Текст книги "Стоя в чужой могиле"

18

Лохэнд в полночь.

Даррил Кристи выскользнул из дома. Он провел там меньше часа. Его мать ничего не видела и не слышала, приняв прописанное ей снотворное. Два младших брата Даррила, Джозеф и Кэл, делили спальню рядом с комнатой Аннет. Комната Даррила располагалась внизу в бывшей теплице. Переселившись в нее, он повесил на окна глухие жалюзи. Фрэнк Хаммель несколько раз предлагал найти для них дом побольше и получше, но мать Даррила, как и ее родители до нее, выросла в Лохэнде. Все ее друзья жили в пяти минутах ходьбы. А кроме того, Аннет и Даррил вскоре так или иначе должны были покинуть гнездо. Они выросли – им предстояла своя жизнь.

Даррил дюйм за дюймом осмотрел комнату сестры, но не нашел ничего, что могло бы объяснить ее исчезновение. Он даже связался с ее ближайшими друзьями, но никто ничего не мог объяснить. Именно Даррил сообщил об исчезновении сестры отцу, напомнив Гейл, что кто-то должен это сделать.

– Ты в доме мужчина, Даррил, – сказала она, беря бутылку водки.

В доме побывала уйма народа. Люди, которых Даррил едва знал, хотели выразить сочувствие, посидеть с Гейл, разделить с ней горе. Ближайшие ее друзья превратились в своего рода телохранителей, они ограждали ее от любопытствующих соседей и всевозможных бездельников. Телефон звонил не переставая, и мобильник Гейл приходилось постоянно заряжать.

Даррил изо всех сил старался оставаться в стороне, прятался в своей комнате. До него доносились голоса из гостиной и кухни, нередко ему предлагали чай, или пиво, или сэндвич, стучали в дверь, окликали его. А когда все уходили, дом становился холодным и пустым, Джозеф и Кэл передвигались на цыпочках, чтобы не беспокоить мать, делали школьные задания без напоминаний, сами готовили себе обед. Когда Даррилу нужно было уйти, он говорил им: «Вы остаетесь за старших. Если что – сразу звоните мне».

Фрэнк Хаммель спросил, не хочет ли он отдохнуть, но Даррил покачал головой.

– От фараонов толку мало, Даррил, – сказал ему Хаммель. – Но я закинул удочки. Мы так или иначе выясним правду…

Выйдя из дома, Даррил остановился и посмотрел на неб о. Звезды всегда были плохо видны – слишком много огней. Ночной мороз уже схватывал лужи льдом, туманил ветровые стекла автомобилей. Многие еще бодрствовали – за окнами гостиных угадывалось мерцание телевизоров, вдалеке звучала музыка на какой-то вечеринке, лаяла собака, отчаянно просившаяся домой. Даррил дошел до угла и пожал руку стоявшему там человеку.

– Я подумал, нам не помешает прогуляться, – сказал Кафферти. – Только недалеко, чтобы задницы не отморозить.

– Конечно. – Даррил сунул руки в карманы.

– Мы раньше вроде бы не встречались?

– Нет.

– Просто я иногда забываю лица, и когда потом не узнаю человека, это может показаться невежливым. – Он посмотрел на юношу. – Не хочу, чтобы это произошло между нами, Даррил.

– Хорошо, мистер Кафферти.

– Сколько ты работаешь у Фрэнка?

– Некоторое время.

– Ты же знаешь, что прежде он работал на меня.

– Вас упоминали.

– Видимо, без большого энтузиазма.

Мимо пронеслось такси, окно шоферской двери было опущено – водитель высматривал номера домов. Кафферти и Даррил проводили машину взглядом.

– Осторожность никогда не помешает, – заметил Кафферти с натянутой улыбкой. Потом добавил: – Я должен был с этого начать – прими мои соболезнования по поводу сестры. Если я могу чем-то помочь, ты только попроси. – Спасибо.

– Фрэнку это не обязательно знать, пусть наш разговор останется между нами. Если ты не возражаешь. – Кафферти изучал юношу. – Давным-давно я несколько раз встречался с твоим отцом.

– Правда?

