Текст книги "Русские баптисты и духовная революция (1905–1929 гг.)"

Когда в 1905 г. была провозглашена веротерпимость, общины русских баптистов существовали в некоторых местах уже больше тридцати лет. Хотя их нелегальное положение в большинстве случаев не давало им возможности обзавестись постоянными молитвенными домами и официальной канцелярией, некоторые из местных общин институционально были довольно развиты и оказались готовы выйти из подполья в качестве признанных законом организаций в 1905 г. Таковы были, например, общины в Одессе, Тифлисе, Баку, Киеве, Петербурге и Ростове-на-Дону, а также старые общины в Любомирке Херсонской губерии, Астраханке Таврической губернии, Песках Воронежской губернии и Балашове Саратовской губернии [История евангельских христиан-баптистов 1989: 482–483; ГМИР, колл. 1, оп. 1, д. 84, п. 6, л. 11].

Однако чаще верующие были членами более неформальных групп, которые собирались для богослужения, когда могли, не располагая официальным или, по крайней мере, официально выбранным руководством. Многие из этих групп были очень маленькими, некоторые из них объединяли всего несколько семей. Они никак не были связаны друг с другом. Перед такими собраниями в 1905 г. встала задача создать в своей среде общинные институты и влиться в широкое баптистское сообщество.

К 1905 г. уже двадцать лет существовал Союз русских баптистов. Союз представлял собой, по сути, организационный комитет, который возглавлял и щедро спонсировал его председатель, Дей Иванович Мазаев, происходивший из богатой семьи овцеводов-молокан с Кубани. Мазаев обратился в 1884 г. и возглавлял Союз с конца 1887 г. [ГМИР, колл. 1, оп. 8, д. 68, л. 2–3]. Хотя нелегальное положение баптистов и репрессии делали внешнее развитие институтов невозможным, Союз обладал известным значением. Почти каждый год, особенно с начала XX в., когда преследование баптистов со стороны государства несколько ослабло, представители баптистских общин собирались, чтобы докладывать о делах на местах, организовать миссионерскую работу в Российской империи и решать вопросы церковного учения и управления. Из казны Союза оплачивалась работа двух или трех его постоянных сотрудников, а также время от времени работа нескольких миссионеров, см. протокол в [ГМИР, колл. 1, оп. 8, д. 32, п. 5–9].

Таким образом, у баптистской деятельности был определенный задел накануне провозглашения веротерпимости. Сразу после 17 апреля 1905 г. Евангелики по всей стране стали созывать молитвенные собрания, чтобы отпраздновать дарованную свободу Мазаев сразу же принялся за дело, пригласив в Ростов-на-Дону 150 человек, где с 15 мая начались торжества по случаю изменения законодательства и обсуждения новых направлений, открывшихся перед баптистским сообществом [РГИА, ф. 1284, оп. 222, д. 78, л. 6; История евангельских христиан-баптистов 1989: 141–142; Миссионерское обозрение 1905: 291–295][36]36
  Мне не удалось найти протокол этого собрания. Мазаев также опубликовал памятную книгу фотографий сорока одного ведущего баптиста в честь новообретенной религиозной своободы [12 декабря 1905].


[Закрыть]. Другие группы религиозных диссидентов, такие как молокане или староверы, также с введением веротерпимости стали собираться, чтобы решить, как действовать дальше. Но в отличие от них баптисты использовали свободу совести, чтобы сосредоточиться не только на внутриорганизационном развитии, но в особенности на миссионерстве. Именно стремление к миссионерству побуждало их требовать еще больше прав, чем предполагал манифест 17 апреля [РГИА, ф. 1574, оп. 2, д. 131, л. 1–2 об.; Клибанов 1965: 72, 172–173; Robson 1995: 29; Мельгунов 1919: 21-30g].

