Текст книги "Переводчик"

Мне стало душно. Я расстегнул воротник футболки и откинулся на спинку кресла, чувствуя, как дико колотится сердце и по лбу стекают вязкие капли пота. Из-за приоткрытой двери в холл струились звуки психоделической вариации шумановской scherzo, с каждой нотой становясь всё напористее, всё навязчивее, всё громче, смешиваясь с вкрадчивой речью профессора… и этот поток слов, поток звуков, порожденных больными человеческими душами – я чувствовал, осознавал это с чудовищной, бессильной остротой – окручивал меня, лизал жадным смерчем, проползал в сознание трупными червями безумия… Как утопающий, я судорожно глотал горячий воздух, не приносивший облегчения, бессильно барахтался в этом потоке, уже понимая, что иду ко дну, что уже не смогу всплыть, выплыть, и смотрел, смотрел, не в силах оторвать глаз – о, какая беспощадная, изысканная в своих нечеловеческих мучениях пытка! – как рушится мой, мой, МОЙ, как оказалось, такой хрупкий и дорогой мне мир, как падают один за другим и уходят на дно в пучину безумия осколки любимых лиц, осколки воспоминаний, осколки меня…

Какой же я был невежда, когда считал, что профессор говорит только на трех слоях! Профессор говорил со мной на четырех, пяти, да бог его знает на скольких слоях сразу, которые переплетались, сливались друг с другом в едином потоке и уносили меня за собой в его сладостно-сказочный мир. Слабый голос откуда-то из глубин моей души ещё пытался докричаться до меня, что сдаваться нельзя, что нужно плыть и сопротивляться, но я уже не хотел сопротивляться этому тёплому, мутному потоку… Неси меня, неси ещё дальше, баюкай на своих ласковых волнах, избавь от этой вечной изгрызающей душу печали и чёрного страха, подари мне покой…

Внезапно я дернулся. Пробуждение было резким и мучительным. Боль острым клинком пропорола сознание, рассекая обвившего его змия то ли безумного сновидения, то ли прикинувшегося сном безумия. Я скрючился на кресле жалким зародышем, прижав голову к коленям, сдавливая руками пульсирующие виски. И застонал, заорал от боли, раздвинул колени, и меня вывернуло наизнанку прямо на покрытый причудливой мелкой мозаикой пол. Потом я поднялся, не глядя больше на профессора, неверной походкой доковылял до двери, вышел-вывалился наружу в белесое марево полуденного зноя и, сделав пару шагов вдоль щербатой стены, без сил сполз на землю.

Через полчаса я немного пришел в себя.

Ну и чего ты добился? Надо же, идиот, наткнулся на великую тайну, вообразил себя спасителем мира! Сбежал из страны, сам влез в неприятности по самые уши, так ещё и впутал в них своего лучшего друга. И всё ради чего? Чтобы встретиться с сумасшедшим ученым, и впрямь съехавшим с катушек? И самому едва не лишиться рассудка и внести свой вклад в развитие передовых методов лечения этого инновационного психокоррекционного центра в качестве пациента?

Что ни говори, а злость на себя – великое чувство, особенно что касается способности прочищать мозги и возвращать банальные физические силы. Куда там до неё благородным порывам! Я вскочил на ноги и решительно зашагал через спортплощадку. Мне нужно найти её. Ту, чье испуганное лицо мелькнуло вдалеке между стволами кленов, когда я, чуть живой, вывалился из дверей местной филармонии.

Уже знакомый мне задумчивый санитар на этот раз был занят подметанием дорожки, мерно оглаживая её массивной метлой. На мой вопрос, куда пошла симпатичная посетительница в алом шёлковом платье, он ткнул в сторону гостиничного корпуса.

Тай я нашел в маленькой уютной кафешке, приютившейся на заросшей веранде между гостиничным корпусом и приемным отделением. Она сидела у барной стойки и нервно потягивала какую-то прозрачную жидкость из высокого стакана. Рядом с ней уже стояла пара пустых бокалов с выжатыми кусочками лайма. Ого, ничего себе скорость! Пока я пробирался между пустыми в этот час столиками вперемежку с цветочными кадками, она, не отрываясь, смотрела на меня.