– Просто виделись в пабе. Он дружил с Фрэнком.

– Да, дружил.

– Но с другой стороны, говорят, что любовь легко перешагнет через дружбу. – Кафферти завернул за угол, и Даррил понял, что они описывают небольшой круг, который приведет их назад к его дому. – Мне нравится, что ты оставил отцовскую фамилию, – продолжал Кафферти. – Вы общаетесь?

Даррил кивнул.

– Передай от меня привет.

– Хорошо. Послушайте, вы же не будете возражать, если я спрошу, зачем мы с вами прогуливаемся глубокой ночью?

Кафферти прыснул и полез в карман за платком.

– Ты знаешь фараона по фамилии Ребус? – спросил он, вытирая нос.

– Я с ним говорил.

– Он называл мне твое имя. У меня много друзей в этом городе, и они стараются, чтобы я узнавал обо всем, что меня касается. Ты, может, думаешь, что у Фрэнка тоже немало друзей, но они не из тех, кому всегда доверяют. Как, по-твоему, поступит Фрэнк, если узнает, что кто-то из них похитил твою сестру? Что, если они используют ее как орудие для какого-то шантажа?

– В полиции считают иначе.

– И они никогда не ошибаются. Брось, Даррил, нам ли не знать. Я слышал, что ты умный парень, поэтому мы с тобой и беседуем. Для врагов Фрэнка Хаммеля ты тоже враг. А это значит, что тебе не помешает дружба с таким человеком, как я. О большем я и не прошу. – Кафферти простер руки, подчеркивая сказанное. – Все, что ты сочтешь нужным мне сообщить, я выслушаю. А со временем ты, может быть, выйдешь из тени Фрэнка…

– И тогда вы мне поможете?

– Тебе и твоей семье, Даррил. В любое время, если ты почувствуешь, что я тебе нужен.

– Фрэнк говорит, что вы отошли от дел.

– Может быть, и отошел.

– И в чем же ваш интерес?

– Скажем так: это старая история.

– Хотите свести счеты?

– Может быть…

Перед домом они снова обменялись рукопожатием.

– Все еще живешь дома? – спросил Кафферти.

– Пока – да.

– У меня есть несколько квартир. Если хочешь – взгляни.

Но Даррил покачал головой.

– Ты себе на уме, и это мне тоже нравится.

Кафферти потрепал юношу по руке, повернулся и пошел прочь. Даррил смотрел, как тот медленно исчезает в темноте, а потом вновь запрокинул голову к небу. Там были звезды – много звезд. Достаточно поверить…

19

– Мне всегда нравился Перт, – сказала Шивон Кларк. – Но только не эта его часть.

Она стояла перед штаб-квартирой региональной полиции вместе с Ребусом, составляя ему компанию, пока тот докуривал сигарету. Здание представляло собой высокую бетонную глыбу, возведенную еще в шестидесятые или семидесятые. Напротив стояли жилые дома, а рядом – бензозаправка.

– А когда это ты бывала в Перте?

– Выездные матчи. База «Сент-Джонстонса»[38]38
  «Сент-Джонстонс» – профессиональный футбольный клуб из города Перт.


[Закрыть] совсем рядом с М-девяносто.

– Ты ходишь на выездные матчи? – недоверчиво спросил Ребус.

Кларк болела за «Хиберниан»[39]39
  «Хиберниан» – профессиональный футбольный клуб из Лейта на севере Эдинбурга.


[Закрыть]. В прежние времена она приглашала Ребуса на домашние матчи – тогда еще на стадионах разрешалось курить. Он не помнил ни одного гола, одни нулевые ничьи, переносить которые помогал никотин и пирог в перерыве[40]40
  Некоторые болельщики в Великобритании по традиции перед игрой или в перерыве едят мясной пирог.


[Закрыть].

– На выходных, если хочешь, будут играть в Эдинбурге, – сообщила Кларк. – Я так и думала, – добавила она, увидев выражение его лица. – Ну и как прошел вечер?

– Тихо и мирно. Немного почитал.

– То, что Кристин распечатала тебе из Интернета?

– Господи боже – конечно нет.