Несмотря на активность Мазаева, в 1906 г. именно Петербург стал организационным центром евангелического движения. Ядром его оказался первый легально издаваемый евангелический журнал «Христианин», редактором которого был Иван Степанович Проханов, известный деятель евангельского движения. Этот выдающийся человек родился в 1869 г. в семье купцов-молокан из Владикавказа и сыграл важную роль сначала в объединении, а потом в разделении русских евангеликов. Когда Проханов был еще ребенком, его отец обратился в баптистскую веру и преследовался властями за миссионерство. Иван Степанович прибыл в Петербург в 1880-е годы учиться на инженера. В столице он столкнулся с пашковским движением. Будучи одаренным оратором и организатором, а также даровитым писателем, молодой студент Проханов посвятил себя делу формирования в Петербурге евангелического сообщества в соответствии с баптистскими принципами. Он также руководил изданием подпольного журнала «Беседа». Когда риск подвергнуться аресту за свою деятельность стал слишком велик, в 1895 г. он покинул Россию. Проехав через Европу в Англию, он проучился год в баптистском колледже в Бристоле, приобретя определенные миссионерские навыки ривайвалистского[37]37
  От англ, revival, «пробуждение». – Примеч. пер.


[Закрыть] направления, которые впоследствии он распространил в России. Проханов вернулся на родину в 1898 г. и, немного послужив преподавателем в Рижском политехническом институте, поступил в компанию «Вестингауз электрик» в Петербурге, где он работал еще при советской власти. Свободное время Проханов посвящал удивительно продуктивному труду во имя евангелического движения, издавая журналы, сочиняя десятки гимнов и будучи председателем Петербургской общины евангельских христиан [Prokhanoff 1933].

Журнал Проханова «Христианин» начал выходить в бурные дни конца 1905 г. Первый выпуск появился в ноябре, а с января 1906 г. журнал печатался ежемесячно, расходясь по всей Российской империи [Ibid.: 137–138]. С марта 1906 г. к каждому номеру журнала стал прилагаться журнал «Братский листок». «Христианин» и «Братский листок» открыто заявлялись как общественная платформа для объединения всех русских евангелических христиан – не только баптистов и евангельских христиан, но также евангелических молокан, которыми руководил Зиновий Данилович Захаров, – хотя они практиковали крещение младенцев, по своему учению были очень близки к баптистам и называли себя христианами веры евангельской. В «Христианине» печатались статьи на тему веры и благочестия, религиозные рассказы, поэзия, отчеты читателей о своем обращении, материалы о баптистах за рубежом, проповеди русских баптистских лидеров, переводы писаний иностранных баптистских авторов и новые гимны, которые писал Проханов. «Братский листок», в свою очередь, рассказывал о повседневной жизни верующих, о том, как идет работа по созданию сообщества. Здесь публиковались письма и рассказы верующих о том, как идет работа на местах, анализировалось, как на жизнь верующих влияет законодательство, приводились сообщения о случаях преследования за веру, а также печатались жалобы, направленные в органы государственной власти и объявления о предстоящих съездах и собраниях. Таким образом, «Христианин» был не просто печатным органом, но также зарождающимся институтом объединения евангелических христиан. С помощью журнала Проханову удалось привлечь общины к участию в таких событиях, как особые молитвенные недели, а касса редакции «Христианина» стала фондом для пожертвований на нужды евангелического движения по всей России.

Огромный спрос среди баптистов и других евангеликов, которым стали пользоваться «Христианин» и «Братский листок», свидетельствовал о большом желании сформировать сообщество. Вот как описала свои впечатления от первого знакомства с первым выпуском «Христианина» в 1906 г. читательница И. Ф. И. из деревни Божедаровка в Екатеринославской губернии:

Да послужит «Христианин» к тому, что бы дети Божьи более и более узнавали друг друга и сплотились по всему пространству России к общему делу, чтобы власть тьмы была надломлена и чтобы народ действительно сделался свободным от греха для славы Господа Иисуса Христа и процветания нашей дорогой России [Братский листок (март 1906): 12].

Другие читатели писали, как «Христианин» помог малым общинам в отдаленных сельских уголках России преодолеть свою изоляцию. К примеру, брат Евдокимов принадлежал к общине из пяти семей в одном из селений донских степей. В своем письме, отправленном в «Братский листок», он писал: «Благодарю Господа моего за вас, что Он вложил в сердце ваше мысль издавать журнал в силе и духе Христовом. Вот уже 13 лет живу во Христе, но не мог чувствовать себя столь близким к моему небесному отечеству, как теперь при чтении “Христианина]”». Далее он сообщает, что журнал создал атмосферу духовного пробуждения на собраниях его общины [Братский листок (сентябрь 1906): 4]. «Христианин» стал излюбленным источником для малых общин мирян, которые искали духовного водительства: один из читателей сообщил, что одно из собраний в его общине сосредоточивалось вокруг чтения из недавних выпусков журнала [Братский листок (февраль 1907): 4].

