщить.

Паркер встал, подошел к Гасу и поздоровался с ним за руку, как со взрослым. После одного быстрого взгляда на дядю Гас стал смотреть прямо перед собой, не выдавая никаких признаков эмоций.

– Садитесь, – распорядился директор. Он явно рассчитывал дирижировать ходом разговора.

– Нет! – возразила Мэг, вскакивая с кресла. – Мы здесь не задержимся. Благодарю вас, но мы торопимся, нам нужно как можно скорее вернуться в Новый Орлеан.

– Жюль Огюст-четвертый никуда не уезжает. – Директор заговорил тем же резким тоном, что и с Гасом.

– Нет, он поедет с нами, – твердо возразила Мэг.

Некоторое время Паркер смотрел на нее так, будто сомневался, не сошла ли она с ума, но потом его губы медленно раздвинулись в улыбке. Поставив нетронутый стакан на поднос, он повернулся к директору:

– Мэг права.

Тот поднялся с кресла.

– Ни один учащийся не покидает школу до конца семестра.

– Не беспокойтесь, счет будет оплачен полностью, – заверил его Паркер. – Гас, иди за вещами.

Мальчик посмотрел сначала на директора, потом на Паркера, потом на Мэг. Она затаила дыхание, ожидая его реакции. Несмотря на синяк под глазом и воинственную позу, Жюль казался совсем маленьким и беззащитным. Мэг представила себя на месте Гаса: она бы подумала, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой, но все равно не переставала бы надеяться.

Мальчик снова перевел взгляд на Паркера и опять на Мэг, а потом, глядя на директора, сделал неприличный жест, выставив средний палец.

– Дядя Паркер, если вы и правда забираете меня домой, мне отсюда ничего не нужно.

Глава 9

«Мне отсюда ничего не нужно».

От этой фразы у Мэг защемило сердце. Покидая кабинет директора, все трое молчали. Пройдя по коридору, они вышли в вестибюль, миновали дежурного ученика, который с завистью проводил их глазами, и открыли парадную дверь.

Как будто по молчаливому уговору все трое шли быстро. Хотя директор, явно потерпевший поражение, остался в кабинете со своим графином, они спешили, словно боялись, как бы он не остановил их.

Лицо Паркера выражало сосредоточенность, возле рта залегли складки. Он целеустремленно шел вперед, не глядя по сторонам. Мэг наметанным глазом определила, что Паркер держится как человек, наконец отдавший давний долг.

Все трое одновременно вышли из здания и зашагали по подъездной аллее. Мэг пыталась найти слова утешения для мальчика, но не находила. Ей ли не знать, каково ребенку оказаться в заведении, где вся жизнь подчинена нормам и правилам, не имеющим никакого отношения к детским страхам и радостям.

Мэг так и не решила, что сказать, когда Гас остановился, повернулся к административному зданию и закричал:

– Можете морить меня голодом, бить, заставлять танцевать с девчонками, но я больше не вернусь в этот гадючник! – Он усмехнулся, повернулся на сто восемьдесят градусов и сказал: – Ого, дядюшка, как вижу, вы притащились на дедовом катафалке! – Еще раз повернувшись к школе, Гас сделал неприличный жест рукой, потом вдруг прошелся колесом по зеленой траве газона и побежал к «инфинити».

Паркер и Мэг переглянулись.

– Есть какие-нибудь соображения по поводу второго акта? – спросил Паркер.

– Предлагаю «Уолмарт» и «Макдоналдс». Или, может быть, в обратном порядке.

Гас рванул форменную куртку на груди, одна латунная пуговица отлетела и, блеснув в лучах заходящего солнца, покатилась по траве.

Паркер усмехнулся.

– Начать с кормежки – мудрая мысль, но обязательно в «Макдоналдсе»?

– Посмотрите на это с точки зрения десятилетнего ребенка. По-моему, есть только два варианта: или «Макдоналдс», или пиццерия.

– А когда мы расскажем ему про Жюля?

– После того как покормим и оденем. – Мэг пожалела, что не наделена той мудростью, которую ей приписывает Паркер. – Мне кажется, что так будет лучше всего. Но мы должны обязательно сделать это до того, как поедем обратно.

– Почему?

Мэг слегка поежилась.

– Мне неприятно это говорить, но вдруг он захочет остаться в школе?

– Вы ставите меня в тупик. Только что в кабинете директора вы вдохновили его на побег из тюрьмы. У меня сложилось отчетливое впечатление, что, по-вашему, для Гаса остаться в этой школе – участь страшнее… – Паркер запнулся, на его лицо набежала тень, – страшнее, чем смерть.