– Привет! А не слишком ли ранний час для того, чтобы такая молодая девушка употребляла в таких количествах алкоголь? – я подошел к ней и положил руку на округлое плечико. Она сбросила её нервным жестом и снова прилипла к стакану.

– Ты приехала к профессору Лингу? – задал я в общем-то риторический вопрос.

– Ну да, – она кивнула и с вызовом посмотрела на меня. – Я навещаю его время от времени, потому что я была его ассистенткой. Подрабатывала у него на кафедре на полставки. А жена к нему не ездит, бросила его. Выдала мне доверенность на посещения, а сама наслаждается жизнью. А вот что от профессора нужно тебе?

Она была его ассистенткой?! Я онемел от удивления. Да мне же буквально сунули её под нос, преподнесли на блюдечке – уж не знаю кто, местные ли спецслужбы или само Провидение – как только я появился на территории университета! На вот, бери, не мучайся, поговори с ней и узнай всё, что хочешь! А ты… ты просто взял и затащил её в постель! Чем и удовольствовался… И ты ещё приходишь в бешенство, когда кто-то называет тебя недалёким кобелём?!

– Я уже говорил тебе, что переводил одну его работу и столкнулся с непонятными моментами. Вот, хотел выяснить, что именно профессор имел в виду.

– Ну и что, выяснил? – недоверчиво хмыкнула Тай.

– Нет. Но ты… ты же всё знала, с самого начала! Почему ты мне ничего не сказала?!

Я почувствовал, как Тай напряглась, сжалась в тугой комок.

– Ты… боялась?

Она промолчала. Бармена за барной стойкой не наблюдалось, поэтому я сам снял с крючка массивную кружку, подставил её под краник пузатого самовара и нацедил красного чая. Немного подумал, взял с полки глиняную бутыль и долил кружку доверху каким-то густым травяным ликером – немного алкоголя мне сейчас не повредит. Но, сделав первый глоток, понял, что сильно ошибся в пропорциях. Ядрёная жидкость обожгла пищевод, скатилась в желудок огненным шаром, и я с минуту сидел, боясь шевельнуться, ощущая себя драконом, готовым выдыхать раскалённые струи пламени. Но потом вдруг тело охватила невероятная легкость, мысли прояснились… А ничего так коктейльчик получился, надо будет запомнить рецепт…

Мимо нас по аллее за плотными рядами кустарника промаршировала группа людей. Трое из них явно не имели отношения к медицине – врачебные халаты не могли скрыть военную выправку.

– Тай, давай я расскажу тебе всё, как есть. Всю правду. Если ты пообещаешь ответить на несколько моих вопросов. Согласна?

Я сказал это на двух слоях сразу, отчего Тай поморщилась. Мало того, что последние три сотни лет это считалось в Поднебесной дурным тоном, так ещё и китайцы утверждали, что такая "однозначная" речь вызывает у них реальный физический дискомфорт, и даже тяжелейшую мигрень. Что ж, это их проблемы. Как полукровка, я подобных неудобств не испытывал.

– Я действительно переводчик. Только живу я не в Поднебесной, а в России. Примерно месяц назад наша академия наук заказала мне перевод работы профессора, посвящённой эволюции народов, живущих вдоль побережья атлантического океана. Я переводил оба слоя – первый как отчёт о научном исследовании, второй как любовный роман. Но через какое-то время мне стало казаться, что в работе профессора есть ещё один слой. Третий слой. Понимаешь?

Тай равнодушно пожала плечами.

– Но меня заинтересовало не столько само наличие третьего слоя – там, где есть два, вполне может появиться третий. Меня поразило то, что я на нём прочитал. Я бросил все дела, фактически сбежал из страны, чтобы прилететь сюда, встретиться с профессором и поговорить с ним. Даже втянул в неприятности своего лучшего друга, о чём теперь очень сожалею… А тебе известно, что профессор написал на третьем слое?

– Нет… не…неизвестно, – икая, сказала она. – А… а что он там написал?

