Текст книги "Наше лето"

– Но собиралась заговорить.

– Ты в самом деле считаешь, что так хорошо меня знаешь?

– Именно!

– Есть такая рок-звезда – Пинк, – вспомнила Клер.

– Лично мне такой розовый не по вкусу, – фыркнула Даниэлла.

– Русские матрешки, – внезапно осенило Клер. – Кукла в кукле.

– Кто с ними играет? – удивилась я. – Мне всегда казалось, что это, ну… украшения, что ли. Из тех, что пылятся в домах старушек. Домах старушек на Брайтон-Бич.

– Дневники с замочками, – оживилась Даниэлла. – Электронные записные книжки, снабженные чем-то вроде сирен на случай, если твой младший брат пытается открыть их без пароля. Я видела такие по телевизору.

– Помните свой первый чемодан? – вдруг спросила Клер с выражением гениального озарения человека, которого наутро ждет монументальное похмелье.

– Чемодан? – хмыкнула я. – Имеешь в виду рюкзак, что ли? Ранец? В нашей семье нет заядлых путешественников. Мы просто набивались в дряхлую колымагу и ехали примерно час до Энт-Лег,[18]18
  Муравьиная ножка (англ.).


[Закрыть] штат Нью-Хэмпшир. Зачем для этого чемодан?

– Э… Понимаю. Но мы часто ездили в Чикаго. Там у нас родственники. И на Верхний полуостров тоже.[19]19
  Северная часть штата Мичиган соединена мостом через пролив Макино с нижним полуостровом – южной частью штата Мичиган.


[Закрыть] Конечно, для домика на озере особого багажа не нужно, но все же…

– Прости, – перебила я, – домик на озере? У тебя есть второй дом?

У Клер хватило совести покраснеть.

– Ничего особенного, – пробормотала она. – То есть все наши знакомые имеют дома на озере. Я хочу сказать…

– Не стоит.

– А какого он был цвета, – не унималась Даниэлла, – твой первый чемодан?

– Голубого. Темно-голубой. У моих родителей были одинаковые синие сумки, по-моему, из набора «Американский турист».

– А у меня была шляпная картонка, – похвасталась Даниэлла. – Ужасно непрактично. Шикарно, но непрактично. Не то чтобы я очень заботилась о практичности.

– Ты и сейчас не заботишься, – съязвила я.

– Мне бабушка подарила. Я очень ее любила. Из розовой лакированной кожи. Жаль, что она не сохранилась. Идеально подошла бы для хранения шиньонов.

– Первые косметические наборы, первая шикарная записная книжка…

– Так все дело в вещах, – брюзгливо перебила я. – У девчонок вечно полно барахла. Следовательно, им нужно место, чтобы все уложить.

– У мальчишек тоже много всего, – подумав, возразила Даниэлла. – И у мужчин. Всякие инструменты, ящики, пояса для инструментов…

– У меня есть ящик для инструментов, – весело объявила Клер. – Черный и блестящий. А ручка отвертки – фиолетовая с подсветкой.

– Никогда не думала, что скажу это, – пробормотала я, – но благодарение Богу за Уина. Он может пользоваться отверткой, верно? Исправить подтекающий унитаз? Сменить лампочку?

– Портфели, – продолжала Клер, игнорируя мои риторические вопросы. – У женщин и мужчин есть портфели.

– И коробки для завтраков, – добавила Даниэлла.

– Только не в моей семейке. Мы с Томми носили школьные завтраки в бумажных пакетах. Они вечно промокали. Особенно если мать заворачивала нам сливочный сыр и желе. А вот с арахисовым маслом и желе такого не случалось. Думаю, все дело в консистенции.

– Помните, как волнительно было раскрывать коробку для завтраков, даже если знаешь, что внутри? – вздохнула Даниэлла. – Иногда ужасно хочется, чтобы детство вернулось. Я так любила «Твинкиз»![20]20
  Приторно сладкое печенье с кремовой начинкой.


[Закрыть]

– «Твинкиз»? – воскликнула я. – Брр! Предпочитаю «Снежки»!