Многие читатели писали в журнал, чтобы рассказать о своих общинах и попросить о посещении проповедника. Например, Иустин Кондратьевич Савченко из села Кобыжча Черниговской губернии в 83 верстах от Киева писал, что в его церкви двадцать два члена и еще несколько человек регулярно посещают собрания и что они испытывают острую нужду в проповедниках. Он попросил редактора напечатать просьбу от лица своей церкви в надежде, что странствующий евангелист посетит их [Братский листок (октябрь 1906): 8]. Метод сработал, и уже спустя несколько месяцев в журнале появилась благодарность от имени Церкви Кобыжчи: два проповедника откликнулись на просьбу [Братский листок (февраль 1907): ЗЗ][38]38
  Отдельным общинам и даже отдельным верующим в журнале уделялось большое внимание. Каждый спонсор миссионерского фонда «Христианина», даже если его вклад составлял пять копеек, упоминался на страницах журнала. См., например, раздел «Пожертвования в фонды» [Братский листок (октябрь 1906): 16–20].


[Закрыть]. На собрании молодежного круга в Петербурге в конце 1906 г. заезжие проповедники Николай Одинцов, Василий Степанов и Г. А. Бойченко говорили о том, что весь год они говорили «о введении и устроении духовного распорядка во внутренней жизни молодых церквей, кружков и организаций», а также отмечали «о дивных делах духовного пробуждения в средней и южной части России» [И. С. 1906: 3].

Также журнал помогал читателям пережить революционные потрясения, противопоставляя общественному беспорядку и ненависти духовное просвещение. К примеру, в начале 1906 г. была организована неделя молитвы за Россию. В довольно вычурно написанном письме от начала 1907 г. читатель из Бакинской губернии описывал, как «Христианин» помог ему «разрешить многие недоумевающие вопросы Св. Писания, а также вопросы жизни человека:

Переживая такое тяжкое время (бунты, забастовки, неурожаи и т. д.) я часто задумывался и задавал себе вопрос, а какова нужда наших «братьев»?… И вот опять ключом этого мучительного вопроса явился ваш «Христианин]»… Да пошлет Господь всем бр[атьям] уподобиться временам апостолов: и не было между ними нуждающихся… [Братский листок май 1907: 7].

Также на страницах «Братского листка» русские евангелики обсуждали свое правовое положение. В этом отношении главным экспертом был Иван Петрович Кушнеров. Член киевской общины, он выступал адвокатом баптистов во время их преследований в 1890-е годы, подавая петиции и защищая ответчиков в судах. Начиная с первого выпуска «Братского листка», Кушнеров регулярно писал о затруднениях, которые возникают у верующих с законом, и детально рассказывал читателям об их правах и законах, которые могли их касаться [ГМИР, колл. 1, оп. 8, д. 14][39]39
  Будучи спрошен о роде занятий в переписи 1902 г., киевский мещанин Кушнеров написал, что делает сапожные колодки [РГИА, ф. 1022, оп. 1, д. 14, л. 31; ГМИР, ф. 14, оп. 3, д. 1870]. Один источник предполагает, что он имел юридическое образование [История евангельских христиан-баптистов 1989: 482]. Союз баптистов платил ему небольшие деньги за его юридическую работу для организации [ГМИР, колл. 1, оп. 8, д. 68, п. 1, л. 6; 10; 15; колл. 1, оп. 8, д. 32, п. 10, л. 2].


[Закрыть].

Хотя закон о веротерпимости и Октябрьский манифест решительно поменяли условия, в которых жили и молились баптисты, тем не менее в результате Революции 1905 г. за Православной церковью сохранилась монополия во многих важных областях религиозной деятельности. Важнейшим в этом смысле было право проповеди и публичного обращения. Статья 90 Уголовного кодекса по-прежнему карала заключением или арестом всякого, кто был уличен в попытках обратить православных людей в другую конфессию [Введенский 1912: 88]. Русские имели право покинуть Православную церковь, однако продолжала считаться преступлением вербовка в свою новую веру. Для баптистов, следовавших лозунгу Иоганна Онкена «каждый баптист – миссионер», это ограничение казалось несовместимым со свободой совести, которую провозглашал Октябрьский манифест. Ведь вся организационная деятельность евангеликов была подчинена цели обращения других.

