Текст книги "Плоть и кровь"

10

«Как резиновый мячик вернусь я к тебе, – думал Ребус, ведя машину, – прискачу, как резиновый мяч»[52]52
  Слова из песни «Резиновый мячик», впервые исполненной Бобби Ви, американским поп-идолом начала 1960-х.


[Закрыть]. Старший инспектор Килпатрик снова вызвал его на Феттс. В кармане у Ребуса лежала записка – Каролина Рэттрей просила встретиться с ней в здании старого парламента. Сообщение принял по телефону констебль из оперативного штаба. Ребус был заинтригован. Мысленно он видел Каролину Рэттрей такой, какой она была тем вечером, – вся холеная, разодетая, лишь по воле доктора Курта оказавшаяся в тупичке Мэри Кинг. Он видел ее сильное мужское лицо, нос с горбинкой и высокие скулы. Интересно, говорил ли ей что-нибудь про него Курт… Ребус определенно собирался выкроить время для встречи.

Килпатрик занимал выделенный из общего пространства кабинет в углу большой комнаты ОБОПа, больше ничем не перегороженной. Перед входом в кабинет сидели секретарь и делопроизводитель. Ребус никак не мог сообразить, кто из них кто. Оба были штатскими, оба сидели за мониторами компьютеров. Они создавали что-то вроде заслона между Килпатриком и всеми остальными, барьер, который нужно преодолеть, переходя из своего мира в его. Когда Ребус шел мимо, они обсуждали проблемы, стоящие перед ЮАР.

– Там будет, как в Уисте, – сказал один из них, и Ребус от неожиданности остановился и прислушался. – Норт-Уист – протестантский, а Саут-Уист – католический[53]53
  Норт-Уист, Саут-Уист – острова шотландского архипелага Внешние Гебриды в Северной Атлантике.


[Закрыть], и они друг друга на дух не выносят.

Кабинет Килпатрика был довольно хлипок, стены – простые пластиковые перегородки, к тому же в верхней части прозрачные, так что, если стоишь, тебя от пояса и выше видно со всех сторон. Все это сооружение можно было разобрать за несколько минут – или разрушить парой-тройкой точно рассчитанных ударов. И тем не менее это был кабинет с дверью – и Килпатрик попросил Ребуса закрыть ее. Кабинет до некоторой степени обеспечивал звукоизоляцию. Тут были два стеллажа, карты и приклеенные к стенам распечатки, рядом висели два календаря, все еще открытые на июльских страничках. На столе в рамочке стояла фотография, с которой улыбались три щербатых мальчишки.

– Это ваши, сэр?

– Моего брата. Я не женат. – Килпатрик повернул фотографию, чтобы получше ее видеть. – Я стараюсь быть хорошим дядюшкой.

– Да, сэр.

Ребус сел. Рядом с ним уселся Кен Смайли, сложив скрещенные руки на коленях. Кожа у него на запястьях собралась в складки, как морда бладхаунда.

– Перехожу прямо к делу, Джон, – сказал Килпатрик. – У нас есть один человек, он работает под прикрытием водителя-дальнобойщика.

– Это имеет какое-то отношение к «Щиту», сэр?

Килпатрик кивнул:

– Именно он и услышал это название.

– И кто же он?

– Мой брат, – сказал Смайли. – Его зовут Кэлум.

Ребус намотал это на ус.

– Он похож на вас, Кен?

– Немного.

– Тогда, прошу прощения, он вполне может сойти за водилу-дальнобойщика.

В уголках рта Смайли появилось подобие улыбки.

– Сэр, – сказал Ребус, обращаясь к Килпатрику, – так вы, насколько я теперь понимаю, считаете, что убийство в тупичке Мэри Кинг все-таки имеет отношение к вооруженным формированиям?

Килпатрик улыбнулся:

– А почему, по-вашему, вы оказались здесь, Джон? Вы сразу же это поняли. У нас по делу Билли Каннингема работают три человека, пытаются выявить его дружков. По какой-то причине им пришлось убрать его, и я хочу знать, что это за причина.

– И я тоже, сэр. Если вас интересует Каннингем, потолкуйте сначала с человеком, который жил с ним в одной квартире.

– Мердок? Да, мы с ним общаемся.

