Текст книги "Фиолетовый меч"

– Я мог бы… изобрести что-нибудь для тебя… Ты потерял больше, чем приобрел…

Элан покачал головой.

– Возможно. Однако знания о войне еще никого не сделали счастливым. А что еще может изобрести маг с исковерканной, черной душой? Лучше уж мы сами. Своими силами.

Он прикрыл глаза начавшему коченеть магу и, подхватив свои пожитки, направился в глубь леса…

– Великая, нас атакуют! – молодой ртило ворвался в комнату, где под бдительным присмотром драконессы в человеческом обличье, весь обложенный книгами, жрец народа Вар-Раконо медленно, но верно становился идеальным правителем.

Грея легко «стекла» с кушетки, на которой она нежилась у огня, метнулась яркой молнией к столу, тело ее «поплыло», на секунду обнажив призрачный драконий бок, и книги, разбросанные на столешнице, мелькнув темными переплетами, нашли надежный приют за чешуей. Успокоившись за сохранность самых ценных своих вещей, Грея расслабилась – и вот уже молоденькая девушка поворачивается к оторопевшему пареньку, посмеиваясь над его остолбеневшим видом.

– Говори конкретно! Кто нападает, откуда, в каком количестве.

– Э… Виверны! С неба, со стороны солнца! И их много!

Грея ухмыльнулась, поворачиваясь к жрецу.

– А ты говорил, что я зря волнуюсь. Поднимай тревогу!

Ракх-инти нахмурился, шагнул к стене, сорвал рог – и его высокий, чистый звук наполнил селение, заставив отозваться оружие на стенах и посуду у очагов. Жители торопливо выскочили из шатров, и через мгновение на улицах поселка никого не осталось.

Командир легиона всадников виверн, священнослужитель шестого ранга, преподобный Кролет лишь рассмеялся. Весь поселок представлял собой несколько десятков домишек, которые легко поддавались огню, и не могли защитить никого из жалких заговорщиков, пытающихся спастись бегством. Да и что могло противостоять лучшему легиону крылатых всадников, «Наездникам ветра»? Небольшой защитой обладало лишь центральное здание, которая могла подарить его обитателям пару лишних мгновений жизни, но не более того. Пламя виверн, контролируемое и улучшаемое поколениями магов, было необычайно горячим. Созданное специально против драконов, оно за считанные мгновения сжигало человека или ртило дотла, оставляя от несчастного лишь кучку пепла. Командир нападавших, вглядываясь в опустевшие улицы, махнул рукой – и передовой десяток сорвался в пике, набирая скорость в направлении одиноких хижин.

Легкая девичья фигурка вышла из центрального здания. Беспечно остановившись у ближайшего ветхого заборчика из разнородно поставленных палок, она стала всматриваться в сторону нападавших, прикрывая глаза от солнца ладонью. Это была лакомая мишень. Виверны-разведчики сгрудились в кучу, стараясь сжечь первую жертву боя – по преданиям это сулило удачу. Всадники подстегивали своих рептилий, подбадривая их громкими криками. Соревнования на скорость – древняя традиция, означающая начало схватки и почитаемая среди «Наездников ветра». Оказавшись на расстоянии в полсотни метров, всадники придержали своих виверн, рассыпались, рептилии изогнули шеи, готовясь изрыгать огонь – и тут девчонка, до сих пор стоявшая неподвижно, взорвалась вихрем движений. Ее руки ныряли в ворох прутьев ограды, выдергивая заранее припасенные копья. Легкие, тонкие, они летели как стрелы, выпущенные из огромного лука, мягко и свободно, чуть подрагивая под порывами ветра. Взрыв энергии, позволивший молоденькой девчонке запустить в небеса почти одновременно около десятка снарядов, кончился почти мгновенно – и она вновь застыла, разглядывая виверн. Командир передовой группы успел ухмыльнуться и поднять руку, давая сигнал к атаке. На таком расстоянии, да еще снизу вверх, ни копье, ни стрела, даже пущенная рукой сильного мужчины, не в силах пробить кожу его подопечных – магически адаптированная, она, хоть и уступает в крепости драконьей чешуе, но достаточно крепка, чтобы выдержать настолько слабый удар – как вдруг почувствовал сильную боль в ноге. Из нее, хищно поблескивая жалом, торчал наконечник копья, только что пробивший виверну насквозь, словно поднятую охотником на болоте утку. Рептилия начала заваливаться на бок, глаза ее закатились, крылья делали последние, судорожные взмахи. Торопливо оглянувшись по сторонам, всадник выхватил переговорный медальон, настроенный на командира легиона.