– Как ты можешь? – воскликнула Клер с чем-то вроде искреннего ужаса.

– Интересно, чем это «Снежки» хуже «Твинкиз»? А что ты ела на десерт?

– В основном то, что пекла мать. Иногда мы покупали «Литтл Деббис».

– А что ты имеешь против «Хостесс»?[21]21
  Виды пирожных.


[Закрыть]

– Ничего. Просто рассказываю, что мы ели на десерт. То, что готовила мать. Помню маленькие кексы с карамельной глазурью. А может, это была глазурь из сливочного масла и жженого сахара. Зато цвет помню отчетливо. Что бы это ни было, я ужасно любила такие кексы.

– Поразительно, чего только не хранит наша память! – философски заметила я. – Какие-то главные события, вроде вечера в честь окончания начальной школы, совершенно испарились, зато перед глазами так и стоит то, что каждый день надевал самый большой кретин в нашем классе.

– Что именно? – полюбопытствовала Даниэлла.

– Серый пристегивающийся галстук. Представляете, каждый день один и тот же! Может, у него был целый комод этих галстуков, не знаю. И не могу представить лицо бабушки, – а ведь я ее любила! Зато галстук… Он залоснился и поблескивал. А в нижнем левом углу темнело абсолютно круглое пятно… Почему я помню это, а не что-то куда более важное? Что это говорит обо мне?

– Что это говорит о памяти в целом? – поддержала Клер. – Об истории, биографии, автобиографии?

– Как звали этого парнишку? – спросила Даниэлла.

– Понятия не имею. Галстук, и все.

– Во втором или третьем классе через проход от меня тоже сидел мальчик. Не назову его имени, и даже лицо расплывается перед глазами, зато из уха всегда торчал огромный катышек серы…

– О Господи, меня сейчас стошнит! – завопила Даниэлла. – Клер, как у тебя язык повернулся?!

– Знаю, – отмахнулась она, допивая коктейль и причмокивая от удовольствия. – Омерзительная деталь, но я так ясно вижу щеку мальчишки и это вечно грязное ухо. Неужели мать никогда не проверяла его уши перед тем, как отправить в школу? Неужели никогда не заставляла мыться?

– Интересно, почему учительница не послала его матери записку с требованием умыть грязнулю? – воскликнула я, мгновенно представив свою мамашу, решительно и не слишком осторожно орудующую ватной палочкой.

Что за чудесные воспоминания!

– Почему я так и не сумела его забыть? – продолжала Клер. – И что это может означать для меня сейчас? Полагаю, в свое время это было занимательно, как в фильме ужасов. Но зачем мой разум зря тратит силы, сохраняя подобную информацию? Почему мне не вспомнить, как по-французски, скажем, «полка», зато чертов мальчишка с немытыми ушами останется со мной навсегда?!

– Одна из мрачных шуток Господа, – бросила я.

Клер выглядела крайне расстроенной.

– А вот и приятные воспоминания, – ободрила я. – Катание на санках. Или книга, которую я любила в детстве. Даже помню заглавие и знаю, что мне нравилось содержание, хотя уже трудно сказать, почему именно. Что это за воспоминание? Нечто вроде черно-белого кино. Почему воспоминания не могут быть цветными? Послушайте, это поразительно. Гарантирую, что к завтрашнему вечеру я не сумею пересказать детали этого разговора.

Столь меланхоличное наблюдение немного омрачило наш праздник. Правда, мы немного оживились, когда Молодой Мужчина и Молодая Женщина поднялись из-за стола. Мужчина обвил массивной ручищей тонкую талию подруги и повел ее к ступенькам террасы.

Даниэлла кивнула с видом, который, вне всякого сомнения, считала мудрым. Сколько «Маргарит» она высосала?

– Этот тип? В точности как остальные. Все мужчины одинаковы. Совершенная противоположность женщинам. Венера и Марс. Вы просто не понимаете. Противоположные полюса. Мужчины – идиоты.

– Опять ты завелась, – пожурила Клер. – Обобщаешь. А зачем?