Хотя были отменены законы, запрещавшие становиться баптистом и организовывать молитвенные собрания, новый религиозный статус конфессии оставался неясным. Основные юридические вопросы по этому поводу были собраны в докладе Кушнерова в начале 1907 г. Кое-где на местах чиновники отказывались прекращать дела против верующих, которые обвинялись в обращении православных ранее апреля 1905 г., якобы ожидая выхода нового уголовного кодекса, который должен прояснить статус подобных дел. Кушнерову было известно о нескольких случаях, когда баптисты подавали жалобу на имя губернатора, что сельское начальство разгоняло евангелические собрания, однако никаких мер не принималось. Верующие также сталкивались с затруднениями, когда отказывались платить налог на содержание местного православного прихода. Другой распространенной проблемой стали споры о том, можно ли баптистам пользоваться сельскими кладбищами. Наконец, поскольку государство не признавало существование евангелических церквей до 1905 г., браки, заключенные в них, не были зарегистрированы, а потому дети, которые родились в таких браках, считались незаконными [От брата 1907: 35–36][40]40
  22 февраля 1907 г. правительство признало браки сектантов и староверов [Введенский 1912:44]. Закон 1883 г. разрешал регистрацию рождений и браков староверов, но только если они были зарегистрированы в качестве староверов с рождения. См. [Curtiss 1940: 149–150].


[Закрыть].

Самым острым вопросом для русских баптистов в 1906–1907 годах был вопрос об исполнении указа от 17 октября 1906 г., который регулировал формирование староверческих и сектантских общин. В обмен на регистрацию пресвитеров и статистический надзор со стороны государства каждая община должна была получить законное право строить церкви, выбирать духовное и светское руководство и облагать членов десятиной [ПСЗРИ 1909: № 28424]; см. также [Robson 1995: 116]. Вскоре после обнародования указа Проханов написал в «Братский листок» подробную статью, где признавал, что положения нового закона представляли собой «большой шаг вперед по сравнению с положением старообрядцев и сектантов два года тому назад». Тем не менее, отметил он, по-прежнему сохранялась необходимость в существенной доработке, поскольку закон в большей степени предусматривал структуру организации, характерную для староверов, а не для сектантов-евангеликов, у которых был развит институт странствующих проповедников, а общины формировались по принципу обращения, а не принадлежности к этой религии родителей. Прежде чем указ 1906 г. был опубликован, евангельские христиане Петербурга и Союз баптистов подали в Совет министров петиции, в которых возражали против запрета миссионерства и обязательного одобрения кандидатур духовных лидеров государством [И. С. П. 1906: 12, 16–22].

В январе 1907 г. в Петербурге собрался съезд, чтобы сформулировать общий ответ евангелических объединений на закон о регистрации общин. Семьдесят представителей по крайней мере из семнадцати губерний, включая делегацию евангелических молокан, провозгласили о своей верности принципам свободы пропаганды и свободы от государственного вмешательства во внутренние дела общин[41]41
  Евангелические молокане отказались подписывать окончательный вариант петиции, поскольку не могли согласиться с баптистами и евангельскими христианами, что только взрослые могут быть крещены и только эти крещеные взрослые должны считаться членами Церкви [ГМИР, колл. 1, оп. 8, д. 32, п. 11, л. 9–9 об.].


[Закрыть].