– Нет, не Мердок. Его подружка. Я заезжал к ним, когда они сообщили о его исчезновении. Что-то такое было в ней, что меня насторожило. Как будто она умалчивала о чем-то, как будто притворялась.

– Я к ней присмотрюсь, – сказал Смайли.

– Она и ее дружок занимаются компьютерами. Как по-вашему, это может что-то значить?

– Я к ним присмотрюсь, – повторил Смайли.

Ребус не сомневался – присмотрится.

– Кен считает, что вам стоит познакомиться с Кэлумом.

Ребус пожал плечами:

– Возражений нет.

– Отлично, – сказал Килпатрик. – Тогда мы немного прокатимся.

Люди в большом кабинете смерили его странными взглядами, словно точно знали, о чем говорилось в закутке Килпатрика. Конечно знали. По их взглядам Ребус понял, что вызывает у них еще большую неприязнь, чем прежде. Даже Клейверхаус, который обычно хранил безразличный вид, ехидно ухмыльнулся.

Инспектор Блэквуд провел ладонью по лысой макушке, потом за ухом, как если бы пригладил непокорную прядь волос. Лысина его была точь-в-точь монашеская тонзура, и это его нервировало. В другой руке он держал телефонную трубку – слушал чей-то монолог. Он словно и не заметил проходящего мимо Ребуса.

За соседним столом сержант Ормистон выдавливал угри у себя на лбу.

– Ну и парочка, просто загляденье, – сказал Ребус.

Ормистон, судя по всему, не понял, о чем речь, но это была уже проблема Ормистона. А проблема Ребуса состояла в том, что Килпатрик все больше оказывал ему доверия, и Ребус никак не мог понять почему.

В Сайтхилле[54]54
  Сайтхилл – западный пригород Эдинбурга.


[Закрыть] множество складов, большинство из них неизвестно кому принадлежат. Один из них арендовал шотландский ОБОП, хотя сей факт не афишировался. Это был большой сборный ангар за высокой сеточной оградой с воротами на засове. По верху ограды и ворот тянулась колючая проволока, в будке у ворот сидел дежурный. Охранник открыл ворота, и они въехали внутрь.

– Мы арендовали это место почти что даром, – сказал Килпатрик. – Рынок сейчас переживает не лучшие времена. – Он улыбнулся. – Администрация даже предложила нам свою охрану, но мы решили обойтись собственными силами.

Килпатрик сидел сзади вместе с Ребусом, Смайли – за рулем. Баранка в его ручищах была как тарелочка фрисби. Но, как оказалось, водитель он был надежный – неторопливый и вежливый. Он даже мигалку включил, сворачивая на парковку, хотя здесь стояла всего-навсего одна машина в пяти местах от него. Когда они вышли, подвеска их «форда сиерры» облегченно вздохнула. Они стояли перед дверью обычного размера без всякой таблички. Справа находились двери побольше для погрузки товара. Неубранный мусор создавал впечатление заброшенности. Килпатрик вынул из кармана два ключа и отпер боковую дверь.

Внутри тоже склад как склад: никаких перегородок, одно открытое пространство с замасленным бетонным полом и пустыми упаковочными ящиками. Их приход потревожил голубя, сидевшего где-то наверху, он вспорхнул к потолку, а потом обосновался на одной из металлических балок, поддерживающих гофрированную крышу. Птица успела не раз отметиться на лобовом стекле стоящей здесь же фуры.

– Это к удаче, – сказал Ребус.

Впрочем, грузовик так или иначе был далеко не идеальной чистоты, весь в пыли и засохших шлепках грязи, – «форд» с регистрационными номерами Соединенного Королевства, имеющими буквенное обозначение «К»[55]55
  Буква в номере обычно обозначает год регистрации. Буква К в Англии относится к началу 1970-х гг.


[Закрыть]. Дверца кабины открылась, и оттуда выпрыгнул человек крупного сложения.

У него, в отличие от брата, не было усов, и выглядел он на год-другой моложе. Но он не улыбнулся, а когда заговорил, голос у него оказался высокий, срывающийся на фальцет.

– Вы, вероятно, Ребус.

Они обменялись рукопожатием. Теперь заговорил Килпатрик:

– Мы конфисковали этот контейнеровоз два месяца назад. Вернее, не мы, а Скотленд-Ярд. По доброте душевной они дали нам попользоваться.