Мэг споткнулась на ровном бетоне подъездной аллеи.

– Это трудно объяснить, но иногда что-то отвратительное, но знакомое, кажется безопаснее и потому предпочтительнее нового и неизвестного.

Паркер негромко повторил ее слова.

– Мудреные рассуждения, но, пожалуй, в них есть свой резон. Но вы ведь не думаете, что Гас в самом деле захочет остаться?

– Нет, но, возможно, он почувствует себя лучше, если мы предложим ему самому сделать выбор. Я твердо уверена, что в некоторых вопросах у детей должно быть право выбора. Не во всех, конечно. Поскольку именно в этой школе Гас жил последнее время, а дома его не ждут ни отец, ни мать, по-моему, существует вероятность, пусть и очень малая, что он захочет остаться в школе.

Они пошли дальше, но неожиданно Паркер снова остановился.

– Родная мать его дома не ждет, это верно, а как насчет мачехи? – спросил он с любопытством.

– Но вы ведь, кажется, говорили, что она в Сан-Франциско?

Паркер тронул Мэг за плечо.

– Вероятно, трудно привыкнуть к мысли, что вы мачеха ребенка, о существовании которого даже не подозревали.

– О, вы имели в виду меня? – Мэг посмотрела на Гаса. Мальчик сосредоточенно кромсал форменный пиджак перочинным ножиком, который, по-видимому, был у него где-то припрятан. – Я… вы… вы правы. Я все еще не думаю о себе как о мачехе Гаса. Мы с Жюлем были женаты так недолго, что мне трудно привыкнуть к этой мысли.

– Сколько часов вы были женаты?

– Не часов, а дней. Мы были мужем и женой несколько дней.

– Забавно, миссис Понтье. – В тоне Паркера снова послышалось недоверие. – Большинство новобрачных способны назвать время, прошедшее с тех пор, как один из них сказал другому: «Я тебя люблю», или с тех пор, как священник сказал: «Можете поцеловать невесту», с точностью не то что до дней, а даже до часов и минут. Но не вы. Я начинаю думать, что вы не очень романтичная натура.

– Да, я такая, мое второе имя – мисс Прагматик.

Мэг попыталась отшутиться, хотя прекрасно поняла, что Паркер имел в виду. Бывало, она отмечала годовщину их с Тедом первого поцелуя, первого признания в любви, первой ночи, когда они занимались любовью. Когда родились дети, все это забылось, Тед почти все время работал, и их разговоры сводились в основном к бытовым темам: у кого режутся зубы, кого похвалили в школе и все такое. Но Мэг помнила нежность, которая рождалась в ее душе от тех романтических воспоминаний. Она даже попыталась возродить прежнюю романтику их отношений, но это очень трудно, когда мужчина ничего не замечает и не отвечает на чувства.

Мэг помнила, как ей хотелось, чтобы чувства не поблекли в бытовой суете. Ей тогда казалось, что если бы она вела себя мудрее, этого медленного умирания любви не произошло бы. И после смерти Теда Мэг дала себе слово, что если ей придется выбирать, остаться одной или жить с человеком, не готовым вложить во взаимоотношения всю душу, она выберет первое.

Мэг вздохнула. Правильное решение, ничего не скажешь, и до сих пор она следовала ему. Но финансовые неурядицы вынудили ее пуститься в эту сомнительную авантюру с замужеством по найму.

– Может, вы просто не любили моего брата? Мэг нахмурилась.

– Не говорите глупостей. Как это я могла не любить вашего брата?

Не глядя на Паркера, она пошла вперед, стремясь поскорее оказаться в машине – во-первых, чтобы почувствовать себя в большей безопасности, а во-вторых, в машине с ними будет Гас, и там уже Паркер не сможет донимать ее вопросами.

– Зная Жюля всю жизнь, я мог бы привести вам довольно длинный список причин, по которым вы могли не любить его. – Паркер нажал кнопку дистанционного управления на брелке и открыл двери машины. Гас подбежал, открыл переднюю дверь и плюхнулся на сиденье. – Но мы обсудим это позже.

Едва мальчик захлопнул за собой дверь, как Паркер открыл ее снова.

– На заднее сиденье, Гас.

Мэг хотела было возразить, но передумала, решив, что не стоит посылать сигналы, которые могут быть истолкованы неоднозначно.