– А что тогда?

– Какого черта ты улыбаешься? Я, между прочим, читающий человек.

Кто-то у них за спиной откашлялся. В дверях стоял человек и энергично показывал на свои часы.

– Если вы готовы, – сказал он.

Их торопил облаченный в форму инспектор по имени Питер Лайтхарт – тот же полицейский, который днем раньше сопровождал Кларк в Питлохри. Утром Кларк представила ему Ребуса, который коротко пожал протянутую руку, после чего сообщил, что должен скоренько перекурить, прежде чем они приступят к делу.

Манеры Лайтхарта противоречили его фамилии[41]41
  Лайтхарт (англ. lighthearted – легкомысленный) – в дословном переводе «легкое сердце».


[Закрыть]. Кларк предупредила Ребуса, что Лайтхарту не хватает терпения, ума и хитрости: «Поэтому нам нужно избавиться от него на время допроса, если получится».

– Две секунды, – сказал Ребус Лайтхарту, показывая, что сигарета почти закончилась.

Чтобы отвлечь внимание Лайтхарта, Кларк спросила, отдан ли приказ поисковой команде.

– Конечно, – ответил Лайтхарт. – Работают уже почти час.

– И сколько там полицейских?

– Дюжина.

– Ордер на обыск в бытовке?

Лайтхарт раздраженно кивнул – зачем проверять очевидные вещи.

– Почему здесь? – спросил Ребус, избавившись от окурка.

– Не понял? – переспросил Лайтхарт.

– Разве в Питлохри нет приличного обезьянника? Там бы с ним и поговорили.

– Там нет подходящей комнаты для допросов, – ответила Кларк. – И технологии.

Технология означала видеокамеру и звукозаписывающую аппаратуру. Когда Лайтхарт, Кларк и Ребус вошли в комнату на первом этаже, полицейский в форме налаживал и то и другое. На стенах, выкрашенных кремовой краской, не было ничего, кроме надписи «Не курить» и нескольких попыток граффити на штукатурке. Видеокамера висела высоко в углу, направив свой глаз на стол и три стула. Томас Робертсон сидел, вцепившись в край стола; одно его колено нервно подергивалось. Очевидно, он полагал, что влетел всерьез. Так и было задумано.

– Все готово? – спросил Лайтхарт у полицейского.

– Да, сэр. Запись уже ведется.

Лайтхарт сел против Робертсона, Кларк заняла единственный оставшийся стул слева. Ребус не возражал. Он встал, прислонившись спиной к стене, так, чтобы Робертсон хорошо его видел. Лайтхарт дождался, когда полицейский уйдет, потом приступил к формальностям: назвал всех на камеру, объявил место проведения допроса, дату и время. Как только он закончил, заговорил Робертсон.

– Меня увольняют на фиг, – пожаловался он.

– Это почему?

– Вы дергаете меня со смены второй раз за два дня.

– На то есть свои причины, мистер Робертсон, – сказала ему Кларк. Она еще накануне сделала распечатку из его дела – некоторые подробности ареста и приговора. – Если бы вчера вы сказали нам правду, то мы, глядишь, обошлись бы и без сегодняшнего разговора.

– Я вам правду сказал.

– Ну, если смягчать выражения, то вы приуменьшили тяжесть своего преступления.

Кларк принялась зачитывать приговор. Робертсон встретился взглядом с Ребусом, но не увидел сочувствия. Когда Кларк закончила, в комнате на какое-то время воцарилось молчание.

– Сопротивление аресту после драки с подружкой? – вопросительно проговорила Кларк. – Нет, мистер Робертсон, – попытка изнасилования женщины, с которой вы только что познакомились.

– Все было не так, мы оба напились. Поначалу она была совсем не против…

Кларк показала ему фотографию жертвы на больничной койке:

– Порезы, царапины, ссадины и синяк под глазом.

Говорите, она была не против этого?

– Ну, дела пошли немного… – Он заерзал на стуле.