Ребус забрался на подножку и заглянул через водительское окно внутрь. За сиденьем водителя красовался календарь с голыми девицами и вырванный из журнала цветной разворот с обтрепавшимися краями. Там было место для койки, на которой лежал свернутый и готовый к использованию спальный мешок. Кабина была побольше, чем некоторые дома на колесах, в которых Ребус когда-то проводил каникулы. Он спрыгнул с подножки.

Сзади донеслись какие-то звуки. Кэлум Смайли открывал дверцы контейнера. Когда Килпатрик и Ребус подошли к нему, братья Смайли уже распахнули дверцы и стояли внутри перед рядом деревянных ящиков.

– Мы позволили себе немного тут похозяйничать, – сказал Килпатрик, тоже залезая в контейнер. Ребус последовал за ним. – Это все было смонтировано под кузовом.

– Ложные топливные баки, – пояснил Кен Смайли. – Приварены и прикручены болтами вместе с нормальными.

– В Скотленд-Ярде прорезались автогеном к ним вот отсюда. – Килпатрик топнул ногой по полу. – И внутри нашли то, о чем сообщил их информатор.

Кэлум Смайли поднял крышку ящика, и Ребус увидел его содержимое. В ящике, завернутые в промасленное тряпье, лежали штук восемнадцать-двадцать АК-47. Ребус поднял один за сложенный металлический приклад. Он знал, как обращаться с оружием, хотя и не любил. Автоматы полегчали со времени его службы в армии, но не стали удобнее. А еще значительно увеличилась их убойная сила. Деревянная рукоятка была холодна, как ручка гроба.

– Мы не знаем точно, откуда они, – сказал Килпатрик. – И даже не знаем, куда их везли. Водитель ничего не сказал, как его ни пугали в Антитеррористическом отделе. Уперся – мол, сам знать ничего не знает о контрабанде и оговаривать никого не будет.

Ребус вернул автомат в ящик. Кэлум Смайли тут же наклонился и тряпкой стер оставленные им отпечатки пальцев.

– И что мы имеем? – спросил Ребус.

Ответил ему Кэлум Смайли:

– Когда водителя задержали, у него в кармане обнаружилась записка с телефонными номерами – два в Глазго, один в Эдинбурге. Все три – телефоны баров.

– Это может ничего не значить, – сказал Ребус.

– Или значить все, – заметил Кен Смайли.

– Понимаете, – добавил Кэлум, – хозяева баров могут быть его нанимателями или, наоборот, заказчиками, которым его наниматели делают поставки.

– Поэтому, – сказал Килпатрик, облокотясь об один из ящиков, – мы установили наблюдение за всеми тремя барами.

– В надежде на что?

В разговор опять вступил Кэлум:

– Особый отдел, задержав этот грузовик, сумел все сохранить в тайне. Никаких сообщений об этом никуда не утекло. А водителя упрятали куда-то – он пошел по антитеррористическим законам[56]56
  По законам о противодействии терроризму, принятым в период с 1974 по 1989 г., полиция наделялась особыми полномочиями при расследовании дел, связанных с терроризмом.


[Закрыть], и на всякий случай еще припаяли ему несколько мелких правонарушений.

Ребус кивнул:

– Значит, его наниматели, или кто там они, не знают об аресте и конфискации? – (Кэлум тоже закивал.) – И могут начать нервничать? – Ребус с сомнением покачал головой. – Из вас вышел бы отличный снайпер.

– Это почему?

– Потому что это очень шаткая гипотеза. Чтобы с такого расстояния попасть в цель…

Братья Смайли довольно кисло восприняли его слова.

– Я краем уха слышал разговор, в котором упоминался «Щит», – сказал Кэлум.

– Да вы ведь понятия не имеете, что это такое, – возразил Ребус. – А кстати, о каком пабе, собственно, речь?

– «Делл».

Теперь пришла очередь Ребуса хмурить лоб.

– Рядом с кварталом Гарибальди?

– Именно.

– Там только что случились беспорядки.

– Да, я слышал.

Ребус повернулся к Килпатрику:

– Зачем вам нужен грузовик?

– На тот случай, если удастся сделать засаду.

– И сколько времени вы на это отводите?

Кэлум пожал плечами. Глаза у него были темны и тяжелы от нервных перегрузок и недосыпа. Он провел пятерней по растрепанным волосам, потом по небритому лицу.