– Центральный наездник передового звена – донесение. Деревня опасна! Разведка уничтожена вся за долю секунды! Мы падаем!

Медальон смолк. Преподобный Кролет пришел в ужас. Такие потери! Обычная акция устрашения, заказанная вождями ртило, безобидная и хорошо оплачиваемая! Что ж, ему за это заплатят, когда он уничтожит проклятую деревеньку дотла!

– Внимание! Высшая степень опасности! Заход круговыми волнами повзводно. Уничтожать все, что горит. Я хочу, чтобы от этой деревеньки не осталось ничего, кроме скалы, на которой она расположена! Вперед!

Всадники, перегруппировавшись, принялись снижаться. Огромные полукруглые ряды, дающие максимальный фокус огня, шли один за другим, неумолимо приближаясь к жалким домишкам простых селян. Кролет, осторожно устроившийся во втором ряду, залюбовался слаженностью действий легиона и довольно кивнул головой: время, потраченное на отработку маневров, окупилось. Какова точность маневра! А если при этом его воины и сожгли пару-тройку деревушек – что с того? Нынешняя четкость того стоила!

Девушка, как будто соглашаясь с ним, кивнула и направилась обратно, в центральное здание. Она нырнула в открытые двери одновременно с волной огня, опустившейся на деревушку. Здания вспыхивали одно за другим, принимаясь гореть жарким веселым пламенем, но из них никто не выбегал, словно жители начисто потеряли инстинкт самосохранения. Следующая волна пошла ниже, поливая огненными струями все, что еще могло гореть… И тут огонь, весело прыгающий на крышах, точно взбесился. Языки пламени взвились вверх на десятки метров, обвивая виверн и их седоков. Тем временем по всей деревне, над каждым домом, вдоль всех канав, замаскированных под небрежные изгороди, вставали языки пламени. Рептилии кричали пронзительными голосами, тормозили, пытаясь погасить скорость. Сзади налетали другие шеренги, и люди и виверны беспорядочной кучей влетали в стены огня, расположенные таким образом, чтобы максимально уничтожить врага именно при полукруглом построении. Влетали – и горящими шарами падали на землю, не переставая кричать.

В сотне метров от огненной вакханалии, под небольшим козырьком, позволяющим комфортно наблюдать за событиями в деревне, не опасаясь быть увиденным, Ракх-инти согнулся над землей – его рвало от ужаса и пережитого волнения. Грея насмешливо подняла бровь, но не обернулась, а осталась стоять, внимательно изучая происходящее в деревне. При этом лицо ее оставалось спокойным и расслабленным, как у работника, хорошо потрудившегося и с удовлетворением принимающего награду за выполненную работу.

– Великая… Это жестоко. Ты уничтожила кучу народу и вызвала войну людей и ртило. Причем руками моих людей!

– Не преувеличивай. Твои люди лишь копали канавы и заполняли их горючим материалом, пропитанным кровью земли. Остальное сделала я, пока они по остаткам древних руин, над которыми мы устроили деревню, выбирались за ее пределы. Святоши, узнав о появлении Хранителя, сложили два и два и отправили сюда легион своих виверн, якобы для помощи местной власти, а на деле – чтобы отыскать и уничтожить меня. Те счастливчики, что выберутся из этого пекла, – драконесса кивнула в сторону горящих языков пламени, – расскажут своим, что легион был почти полностью уничтожен, но не драконом, а вспыхнувшей деревушкой, что вызовет растерянность и отложит следующий рейд по моему поиску. А то его и отменит, если я правильно понимаю характер моего нового Хранителя…

Грея хищно улыбнулась и продолжила:

– Малыш набирается опыта и неуклонно движется в мою сторону. Скоро мы встретимся – и твой народ будет с нами; если, конечно, ты сумеешь стать подходящим правителем. Вряд ли нынешняя власть после такого фиаско, – она снова кивнула в сторону догорающего пламени, – получит от святош какую-либо помощь. А значит, пора тебе выходить из подполья, как представителю древнего рода, озабоченному положением дел в стране и готовому помочь. Но при этом, не прекращая занятий! Я об этом позабочусь!