Журнал «Христианин» сыграл важную роль в мобилизации общин для обсуждения октябрьского закона 1906 г., поскольку в журнале указывалось на недостатки этого закона. Готовясь к съезду, общинные собрания или местные съезды обсуждали свое новое правовое положение и составляли требования к изменению закона. Всеобщим было неприятие требования указа, чтобы все пресвитеры были одобрены государством и чтобы именно на пресвитеров возлагалась административная задача вести учет статического состояния своих общин. Представители четырех сельских общин из-под Новоузенска Самарской губернии провозгласили, что, поскольку Евангелие предписывает служить Богу в духе свободы, они против правительственного «утверждения, которое на нас, сынов свободы, может только возложить тяжелое и не желательное для нас иго рабства» [ГМИР, колл. 1, оп. 8, д. 32, п. 11, л. 3–3 об.]. Делегаты местного съезда в Киеве выразили широко распространенный взгляд, высказавшись против требования закона, чтобы общины сами определяли свои географические границы, на том основании, что община в своей проповеди нацелена на «весь свет» [ГМИР, колл. 1, оп. 8, д. 32, п. 1, л. 2–5 об.]. Таким образом, верующие отвергали все попытки государства регулировать их деятельность, превратив веру в статичный маркер социальной и этнической идентичности.

После недели заседаний, которые каждый день сопровождались торжественным молитвенным собранием в разных местах столицы, делегаты составили детальную петицию в Министерство внутренних дел, в которой предлагался альтернативный вариант закона 17 октября 1906 г. Каждый пункт петиции говорил о том, что баптисты стремились поменять само понятие религиозной общины. Идеалом государства была принадлежность к религии по рождению и местные общины, главы которых должны быть одобрены властями. Петиция рисовала картину общины из обращенных верующих, которые стремятся обратить других, не ограниченной географией или социальными барьерами. Если указ 1906 г. гласил: «…отделившимся от православия сектантам предоставляется свободное исповедание их веры и отправление религиозных обрядов по правилам их вероучений» [ПСЗРИ 1909: № 28424, II, 1], то баптисты в петиции предлагали расширение своих прав: «…отделившимся от православия сектантам предоставляется свободное исповедание их веры и распространение своего учения посредством личного разговора, проповеди и печатного слова» [Введенский 1912: 33; 176; полностью петиция приведена на с. 176–192]. Закон 1906 г. был введен в качестве временной меры после роспуска I Госдумы в июле 1906 г. и до созыва II Госдумы. Согласно Октябрьскому манифесту, технически этот закон должен был действовать только до того, как избранные представители смогут разработать новый закон. Но на деле Октябрьский указ 1906 г. остался единственным общим законом о религиозных диссидентах вплоть до 1917 г. Хотя предложение евангелических христиан радикальным образом изменить этот закон привлекло известное внимание обеспокоенных лидеров православия, петиция легла в долгий ящик.

Хотя Революция 1905 г. не дала евангеликам тех прав, о которых они мечтали, они продолжали действовать так, как будто такие права у них были. В своих речах, в своих писаниях и, главное, в своих поступках они отстаивали право миссионерства как моральный и организационный принцип.

Конфессии баптистов и евангельских христиан строились вокруг общинных институтов. Община – вот основная организационная единица, на основе которой вырастали все остальные институты. Каждая община обладала полным самоуправлением как собрание обращенных и крещеных взрослых верующих, избиравших из своей среды пресвитеров. Эти общины могли объединяться с другими общинами в рамках Российского союза баптистов или – после 1909 г. – Союза евангельских христиан. Целью таких объединений было унифицировать учение, представлять верующих перед обществом и государством, координировать совместные действия и тем самым укреплять коллективную идентичность верующих как принадлежащих к единому движению за религиозные перемены. На повседневном уровне сеть миссионеров, из которых одни назначались отдельными общинами, а другие представляли тот или другой общероссийский союз, работала бок о бок, обращая новые души и поддерживая верующих, крепя между собой конфессиональное единство.

Илл. 1. Баптисты в Любомирке Херсонской губернии, на родине Ивана Рябошапки. Источник: Баптист Украины, 1927

Местные общины очень разнились друг от друга по величине и уровню организации. В тайном рапорте калужского губернатора от 1916 г. говорилось, что крупнейшая баптистская община в губернии находилась в селе Уколица. Многие из 144 ее членов обратились на рубеже веков, скорее всего, в результате контактов с евангелистами, которых спонсировала сторонница Пашковского движения княгиня Наталия Гагарина, чье имение располагалось неподалеку. Благодаря усилиям миссионера Православной церкви обращения прекратились после 1905 г., когда верующие получили легальную возможность примкнуть к баптистам. С той поры эта община, состоявшая сплошь из крестьян, построила молитвенный дом, где собиралась по воскресеньям и другим праздникам. Церковная старшина, которая избиралась из крестьян, состояла из пресвитера, наставника и двух диаконов. Делами церкви ведал совет ее членов [РГИА, ф. 821, оп. 133, д. 198, л. 79].