– Я смотрю, вы как из отпуска вернулись, – сказал Ребус.

Он догадывался, что план, по всей вероятности, был составлен братьями Смайли. Они вели себя как его ярые сторонники. Роль Килпатрика в этой затее была не вполне ясна.

– Еще лучше, – ответил Кэлум.

– То есть?

– Мне, в этом моем отпуске, даже на открытки не нужно тратить силы.

Немногие знают о здании старого парламента, где размещается Высокий суд – высший уголовный суд Шотландии. На улице вы почти не встретите указателей, а само здание расположено за собором Святого Эгидия, от которого оно отделено маленькой безымянной парковкой, заставленной «ягуарами» и «БМВ». Из всех многочисленных деверей, которые видит потенциальный посетитель, открыта обычно только одна. Этот открытый для публики вход ведет в зал заседаний, из которого можно попасть в Коллегию адвокатов Сессионного суда и адвокатскую библиотеку.

В общей сложности здесь четырнадцать судебных залов, и, по прикидкам Ребуса, он за годы службы успел побывать во всех. Он вошел и сел на одну из длинных деревянных скамей. На адвокатах были строгие черные костюмы, белые рубашки с крахмальными воротничками и галстуками-бабочками, седые парики и длинные черные мантии, вроде тех, что носили его учителя. Адвокаты непрерывно говорили – либо со своими клиентами, либо друг с другом. В разговоре друг с другом они могли возвысить голос, а порой даже обменивались шутками. Однако с клиентами они вели себя куда как осмотрительнее. Какая-то хорошо одетая женщина кивала, слушая своего адвоката, – тот говорил что-то вполголоса и одновременно пытался удержать под мышкой кипу стремящихся на свободу папок.

Ребус знал, что под большим витражным окном имеются два коридора, вдоль стен уставленных старыми деревянными ящиками. Первый из коридоров так и назывался – «Коридор ящиков». На каждом ящике – фамилия адвоката, а сверху – перекладина, хотя подавляющее большинство ящиков более или менее постоянно были открыты. Здесь документы дожидались, когда их извлекут на свет божий и прочтут. Ребуса всегда поражала незащищенность такой системы хранения, предоставляющей широкие возможности для воров и шпионов, однако до сих пор ни одного случая воровства здесь зафиксировано не было. Впрочем, сотрудники службы безопасности всегда где-нибудь неподалеку. Ребус поднялся с места и прошел к витражному стеклу. Он знал, что на нем изображен король Яков V, но что касается остальных, всех этих фигур и гербов, – тут Ребус терялся. Справа за деревянной маятниковой дверью со стеклянными вставками он видел адвокатов, склонившихся над книгами. Золотом на стекле было выгравировано: «Посторонним вход запрещен».

Он вспомнил еще об одном помещении неподалеку, куда вход посторонним был запрещен. Нужно только обойти Святой Эгидий и спуститься вниз по ступеням. Билли Каннингема убили в каких-то пятидесяти ярдах от Высокого суда.

Он повернулся на приближающийся к нему звук каблучков. Каролина Рэттрей была одета «по-рабочему», начиная от черных туфель и чулок и кончая напудренным париком.

– Я бы вас и не узнал, – сказал он.

– Это комплимент?

Она широко улыбнулась ему и выдержала его пристальный взгляд, не переставая улыбаться. Потом прикоснулась к его руке:

– Я вижу, вы уже обратили внимание. – Она подняла голову к витражу. – Королевский герб Шотландии.

Ребус тоже поднял голову. Под большим изображением размещались пять квадратных окошек меньшего размера. Взгляд Каролины Рэттрей был устремлен на среднее. Два единорога держали щит с изображением красного льва, стоящего на задних лапах. Наверху на белой ленте было написано «In defens»[57]57
  В гербе использован сокращенный вариант девиза «In My Defens God Me Defend» – «Господь хранит меня» (первые слова старинной шотландской молитвы).


[Закрыть], а внизу имелась надпись на латыни.

– «Nemo me impune lacessit», – прочел Ребус вслух и повернулся к Каролине Рэттрей. – Я всегда был слабоват в латыни.

– Возможно, этот девиз вам лучше известен в шотландском варианте: «Wha daur meddle wi’ me?» – «Никто не тронет меня безнаказанно». Это девиз Шотландии, вернее, ее королей.