Ракх-инти тяжело вздохнул и в согласии опустил голову, а по губам драконессы, не отрывающей глаз от сполохов пламени, пробежала слабая улыбка. Она стояла, повернувшись к ртило одним боком – на другом, повинуясь поглаживанию тонких пальцев, медленно светлел и исчезал огромный ожог, полученный от одной из расторопных виверн.

– Почему тот стражник кинул в меня тобой? Зачем было меня добивать? Ведь сфера отрицания и так вполне надежно выдавливала из меня последние остатки дыхания!

Кристальный Пепел усмехнулся.

– Просто он сделал глупость.

– Глупости, глупости. Их я совершаю постоянно, с тех пор как встретился с тобой.

– Согласен. Могу даже назвать несколько. Например, умный человек не стал бы отправляться к черту на рога, в иные миры, удовольствовавшись только здоровым телом; сбежал бы из каравана работорговцев, наплевав на других и на меня; или договорился бы со священниками, сделав головокружительную карьеру. В конце концов, остался бы у эльфов, окруженный почетом и уважением, и провел бы дни в холе и неге, почитаемый народом, который спас бы от гибели.

– Последнее мне в голову не приходило, – со вздохом произнес Элан, продираясь сквозь заросли колючего кустарника.

В человеческом теле ходьба по дикому лесу давалась тяжело, но вновь становиться волком он теперь побаивался.

– Зато остальное приходило – но ты по-прежнему совершаешь глупости. Причем сам не понимаешь, зачем. Так?

– Может, ты понимаешь? Так объясни глупцу, не способному на умные поступки!

Меч вздохнул.

– Все очень просто. Большинство людей достаточно разумны, чтобы подчиниться сильному, надавить на слабого, устроиться поудобнее… Они умны и начитаны, они постоянно идут на компромиссы – с окружающим миром, с собственной совестью, с законом и другими людьми. Созданы очень интересные научные теории компромиссов, живя по которым, ты в бесконечной войне жизни будешь выигрывать одно сражение за другим. Это так правильно, так удобно. Но после каждой такой победы ты оставляешь в очередной сделке частичку себя, своей души – по чуть-чуть, по капельке, пока в конце не осознаешь, что, выигрывая сражения, войну ты проиграл. Это, конечно, если в тебе останется хоть что-то от того честного и наивного юноши, который только начинает сражение за свои идеалы. А чаще всего не остается ничего, и человек умирает в полной уверенности, что жизнь удалась.

– То есть стражник поступил по совести, решив меня прирезать?

Меч засмеялся.

– То есть я подсказал ему эту идею и немного надавил. Людьми управлять очень просто, используя их внутренние, нереализованные желания и подсказывая, в какой момент их исполнить. А как, по-твоему, я путешествую по миру в поисках очередного восторженного юнца, мнящего себя Хранителем?

– Значит, ты меня спас?

– Значит, соберись, за ближайшими деревьями – засада коротышек, оберегающих свои шахты от посторонних глаз. Не стоит каждый раз попадать в чужие ловушки, если, конечно, не хочешь их использовать, например, для учебы наивных юнцов.