– Почему бы и нет? – вступилась я, увидев, как Даниэлла вдруг необычайно заинтересовалась донышком бокала. – Разве она кого-то обидела? И к тому же Даниэлла никому не указывает, что делать. Просто наблюдает и комментирует. Это ее право как американской гражданки.

– На свете не бывает полных противоположностей, – терпеливо пояснила Клер. – Так называемые противоположности существуют благодаря друг другу. И определяют друг друга. Свет – противоположность темноты, потому что он не темный…

Даниэлла, подняв глаза от бокала, озадаченно уставилась на нее:

– Значит, все только часть чего-то еще? Чего?

– Господи, какое занудство! – воскликнула я. Неужели мы до того нагрузились? – Сколько нам вообще лет? Пятьдесят, что ли?!

– Интеллект не имеет никакого отношения к возрасту, – заявила Клер. – Это аксиома.

– Значит, теперь мы говорим об интеллекте? И то, что мы сейчас дуем «Маргариты», тоже связано с интеллектом? Ха! Никогда бы не подумала!

Даниэлла широко улыбнулась:

– Хочешь сказать, что не распознала бы интеллект, даже если бы он укусил тебя в задницу?

– Разумеется. Что у меня, глаза на затылке, что ли? Если бы он, скажем, укусил меня в живот, может, и был бы шанс его распознать. И я поверить не могу, что ты произнесла слово «задница». Ха! С кем поведешься! Вот что значит водиться со мной!

– Не дай Бог! Мужчины не любят, когда женщины сквернословят!

Я показала ей язык и заказала еще по «Маргарите».

Час спустя мы притащились домой и, хотя не было еще девяти, сразу же выключили свет. Даниэлла тут же захрапела, а Клер исчезла во второй спальне, бормоча что-то про Барби и груди.

Позже, лежа на диване с широко открытыми глазами и ожидая, пока комната остановит вращение, я неожиданно сообразила, что ни разу не услышала от Рика грубого слова, не говоря уже о непристойности. Наверное, это потому, что у него есть ребенок. Просто он перестал ругаться с тех пор, как родился Джастин. А может, он вообще не имел привычки употреблять «нехорошие» выражения.

Ха! Если как следует вспомнить, я никогда не слышала ничего подобного и от папаши. Это не означает, что он не обменивался крепким словцом с приятелями, но в доме, в присутствии жены и детей, – никогда.

В отличие от моего свинского братца Томми.

В отличие от меня самой.

«Может, тебе стоит об этом подумать? – спросила я себя, когда начала проваливаться в сон, а комната замерла. – Может, парни вроде Рика не женятся на таких вульгарных особах, как ты…»

Я подскочила и стиснула голову.

Женятся?

– Мать твою, Джинси, – прошептала я в тишину. – Тебе следует быть поосторожнее с этими «Маргаритами»!

КЛЕР
МАТЕРИ И ДОЧЕРИ, КТО…

Мать позвонила, чтобы предупредить о своем приезде в Бостон. Обычно я радовалась ее визитам. Мы ходили по магазинам, обедали в модных ресторанах, а иногда просто оставались дома: читали, пили чай и болтали обо всем и ни о чем.

Словом, прекрасно проводили время.

Но на этот раз все должно быть по-другому. Теперь, когда я собиралась вступить в ряды замужних женщин, мать развернет бурную деятельность.

О покое следует забыть. Дела прежде всего.

В качестве предосторожности я сунула дневник под матрац, подальше от всевидящих глаз матери. Единственная комната, куда она не заходила, из чистой, по ее словам, деликатности, была наша спальня. Не знаю, что она боялась там обнаружить.

А Уин никогда ничего не делал по дому. Ни к чему упоминать, что он считал это женской работой, так что вряд ли мой жених соберется в ближайшее время менять простыни.

Разложив вещи и проверив гостевую спальню на предмет всех необходимых удобств, мама вышла в гостиную с выражением решимости, какого я не видела на ее лице с тех пор, как она устраивала большой благотворительный бал в папочкином университете.

– Клер, – начала она, – ты уже обдумала обеты?