Она решительно опустошила третий стакан. Так, девушку надо срочно притормозить, а иначе мы такими темпами до конца разговора не доберемся… Разве можно разговаривать с пьяной женщиной на серьёзные темы? Да и вообще разве можно разговаривать с пьяной женщиной? Я проследил взглядом за капелькой пота, томно сползавшей в ложбинку между её грудей, и сглотнул. Эй, Алекс, да тебе тоже следует притормозить…

– Он написал там про бога.

Тай хихикнула.

– Про бога? Ну, значит, он точно сошёл с ума. Это называется… – она помахала рукой перед лбом, – бред и галлюцинации.

– Но ваше управление государственной безопасности придерживается другого мнения, – возразил я. – Иначе зачем бы им прятать профессора в закрытой лечебнице, да ещё и подчистую изымать все его последние работы? Их нет нигде, ни в магазинах, ни в библиотеках, ни даже у него дома.

– Но профессор действительно бо…болен. Ты же сам видел, – безуспешно попытавшись придать себе деловой вид, сказала Тай. – А по поводу его работ нам сказали, что пока неизвестно, какое воз…воздействие они могут оказать на читателей. Возможно, в них проявились первые признаки его безумия, что может не…негативно повлиять на нормальных людей. Видишь, на тебя же повлияли.

– Такты считаешь, что на меня повлияли работы профессора?! – что-что, а подобного вывода я не ожидал.

– Ко…конечно, – убеждённо кивнула она, – ты же сам сказал, что после этого совершил множество необдуманных поступков.

Я задумался. А ведь и впрямь, кто знает? Может, она и права? Слишком уж всё перепуталось в этой истории, наслоилось друг на друга, как в каком-то дьявольском слоёном торте – правда и домыслы, реальные открытия профессора и его больные фантазии, мои интимные страхи и государственные интересы, недоразумения, совпадения и чёрт ещё знает что – так что теперь уже и невозможно разобрать, что к чему.

Неожиданно над нашими головами раздалось тихое шипение, и из спрятанного в листве громкоговорителя раздался голос:

– Просим доктора Тхиня срочно пройти в административный корпус.

Чуть-чуть поразмыслив, громкоговоритель приказным тоном повторил свою просьбу. Ну да, пока-то они просят… Я поправил висевший на кармане халата бэдж, сооруженный мною лично сегодняшним утром из подручных материалов. Настоящая идентификационная карточка со встроенным жучком мирно лежала на дне туалетного бачка, предусмотрительно спрятанная в металлическую коробочку, дабы не пропускать сигнала. По крайней мере, минут пять в запасе у меня ещё есть.

– Тай, а над какой темой профессор работал в последнее время?

– Над… над те-емой?

Она проворно схватила мою кружку и залпом отхлебнула добрую часть убойного грога. О, чёрт, да девица ж сейчас рухнет под стол!

– А… не обращай внимания, – она неопределенно махнула рукой. – Я всегда напиваюсь, когда сюда приезжаю… На меня плохо действует… здешняя обстановка…

– Тай, так над чем работал профессор?

– Ну, последняя крупная тема – та, про которую ты переводил… Мы даже ездили в экспедицию по побережью океана… Атлантического… примерно два года назад. Ужасная поездка, как вспомню, до сих пор мурашки по коже, брррр… – она передёрнулась. – Всё чужое, люди чужие. Как они говорят! А как странно смеются…

– А зачем же ты туда поехала?

– Надо было. Я сама напросилась. Чтобы забыть кое-что. Вернее, кое-кого. Я любила одного человека, а он… он женился на другой. Уж лучше сидеть в крошечной гостинице в какой-нибудь Касабланке и трястись от страха и отвращения, чем дома одной… напиваться каждый вечер вдрызг и искать по инету, как правильно вскрыть себе вены. Понимаешь?

– Понимаю…

Боль хлестнула плетью безжалостно, наотмашь. Вот тебе ещё один Фридин-Алин платочек, получай… Я сжался в комок… Только не сейчас, пожалуйста, не сейчас… Мне надо, надо успеть всё разузнать…

– Тай, ласточка, а где именно по побережью вы ездили, по каким странам? – продолжал выпытывать я.

– Да по всем. По Европе, по Франции, Англии, Испании, и по Магрибу, и даже в Штаты летали.