Двое стражников народа Молотов заметили человеческого отпрыска еще издалека – он ломился через густой подлесок не менее громко и прямо, чем подвыпивший гном-шахтер, на выходные поднявшийся на поверхность. Ухмыляясь в прокуренные бороды, они подвинули к себе массивные дубинки, отложив в сторону тяжелые, покрытые замысловатым узором рун секиры. Предстоял не бой, а потеха, после которой юнец с громким криком должен рвануть в противоположную сторону, почесывая распухший зад. Однако стоило бородачам со страшным рыком выскочить из-за кустов, как все пошло наперекосяк. Пояс юнца молнией метнулся вперед, подсекая ноги у ближайшего из гномов, а тоненькая, но крепкая палка, на которую он опирался при ходьбе, оказалась в ногах у второго дозорного, отчего тот споткнулся и повалился на своего собрата. Юнец, вместо того чтобы выхватить оружие и начать резать оказавшихся беспомощными воинов, счастливо рассмеялся и воскликнул: «Ага, попались!» После чего отбросил котомку, которую нес на плече, и кинулся в образовавшуюся кучу-малу, тут же плавно перешедшую в какую-то праздничную потасовку, когда хотят не столько уничтожить соперника, сколько похвастаться своей силой, не причиняя особого вреда окружающим. Впрочем, против двух представителей народа Молотов, закаленных многочасовой работой с камнем, надолго паренька не хватило – руки и ноги его оказались прижаты к земле, а бородачи, тяжело отдуваясь, уселись сверху.

– Ответствуй, кто ты и что делаешь у наших шахт! – Стражник, чей глаз заплыл, но губы одобрительно улыбались, безуспешно пытался напустить на себя строгость.

– Обязательно отвечу. Но вначале давайте промочим горло. Тут я с одними повстречался намедни… одолжил у них кое-что из припасов. Выпьем, перекусим, заодно и поболтаем.

Парень кивнул на котомку, брошенную им в начале схватки, – оттуда заманчиво торчало горлышко внушительной бутыли…

– Из тебя мог бы получиться неплохой гном…

Полупустая фляга лежала в стороне, а стражники жадно поглощали щедро разбросанную на чистом полотне снедь. – Конечно, ты дылда, как и все люди, однако руки у тебя крепкие – вполне мог бы работать в шахте.

– А люди мне говорили, что я – гном. – Элан вздохнул, искоса наблюдая за лицами собеседников.

– Они тебе льстили. – Старший из народа Молотов на секунду оторвался от поглощения курицы, чтобы свысока похлопать юношу по плечу – ему для этого пришлось приподняться, и Хранителю с трудом удалось сохранить серьезное лицо. Он глядел на кряжистых бородачей, с трудом дотягивающихся ему до плеча, и почему-то чувствовал, что он – дома.

– Хотя силенкой тебя Триединый не обделил! Я бы без проблем взял тебя в кузню.

Элан вздохнул.

– Я бы с удовольствием. Может, как-нибудь потом. Загляну к вам в гости на недельку, постучу молотом, поправлю старые штреки…

Бородачи разом перестали работать челюстями, с недоверием глядя на паренька.

– Тебе что, подчиняется сила гор?

– Ты знаком с магией земли?

Два возгласа слились в один, и Элан улыбнулся, разливая вино по внушительным кубкам, оказавшимся с собой у запасливых гномов.

– Не так чтобы очень. Попробовал как-то – вроде получилось.

– Может, и правда, кто из наших на сторону ходил… – Один из гномов задумался, но лицо его тут же просияло. Он ободряюще хлопнул Хранителя по плечу, отчего тот едва не свалился лицом в остатки еды:

– Не тушуйся, стой на своем, старейшины решат, какого ты рода.

– Да я, собственно, не за этим. А вот за то, что мы так сидим, вас не накажут?

Один из бородачей хмыкнул.

– В военное время дозорный, отвлекшийся от несения службы, конечно, был бы наказан – могли руку отрубить, или того хуже – бороду сбрить. Ну, а сейчас… Кругом мир, да и шахта уже почти выработана. Гномы не чтут точного соблюдения условностей.

Элан едва не подавился куском мяса.

– Сбрить бороду – хуже, чем отрубить руку?

– Удивлен? – Старший из гномов подмигнул изумленному юноше. – Да что с тебя взять, безбородый, ты никогда не поймешь гордости от выращиваемой столетиями, волосок к волоску, бороды. Теперь, когда мы поели, расскажешь, от кого ты прячешься и почему надеешься, что народ гномов возьмет тебя под свою защиту?

– Почему вы так решили?