Типичная структура довольно большой общины была следующей: пресвитер был главным лидером и совершал крещения, причастие, бракосочетание и похоронный обряд; наставники (также называвшиеся проповедниками или евангелистами) должны были вести проповедь и наблюдать над богословским правоверием; а диаконы помогали пресвитерам и наставникам в обустройстве служб. В больших общинах церковный совет брал на себя текущую финансовую и организационную работу общины[42]42
  Детальное исследование баптистской общины см. в [Алексий 19086:10–13]. См. также [Отчет общего собрания 1908].


[Закрыть]. Большая часть решений – от одобрения новых членов и изгнания провинившихся до организации духовного образования или благотворительной работы – принималась большинством голосов при всеобщем голосовании членов общины (крещеных взрослых верующих обоего пола). Хотя женщины редко занимали церковные посты, теоретически они могли служить диакониссами (но не пресвитерами и наставниками) [В. П. 1911: 361].

В баптистском крыле движения пресвитеры, наставники и диаконы обычно поставлялись через обряд рукоположения, который проводили несколько пресвитеров из других общин[43]43
  Следует заметить, что евангельские христиане обычно не считали обязательным посвящение и возложение рук. Однако в целом структура общины была такой же, как у баптистов [Blane 1964: 65].


[Закрыть]. Хотя те, кто прошел через такое посвящение, выделялись из числа простых членов общины, баптистское учение настаивало на духовном равенстве всех верующих. Кроме того, члены старшины, почти все без исключения, не являли собой профессионального духовенства и служили Церкви в свободное время, не имея к тому же формального богословского образования.

В результате изоляции многие группы, особенно основанные недавно, были очень маленькими и неформальными. Например, в 1906 г. Л. Н. Горх писал в «Баптистский листок» из Ставрополя с надеждой, что их группу в пятнадцать человек посетит проповедник. Эти верующие, продолжал он, простые рабочие, «мало знакомые с пером. Но жажда познать истину у всех большая». Верующие собирались друг у друга после девяти или десяти вечера, поскольку только тогда они были свободны от работы [Братский листок (октябрь 1906): 9]. В 1910 г. в казачьей станице Отрадная на Кубани тридцать баптистов собирались для молитвы друг у друга в домах каждое воскресенье. Поскольку у них не было официального духовного лидера, грамотные среди них по очереди брали на себя чтение мест из Библии и их толкование. Один из них, Сидор Ильич Решетов, бывший баптистом уже долгое время, видимо, крестил в Отрадной нескольких верующих. Баптистский миссионер И. В. Бабенков, который периодически их посещал, сообщал, что проводил там крещения или конфирмовал прежде крещеных через обряд наложения рук [РГИА, ф. 821, оп. 133, д. 194, л. 59; Баптист (19 мая 1910): 107].

Другие общины, не располагавшие своим молитвенным домом, тем не менее обладали довольно хорошей формальной организацией. Согласно сведениям, собранным правительством по Орловской губернии в 1908 г., в заводском городе Бежица под Брянском проживало 52 баптиста обоего пола. Их глава, Даниил Тимошенко, был рабочим на железноделательном заводе в Брянске и много лет служил баптистским пресвитером. Один из членов общины по фамилии Федосеев шестнадцать раз в месяц проводил у себя дома разного рода собрания. К 1907 г. в общине была организована воскресная школа для детей [РГИА, ф. 1284, оп. 185, д. 83 (1908), л. 52; Братский листок (май 1907): 14] о Тимошенко см.: Кончина Д. М. Тимошенко [Слово истины № 27 (февраль 1914): 323].

Главным собранием для общины было молитвенное собрание. Хотя степень формальной организации, качество проповеди и пения варьировали в зависимости от размеров общины и образованности ее членов, в основном баптистское богослужение проходило везде так же, как служба в селе Скребыши Киевской губернии, описанная в 1909 г. семнадцатилетним верующим по имени Иван Биленко:

Сходимся в дом молитвенный, поем псальмы до схода всех, а потом многие превозносят учение Христа из евангелий и священного про-[нрзб.] Библии – по окончании проповеди по слову и учению Христа помолимся на коленах. Окончание псальмом и молитвою и расход собрания.