– А к свистящим ездили?

– Нет, ты что, я туда ни ногой! – её передёрнуло от омерзения.

– А профессор туда летал?

Чёрт, нужно было следить за тем, сколько она пьет. Разузнать что-то у пьяной женщины, может, оно и легче, но слишком уж долго, а у меня осталось минуты две, не больше!

– Летал. Только один. Туда вообще никто не захотел ехать. А он ничего не боялся.

– А что профессор делал, когда вы с ним ездили по этим странам?

– Ну, сначала мы таскались по старинным развалинам. Это было не очень страшно и даже романтично… Но потом он бросил это дело. Возил нас только по городам и деревням. С людьми разговаривал, местные газеты читал и новости смотрел, ну ещё в архивах сутками сидел, – она пожала плечами.

– Профессор разговаривал с людьми? О чем? – удивился я.

– Да обо всем. По душам, так сказать. Вот только не понимаю, как с чужаками можно по душам разговаривать? У них же нет души!

Она снова завладела моей кружкой – кажется, местная обстановка и впрямь действовала на неё угнетающе – и добавила:

– Спрашивал, чего они хотят, о чем мечтают. Со стариками много беседовал, интересовался, о чем они мечтали в юности, в молодости, семьдесят, пятьдесят лет назад. Ну, вот…

Я наклонился к ней и по-отечески поцеловал в лоб.

– Спасибо, солнышко. Ты мне очень помогла. Жаль, что не сразу. А теперь мне нужно идти, хорошо? И, знаешь, ничего не бойся и не переживай. Ты не виновата в том, что случилось с профессором. И со всеми этими людьми тоже. Карма у них такая. А у тебя всё будет хорошо, я узнавал…

Я улыбнулся и провёл ладонью по её волнистым волосам. По аллее в нашу сторону быстро шагали какие-то люди. Я не стал их дожидаться, рванул через заросли кустарника, усыпанного душистыми розовыми свечами. Их ветки оказались покрытыми мелкими цепкими крючками – надо же, специально что ли здесь сажают эту гадость, чтобы психи по кустам не шарились? – я больно о них оцарапался, выскочил с противоположной стороны и рванул между деревьев, как заяц. Второй раз за эту неделю. Да ты, парень, набираешь обороты!..

Длинные полы халата путались между ног – ну, не приспособлена одежда врачей для того, чтобы убегать от погони. Куда удобнее бежать в короткой рубашке-канди и легком шерстяном плаще, нужно только придерживать ножны, чтобы не бились по бедру… И быстрее, быстрее, к моей любушке ненаглядной, к моей красотке медовой, о которой стоит лишь вспомнить, замечтаться, как тело отзывается сладостной тугой дрожью, до самых кончиков пальцев… стемнело уж, от чадящих факелов улицы – что призрачный театр теней, и среди этих теней – я, Я, с алым жгучим лепестком пламени там, где сердце, там, где живет-таится ото всех моя любовь…

Я замер на месте, как вкопанный, ошарашено озираясь по сторонам. Чёрт, Алекс, да что с тобой?!!! Какие ножны, какие факелы, тени? Посмотри вокруг – день в самом разгаре, солнышко светит, люди ходят. Это клиника для душевнобольных, куда ты проник незаконно, и сейчас за тобой гонятся люди из управления госбезопасности Поднебесной… Ну что, пришел в себя, вернулся? Куда ты вообще несешься сломя голову? У тебя есть какой-нибудь план? Нет? А что так? Как всегда, не подумал заранее? И тут же на тебе, ну уж совершенно не в тему, раздраженный голос отца в голове: «Алексей, к сожалению, ты не привык думать о последствиях своих поступков. Взять хотя бы эту ситуацию: ты встречаешься с девушкой, говоришь ей, что любишь е, делаешь ей ребёнка, она делает аборт, ты об этом узнаешь, в одночасье на эмоциях рвёшь с ней отношения, она режет себе вены из-за любви к тебе, а в результате именно я вынужден заминать неизбежный скандал накануне своих выборов! Хочется спросить, тебе в принципе знакома такая вещь, как обдумывание и планирование своих действий?»… Да знакома, знакома! Только не во всех же ситуациях можно всё продумать заранее… Вот, например, как сейчас… я всё обдумал, я планировал уехать из страны всего на неделю, сделать всё по-быстрому, шито-крыто, и вернуться!