Я растерялась. С самого детства, мечтая о дне свадьбы, я всегда твердила себе, что было бы неплохо написать собственные обеты. И пусть мой муж сочинит свои.

Но теперь, перед лицом надвигающегося события, я уже не была так уверена.

Да и что я могу сказать о своих чувствах к Уину? О причинах, по которым я выхожу за него, а не за кого-то другого.

Слова, которые я должна была сказать вслух Уину в присутствии друзей и родных, казались пугающе интимными. И внезапно я перестала понимать, хочу ли пройти через это. Смогу ли.

– Э… – начала я.

– Надеюсь, в церкви ты будешь более красноречивой, – заметила мать хмурясь и обратилась к нему: – Уин, дорогой, что ты думаешь насчет обетов?

Тот удивленно вскинул брови:

– Я? Мне абсолютно все равно. Как решит Клер, так и будет. Я на все согласен. – И, расплывшись в своей знаменитой очаровательной улыбке, добавил: – Предупреждаю, леди, что я не специализировался в английском.

– Думаю, традиционные церковные обеты вполне подойдут, – твердо заявила я, приняв решение. – С нас и этого хватит.

Но мать не пожелала так просто сдаться.

– Клер, милая, ты уверена? Вспомни, еще в детстве ты говорила, как было бы романтично написать собственные супружеские обеты…

– Обойдемся традиционными, – поспешно перебила я, боясь вспылить. – Для Уина так легче.

– Спасибо, солнышко, я у тебя в долгу, – хмыкнул Уин.

Мать пристально посмотрела на меня, но не стала настаивать и перешла к очередному пункту:

– А о музыке ты подумала? Может, стоит поговорить с органистом и хормейстером…

– Уин, – выпалила я, – у тебя есть любимый гимн, который ты хотел бы спеть во время церемонии?

Уин поднял глаза от компьютера и добродушно вздохнул.

– Послушай, детка, только предупреди, где и когда мне нужно быть, ладно? Королева – ты. Я всего лишь парень в черном костюме у алтаря.

Мать, похоже, осталась довольна этим ответом и принялась перечислять музыкальные отрывки, которые считала наиболее подходящими.

Я покорно кивала, стараясь думать о своем.

Даниэлла утверждала, что жених, предоставивший устраивать свадьбу невесте, – мечта каждой девушки. Думаю, она права. Не хотелось бы, чтобы Уин, как обычно, взял дело в свои руки и отстранил меня.

И все же его полное отсутствие интереса к «проекту» заставляло меня еще острее чувствовать одиночество. Он как бы считал, что свадьба нужна исключительно мне, а ведь это была целиком его идея.

Я молча наблюдала, как Уин щурится на экран. Аккуратная стрижка, четкий профиль. Ни с того ни с сего я подумала, что знаю каждый дюйм его тела так же хорошо, как своего.

Конечно, Уин считает, что именно я мечтаю об этой свадьбе.

Конечно, он уверен, что я, именно я хочу замуж.

Потому что я не уверила его в обратном.

ДЖИНСИ
КТО ЛЖЕТ СЕЙЧАС?

Даниэлла вырядилась как на праздник. Я глазам не верила, но, клянусь, – она напялила красно-бело-голубой прикид!

– Выглядишь, как Ширли Темпл в какой-то военной картине времен Второй мировой, – заметила я, когда паром пристал к причалу Вайнярда.

День выдался потрясный, а значит, нас ожидал солнечный уик-энд.

– Или кто там еще играл в такого рода фильмах. Не считаешь, что это немного слишком вызывающе?

Даниэлла с сожалением посмотрела на меня:

– В том-то весь смысл, Вирджиния. Заметь, я не надела дешевую майку с изображением флага через всю спину. На мне классический красно-бело-голубой ансамбль, между прочим, от Ральфа Лорена. Даже босоножки. Думаю, я смотрюсь великолепно! Как настоящий мореход. Самый подходящий костюм для парома.

Я пожала плечами. Не все ли равно, что она носит? Мне просто нравилось ее подкалывать. Правда, обычно Даниэлла пропускала мои насмешки мимо ушей.