Молитвы, согласно словам Ивана, произносятся «по наитию Духа» [ГМИР, ф. 2, оп. 16, д. 187, л. 1–8].

Те, кто наблюдал собрания в больших городских общинах, сообщали о столь же неформальных службах, на которых прихожане были крайне активны. Как правило, проводились собрания «призывные», нацеленные на широкую аудиторию, которую стремились призвать ко Христу, и прочие собрания только для членов [РГИА, ф. 821, оп. 150, д. 449, л. 2–2 об.; л. 133, 921]. Некоторые собрания могли быть также рассчитаны на женщин или на молодежь. Большинство общин, городских или сельских, собирались несколько раз в неделю.

К примеру, описания собраний в Петербурге показывают, что за одну неделю в столичных общинах проводились евангельские собрания, самые разные по форме и социальному составу: от небольших встреч на квартирах рабочих или в доме княгини Ливен до больших служб, для которых арендовали целые залы. Чиновник Министерства внутренних дел Семен Бондарь, специализировавшийся на баптистах, посетил несколько подобных встреч в декабре 1909 г. Вечером одного понедельника 130 человек, в основном рабочие, собрались в Доме Нобеля, в большом общественном зале на Выборгской стороне. Около тридцати пяти из собравшихся пришли с улицы, то есть в первый раз, а нескольких пришлось вывести вон, потому что они громко смеялись и устраивали беспорядок. Пресвитер из евангельских христиан Савелий Алексеев, сапожник по ремеслу, и миссионер общины Василий Долгополов по очереди проповедовали, приглашая людей обратиться к Богу.

В следующее воскресенье Бондарь начал свой день с богослужения на большом собрании общины в аудитории Тенишевского училища. Здесь присутствовало «до 480», причем половину, по словам чиновника, составляла «интеллигентная публика». Собрание продолжалось до часу дня и включало в себя проповеди, сказанные латышским баптистским пресвитером, учившимся в Британии, по имени Вильгельм Фетлер, а также посетившим Петербург директором миссионерской школы из Лондона. С трех до четырех пополудни Бондарь присутствовал на уроке воскресной школы в неприглядном зале на Старо-Петергофском проспекте. Здесь учительница читала перед аудиторией из семидесяти детей фрагменты из Библии и объясняла прочитанное. Дети становились на колени и молились «по-пашковски» перед пением гимнов.

Бондарь также был вхож в более закрытые собрания. Например, он посетил встречу шестнадцати человек, рабочих с детьми, в маленькой квартире одного из них. Двое из рабочих проповедовали. Сначала один старик прочитал из Библии главу и стал толковать ее, повторяя вновь и вновь: «Мы приняли это не от академий и семинарий, а от самого Господа». Потом его место занял молодой рабочий, рассказавший о своем обращении [РГИА, ф. 821, оп. 133, д. 164, л. 1–6].

Нет данных, чтобы оценить, какая именно публика занимала места на евангелических собраниях, но, по-видимому, и в столице, и в провинции это была социально разнородная аудитория с преобладанием людей из низших классов. Полицейские доклады, правительственные отчеты и статьи в прессе позволяют заключить, что среди евангеликов было много фабричных и железнодорожных рабочих, лавочников, служащих торговли, ремесленников, простых солдат и крестьян, но также попадались студенты университетов и прочие образованные люди. Были, несомненно, и зажиточные верующие, которые отдавали движению значительные суммы, – таковы были отпрыски богатых молоканских овцеводческих семейств: Мамонтовы и Мазаевы. В Петербурге баптисты и евангелические христиане по-прежнему получали финансовую и моральную поддержку нескольких представителей высшего общества, обратившихся под влиянием Пашкова. Аристократы также предоставляли свои дворцы для собраний. Однако столица, по-видимому, здесь представляла собой исключение. В источниках не указан конкретный социальный состав баптистских общин на селе – сообщается только, что крестьяне обычно, примкнув к общине, становятся богаче[44]44
  См., к примеру, тайные полицейские донесения с мест в 1913: ГА РФ, ф. 102 (ДП/ОО), оп. 1913, л. 6, 15, 38 об., 78, 85, 104, 126 об., 128, 147 об., 176, 179 об., 191, 193, 197, 234 об., 248, 277 об., 292, 294 об. Анализ советской эпохи: ГА РФ, ф. 5407, оп. 1, д. 12, л. 26–27; ф. 5407, оп. 1, д. 18, л. 9; ф. 5407, оп. 1, д. 20, л. 46; РЦХИДНИ, ф. 89, оп. 4, д. 119, л. 9; ф. 89, оп. 4, д. 119, л. 2; ф. 17, оп. 60, д. 461, л. 5–7; ф. 12, оп. 50, д. 792, л. 88–89.