– Что-то давненько у нас королей не видно.

– И девиз рыцарского ордена Чертополоха. Награжденный орденом как бы автоматически становится королевским гвардейцем, вот только награждают им исключительно старых упертых идиотов. Присядем.

Она направилась к той скамье, на которой недавно сидел Ребус. Свои папки она положила на пол, хотя им вполне хватило бы места на скамье. Устроившись, она испытующе посмотрела на Ребуса. Но Ребус молчал, и тогда она снова улыбнулась и, чуть склонив голову набок, спросила:

– Вы разве не обратили внимания?

– Nemo, – проговорил он.

– Да! По латыни – «никто».

– Мы уже это знаем, мисс Рэттрей. А еще это персонаж романов Жюля Верна и Диккенса[58]58
  Человек с таким именем упоминается в романе Ч. Диккенса «Холодный дом».


[Закрыть]. А кроме того, если это слово прочесть задом наперед, то получится «omen»[59]59
  Английское слово, означающее «предзнаменование».


[Закрыть]. Но что нам это дает? Неужели жертва пыталась сообщить нам, что его убил никто?

Из нее словно вышел воздух, плечи поникли – ни дать ни взять воздушный шарик через неделю после Рождества.

– Возможно, здесь есть скрытый смысл, – сказал он. – Знать бы только какой.

– Понимаю.

– Вы могли бы сказать мне об этом по телефону.

– Да, могла бы. – Она выпрямила спину. – Но я хотела, чтобы вы увидели это собственными глазами.

– Полагаете, орден Чертополоха сформировал банду и прикончил Билли Каннингема?

Она снова вперилась в него, но теперь улыбки на ее губах не было. Он отвел взгляд и принялся разглядывать витраж.

– Ну, как нынче дела у обвинения?

– Ни шатко ни валко, – сказала она. – До меня дошли слухи, что отец жертвы осужден за убийство. Тут не может быть никакой связи?

– Не исключено.

– Но пока никакого конкретного мотива?

– Никакого.

Чем больше смотрел Ребус на королевский герб, тем сильнее его внимание привлекало изображение в центре. Это явно был щит.

– Щит, – пробормотал он себе под нос.

– Что?

– Ничего, просто… – Он снова повернулся к ней. Она словно ждала чего-то, надеялась. – Миссис Рэттрей, – сказал он, – вы позвали меня, чтобы затеять со мной флирт?

Она посмотрела на него с выражением ужаса, потом ее лицо покраснело – не только щеки, но лоб и подбородок. Даже шея.

– Инспектор Ребус! – выдохнула она наконец.

– Простите, простите, – сказал он, опуская голову и поднимая руки. – Беру свои слова обратно.

– Я даже не знаю… – Она оглянулась. – Меня не каждый день обвиняют в… не знаю даже, как и назвать. Пожалуй, мне нужно выпить. – Потом, обретя свой обычный голос, она добавила: – Не хотите меня угостить?

Они пересекли Хай-стрит и, уворачиваясь от раздатчиков рекламных листовок, мимов, клоунов на ходулях, прошли по темному тупичку, потом по стертым ступенькам спустились в любимый бар Каро Рэттрей.

– Ненавижу это время года, – сказала она. – Ни до работы, ни с работы не добраться. А припарковаться в городе…

– Да, жизнь нелегкая, согласен.

Она села за столик, а Ребус остановился у барной стойки. Ей потребовалось несколько минут, чтобы снять мантию и парик, поправить волосы. Однако оставшаяся одежда – строгий черный цвет с отдельными вкраплениями белого – выдавала в ней юриста, одного из многих в этом Городе юристов.

Потолок в баре был очень низкий – Ребус таких, пожалуй, и не встречал. Прикинув, он решил, что они, вероятно, находятся над одной из лавочек, примыкающих к тупичку Мэри Кинг. Подумав об этом, он решил изменить заказ.

– Удвойте мне виски.

Правда, он добавил много воды.

Каролина Рэттрей заказала лимонад с большим количеством льда и лимона. Поставив ее стакан на стол, Ребус рассмеялся.

– Что смешного?

Он покачал головой:

– Адвокат и лимонад в сумме дают «снежок».