Это был тот самый человек, снимок которого анфас и в профиль Кларк показывала Ребусу, но что-то в нем изменилось. Жизнь его немного пообтесала. А может быть, тюрьма, где его содержали вместе с другими, сидевшими за сексуальные преступления. Или просто время. Прежде он был красив, но теперь быстро терял привлекательность.

– Где вы выросли? – спросила Кларк, делая вид, что просматривает свои записки в поисках подробностей.

Быстрая смена темы: классический метод проведения допроса. Робертсону нельзя было давать спуску. Ребус еще не видел, как ведет допрос Кларк, в отличие от Лайтхарта, который провел с ней вчерашний день; Ребус надеялся, что Лайтхарт понимает: его вмешательство ничего путного не даст.

– В Нэрне, – ответил Робертсон.

Она закинула крючок:

– Не очень далеко от Инвернесса?

– Довольно далеко. – По какой дороге?

Он глянул с издевкой:

– А-девяносто шесть.

– Родились в тысяча девятьсот семьдесят восьмом?

– Верно.

– В Нэрне?

– Точно.

Кларк снова якобы углубилась в свои записи. У Робертсона пересохло во рту – он облизнул губы.

– А вы Миллениум помните, мистер Робертсон?

Лайтхарт не мог скрыть удивления при этом вопросе.

Он повернулся в сторону Кларк.

– Как-как? – переспросил Робертсон.

– Хогманей тысяча девятьсот девяносто девятого года – такая дата, что каждый помнит, где был.

Робертсону пришлось задуматься.

– Я, кажется, был в Абердине. С друзьями.

– «Кажется»?

– Точно в Абердине.

Кларк стала записывать, но, еще не закончив, задала следующий вопрос:

– У вас были партнеры после выхода из тюрьмы?

– Женщины, что ли?

Она посмотрела на него:

– Или мужчины.

Он фыркнул:

– Нет уж, спасибо.

– Тогда женщины, – снизошла она.

– Ну, было несколько.

Он провел ладонями по щекам, и те скрипнули, как наждак. На костяшках пальцев были грубо вытатуированы звездочки.

– А теперь у вас эта барменша из Питлохри?

– Да, Джина.

– Она знает, что вы сидели?

– Я ей сказал.

– Сказали то же, что и нам? – Кларк уставилась на него через стол. – Может быть, мне стоит просто проверить…

– Слушайте, я уже сказал – я никогда не видел эту девушку!

– Давайте-ка остынем, – вмешался Лайтхарт.

– Значит, в две тысячи восьмом году вы жили на северо-востоке? – нарушила воцарившуюся тишину Кларк.

– Что?

– Попытка изнасилования имела место позади ночного клуба в Абердине.

– И что?

– А то, что вы там жили?

– Типа того.

Кларк прочла:

– «Ночевал у друзей». Вы были безработным?

– Да.

– Но искали работу? – Да.

– Ездили туда-сюда?

– Вы на что намекаете? – Робертсон переводил взгляд с одного на другого. – Вы что хотите доказать?

– Хорошо ли вы знаете дорогу А-девять, мистер Робертсон?

Когда он не ответил, Кларк повторила вопрос.

– Да я на ней работаю, к херам собачьим, – выпалил он.

– Спокойнее, – остерегающе проговорил Лайтхарт.

– Послушайте, вчера разговор шел только о том, видел я эту девушку или нет, а теперь – тысяча девятьсот девяносто девятый, две тысячи восьмой и еще бог знает что. Ну да, я какое-то время чалился на шконке. Ну хорошо, я не сказал вам всю правду – о таких вещах не кричат во все горло. – Он подался вперед и отчеканил: – Не тот случай, чтобы гордиться.

Выговорившись, он снова откинулся на стуле, который протестующе скрипнул.

Кларк подчеркнуто не спешила прервать молчание, продолжая изучать свои записи.

– Вас не было на Миллениум в Эвиморе? – спросила она наконец.

– Нет, – ответил Робертсон неожиданно усталым голосом.

– Вы в этом уверены?

– На кой черт мне сдался Эвимор?

– Может быть, вас кто-то пригласил.

– Никто меня не приглашал.

– Это не так уж далеко от Абердина, как вы говорите.

Робертсон лишь медленно покачал головой.