Гас вылез из машины и подмигнул Мэг.

– Кажется, дядя Паркер, вам наконец посчастливилось. – Усмехнувшись, он забрался на заднее сиденье.

Мэг и Паркер сели в машину. Паркер обернулся к мальчику:

– Гас, это Мэг. На прошлой неделе она вышла замуж за твоего отца.

– И вы уже принялись за дядю Паркера? – Гас уставился на Мэг, заметно помрачнев. – Похоже, вы продержались даже меньше двух предыдущих жен.

На скулах Паркера заходили желваки. Он посмотрел на Мэг, и в его взгляде читалась мольба о помощи. Мэг вышла из машины, пересела на заднее сиденье и знаком попросила Паркера сделать то же самое. Придется сообщить Гасу новость прямо сейчас, промедление пойдет только во вред.

Паркер последовал ее примеру. Посмотрев сначала на одного взрослого, потом на другого, Гас пробурчал:

– Ну ладно. В чем дело?

Начала Мэг:

– Я действительно вышла замуж за твоего отца. А с твоим дядей я приехала потому, что об этом меня попросил твой прадедушка. К сожалению, мы должны сообщить тебе… – Мэг сглотнула и продолжила, надеясь, что делает все правильно: – Плохую новость.

– Да? И что же это за новость? Бабушка утонула в собственных слезах? – Мальчик держался вызывающе, но Мэг заметила, что он сильно побледнел.

– С Тинси все в порядке, – мягко сказал Паркер, – но твоего отца больше нет с нами.

– Да что вы говорите! – Гас грубо расхохотался, и этот звук больно резанул Мэг по сердцу. – Его вечно не бывает. Он где угодно, только не там, где я, уж это точно.

– Гас, я понимаю, как тебе тяжело это слышать, потому что мне так же тяжело это говорить, но твоего отца, моего брата, больше нет. Он умер.

Гас молча воззрился на Паркера широко раскрытыми глазами, затем для верности посмотрел еще на Мэг. Она кивнула.

– Не может быть! Не верю! – взвыл Гас и набросился на них обоих с кулаками.

Паркер придвинулся ближе и обхватил его руками. Он не мешал Гасу размахивать кулаками, но в безопасных пределах его объятий. Мэг не шелохнулась: в данный момент Гасу не поможет, если его попытается успокоить совершенно незнакомая женщина, это только смутит его. Чтобы как-то выразить Паркеру свою поддержку, она не отрываясь смотрела в его глаза, в которых застыло страдальческое выражение.

– Он обещал, что вернется за мной. Говорил, что не оставит меня в этой вонючей дыре насовсем. – Гас начал всхлипывать. – Он меня обманул, я его ненавижу! Я рад, что он умер!

Погладив Гаса по стриженным ежиком волосам, Паркер прошептал:

– Я знаю, знаю. Тебе очень больно.

Гас замолотил кулаками по груди Паркера.

– Ни черта вы не знаете! И вовсе мне не больно! Я вообще ничего не чувствую. – Гас скрестил руки на груди и упрямо выпятил подбородок.

Несмотря на воинственную позу, мальчик оставался в кольце рук Паркера, не пытаясь вырваться. Паркер же, чьи губы сложились в мрачную складку, продолжал гладить его по голове.

В глазах Гаса заблестели слезы. Он громко шмыгнул носом.

– Это точно, что он умер?

Мэг и Паркер кивнули.

– Мы бы не стали сообщать тебе такую печальную новость, если бы не знали точно.

– Неужели? А что, это было бы очень в духе моего папаши – сочинить историю о собственной смерти, а самому начать новую жизнь в другом месте, чтобы я не путался у него под ногами. Может, он нарочно все это придумал, чтобы не брать меня на рыбалку? Он мне сто раз обещал, но теперь… – Слезы брызнули из глаз Гаса, и он сердито закончил: – Теперь он никогда не выполнит свое обещание.

Мэг знала, что такое быть брошенной. Сколько раз в детстве ей отчаянно хотелось получить хоть какое-то подтверждение, что она кому-то нужна. Мэг несмело протянула к Гасу левую руку. Она понимала, что ступила на опасную почву. Даже сама мысль о том, чтобы, основываясь на праве, которое дает ей ее фиктивное замужество, предложить свое утешение сыну Жюля, потребовала от нее определенного внутреннего усилия. Но желание утешить ребенка возобладало над осторожностью, а потом ей на помощь пришел инстинкт – и еще собственный опыт никому не нужного ребенка.