Она снисходительно улыбнулась ему. Объяснять ей не пришлось, – по-видимому, она поняла, что речь идет о ликере «Адвокат» и коктейле «Снежок».

– Значит, слышали такое? – спросил он, садясь рядом.

– Каждый, кто это говорит, считает, что сам такое придумал. Будьте здоровы.

– Сланджи[60]60
  Будем здоровы (гэльск.).


[Закрыть].

– Сланджи. Вы говорите на гэльском?

– Да так, пару слов.

– А я изучала его несколько лет назад. Но уже почти все забыла.

– Ну и ладно, гэльский не особенно в ходу.

– То есть вам все равно, даже если он вовсе умрет?

– Я этого не говорил.

– Значит, мне показалось.

Ребус пригубил виски.

– Никогда не спорьте с юристом. – Снова улыбка.

Она закурила. Ребус отказался.

– Ну как, – сказал Ребус, – все еще видите по ночам жуткую картинку в тупичке Мэри Кинг?

Она задумчиво кивнула:

– И днями тоже. Мне никак от нее не избавиться.

– И не пытайтесь. Просто задвиньте на какую-нибудь полочку памяти – это все, что вы можете сделать. Скажите себе: да, это случилось, вы это видели, а потом задвиньте подальше. Забыть вы не забудете, но, по крайней мере, это не будет вас донимать.

– Полицейская психология?

– Здравый смысл, на собственной шкуре испытал. Вас поэтому так взволновала латинская надпись?

– Да, я считала… что в некотором роде участвую в деле.

– Вы непременно будете участвовать, если нам удастся поймать этих гадов. Ваша задача – упрятать их за решетку.

– Пожалуй.

– А до тех пор предоставьте это нам.

– Хорошо.

– Я вам сочувствую, жаль, что вам пришлось увидеть это. Это все Курт виноват – зачем-то притащил вас туда. В этом не было нужды. А вы с ним?..

Ее протестующий возглас заглушил все прочие звуки в баре.

– Уж не думаете ли вы?.. Мы только знакомые. У него был лишний билет, я оказалась свободна. Господи Исусе, неужели вы думаете, что я могла… с патологоанатомом?

– Они такие же люди, как и все, хотя и ходят слухи, что это не так.

– Да, но он на двадцать лет старше меня.

– Это не всегда препятствие.

– Одна мысль о том, что эти руки будут прикасаться ко мне… – Ее пробрала дрожь, и она отпила из стакана. – Что вы там говорили о щите?

Он отрицательно покачал головой. Перед его мысленным взором возник щит, но где щит, там и меч. «Со щитом и мечом» – слова из песни оранжистов. Он так стукнул кулаком по столу, что Каролина Рэттрей испуганно вздрогнула.

– Я что-то не то сказала?

– Каролина, вы великолепны. Мне нужно идти.

Он встал и пошел мимо бара, но остановился, вернулся, взял ее руку в свои.

– Я вам позвоню, – пообещал он, потом добавил: – Если хотите.

Он дождался ее кивка, повернулся и вышел. Она допила лимонад, выкурила еще сигарету, загасила окурок в пепельнице. У него были горячие руки, совсем не похожие на руки патологоанатома. Подошел бармен, выкинул содержимое ее пепельницы в ведро, протер стол.

– Опять, я смотрю, вышла на охоту, – тихо сказал он.

– Ты слишком много про меня знаешь, Даги.

– Я про всех много знаю, цыпочка, – сказал Даги, забирая оба стакана и унося их к стойке бара.

Несколько месяцев назад Ребус говорил со своим знакомым, неким Мэтью Вандерхайдом. Разговор шел о деле, которое, как выяснилось, имело отношение и к Большому Джеру Кафферти. Вандерхайд, тогда уже много лет как слепой и к тому же, если верить слухам, белый маг, случайно упомянул одну фракцию Шотландской национальной партии. Фракция называлась «Щит и меч» и действовала в конце 1950-х – начале 1960-х.

Но, как выяснилось в ходе телефонного разговора с Вандерхайдом, организация «Щит и меч» прекратила свое существование приблизительно в то же время, когда «Роллинг Стоунз» выпустили свой первый альбом. И в любом случае они никогда не пользовались аббревиатурой SaS[61]61
  Сокращение от Sword and Shield – букв. меч и щит.


[Закрыть].