– А в Стратпеффере?

Он посмотрел на нее:

– Я даже не знаю, где это.

– А в Охтерардере?

– Не.

– И Аннет Маккай в день ее исчезновения вы тоже не видели? – Кларк подняла фотографию пропавшей девушки так, чтобы она была видна Робертсону.

– В сотый раз говорю – нет.

– Мы послали полицейских – они осмотрят бытовку, в которой вы спите. Не хотите сказать, что они там найдут?

– Грязное белье.

– И больше ничего? Может, немного конопли? Или спида?

– Знать ничего не знаю.

– Может быть, видео с порно?

– У одного из ребят есть ноутбук.

– Тогда он будет изъят и обследован.

– Вы меня прославите, как я погляжу.

– Ваши товарищи по работе знают, почему вы сидели?

– Что-то мне подсказывает, что они узнают всё. – Он неприязненно посмотрел на Кларк. – Вам не повесить на меня эту девчонку, вот и придумываете что-то еще. А если и здесь ничего не выйдет, то вы хоть порадуетесь, что меня выкинули с работы.

– Вас ни в чем не обвиняют. – Кларк собрала свои бумаги.

– Так это все? – Робертсон окинул взглядом комнату.

Кларк кивнула Лайтхарту, и тот формально завершил допрос.

– Вы привезли его в патрульной машине? – спросила Кларк.

– Да, – ответил Лайтхарт. – Отправить обратно так же?

Кларк уставилась на Робертсона. Тот вытирал потные ладони о брюки.

– Доберется автобусом, – сказала Кларк, выходя из комнаты.

20

– Плохой знак, – сказала Кларк, входя в кабинет на Гейфилд-сквер.

Детектив Кристин Эссон нетерпеливо топталась возле ее стола.

– Что случилось?

– Лучше сами взгляните.

Они прошли за Эссон к ее компьютеру и встали по бокам, а та села и принялась орудовать мышью.

– «Твиттер»? – спросил Ребус.

Кларк посмотрела на него:

– Знаком с ним, что ли?

– Конечно, – сказал Ребус.

– Есть одна соцсеть, посвященная исчезнувшим людям, – сказала Эссон. – Они распространяют информацию с помощью «Твиттера». У Аннет Маккай есть собственный хэштэг…

Кларк еще раз кинула взгляд на Ребуса.

– Хэштэг задает направление, – пояснила она.

– Угу.

На экране появились сообщения. Все они заканчивались следующим: #аннетмаккай.

– На страничку Аннет заходят в основном, чтобы взять ее описание. Но вы посмотрите на это. – Она выделила одну из записей.

«Полиция шмонает дорожных рабочих на А9 к северу от Питлохри! #аннетмаккай»

– А вот еще, – сказала она, выделяя другую запись.

«Полиция обыскивает лес около А9 к северу от Питлохри – их там куча #аннетмаккай»

– Запостили разные люди, – заметила Кларк.

– Судя по всему, это кто-то из местных, – добавила Эссон. – А вот еще.

«Полицейский автомобиль чуть не снес меня, делая разворот на юг от места дорожных работ. Сирена и маячки – ни фигасе!! #аннетмаккай»

– Похоже, тейсайдская полиция взялась за дело с обычной грацией.

– Думаю, ты не понимаешь сути, Джон. – Кларк повернулась к Эссон. – Покажи ему.

Выполнив несколько ловких движений мышью и ударов по клавиатуре, Эссон сообщила:

– Этому посвящено с полдюжины блогов. Ронни уже вчера пришлось морочить двух журналистов.

На столе Ронни Огилви словно по сигналу зазвонил телефон. Тот взял трубку, сказал несколько слов, положил ее. Поднявшись, подошел к ним.

– Би-би-си, – сказал он. – Хотят знать, правда ли, что мы объединяем дело Аннет Маккай с тремя другими исчезновениями.

– Вот этого в «Твиттере» точно нет, – проговорила Эссон.

– Нина Хазлитт? – прозорливо сказала Кларк, устремив взгляд на Ребуса.

Тот пожал плечами.

– Ты с ней недавно пообщался? – не отставала от него Кларк.