– Как это Клер угораздило остаться в Бостоне? – ни с того ни с сего выпалила она. – Сегодня вроде как официальное открытие летнего сезона на Вайнярде! О чем только она думала?

Почему я ощутила потребность разыграть адвоката дьявола?

– О том, что у нее есть жених, следовательно, нужно больше времени проводить вместе. По-моему, совершенно естественно.

– Ну, знаешь, она могла взять его с собой. Я бы не возражала.

– А я бы возражала! Присутствие Уина мне было бы неприятно. Сама не знаю почему. Наверное, он стеснил бы меня, навязав свой стиль.

Даниэлла подняла на лоб огромные темные очки и смерила меня скептическим взглядом. От поношенной черной майки до рваных джинсов и потертых спортивных тапочек.

– Я и понятия не имела, что у тебя есть стиль, – съехидничала она. – Какой бы то ни было.

– Очень смешно. Пойдем. Уже причаливаем.

Мы собрали вещи и направились к сходням. И тут я заметила его. Парень на причале с охапкой полевых цветов махал нам. Вернее…

– Даниэлла! Почему этот парень машет нам? Погоди! Это не Крис?

– О Господи, конечно! – взвизгнула она, подскочив и весело замахав в ответ.

– Черт, он выглядит еще круче, чем в прошлый раз! Надеюсь, ты по достоинству ценишь то, что послала тебе судьба, – сказала я.

– Что? – рассеянно спросила Даниэлла, изучая свое отражение в зеркальце пудреницы. – Верно… да, разумеется.

Через несколько минут мы уже стояли рядом с Крисом.

– И по какому же это поводу? – промурлыкала она, сжимая букет.

Крис пожал плечами:

– Ну… на этой неделе у меня полно работы, но хотелось и тебя увидеть… вот и пришел.

Я изобразила настоятельную потребность в жвачке и оставила голубков наедине, но у самой двери крошечного сувенирного магазинчика обернулась и увидела, как они обнимаются. Боюсь только, что ничего у них не получится. Жаль. Оба люди хорошие. Только совершенно друг другу не подходят.

Ну да, и кто бы это говорил? Великий гребаный эксперт в делах любовных!

Вечером, прежде чем разойтись в поисках приключений, мы с соседкой немного посидели в тесной гостиной. Она поставила диск с танцевальной музыкой в стиле техно, которую я терпеть не могу, но какой-то извращенный импульс заставил прикусить язык.

Я пролистала последний выпуск «Нью-йоркера», но в памяти ничего не отложилось, кроме парочки карикатур. Меня занимали планы на остаток дня.

Сегодня у меня было назначено свидание. С этим парнем я проводила все последние уик-энды в Оук-Блаффс. Он был на несколько лет моложе меня. Афроамериканец, очень красивый. И что приятнее всего, сам не сознавал насколько.

Секс с ним был бы абсолютно фантастическим, в этом я уверена, но вот парочка из нас никакая. Он был слишком милый и добрый. Впрочем, это меня не волновало. Я не искала прочных отношений.

Отношения у меня были в Бостоне.

Так какого черта…

«Не стоит слишком много размышлять над такими вещами, Джинси», – велела я себе, неожиданно смутившись.

Черт бы побрал этого Рика! Даже на расстоянии он ухитрялся испортить мне вечер!

Из духа противоречия я поведала о своих планах Даниэлле.

– Хм-м… – протянула она.

– Что ты имеешь в виду?

– Ничего. Развлекайся. Только поосторожнее.

– Тебя так и подмывает высказаться, – настаивала я.

Зачем? Неужели мне так уж хотелось услышать от нее то, что я уже сказала себе сама?

Даниэлла вздохнула:

– Ладно. Думаю, единственная причина, по которой ты встречаешься сегодня с Джейсоном, – боязнь долгосрочных обязательств. Ты уверяешь, что у вас с Риком все хорошо, тогда зачем тебе понадобилась эта живая кукла?

Вот оно.

– Я боюсь обязательств? – вскипела я. – А как насчет тебя? На кой черт тебе эта еврошваль, когда имеется Крис? Он классный! Чудесный парень! Что тебе еще надо?!