– Я практически уверен, – сказал Вандерхайд, и Ребус представил себе, как Вандерхайд сидит в своей затененной гостиной с задернутыми шторами, утопая в глубоком кресле, с трубкой беспроводного телефона в руке, – что в Штатах и сейчас есть такая организация – «Щит и меч» или даже «Шотландский щит и меч». Но я о них ничего не знаю. Не думаю, что они связаны с «Храмом Шотландского устава» – ассоциацией североамериканских франкмасонов, но тут я могу ошибаться.

Ребус старательно записывал все, что говорил Вандерхайд.

– Не можете, не можете, – пробормотал Ребус. – У вас не голова, а Британская энциклопедия.

В этом и состояла сложность общения с Вандерхайдом: он редко давал один ответ, и вы уходили от него окончательно сбитый с толку.

– Я могу где-нибудь прочесть о «Щите и мече»? – спросил Ребус.

– Вы имеете в виду разные подробности? Не знаю. Не думаю, чтобы они опустились до дешевой популяризации, разных там книжиц для слабовидящих или аудиобесед.

– Наверное, вы правы. Но ведь должно было остаться что-то – уставные бумаги, документы?..

– Может, какой местный историк и знает. Хотите, чтобы я провел небольшое расследование, инспектор?

– Я был бы вам очень благодарен, – сказал Ребус. – А Большой Джер Кафферти никак не был связан с этой компанией?

– Не думаю. А почему вы спрашиваете?

– Да так. Не берите в голову.

Он повесил трубку, пообещав заглянуть к Вандерхайду, потом почесал нос, не зная, кому принести эту информацию – Килпатрику или Лодердейлу. Его откомандировали в ОБОП, но расследование убийства возглавлял Лодердейл. Он спросил себя, защитит ли его Лодердейл от Килпатрика. Ответ: нет. Тогда он переставил имена. И ответ получился: да. Поэтому он повез то, что насобирал, Килпатрику.

Вскоре он был вынужден признать, что насобирал немного.

Килпатрик хотел, чтобы Смайли тоже присутствовал при разговоре. Иногда Ребус спрашивал себя, кто из этих двоих тут главный. Тем временем Кэлум Смайли, должно быть, вернулся к своей работе под прикрытием. Вероятно, попивал виски в «Делл».

– Итак, Джон, – сказал Килпатрик, – подведем итоги. У нас есть слово «Немо» и латинская фраза…

– Которой частенько пользуются националисты, – добавил Смайли. – По крайней мере, в ее шотландском переводе.

– И у нас есть щит на гербе. И все это наводит на мысль о группе «Щит и меч», созданной в начале шестидесятых. Вы думаете, они снова высунулись?

Перед мысленным взором Ребуса возникла пружина, неожиданно выпрыгнувшая из-под обшивки старого матраса. Он пожал плечами:

– Не знаю, сэр.

– И потом, этот ваш источник говорит об американском «Щите и мече».

– Сэр, я знаю только, что сокращение SaS должно что-то обозначать. Кэлум Смайли говорит о группе под названием «Щит», которая, возможно, действует на рынке оружия. Кроме того, на шотландском гербе изображен щит и фраза, начинающаяся со слова «Немо». Я знаю, это довольно слабые звенья, и тем не менее…

Килпатрик посмотрел на Смайли, и тот ответил ему взглядом, который говорил, что он на стороне Ребуса.

– Может быть, – сказал Смайли, подтверждая впечатление Ребуса, – мы могли бы попросить наших американских друзей навести справки. Работать будут они – мы тут ничего не теряем. А с их возможностями ответ нам они смогут дать через два-три дня. Как я уже сказал, мы ничего не теряем.

– Пожалуй. Что ж, тогда так и сделаем. – Килпатрик сложил ладони в молитвенном жесте. – Джон, мы даем этой версии ход.

– Кроме того, сэр, – сказал Ребус, понимая, что нарывается, – мы могли бы провести небольшое расследование и выяснить подробности о первоначальном «Щите и мече». Если это название снова всплыло, то не с бухты-барахты.

– Справедливое замечание, Джон. Я попрошу Блэквуда и Ормистона заняться этим.

Блэквуд и Ормистон будут ему за это безмерно благодарны – завалят Ребуса букетами и конфетами.

– Спасибо, сэр, – сказал Ребус.