– Вчера вечером, – сдался Ребус.

Эссон штудировала новостную ленту шотландского Би-би-си.

– Вот оно, – сообщила она.

Всего лишь один абзац текста без фотографий и видео.

Мать девушки, исчезнувшей из Эвимора на Хогманей 1999 года, утверждает, что детективы из Эдинбурга пытаются нащупать связь между ее делом и исчезновением школьницы Аннет Маккай, которая пропала две недели назад на пути из Эдинбурга в Инвернесс. Считается, что на том же участке дороги исчезли и другие женщины: одна в 2002-м, вторая в 2008 году. Нина Хазлитт, чью восемнадцатилетнюю дочь Салли в последний раз видели на новогоднем празднике в Эвиморе, надеется, что свежие улики – включая фотографии, отправленные с телефонов жертв, – помогут найти ответы на то, что она называет «Похищениями на А9».

Имелась еще и ссылка на пресс-конференцию, посвященную делу Маккай. Ссылка сопровождалась стоп-кадром с изображением уходящей Гейл. Телефон на столе Огилви зазвонил снова. Ожил и мобильник Кларк. Она посмотрела на дверь Джеймса Пейджа.

– Назвался груздем… – проговорила она.

Досказывать не пришлось. Дверь распахнулась, и показался старший инспектор Пейдж – он стоял с прижатым к уху телефоном и слушал. Его вытянутый палец погнал Кларк и Ребуса в коридор.

Когда они вышли, Пейдж закончил разговор и закрыл дверь. Потом скрестил руки на груди.

– Объяснитесь, – потребовал он.

– Что объяснить, сэр? – спросила Кларк.

– Не иначе, вы любовались котиками в Интернете.

– Нет, Джеймс, мы просматривали «Твиттер» и сайт Би-би-си.

– Тогда вы знаете, о чем речь.

– Конечно… но я все равно не понимаю, что тут объяснять. Нынче каждый сам себе репортер. Два дня подряд в одном и том же месте на А-девять появляется патрульная машина, очевидцы начинают сплетничать. Раньше пошли бы разговоры на лавочке, но теперь есть «Твиттер» и все прочее. Мы не можем это остановить.

– На самом деле нам нужно делать обратное, – заметил Ребус. – Пусть люди развяжут языки, освежат память…

Пейдж смерил его недовольным взглядом:

– А эта Хазлитт откуда взялась? Откуда она черпает информацию?

– Это скорее спекуляции, чем информация, – вмешалась Кларк. – Она эту историю сто лет рассказывает. Единственная разница в том, что исчез еще один человек, и пресса за это уцепилась.

Пейдж обдумывал ее слова, не сводя глаз с Ребуса. Кларк тоже смотрела на Ребуса, мысленно приказывая тому не открывать рта.

– Надо вывесить в Интернете фото с телефона Аннет Маккай, – заявил Ребус, игнорируя сигналы Кларк. – Если публика хочет историю, дадим им ее, пусть они на нас поработают. Похоже, это наша единственная надежда выяснить, где снимали.

– И ты должен сделать заявление для прессы, – добавила Кларк, переводя взгляд на Пейджа. – На этот раз ты один. Нужно прояснить нашу позицию.

Пейдж старался не показать, что эта идея ему очень нравится.

– Ты так думаешь?

– Только так и не иначе, – подхватил Ребус. – Смягчить самые дикие домыслы, правильно расставить акценты.

– Без лишнего официоза, – продолжила Кларк. – Может быть, перед участком…

– Это не очень фотогенично, – возразил Пейдж. – А если в Управлении? Шивон, ты можешь связаться с прессой?

– Конечно.

– И покажите им фотографию, – гнул свое Ребус. – Они за нее ухватятся.

Пейдж, который, казалось, воображал себе эту сцену, задумчиво кивнул.

– Это нужно сделать сегодня, – подсказала Кларк. – Пока новость горячая.

– Введите меня в курс дела. Быстро и в полном объеме. – Ему пришла в голову еще одна мысль, и он посмотрел, во что одет.

– Костюм прекрасный, – заверила его Кларк.