Никто бы и не заметил… Ага, а в результате, влез в полное дерьмо по самые уши, как всегда… Я чуть не захохотал вслух, осознав, что принялся абсолютно всерьёз оправдываться перед отцом, находящимся в семи тысячах с лишком километров отсюда… Да, Алекс, оправдывайся, не оправдывайся, а тебе п…ц. Понимаешь? П…ц. Причем полный. Где бы ты ни оказался. Даже если тебе удастся вернуться в Россию, что вряд ли, тебя там папашка со свету сживёт из-за своей загубленной политической карьеры… Чёрт, слушай, а ты ведь и вправду шизофреник! Опять эта вечная мысленная жвачка в голове! Иногда твоя голова сильно напоминает помойку, набитую всяким мусором, где пытаться отыскать нужные вещи – в смысле, правильные мысли, выводы или там голос рассудка, да ещё и в нужный момент – абсолютно безнадёжное дело. Лучше бы ты подумал, что ты будешь делать сейчас. Хоть какой-нибудь бы план выработал! Хотя какой может быть план в безвыходной ситуации? А в том, что твоя ситуация безвыходна, можешь не сомневаться… И куда ты сейчас так целеустремленно идешь? В сторону пристани? Но какой в этом толк?

Угнать катер тебе всё равно не дадут. Так зачем? Идешь просто ради того, чтобы идти? Ну-ну…

Внезапно тропинка, по которой я шел, уткнулась в высокую живую изгородь из плотного кустарника. От мысли о том, чтобы пролезть сквозь этот клубок колючей проволоки, я содрогнулся. Ладно, попробуем по-другому… Я разбежался, оттолкнулся ногой о низенькую скамеечку, жалобно скрипнувшую под моим весом, и перелетел через ограду.

Раздался женский визг, и я увидел перед собой круглые от ужаса глаза пожилой медсестры, которая катила перед собой кресло с моим бывшим коллегой. В отличие от своей опекунши, Шах не обратил на меня никакого внимания – видимо, в его мозгу происходили вещи куда интереснее этого. Я извинился перед медсестрой, пробормотал что-то о пользе занятий спортом, деловито оправил халат и двинулся было мимо них по дорожке.

– С…с… тобой…

Я замер на месте. Голос был хриплым, словно заржавел от длительного бездействия. Сидящий в кресле парень схватил меня за рукав и судорожно держал, не разжимая пальцев.

Я повернулся и оторопело посмотрел на него.

– Что со мной?!

Его взгляд оставался по-прежнему далеким и безучастным. Наверное, это был рефлекторный жест. Что-то всплыло в его больном мозгу, вот он и выдал непроизвольную реакцию. Я попытался отцепить его пальцы от халата.

– С…с… тобой.

Я присел перед ним на корточки и заглянул в глаза. Нет, здесь что-то явно было не так. Может быть… а чем чёрт не шутит?

– Ты хочешь пойти со мной? Но я иду очень далеко. Вернее, я сам не знаю, куда. Возможно, никуда. Здесь тебе будет лучше.

Он молчал, только рука, будто в неё вдруг прекратили подачу тока, разжалась и повисла на подлокотнике кресла.

– Прощай, – я провёл ладонью по его безвольно висящей руке, поднялся и быстрым шагом, не оглядываясь, пошёл по дорожке…

Не доходя до ближайшего поворота, развернулся, догнал медсестру, медленно толкавшую перед собой коляску, рывком расстегнул ремни, выдернул из кресла Шаха, бормоча то ли для него, то ли для себя:

– Извини, дружище, но почему-то я не могу оставить тебя в этом раю…

Экспромтом насочинял медсестре какой-то несуразный бред про якобы разработанный лично мною новейший метод восстановления связанности мыслительных процессов, чему она, к моему несказанному удивлению, полностью поверила и, пожав плечами – мол, вам, ученым докторам из столицы, виднее – спокойно покатила пустую коляску дальше.