– Марио – не еврошваль! – возмутилась Даниэлла. – Просто так одевается! Кроме того, у меня совершенно иная ситуация!

– Ничего подобного! Какая между нами разница?

– Прежде всего я не спала с Крисом, а вот ты с Риком – спала.

– Интересно, чего же ты ждешь?

– Прости, но я не прыгаю в постель к каждому знакомому парню, – надменно пояснила Даниэлла.

– В отличие от меня, что ли? Намекаешь, что я шлюха?

– Ни на что я не намекаю. С какой стати? Кроме того, нечистая совесть не нуждается в обвинителях!

– С чего это у меня вдруг совесть нечиста? Мы с Риком никогда не клялись друг другу в верности! Каждый имеет право встречаться с кем пожелает!

Даниэлла пригвоздила меня взглядом.

– Бьюсь об заклад, уж он-то ни с кем не встречается! И не только потому, что ему приходится воспитывать ребенка!

Ха! Мне и в голову не приходило, что у Рика кто-то есть, кроме меня.

Надеюсь, это именно так.

Пусть только попробует!!

– Ну, – неловко пробормотала я, – это его проблема!

– Кроме того, – не унималась Даниэлла, – Крис вне игры. Он никому не соперник.

– Какой игры? За звание одной из твоих несчастных жертв?

Даниэлла злобно уставилась на меня. Вот кто умеет творить глазами настоящие чудеса. Редкостная актриса!

Но я сумела устоять и храбро продолжала:

– Значит, тебе все равно, если Крис с кем-то встречается?

– Абсолютно.

– И тебе плевать, если он узнает, что у тебя есть кто-то еще?

Рот Даниэллы медленно открылся. Закрылся. Снова открылся.

– Я с тобой больше не разговариваю, – выдавила она наконец.

– Прекрасно, потому я с тобой тоже не разговариваю. Знаешь, я начинаю жалеть, что Клер здесь нет, даже если бы ей пришлось тащить за собой Уина. Она что-то вроде буфера. Мы с тобой чересчур разные, чтобы ладить без нашей миротворицы. Слишком сильные личности. И ты не умеешь уступать.

– С чего это вдруг я должна уступать? Можно подумать, ты на это способна.

– Вполне. Просто предпочитаю этого не делать. В большинстве случаев. Смотри-ка! Мы опять разговариваем.

– А чего ты еще ожидала от двух таких болтушек? – ухмыльнулась Даниэлла.

Ничего не скажешь, девка что надо. Молодчина. Временами ужасно действует на нервы, но молодчина.

– Честно говоря, – призналась она, – я хотела бы провести с Крисом этот уик-энд. Марио безумно богат, но слишком скользкий, чтобы вытерпеть больше одного свидания. Ну, может, двух. Не больше.

– Захвати с собой промокашку, – посоветовала я.

– Кстати, когда же мы все-таки познакомимся с этим неуловимым Уином Каррингтоном?

– Не знаю. И не особенно интересуюсь, – честно ответила я.

– Тебе не показалось странным, что Клер ни разу не предложила нам познакомиться с женихом?

– Нет. Судя по ее рассказам, он подонок.

– Почему? – удивилась Даниэлла. – Только потому, что он корпоративный адвокат?

– Нет. Я что, по-твоему, идиотка? И стереотипы тут ни при чем. Просто пойми – Клер собирается за него замуж, да? И при упоминании о нем у нее никогда не светлеет лицо. Вспомни, она ни разу не улыбнулась. Слышала от нее что-нибудь вроде «Уин классный, Уин такой умный, угадайте, что он сделал для меня»? Ну, слышала?

– Н-нет, – протянула Даниэлла. – Но Клер типа скрытная. Не любит болтать о себе.

– Скорее чопорная. И ужасно скованная.

– Как бы там ни было, она не склонна откровенничать.

– Кстати, об откровенности, – вспомнила я, взглянув на запыленные часы, висевшие над плитой, – уже почти семь. Не опоздаешь на свидание со своим лоснящимся зачесом?