– Ясное дело. Идешь тихонько, по лесу, не по дороге, избегаешь любых встреч, причем прямиком к тем, кого считаешь пусть дальней, но родней. Зачем же еще, как не за помощью? Вот только не вовремя ты, парень… – Пожилой гном тяжело вздохнул, и лицо его помрачнело. – У нас сейчас времена тяжелые, черные времена. Голод у нас.

– Голод? Вокруг еды достаточно, а у вас должно быть в избытке то, чем можно за нее заплатить!

– Раньше так и было. Все гномы, ремесленник он или шахтер, могли быть уверены в завтрашнем дне, потому что труд их ценился выше золота и драгоценных камней. Все изменилось с тех пор, как были изобретены деньги…

– Разве они не были издавна?

– Ты дитя своего века, и тебе трудно представить мир, в котором нет денег. Люди создали эту игрушку совсем недавно, а до этого обходились чисто номинальной оценкой, используя для этого куски золота и драгоценности. Никто не поклонялся монетам, не мечтал о том, чтобы их стало много. И мир был намного чище. Конечно, лихих людей хватало всегда, однако сам посуди – кто будет везти за тысячи километров, тайком, дурман-траву, если взамен ему предложат зерно или полотно на рубашки? Или предавать своего бога за горсть серебра? Деньги безлики, и на них можно купить все: и чужой труд, и ножи разбойников, и всласть поглумится над себе подобными… У нас не так – вместо денег мы используем долговые обязательства и всегда можем отследить, как и на что они были потрачены.

Пожилой гном мог говорить еще долго, но Элан нетерпеливо спросил:

– Вы говорили о голоде?

– Голод… С тех пор, как люди начали торговать с народом Молотов, все пошло наперекосяк. Горные дороги обложены ватагами разбойников, и мы вынуждены соглашаться на те цены, которые устанавливают местные купцы. Тем не менее, несмотря на то, что мы платим золотом, они все равно дают нам минимум – только чтобы мы не умерли с голоду.

– Почему же вы сами не отправите обоз?

– Чтобы постоянно водить обозы, нас не так много, а один-два обоза ничего не изменят – купцы рассчитывают количество продовольствия, которое мы закупаем, и сокращают соответственно свои поставки. Вдобавок поднимают цены, чтобы компенсировать «упущенную прибыль»…

– И вы это терпите?

– Мы – не воины. Народ Молотов силен и отважен и способен дать отпор, если к нам вторгнется враг, но мы не можем жить, не выпуская оружия из рук. Уничтожь мы купцов – на нас ополчится все государство людей, и нам придется забыть о мирной жизни, превратившись в банду, с боем добывающую себе кусок хлеба. Возможно, мы и пойдем на подобное – ради спасения своих детей, однако если мы изменимся, они вырастут не честными кузнецами и ремесленниками, а разбойниками и душегубами. Люди начнут за нами охотиться, как за дикими зверьми – и народ гномов исчезнет, даже если кровь наша и останется в этом мире. Шахты окажутся заброшены, а наши потомки будут кем угодно, только не порядочными глендами.

– Но разве можно добиться справедливости, просто рассуждая у костра с прохожим о добре и зле? Может, стоит что-нибудь сделать?

– Вы невежливы, юноша. Старики любят пространные разговоры, а молодежь все время торопится жить…

– Старики или старейшины?

Элан заработал пристальный взгляд из-под нахмуренных бровей. Пожилой гном помолчал, теребя бороду, и наконец заговорил:

– Иногда в добропорядочной семье народа Молотов, гордящегося поколениями своих предков-глендов, или, как у вас называют, мастеров, рождается необычный ребенок. Он с детства не интересуется обычными играми гномов, он томим непонятной тоской, заставляющей его часами смотреть на солнце, или брать в руки кисть, или вмешиваться в разговоры старших, мешая почтенной беседе. Народ Молотов ценит таких детей, но селит отдельно. Их воспитывают старейшины – те, кто взял на себя бремя вести свой народ по дорогам судеб. Иногда таких детей убивают – и никто не знает, почему, по каким признакам отбирают тех, кому жить на этом свете, а кому – умереть. Незримый меч внезапной смерти висит над каждым из воспитуемых до его совершеннолетия, пока общие врата не распахнутся перед ним и он не останется в толпе гномов – один на один со своим предназначением. Смешно, в толпе – и один на один.