Шах слегка покачивался, но стоял на ногах довольно уверенно.

– Идём, – я повернулся и махнул ему рукой следовать за мной.

Тот сделал два шага и остановился, как нелепая механическая кукла, у которой вдруг кончился завод. Чёрт, теперь я понял, для чего была нужна инвалидная коляска! Вовсе не потому, что он не может ходить. Ходить-то он может, да и бегать наверняка тоже, просто через пару шагов начисто забывает, что ему нужно делать.

– Хорошо хоть не забыл, как дышать, – я вздохнул, крепко взял его чуть выше локтя и потащил за собой. – А то знаешь, у нас в России есть такой анекдот про ёжика, который шёл-шёл по лесу, забыл, как дышать, и умер.

– Ёжика? – переспросил Шах, на мгновение улыбнувшись, и тут же снова погрузился в свою бесчувственную кому.

– Да, – кивнул я. – Ёжика… Идём же… Ну идём…

Через десять минут я взмок. Тащить Шаха оказалось нелёгким делом, несмотря на то, что тот довольно проворно перебирал ногами. Наконец мы продрались через особо зверские заросли кустарника и по едва заметной тропинке вскарабкались на скалу, нависающую над бухтой слева от пристани. Там обнаружилась заброшенная смотровая площадка. Я перелез через облупленные перила и подполз к самому краю обрыва, но причал всё равно не был виден за выступающим карнизом. Я оглянулся. Шах стоял на площадке и остекленевшим взглядом взирал на море.

– Иди сюда. Быстро, – приказал я.

Тот вздрогнул от резкого звука, но не сдвинулся с места.

– Иди сюда!!! – ещё громче скомандовал я на обоих слоях сразу. – Перелезь через перила!

На этот раз Шах соизволил отреагировать. Прытко перепрыгнул через перила, так что я даже шарахнулся от неожиданности, и встал рядом со мной.

– Сядь на корточки! Возьми меня за ноги! Сожми изо всех сил! Держи!.. Держи…

Мои ладони скользили по каменной крошке. Левой рукой я вцепился в чахлый кустик, невесть как выросший на голых камнях, и попытался сползти чуть ниже. Далеко внизу, прямо подо мной, начиналась кромка воды. Волны исступленно бились об огромные валуны, словно пытаясь раздробить их в каменную крошку. От этого зрелища по спине пробежал неприятный холодок. И что ж это за карма у меня такая – висеть вниз головой над пропастью, вверив свою жизнь в руки сумасшедшего парня, через пару секунд забывающего о том, что он делает?!!

– Держи… держи… – повторял я, как мантру. Из-за моей спины доносилось тяжёлое сопение, но хватка была крепкой. Умничка! Бог даст, останусь живым…

Я ещё немного сполз вниз и увидел пристань. У причала стояло два белоснежных катера с красными крестами и ещё один похожий на торпеду, явно военный. На берегу топталось пять человек в мышиной спецназовской униформе. Немного. Я поймал себя на том, что это кольнуло моё самолюбие. Ха, а ты ожидал, что на твою поимку пошлют целую роту элитного спецназа? Да на тебя и этих пятерых хватит, ну плюс ещё несколько агентов, от которых ты шуганулся в парке.

Внезапно невдалеке раздался шум моторов, и из-за поворота в бухту вынеслась ещё пара военных катеров. Ну вот тебе и ещё взвод спецназа. Даже два взвода, чтобы польстить твоему самолюбию. Внезапно я почувствовал, как хватка ослабла. Идиот, залюбовался спецназом, а парень тем временем забыл, что надо делать!

– Тяни! – заорал я. – Тяни на себя!

Рывок был резким и сильным. Меня безжалостно протащили голым животом – халат распахнулся, футболка задралась вверх – по острым камням, но мне было не до того. Тяжело дыша, я рухнул у края обрыва.

– Отпусти, больно, – попросил я Шаха, по-прежнему судорожно сжимавшего мои лодыжки. А парень-то оказался крепким. Наверняка в своей прежней нормальной жизни каким-нибудь спортом занимался. – Спасибо!