[Закрыть].

Среди баптистских вождей тем не менее преобладали люди, имеющие образование и более высокий социальный статус. Дей Мазаев, долгое время возглавлявший Союз русских баптистов, был богатым заводчиком овец, Василий Павлов – баптистский президент с 1909 г. – был сыном тифлисского купца, у которого было достаточно денег, чтобы послать того на год учиться к Онкену в Германию, а Проханов, тоже из купцов, стал видным инженером. Все трое происходили из молокан – другая отличительная черта первого поколения евангелических лидеров.

Но подавляющее большинство пресвитеров происходило из социальных низов. Сапожник Алексеев служил пресвитером петербургских евангельских христиан. В годы Первой мировой войны столичные баптисты выбрали своим главой Семена Абрамовича Хохлова, молодого сельского рабочего из Московской губернии, который трудился на заводе Лесснера. В Киеве одна община евангельских христиан выбрала в пресвитеры Сидора Судорова, портного, а другая – сапожника И. Ф. Щерицу. В полицейском рапорте Василий Степанов из города Пески Воронежской губернии значится как «крестьянин-самоучка». Киевский губернатор в рапорте 1912 г. высказывал мнение, что евангелики успешны именно потому, что их пропагандисты принадлежат к тому же классу, что и «более подходящий для восприятия» их веры: «…в селах и деревнях – [к категории] крестьян, а в городах и местечках – мелких ремесленников, дворников, извозчиков и проч.» [РГИА, ф. 821, оп. 133, д. 331, л. 53; ГА РФГА РФ, ф. 102 (ДП/ОО), оп. 1914, д. 85, л. 51–51 об.; ГА РФГА РФ, ф. 102 (ДП/ОО), оп. 1913, д. 85, л. 292; РГИА, ф. 821, оп. 133, д. 194, л. 249 об.].

Существуют анекдотические свидетельства, что в евангелических общинах было примерно равное число женщин и мужчин. В некоторых местах, особенно в Украине, мужчины и женщины занимали разные стороны помещения во время молитвенных собраний [Ясевич-Бородаевская 1912: 291; РГИА, оп. 133, д. 164, л. 3; оп. 150, д. 452, л. 2; ГА РФГА РФ, ф. 102 (ДП/ОО) (1911), д. 85, л. 11]. Женщины часто подписывали петиции, обращенные от лица общин к правительству, несколько женщин – делегатов от общин участвовали во всероссийских съездах баптистов и евангельских христиан. Существуют внешние свидетельства о странствующих женщинах-миссионерках. Женщины стали формировать отдельные группы, посвященные изучению Библии, миссионерству и благотворительности, а также особые женские молитвенные собрания. В евангелической прессе велась дискуссия, следует ли женщинам проповедовать. В центре спора находилось два мотива: опасение, что женщины-проповедницы забросят свои домашние обязанности, и вопрос о правильном толковании фрагмента из послания апостола Павла. Хотя ситуация могла существенно меняться от общины к общине, в целом, по-видимому, в большинстве случаев женщины голосовали на собраниях общин и проповедовали на богослужениях, см., например, [Баптист, № 12 (декабрь 1908): 4; РГИА, ф. 821, оп. 133, д. 194, л. 98; Евангелистка 1912:100–102]; и обсуждение в «Утренней звезде» в 1915 г. Однако в целом, несмотря на высокий процент женщин среди евангеликов и на идеологию духовного равенства полов, женщины были менее заметны среди лидеров евангелических общин, чем мужчины.