Собеседник Элана нахмурился, полез в карманы, нашел старую, прокопченную трубку, раскурил ее от тлеющего огня и, выпустив большой клуб дыма, продолжил:

– Старейшиной становится лишь один из ста таких детей. Из остальных может получиться скульптор, или художник… или маг. Я был уверен, что готовлюсь в старейшины – меня учили быть частью народа Молотов, принимая интересы любого как свои. Так у нас учат правителей, потому что властитель, равнодушный к своим подданным, на самом деле убийца своего народа, пусть неявный и неосознанный – но убийца. Я был счастлив и горд выпавшим мне жребием и честно переживал за жизнь своих соотечественников. Пока однажды не увидел сон. Обвал в отдаленном штреке – десятки глендов гибли под неимоверной тяжестью камня, медленно выдавливающего воздух из легких… Я умирал с каждым из них. Раз за разом я задыхался от удушья, и трое взрослых из последних сил держали бьющегося в агонии ребенка. Тех горняков уже никто не мог спасти… С той поры я вижу сны и всегда успеваю предупредить о беде до того, как она случилась. Почти всегда. Я видел, что грядут голодные времена, но не знал, как предотвратить голод! Мои сны были бессвязными, и старейшины, выслушивая меня, хмурились и разводили руками. Потом пришли люди – и поток продовольствия иссяк, превратившись в пересыхающий ручеек. Не потому, что еды не хватает – гораздо выгодней сеять поменьше и держать нас на голодном пайке, чем засевать больше полей!

Руки пожилого гнома непроизвольно сжались, и сухая палка, которую он машинально вертел, затрещала, встопорщившись измочаленными лохмотьями. Он недоуменно посмотрел на окровавленную ладонь и, вытянув откуда-то чистую тряпицу, приложил к лопнувшей от напряжения коже, продолжая говорить уже спокойней.

– Тогда я попытался увидеть возможность спасения. Часами, обливаясь потом, я валялся на жестком ложе, входя в транс, но лишь темнота обступала меня. А дети – наши дети! – продолжали голодать. И вот когда я совсем отчаялся, я увидел лес предгорий и волка, выбегающего из-за деревьев. Узнав местность, я напросился в дозор у старой штольни – только не видел до сих пор ничего интересного… Ничего, кроме тебя.

Элан поперхнулся недоеденным куском, торопливо глотнул из подставленной кружки и закашлялся еще больше от хлынувшего в глотку вина.

Меч недовольно заерзал вдоль позвоночника, сделал что-то, отчего спазмы как рукой сняло, и попросил:

– Спроси его, что стало с грибницами.

Элан, с трудом переводя дыхание, повторил вопрос. Бородачи разом напряглись, недоверчиво уставившись на странного пришельца. Тот, что помоложе, молниеносно выхватил нож и прижал к боку оторопевшего Хранителя:

– Откуда ты знаешь про грибницы?

– Аккуратнее! – Элан, не обращая внимания на щекотавшее ребра лезвие, смотрел на старшего гнома спокойно и уверенно. Во всяком случае, старался таким выглядеть, потому что понятия не имел, к какой из сокровенных тайн подземного народа ненароком прикоснулся. – Если я спрашиваю, значит, могу помочь. Или вы уже разуверились в своих снах, уважаемый?

Видящий народа гномов все так же недоверчиво смотрел из-под нависших бровей.

– Я видел не тебя… Я видел волка!

– Не стоит доверять внешности, почтенный гленд. Я мог бы прийти и волком – бежать между деревьями в лесной шкуре предпочтительней, однако некоторые встречи учат спешить не торопясь. Можно, конечно, и обернуться, но я предпочту показать вам это.

Элан аккуратно достал верительные грамоты эльфов, завернутые в зеленые листья вечных деревьев. Бородачи остолбенели, пожирая глазами сверток в руке Хранителя. Потом осторожно вынули его из рук Элана – заинтригованный, он не возражал, – медленно положили на землю, отложив в сторону само послание – и принялись с благоговением рассматривать сами листья.