Я отыскал в кармане джинсов завалявшийся платок и промокнул на животе кровоточащие царапины. Ну вот и допрыгался. Два взвода спецназовцев уже сходят на берег. Максимум через полчаса они начнут прочесывать остров. Местности ты не знаешь, скрыться вряд ли сумеешь. Да и куда ты денешься с подводной-то лодки?

Я отполз от края обрыва и посмотрел в противоположную сторону. «Не плыви по течению, не плыви против течения, а плыви туда, куда тебе нужно», – вспомнилась мне надпись на борту старомодного паромчика с жизнерадостным капитаном. Только вот знать бы ещё, где находится это самое "куда тебе нужно".

В прорехах между кронами деревьев виднелись здания психокоррекционного центра. Вот крыша приземистого административного корпуса, вот пара круглых процедурных корпусов, а вот и высокая, сверкающая зеркальными окнами свеча главного лечебного корпуса. Я до рези в глазах всмотрелся в эту башню. Что-то там привлекло моё внимание, хотя я сразу не понял, что именно. Глаза заслезились от напряжения, но наконец-то я увидел два маленьких сверкающих на солнце эллипсоида – две стоящие на крыше металлические стрекозы с опущенными лопастями. Вертолеты скорой помощи! Ну конечно же, как я раньше не подумал! Всё-таки это непростая больница, и мало ли что здесь может случиться… А, может быть, на них просто летает местное начальство. Да какая мне разница?

Уже привычным движением я схватил Шаха за руку и рванул вниз по заросшей тропинке. Так, чтобы добраться до главного корпуса, нам потребуется минут пятнадцать. Пыхтящий рядом Шах больно налетел мне на ногу. Ну, хорошо, минут двадцать. В принципе, можно успеть, пока спецназовцы не блокируют весь остров. А как ты проберешься на крышу? Там наверняка охрана… Ладно, об этом пока лучше не думать. Как и о том, что твои навыки управления вертолетом ограничиваются десятью часами полетов на компьютерном симуляторе, половина из которых, кстати говоря, закончилась весьма плачевно. Ну что ж, опять "была не была"?

Мы мчались по территории клиники, перепрыгивая через клумбы и низкие заборчики, продираясь напролом сквозь живые изгороди. Встречный медперсонал испуганно шарахался в сторону, и немудрено – я плюнул на любые попытки придать нашей паре хоть сколь-нибудь благопристойный вид. Кровь из моего нещадно стесанного живота просачивалась через футболку и алыми пятнами расплывалась по грязному халату. У Шаха вид был не лучше – его зеленая пижама в игривый цветочек местами была разодрана вклочья, и в дыры просвечивала бледная поцарапанная кожа. Ошарашенный охранник на входе в главный лечебный корпус беспрепятственно пропустил нас внутрь. Странно. Хотя что он мог подумать, увидев окровавленного врача, волокущего за собой взмыленного пациента? Да только то, что у психа случился приступ и требуется срочная медицинская помощь. Видимо, здесь случалось и такое, несмотря на всю их идиллию.

– Пропустите, пациенту требуется срочная помощь! – придав своему лицу самое зверское выражение, на которое только был способен, я оттолкнул ещё одного охранника, попытавшегося было перегородить нам путь к лифту, и влетел в кабинку. Так, пятнадцать серых кнопок – пятнадцать этажей. Внизу пять синих кнопок – подвальные этажи. Господи, а в подвалах-то они что делают? И ещё три красные кнопки наверху – всего восемнадцать надземных этажей, всё верно. Только вот рядом с каждой красной кнопкой находился маленький квадратный сканер-дактилоскоп. Всё ясно, ограниченный доступ.

Медлить было нельзя, охранник подозрительно смотрел на нас из коридора. Я пробежался пальцами по панели и наугад ткнул в верхнюю синюю кнопку. Что ж, поедем в подвал. Есть в китайском ушу такой принцип – чтобы пойти вперед, сначала нужно немного пойти назад.

Проще говоря, чтобы через что-то перепрыгнуть, нужно отступить и разбежаться. А чтобы нанести удар, нужно размахнуться. Посмотрим, сработает ли этот ушуистский принцип на этот раз… Лифт мягко закрыл двери, скрыв нас от глаз подозрительного охранника, и тронулся вниз.