– Меллорн! Он еще жив!

Время текло, а гномы все так же стояли перед несколькими листьями – несмотря на долгую дорогу, они выглядели сочными и свежими, будто только сейчас сорванные с дерева. Наконец один из гномов поднял голову, и Элан с удивлением увидел дорожки слез на суровом лице.

– Наши грибницы погибли. В одночасье, исчезнув сразу все – и полностью. Восстановить их без листьев священного дерева эльфов было невозможно. А в то, что они остались в лесах, никто уже не верил… Слишком давно аллорны не подавали о себе весточки. Ты вернул нашему народу друга – и надежду. Это достойный подарок.

Элан подумал – и упал на землю, корчась от смеха:

– Ну, длинноухие! Это надо же! Меня столько раз шмонали по дороге, вертели послание, пытаясь понять смысл написанного, а на то, что на самом деле рассказывало обо мне и о них лучше всего, никто и внимания не обратил! Умно!

Гномы замялись, но вскоре и их раскатистые баски присоединились к смеху Хранителя.

– Это да! Это вполне в их стиле! Вряд ли они доверили бы бумаге то, что мог сказать обычный лист. Но расскажи нам о них! Почему вестей от них не было так долго?

– Эта история долгая и интересная. Вот только рассказывать ее я буду в присутствии старейшин.

– Тогда нам пора собираться! – Видящий аккуратно завернул послание в листья и вернул Хранителю. – Передашь это большому кругу. Послание эльфов заслуживает того, чтобы быть врученным по всем правилам. К тому же – мы не знаем, что станет с листьями вдалеке от верительных грамот.

– Значит, ты утверждаешь, что ты – Хранитель фиолетового меча Предела, осколок Триединого, и находишься в поисках Дракона?

Двенадцать седых старцев с длинными белыми бородами сурово смотрели на Элана. Он стоял в тронном зале – огромном, тонущем во мраке. Вокруг него столпились гномы, а старейшины, сидя на возвышениях, каждый на своем троне, с интересом разглядывали Хранителя и светящийся и переливающийся всеми оттенками фиолетового цвета меч Предела над его головой.

Элан пожал плечами. Когда он в ответ на просьбу представиться выхватил из собственного тела Кристальный Пепел, он ожидал какой угодно реакции – только не ледяного спокойствия, сдобренного небольшой толикой вежливого интереса.

– Пожалуй, это действительно он. – Один из старцев задумчиво пожевал губами, разглядывая Rozotm`ech Zari. – Во всяком случае, тот был таким же.

Элан удивленно посмотрел на говорившего. Даже у эльфов никто не помнил прихода прежнего Хранителя, а этот так спокойно говорит об этом!

– Впрочем, есть верный способ убедиться. – Старейшина покусал седой ус, потом решительно встал и, подойдя к оторопевшему юноше, буднично попросил:

– Дай мне его на минутку.

Элан растерянно шагнул назад, поднося Меч к спине.

– Дай, – голос Меча был хриплым и чуть надтреснутым, словно от волнения. – Тебе… Тебе это ничем не грозит.

Растерянный Хранитель протянул Кристальный Пепел вперед, впервые расставаясь с ним по чьей-то просьбе. Сияние вокруг Меча потускнело, став приглушенным, и обволокло приземистую фигуру гнома. Тот помолчал, прислушиваясь к чему-то внутри себя, улыбнулся и кивнул, аккуратно возвратив Rozotm`ech Zari растерянно молчавшему Элану. Затем закрыл глаза – и медленно сполз на землю на глазах оторопевшего Хранителя.

Он все еще стоял, когда к упавшему старейшине подошли несколько гномов и, уложив на принесенные носилки, ровной поступью вынесли его из зала.

Возле Элана оказался совсем седой старейшина, ободряюще положив руку ему на плечо.

– Гномы живут недолго. Больше людей, но гораздо меньше, чем аллорны. Около пятисот лет. Но у нас сильная воля, и если старейшина решит, что должен дождаться следующего Хранителя, чтобы засвидетельствовать его приход – никто, ни время, ни смерть не сможет ему помешать… Он был мне прадедом, и я могу засвидетельствовать, что он умер, выполнив свой долг. Пойдем, будешь гостем нашей семьи.

– Я должен идти. – Хранитель смотрел, как носилки в сопровождении старейшин выносят прочь и все больше гномов присоединяется к ним, появляясь из темноты зала.

– Ты должен пройти последнее испытание – силой гор, и тогда народ Молотов пойдет за тобой. Это будет завтра – а сегодня все скорбят по ушедшему.

Элан помолчал, глядя на печальную процессию, и двинулся за своим провожатым.

Гигантские ворота, покрытые толстым слоем ржавчины, дрогнули и начали раскрываться. Толщина их, с туловище упитанного гнома, вызывала почтение одним своим видом. Отряд гномов, дежуривших у врат, напрягся, зажглись фитили у странного вида машин, подсоединенных к бочкам с маслом, – но за воротами было пусто и тихо.

Темный зев пещеры раскрытой пастью гигантского чудовища зиял перед Хранителем.

– Когноте-грох, сумерки тьмы. Так наши предки окрестили эту часть старых штолен. Когда-то здесь добывали очень редкий, жизненно необходимый всему народу Молотов минерал. Смотри, вот он, – в руке у старейшины засветился слабым синим огоньком крохотный осколок; он был меньше горошины, меньше пшеничного зерна, однако даже в нем чувствовалась красота и какая-то светлая, чистая, играющая с миром энергия. Ты хочешь, чтобы мы пошли за тобой? Чтобы мы признали твое право быть с народом Молотов? Тогда помоги нам! Этот минерал способен покончить с угнетением нашего народа. Только идущий путем света способен не заблудиться в старых штольнях, только страж Предела способен выжить там, где сгинет и армия. И только имеющий в своем сердце частицу души гнома может найти в выработанной штольне достаточно большой кусок камня жизни – астралита.

– Если там так опасно, разве есть шансы у одного человека?

Старейшины промолчали, глядя в пол, – и тут неожиданно подал голос Кристальный Пепел. Его голос отразился от стен, зазвучав ровной и красивой нотой в голове каждого из находящихся перед вратами.

– Не вини почтенных глендов. Если и есть у кого шанс пройти в сумерках, так это у одиночки – слишком долго там плодилась темная нечисть. Конечно, лучше бы сюда вернуться попозже, после единения, однако ты все равно не можешь использовать здесь космические силы – слишком близки жерла еще не остывших вулканов. Взрыв-другой – и волна магмы хлынет в подземные туннели, уничтожая все. Этого не выдержит даже полноправный Хранитель Предела. Так что придется нам обойтись тем, что есть – а есть у нас не так уж и мало, и шансы на успех неплохие. И пусть идущие во тьму крепче сжимают секиры в руках!

Гномы все, как один, опустились на одно колено, и в ответ прозвучало негромкое, но твердое:

– Кирка крепче стали, рука крепче камня, но если в сердце живет сила гор, то тьма отступит!

Слой пыли был не очень толстым, но достаточным, чтобы заглушить звуки шагов, которые отзывались слабым эхом лишь в ушах Хранителя, обостренных до предела опасностью и особой подготовкой Меча. Тьма была почти вещественной, такой густой, что казалась осязаемой. Элан аккуратно ставил ноги, нащупывая дорогу по уходящей вниз штольне, и не мог отделаться от мысли, что с каждым вздохом он запускает в себя не просто воздух – а кусок первозданной тьмы…

– Я не могу обострить твое зрение – здесь практически нет света, так что даже если я сделаю тебе кошачье зрение, ты все равно ничего не увидишь. Зато я сместил диапазон, и теперь ты в состоянии увидеть любую тварь, чье тело теплее камня вокруг. Правда, я бы не слишком обольщался – здесь наверняка полно рептилий, а они холоднокровные. Лучше учись ориентироваться на слух и на интуицию. Ты должен суметь почувствовать врага до того, как он ударит, иначе мне придется выбираться из туннелей очень долго…