Через несколько секунд он плавно остановился и выпустил нас в короткий коридор, упиравшийся во внушительную металлическую дверь с табличкой «Лаборатории. Уровень 1». Наверное, такие же двери бывают в секретных военных бункерах – идеально гладкая поверхность, даже ручки нет, чтобы зацепиться. И что теперь делать?! Но Шаха, по-видимому, это нисколько не смутило. Он уверенно подковылял к незаметному глазку биометра, прислонился к нему своим глазом, и тяжёлые бронированные ворота гостеприимно распахнулись перед ним, как стеклянная дверь на входе в супермаркет.

Я изумленно посмотрел на своего спутника и втащил его в открывшийся проход. Откуда у него доступ в лаборатории? Его водили сюда для исследований, поэтому внесли его данные в биометрический сканер? Скорее всего… За дверью было светло и прохладно. Длинный коридор с вереницей дверей по обеим сторонам. Голубоватый больничный свет. Я поежился. Контраст с душной баней снаружи был чувствительным. Людей в коридоре не было, но камеры наблюдения имелись в избытке, я в этом не сомневался.

Невдалеке послышались гулкие шаги. Кто-то шел по одному из боковых проходов и приближался к центральному коридору. Я судорожно огляделся, увидел по левую сторону обычную деревянную дверь – за такими обычно скрываются каморки, где грозные уборщицы хранят свой инвентарь – и впихнул в не Шаха.

Я ошибся. Это оказалась раздевалка для сотрудников лаборатории. Вдоль стен стояли ряды узких металлических шкафчиков, а в конце комнаты виднелась дверь, судя по доносившемуся из-за неё шуму воды, ведущая в душевые. На низенькой лавочке лежал ворох одежды, владелец которой и намывался сейчас в душе. Стащить у него одежду и переодеться? А может… В углу комнаты стоял внушительный белый шкаф. Я подошел к нему и распахнул дверцы. Ну, конечно же, извращенная дама-фортуна не оставила меня своей милостью и на этот раз. Кто бы сомневался. Не время пока пускать меня в расход, не наразвлекалась ещё со мною вдосталь, не наигралась, хочет ещё посмотреть, как я вьюсь-извиваюсь ужом на сковороде. Ладно ж, смотри… На полках аккуратными стопками лежали чистые выглаженные униформы. Я отыскал стопку с размерами побольше и вытащил два серых комплекта – штаны и блузон с короткими рукавами.

– Раздевайся, – коротко скомандовал я Шаху, и принялся поспешно расстегивать свой халат. Но мой спутник даже не пошевелился.

– Дубина, – пробормотал я, стягивая с себя окровавленную футболку. – Спешить нам надо, понимаешь?

Я сдернул с него пижамную куртку и стащил вниз штаны. Чёрт, и зачем пациентам психиатрической клиники нужны тапочки со шнуровкой?! Микромоторику пальцев что ли развивать? Я присел на корточки и принялся развязывать замысловатый узел.

– Ой! – от испуганного женского возгласа, раздавшегося из-за спины Шаха, я едва не подскочил. В дверях душа стояла абсолютно голая девушка с роскошными бедрами, похожими на гладкие сливочные карамельки – из одежды на ней были только резиновые тапочки с ромашками и полотенце на голове. Да… наверное, мужская душевая всё же находилась с правой стороны коридора…

– Я… мы… вы не подумайте! Просто у моего друга прихватило поясницу, – ляпнул я первое, что пришло в голову. – Он не может нагнуться. Вот… я помогаю ему переодеться.

Почему я помогаю своему другу переодеться в женской раздевалке, я уточнять не стал. Девушка торопливо развернулась и, мелькнув сливочной попкой, ретировалась обратно в душ. Видимо, нечасто ей доводилось заставать здесь двух полуголых мужиков, один из которых сидит перед другим на корточках и чем-то там увлеченно занимается. И что она о нас подумала?!!! Я поморщился… о, чёрт…

Я что есть силы дернул за шнурок, окончательно затянув его в неразвязываемый узел, и посмотрел вверх на Шаха. Тот стоял и блаженно улыбался.